CC BY
42
Среди отечественных мыслителей конца XIX -начала XX в. наиболее весомый вклад в развитие идеи «гражданского сознания», по нашему мнению, внес И. А. Ильин. В своем труде «О сущности правосознания» Ильин указывает, что решение о политической принадлежности приводит гражданина к добровольному духовному вменению себе публичных прав, обязанностей и запретов [17]. Большой интерес для современных исследований категории «гражданское сознание» имеет и заключение Ильина о «государственном сознании». Раскрывая фактически суть того, что мы понимаем сейчас под гражданским сознанием, Ильин пишет: «Человек творит государство именно сознанием, чувством и волею; не "просто" внешними поступками, но теми мотивами, которые побуждают его действовать так, а не иначе; не только правовыми нормами или силою принуждения, но длительным, устойчивым и содержательно-верным напряжением души и духа» [18]. Ильин пришел к выводу о том, что народ, у которого политическая жизнь бесчувственна, безвольна, бессмысленна, - государственно мертв [19].
Таким образом, несмотря на столь пристальное внимание мыслителей к сознанию человека на протяжении всего существования философской науки, понятие «гражданское сознание» не было сформулировано настолько четко, как другие категории социальной философии, что и составляет предмет нашего дальнейшего исследования социальной действительности современной России.
Примечания
1. Аристотель. Сочинения [Текст] : в 4 т. Т. 4 / Аристотель. М„ 1984. С. 377.
2. Там же. С. 378-380.
3. Там же. С. 461-462.
4. Платон. Собрание сочинений [Текст] : в 4 т. / Платон. Т. 3. М.: Мысль, 1993. С. 785-786.
5. Мир философии. Ч. 1. М„ 1991. С. 14, 612.
6. Хрестоматия по философии [Текст] : учеб. пособие / отв. ред. и сост. А. А. Радугин. М.: Центр, 2001. С. 95.
7. Спиноза, Б. Этика [Текст] / Б. Спиноза. М., 1983. С. 205.
8. Там же. С. 258-262.
9. Момджян, X. Н. Философия Гельвеция [Текст] / X. Н. Момджян. М„ 1956. С. 215.
10. Там же. С. 217-218.
11. Гегель. Философия права [Текст] / Гегель. М., 1990. С. 97.
12. Хрестоматия по философии. С. 236.
13. Сперанский, М. М. Введение к уложению государственных законов [Текст] / М. М. Сперанский // Антология мировой правовой мысли. М., 1999. Т. 4. С. 446-451.
14. Маркс, К. Сочинения [Текст] : в 30 т. / К. Маркс, Ф. Энгельс. 2-е изд. Т. 1. М.: Госполитиз-дат, 1962. С. 257-258.
15. Там же. С. 228, 277, 289, 333-334, 363.
16. Ленин, В. И. Полн. собр. соч. [Текст] : в 54 т. Т. 6. М.: Госполитиздат, 1967. С. 56-57, 69.
17. Ильин, И. А. Сочинения [Текст] : в 2 т. / И. А. Ильин. Т. 1. М„ 1993-1994. С. 50.
18. Там же. С. 57.
19. Там же. С. 58.
А. М. Пономарёв
ТРАНСЦЕНДЕНТАЛЬНЫЙ АСПЕКТ ЦЕННОСТНО-НОРМАТИВНОЙ СУЩНОСТИ ПРАВА
В статье предлагается выделить среди естествен-ноправовых теорий теории права трансцендентального типа. Для них характерны: автономность обоснования права как регулятивного принципа, который не редуцируется к иным принципам, выводимость из категории «трансцендентальный субъект». В статье анализируются основные этапы становления логической формы права как трансцендентального принципа.
We tried to mark the right theories of transcendental type inside of natural law theories. Such types have some characteristics: autonomic basis as regulative principal no reduced to other principals and coming out from transcendental subject category. The basic topics of law logic forms occurring as transcendental principal are analyzed.
Социально-политическая ситуация последних двух десятилетий актуализировала поиск теоре-тико-методологических оснований разработки правовой науки, что определяется как научными, так и практическими запросами. Например, в своей статье Т. Н. Радько и Н. Т. Медведева пишут: «Отечественная юридическая наука пребывает в настоящее время в поисках новой концепции развития постсоветской юриспруденции, вследствие чего нуждаются в исследовании и обосновании теоретические проблемы государства и права... Сложность поиска новой правовой парадигмы... состоит в том, что до сих пор не ясно, на основании какой философии... на основе идей и теории каких научных школ и направлений... должны разрабатываться проблемы отечественного права и государства... Очевидно, что в основе любого логически выверенного правового учения (правовой теории, научной школы)... должны находиться единые философ-ско-методологические положения и принципы» [1]. Ответы на эти вопросы важны для решения проблем юридической науки, без чего затруднено совершенствование законодательства и практики его применения.
