CC BY
206
Н. А. Баранов
ТРАНСФОРМАЦИЯ ПОЛИТИЧЕСКОГО СОЗНАНИЯ СОВРЕМЕННОГО РОССИЙСКОГО ОБЩЕСТВА
Американский политолог Г. Алмонд, исследуя политическую систему, выделил два уровня ее анализа: институциональный, характеризующий институты и их функции, нормы и механизмы формирования государственной политики, и ориентационный, выражающий особые формы ориентации населения на политические объекты. Ориентационный уровень является неинституциональной составляющей политики, к которой наряду с политической культурой относится политическое сознание. Однако эти две категории не являются синонимами. Под политической культурой подразумевается политическая система, усвоенная в сознании, чувствах и оценках населения (см.: Алмонд, 1997, с. 594). Можно говорить о политической культуре общества, нации, но не отдельного человека. С политическим сознанием связывают чувственные, подсознательные, рациональные, теоретические, ценностные представления человека, через которые опосредуются его отношения с политической сферой. Политическая система воздействует на человека, побуждая его к поступкам, соответствующим целям данной системы. Между этими целями и поведением индивида лежит промежуточная инстанция в виде политического сознания. Демократическая политическая система современной России не может реализовать в полной мере свои потенциальные возможности. Одной из причин, по мнению автора, является неготовность общества к демократическим переменам, которая связана с особенностями восприятия людьми российской политической действительности.
Целью настоящей статьи является попытка исследования категории политического сознания применительно к современному российскому обществу, анализ тенденций развития политического сознания в современной России.
1. Понятие и содержание политического сознания
В политической науке отсутствует единая трактовка политического сознания. Западные исследователи предпочитают использовать такие категории, как «убеждения», «вера», «установки», «менталитет», «идеология».
Среди отечественных ученых политическое сознание часто рассматривается как наиболее систематизированная форма массового сознания. Например, Г. Г. Дилигенский определяет политическое сознание как «подсистему в системе "массовое сознание", обладающую своими специфическими механизмами детерминации и, следовательно, определенной относительной автономией в рамках данной системы» (Дилигенский, 1996, с. 11).
© Баранов Н. А., 2007
Другие исследователи подчеркивают рефлексивную природу данного явления. А. А. Дегтярев акцентирует внимание на рефлексивной «субъектива-ции» политики, под которой он понимает субъективную рефлексию и умонастроения тех или иных агентов политических отношений (Дегтярев, 1998, с. 95). Дефиниция политического сознания, предложенная Е. Б. Шестопал, такова: «Политическое сознание представляет собой восприятие субъектом той части реальности, которая связана с политикой, с вопросами власти и подчинения, государства с его институтами» (Гозман, Шестопал, 1996, с. 128). Обобщая различные подходы к рассмотрению данного феномена неинституциональной составляющей политики, Е. Ю. Мелешкина определяет политическое сознание «как совокупность ментальных явлений, в которых выражается восприятие политики индивидуальным субъектом политического процесса» (Мелешкина, 2001, с. 132).
На политическое сознание индивида оказывают существенное влияние социальная среда, к которой он принадлежит, его психологические особенности, характер взаимоотношений, складывающийся между различными социальными группами, обществом и государством, а также собственный индивидуальный опыт в политической жизни. Политическое сознание наряду с ценностями, установками, убеждениями включает в себя психологический механизм их выработки, поиска собственной позиции. При анализе сознания, в том числе политического, принято выделять два блока элементов: мотивационный и познавательный. Мотивационные элементы включают в себя политические потребности, ценности, установки, чувства, эмоции. К познавательным относят знания о политике, информированность, потребность участия в политической жизни и связанный с этим интерес к политическими явлениям, убеждения. Следует отметить, что в действительности достаточно сложно выделить тот или иной элемент политического сознания в чистом виде и однозначно отнести его к познавательному блоку или мотивационному, так как они тесно переплетаются между собой, оказывая друг на друга взаимное влияние.