В поисках ответов на актуальные вопросы исследователи права пытаются преодолеть традиционное сведение всей совокупности теорети-
© Пономарёв А. М., 2008
ко-методологических позиций к двум концепциям: позитивистской (легистской) и естественно-правовой (юснатурализм). И как попытки преодолеть жесткое противопоставление двух подходов, и как реакция на изменения в социокультурном контексте функционирования права, предпринимаются попытки либо выработать принципиально новые подходы, либо интегрировать уже имеющиеся теории в некую непротиворечивую концепцию.
Такие попытки, как и появление смягчённых версий позитивизма и юснатурализма академик В. С. Нерсесянц оценил следующим образом: смешанные теории «остаются в смысловых рамках антагонизма принципов двух названных подходов», и из них «новый третий принцип (третий путь, третий подход, третий принцип правопо-нимания) логически и теоретически получить невозможно» [2]. Впрочем, сам академик оказался не чужд таких попыток. Точнее, им предложена либертарно-юридическая концепция права, в которой явно прослеживается влияние гегельянской традиции, различающей право в его сущности и в явлении. В. С. Нерсесянц трактует право как «познанное единство правовой сущности и явления». При этом под сущностью права понимается принцип формального равенства (всеобщая равная мера регуляции, свободы и справедливости), а под явлением - позитивные, т. е. офици-альновластно установленные «нормативные явления, имеющие законную силу принудительно-обязательного правила (нормы)». Согласно такой точке зрения, закон (позитивное право) становится правовым явлением (правовым законом) «только при его соответствии сущности права (принципу формального равенства)». Если же закон, положение того или иного источника позитивного права не соответствует правовой сущности, противоречат ей, то речь идёт о неправовом, противоправном, правонарушающем законе, о противоправной норме...» [3].
Следует указать, что именно концепция различения «права в его сущности и явлении» выступает в данной работе в качестве исходной точки. Укажем причину этого. Исходя из исторического философско-правого материала, а также на основе вдумчивого анализа советской юридической реальности, противоречивой практики перехода от советского легизма к постсоветским юридическим реалиям, либертарно-юридическая концепция фиксирует несовпадение права и закона в качестве динамического напряжения в правовой системе. Само право фактически трактуется как двоякий принцип: как формальный принцип равной меры и как принцип соорганиза-ции юридических реалий, критерий их оценки. В обоих аспектах подобной трактовки права открывается возможность его анализа в качестве
трансцендентального принципа. Последнее и является предметом рассмотрения статьи.
На наш взгляд, среди теорий юснатурализма следует выделить особый трансцендентально-философский тип концепций права, т. е. тип концепций, которые являются своеобразным приложением трансцендентальных философских систем к юридической сфере. Объединяющим их признаком выступает признание права в качестве трансцендентального принципа; иными словами - признание его в качестве принципа самодостаточного, нередуцируемого к какому-либо иному принципу, невыводимому из внешних правовым явлениям оснований. В отличие от этих концепций иные естественноправовые теории замыкают право на какой-либо внешний принцип, сводят его к какому-либо внеправовому (божественному, моральному, космическому и т. д.) основанию.
Далеко не во всех трансцендентально-фило-софских системах теория права существует эксплицитно. Это связано с тем, что основные проблемы трансцендентальной философией решались на таком объекте, как научное познание. Но можно утверждать, что право в качестве трансцендентального принципа может быть эксплицировано в любой системе трансцендентальной философии. Можно утверждать, что в каждой из них возможно построение правовой модели, раскрывающей различные аспекты права. При различии в содержательной трактовке права, общим для этих моделей является выведение принципа права из категории трансцендентального субъекта. Это утверждение будет проиллюстрировано в данной статье на примере модели права, которая может быть названа ценностно-нормативной.
Задача статьи - проанализировать ценностно-нормативную систему как одну из типовых моделей права, которая:
а) сыграла роль переходной модели от классических философско-правовых теорий к современным теориям,
б) может быть рассмотрена как базовая модель, несущая на себе в эксплицированной форме все основные потенции трансцендентальных теорий философии права,
в) послужила основой для формирования многих современных (постнеклассических) моделей теории философии права.
В ходе решения задачи эксплицированы механизмы построения юридико-правовой системы, конструируемой на основе этой модели. Выбор именно этой модели представляет интерес в силу того, что позволяет связать в единой теоретической модели вопросы и формально-логическо-го, и содержательно-теоретического характера, а также увязать их с проблематикой конструирования/ регулирования системы социального действия.
Предварительно уточним некоторые понятия с последующей их интерпретацией применительно к философско-правовой проблематике. В данной статье использованы трактовки трансцендентального, трансцендентального субъекта, предметности логики, которые были высказаны А. Н. Шуманом в его книгах «Трансцендентальная философия» и «Философская логика» [4].
Исходно принимается трактовка трансцендентального субъекта как «субъекта логического; логической формы, определяющей направленность потока синтетического умозаключения; форму любого интеллектуального опосредования» [5]. В определенном смысле трансцендентальный субъект понимается как синоним трактовки «сознания» в трансцендентальной философии.
Основная функция трансцендентального субъекта, актуализируемая для рассматриваемого случая в процессе применения права - обеспечение общей цепочки высказываний, без чего невозможно раскрытие смысла включённого в неё суждения. В этом смысле трансцендентальный субъект, ориентируя направленность синтетического сорита, создаёт собственным развитием систему, охватывающую всё содержательное знание. Это развитие, представленное принципом исто-рицизма трансцендентального субъекта, и оно может трактоваться в качестве истории логических форм его развития, их взаимопереходов.
Следующий ряд принимаемых допущений. Право в качестве трансцендентального принципа в отношении конкретно-исторических юридических систем может рассматриваться как трансцендентальный субъект, т. е. некоторая логическая форма:
а) определяющая направленность юридически осмысленных высказываний и умозаключений, опосредующая любое юридически осмысленное действие/ высказывание;
б) тем самым создающая исторически конкретный тип юридических систем (юридико-пра-вовых - с точки зрения юридических техник, и социально-юридической - с точки изоморфнос-ти развития социальных систем юридическим системам);
в) имеющая свою историю как историю логических форм обработки юридических высказываний, умозаключений и конструирования юридических процедур, обеспечивающих юридической достоверности свойства истинности.
Повторим, конкретно-философские системы трансцендентализма, исходя из своих основных посылок, могут различно постулировать право в качестве одного из трансцендентальных принципов, эксплицируя имманентные им философ-ско-правовые системы. Последние могут трактоваться в качестве базовых трансцендентальных философско-правовых моделей.
В данной статье рассматривается модель, признающая право в качестве ценности; соответственно, модель может быть названа ценностно-нор-мативной. По своим исходным посылкам она может рассматриваться как неокантианская, но со следующими оговорками. Первое: в статье не ставится задача экспликации и критического анализа правовых взглядов неокантианцев. Второе: цель экспликации модели - показать её возможную связь с системой социального действия.
Неокантианская традиция проявляется в том, что в качестве трансцендентального принципа право как ценность может характеризоваться следующим образом:
- как нормативное сознание, позволяющее высказывать абсолютные оценки (в поле юридической семантики),
- выведением юридико-правового долженствования из должного как трансцендентального принципа,
- преднаходимостью в истории и культуре, т. е. процесс его выявления должен рассматриваться в качестве «окристаллизовывания» его логических форм в ходе развития социально-юридических систем с их техниками обосновывания достоверности и истинности юридических положений, включая и процедуры вынесения юридически значимой оценки.
Соответственно, становление права в качестве трансцендентального принципа можно проследить по двум направлениям: одно - содержательно-феноменологическое, второе - формально-ло-гическое.
В первом случае следует говорить о выделении трёх исторических типов социально-юридических систем, которые могут быть обозначены как ритуализированный обычай, легизм и право. Первый тип преобладает в обществах, в которых ещё нет чёткой социальной дифференциации. Этот тип общества вслед за Н. Руланом можно обозначить как тотально юридическое общество в силу того, что ритуал пронизывает все сферы его жизни.
Второй тип - регламентирующий легизм -является общим типом социально-юридических систем цивилизованных обществ, т. е. обществ, основывающихся на социальной дифференциации общественной деятельности и связанных с ней социальных групп. В обществах этого типа обоснование общеобязательности юридических предписаний технически выводится из сферы сакрального и оформляется в виде предписания должного действия. С точки зрения культурно значимой формы такое предписание выступает как волеизъявление субъекта, обладающего сакральной по своей природе харизмой.
Если принять позицию М. К. Петрова [6], выделявшего три исторических типа социаль-
но
но-культурного кодирования: индивидуально-именной, профессионально-именной, универ-сально-понятийный, - то следует говорить о рассмотренных социально-юридических системах как о системах, принадлежащих, соответственно, обществам первого и второго типа кодирования. Применение подхода М. К. Петрова к интересующему нас вопросу позволяет выявить некоторые моменты «кристаллизации» права как трансцендентального принципа.
В случае ритуализированного обычая как со-циально-юридической системы сложно говорить о различении содержательной формы и реального социального действия. Ритуал и есть форма, «впечатанная» в систему социального действия; или социальное действие осмысленно постольку, поскольку оно ритуализировано.
По мнению М. К. Петрова, переход ко второму типу социально-культурного кодирования происходит естественным, эволюционным образом: дифференцируется усложняющаяся общественная деятельность, формируется семья как новый социальный институт трансляции социального опыта и знаний между поколениями, сохраняется роль имени в качестве основной знаковой реалии кода. В этих обстоятельствах ритуализированный обычай эволюционирует в направлении разделения системы социального действия и регламентирующего его предписания. Появление письменности позволяет зафиксировать ритуал в форме писаного закона, легитимизированного сакральной волей. Примечательно, что по своей сути такой закон нередко является фиксацией и единообразным упорядочиванием системы ритуалов постфактум.
Примечательность складывающейся ситуации заключается в том, что отрыв формы от социального действия требует специальных техник их связывания друг с другом, а также техник работы с формой не только в прагматическом, но и теоретическом аспектах. Первая потребность удовлетворяется посредством предъявления требований закона индивидуальному сознанию в качестве обычая, установленного сакральным субъектом (героем, царём, священником и т. п.). Ответом на появление второй потребности является рождение логики.
Обратим внимание на следующие обстоятельства. Первое логическое знание появляется как инструмент интерпретации сакрального зако-на-установления; в качестве примера можно привести индуистскую логику ньяи, иудейский мид-раш, буддийскую логику. Примечательно, что эти логики возникают как логики исчисления имён, т. е. как инструмент интерпретации основного знакового кода своей цивилизации.
С точки зрения логики к этому же типу -традиционная парадигма, связанная с исчисле-
нием имён, - относится и античная логика, наиболее развитыми системами которой являются силлогистика и неформальная логика Аристотеля, а также пропозициональная логика стоиков.
Можно утверждать, что внешнее сходство античных систем логик с перечисленными ранее системами логик неслучайно. Генезис всех этих систем тесно связан с интерпретацией сакрального закона. Но есть одно принципиальное различие, которое позволяет рассматривать античные системы в качестве следующей исторической формы «кристаллизации» права как трансцендентального субъекта. Неслучайно именно силлогистика Аристотеля в эпоху Средневековья используется в качестве основного инструмента интерпретации естественного закона, выводимого из трансцендентного божественного закона.
В терминологии М. К. Петрова античность есть «мутация» в развитии и функционировании общества, опирающегося на имя в качестве основной знаковой реалии. Это период генезиса универсально-понятийного типа социокультурного кодирования, основной знаковой реалией которого выступает уже понятие. Другими словами, античность начинает почти двухтысячелет-нее переформатирование типа социально-культурного кодирования - на место сакрального мифа-имени приходит логос-понятие.
В контексте рассматриваемой темы начало процесса переформатирования кода выглядит как абсурдизация сакрализованного закона софистами и её преодоление в диалектике Платона. Его завершение - как критика И. Кантом формальной логики, как становление философского критицизм в качестве инструмента поиска оснований для минимизации неустранимых противоречий мышления в процессе экспликации проблемы предметности логики, логических форм и законов. То есть процесс становления и закрепления нового типа социального кодирования практически совпадает с периодом традиционной парадигмы логики, сменившейся трансцендентальной парадигмой логики. Последний момент, образно говоря, «окристаллизовал» право в качестве трансцендентального принципа и позволил строить новый тип социально-юридических систем, а именно - транс-цендентально-правовых.
Принципиальная новизна юридико-правовых систем этого типа заключается в том, что они должны развёртываться из некоторого имманентного им принципа, должны обладать автономностью, нередуцируемостью к внешним (политическим, экономическим, морально-этическим, религиозным и т. п.) принципам и требованиям. В решении этой проблемы в рамках трансцендентального философствования можно выделить несколько этапов, совпадающих с основными этапами развития самой трансцендентальной философии.
Например, классическая трансцендентальная философия от Канта до Гегеля пытается обосновать трансцендентальную природу права исходя из некоторого трансцендентального сверхпринципа, обосновать право как его частную форму, как его частное приложение к области юридических отношений. В процессе критики онтологизации синтетического a priori, аксиоло-гизации трансцендентальной философии в целом открылось пространство для утверждения права в качестве ценности.
Однако в процессе этой критики была сохранена трактовка трансцендентального субъекта как чистой логической формы, опосредующей и направляющей построение теоретической системы, способной стать опосредующей формой любого случайного факта/высказывания в этой системе, дать ему - факту или высказыванию, - место в цепочке достоверных выводов - в конечном счёте, обеспечить этим фактам/высказываниям необходимые всеобщность, достоверность и истинность. Релятивизм трансцендентальных понятий не затронул принцип априорного синтеза. В качестве трансцендентального принципа право помимо содержательной стороны сохранило от предыдущего этапа трансцендентальной философии формально-логическую сторону, т. е. сторону, которая была хорошо выражена и прочувствована в отношении трансцендентального субъекта Гегелем, магдебуржцами. Магдебургская школа, вводя принцип математической размерности синтетического вывода, заложила, по сути, принцип квантификации, со-размерности воплощения правового трансцендентального принципа в конкретной всеохватной дедуктивной юридической системе.
Различие между трансцендентальными философиями классического и неклассического периодов заключалось в методе. Гегелевский Абсолютный дух оказался заменён, используя термин Виндельбанда, «нормальным сознанием». Оно потребовалось, во-первых, для остановки перехода к трансцендентности и, во-вто-рых, для придания оценке эмпирического факта/ события статуса достоверности синтетического знания.
Благодаря категории «оценка» решалась двоякая задача.
Первая - введение через оценку конкретности эмпирического сознания, которое априорно в ней интегрирует представления. Но возможности для этого оно черпает из абсолютной оценки, т. е. из признания нормативного сознания, - и тем самым утверждает действительность логической трансцендентальной формы.
Во-вторых, оценка трактуется как субъективное отнесение к ценности, которая являет себя непосредственно. В этом смысле она есть «конк-
ретная демонстрация логического синтетического умозаключения для некоторого содержательного утверждения» - т. е. ценности, - она есть «высказывание, которое проясняет функции синтетического умозаключения относительно определённого синтетического единства (ценности)» [7]. Иными словами, она демонстрирует правомерность соединения представлений в конкретном суждении.
В отношении правовой системы это может означать следующее. Любая эмпирическая юридически содержательная оценка постольку, поскольку она обосновывает единство социально изоморфных индивидуального действия и его индивидуальной причины (мотива), есть не что иное, как логическая демонстрация соотнесённости этого единства с априорным синтезом, каковым и является право в качестве источника абсолютной оценки (нормы, образца).
Тем самым право как трансцендентальная ценность утверждается в качестве формы синтетического умозаключения, выполняющего роль регулятивной идеи для любого содержательного юридического утверждения. Другими словами, абсолютная оценка как принцип есть выведение ценности и оценки к моменту логического опосредования. Или, право как нормативно-логичес-кий субъект, признанный в качестве ценности, логически опосредует любое юридическое суждение (оценку) обеспечивая ему не только содержательную истину, но и необходимую достоверность, всеобщность, необходимость.
В свою очередь, признание права в качестве нормативно-логического субъекта актуализирует проблему юридической нормы как логической нормы. Другими словами, юридическое суждение/ оценка, оставаясь юридическими, не могут быть выражены иначе, как в форме логической нормы. Без раскрытия логического аспекта юридической нормы, в свою очередь, невозможно убедительно показать принципиальную сводимость юридической нормы к логической демонстрации включённости содержательного юридического утверждения в цепочку логико-правово-го умозаключения. Кроме того, анализом логического аспекта юридической нормы решаются проблемы её императивности, всеобщности, обязательности.
Проведённый краткий анализ ценностно-нор-мативной философско-правовой модели позволяет сформулировать следующие выводы. Для всех типов трансцендентальных философско-пра-вовых систем общим принципом обоснования социально-юридических систем является сведение сущности права к трансцендентальному принципу. При всех различиях в методах построения такого рода моделей общей остаётся трактовка этого принципа как «проекции» понятия «транс-
Е. Д. Шетулова. Отчуждение труда и специфика его проявления.
цендентальный субъект» на сферу юридических явлений. В силу того что трансцендентальный субъект в традиции трансцендентализма понимается как логический вывод, правовое сознание включает в себя компонент «нормативного познания», что обеспечивает объективность юридической оценки при условии соблюдения соответствующих процедур. Именно определение характера и обоснованности этих процедур является одной из главных проблем современной критической дискурсивной теории права как теории трансцендентального субъекта в ситуации лингвистического поворота.
Примечания
1. Радько, Т. Позитивизм как научное наследие и перспектива развития права в России [Текст] / Т. Радько, Н. Медведева // Государство и право. 2005. № 3. С. 5, 6.
2. Основные концепции права и государства в современной России (По материалам «круглого стола» в Центре теории и истории права и государства ИГП РАН) [Текст] // Государство и право. 2003. № 5. С. 6.
3. Там же. С. 6-9.
4. Шуман, А. Н. Философская логика [Текст] / А. Н. Шуман. Минск, 2001; Шуман, А. Н. Трансцендентальная философия [Текст] / А. Н. Шуман. Минск, 2002.
5. Шуман, А. Н. Трансцендентальная философия. С. 39
6. Петров, М. К. Язык, знак, культура [Текст] / М. К. Петров. М„ 1991.
7. Шуман, А. Н. Трансцендентальная философия. С. 44.
Е. Д. Шетулова
ОТЧУЖДЕНИЕ ТРУДА И СПЕЦИФИКА ЕГО ПРОЯВЛЕНИЯ НА РАЗНЫХ ЭТАПАХ ИСТОРИЧЕСКОГО РАЗВИТИЯ
Статья посвящена проблеме конкретных форм отчуждения в экономической сфере. Прежде всего, уточняется содержание понятия «отчуждение труда», которое раскрывается в связи с историческим развитием общества.
The article is devoted to the problem of specific form of the alienation in economic sphere. First of all, the content of the concept "alienation of labour" has been specified in it. This content is revealed in connection with historical development of the society.
Отчуждение есть философская категория для обозначения общественного процесса, в границах которого происходит превращение результатов и продуктов деятельности людей в независимую силу, становящуюся выше своих творцов и подавляющую их [1]. Хотя отчуждение весьма
© Шетулова Е. Д., 2008
давняя философская проблема, современная социальная действительность продолжает ощутимо стимулировать интерес как к анализу сущности этого процесса, так и к исследованию ряда его проявлений.
Так, к примеру, процесс реформирования, начатый в нашей стране, по сути, еще на рубеже 80-90-х гг. XX столетия, продемонстрировал в очередной раз существование объективного отрицания субъективных помыслов и действий и противопоставление этим помыслам на определенном этапе развития отчуждения, когда совокупная деятельная сила индивидов превращается в нечто совершенно самостоятельное и действующее вопреки ожиданиям субъектов. Выражаясь иначе, результат и цели, поставленные когда-то перед страной, не совпали. Не совпали именно потому, что в результате деятельности возникло нечто, независимое от нее и, в конечном счете, господствующее над индивидами. То есть произошел процесс отчуждения. Соответственно, прогнозирование дальнейшей деятельности, в том числе связанной с продолжающимися в стране реформами, требует обращения к анализу отчуждения.
Кроме того, современная цивилизация в известной мере пронизана тенденциями дегуманизации и деперсонализации человеческой личности. Если на Западе эти тенденции проявляются через кризисные моменты, связанные с существованием «общества потребления» и элиминацией в нем креативного потенциала человека, то в специфических условиях нашей страны они же «грубо» заявляют о себе рядом проявлений отчуждения, характерных для более раннего этапа развития цивилизации - этапа, получившего обозначение периода первоначального накопления капитала.
Опираясь на имеющийся к настоящему моменту исторический опыт, можно с большой долей вероятности заявить о непреодолимости отчуждения как некоего общественного процесса. Значит, речь может идти лишь о смягчении либо, в определенных условиях, снятии форм отчуждения. Однако для более четкого понимания путей возможного смягчения или устранения вполне определенных отчужденных состояний требуется конкретный их анализ.
Отчуждение действительно есть феномен, обладающий крайне многочисленным количеством проявлений, поражающий многообразием своих конкретных форм. Поскольку общество может быть подразделено на ряд сфер, соответственно им можно выделить экономическое, социальное, политическое, духовное отчуждение. И если стоять на точке зрения материалистического понимания общественной жизни, нельзя не признать, что экономическое отчуждение играет фундамен-