На основе этих элементов формируются политические ориентации, отношение индивидов и групп к институтам государственной власти, участию в управлении и т. д. Поэтому политическое сознание тесно связано с политическим поведением. Оно наполняет его определенным смыслом, корректирует направленность, определяет вовлеченность в процесс политико-властных отношений, характер взаимодействия между различными субъектами политического процесса.
Исходной составляющей политического сознания является психолого-политическое состояние человека, формирующее предпосылки для его ориентации в мире политики, т.е. в окружающем его политическом пространстве, в котором он может играть активную или пассивную роль в зависимости от темперамента, воспитания и образования, убеждений, потребностей и ценностей. На формирование политического сознания оказывает влияние также процесс критического осмысления людьми социальной действительности, обобщение и
рационализация чувственных представлений, осознание целей различных политических движений, принятие или отказ от сложившихся норм политического процесса, эмоциональное восприятие тех или иных политических идеалов.
Социально-политическое пространство, то есть совокупность институтов гражданского и политического сообщества, а также сложившихся политических традиций, идеологий, функционирующих в единстве с исторически обусловленной социально-психологической средой, играет по отношению к политическому сознанию роль детерминирующего фактора, обусловливающего стремление индивида адаптироваться к тем или иным групповым политическим интересам, составить конкретное представление о государстве, власти, определить свое отношение к ним. Тем самым приобретается опыт политического участия.
Политическое сознание вырабатывается также на основании собственного или иного опыта участия в политической жизни. Оно не может быть выработано без вступления человека в реальные политические отношения. Такое участие возможно только в том случае, если властные структуры не препятствуют политическому участию граждан в политическом процессе. Поэтому существует взаимосвязь между политическим участием и политическим режимом, что непосредственным образом влияет на процесс формирования политического сознания. Ограничения на политическую активность способствуют «консервации» политического сознания, что в конечном итоге приводит к деградации механизмов власти. Исторически для России было характерным утопическое политическое сознание, оформленное либо в религиозную («Москва — Третий Рим»), либо в идеологическую (распространение коммунистической идеологии во всем мире) форму.
Под утопизмом в политическом сознании подразумевают систему трансцендентного знания о желаемом политическом устройстве общества, которое не может быть достигнуто в данных исторических условиях. Содержательно политические утопии устремлены в будущее, функционально они являются критикой современной политической реальности. Утопизм массового сознания всегда связан с социальными надеждами, что позволяет людям выживать в сложных жизненных ситуациях.
В любом политическом сознании содержатся элементы утопичности. В современном демократическом обществе политические утопии возникают в силу того, что определенные политические проекты нельзя реализовать не вообще, а именно в данной ситуации. Вместе с тем утопическое сознание масс в условиях демократии может существенно деформировать политику, порождая популистские настроения. К. Мангейм считал утопичным такое сознание, которое не находится в соответствии с окружающим его «бытием». Характерным признаком утопического сознания, выделяемым многими исследователями, является трансцендентность, понимаемая как выход за границы реальности, переход (по К. Мангейму) в действие, которое «частично или полностью взрывает существующий в данный момент порядок вещей» (Мангейм, 1991, с. 164).
Обращенность к будущему уже выводит мысль за пределы реальной действительности. Но трансцендентность утопии более радикальна: это выход за границы не только действительного, но и возможного, каким оно представляется в перспективе логики развития существующего мира. Под утопией понимается идеальное, совершенное общество, устроенное согласно человеческому разуму и воле, а не естественный продукт исторического развития. С. Л. Франк к утопизму относит «не общую мечту об осуществлении совершенной жизни на земле, свободной от зла и страдания, а более специфический замысел, согласно которому совершенство жизни может — а потому и должно быть как бы автоматически обеспечено неким общественным порядком или организационным устройством...» (Франк, 1994, с. 126-127). Следовательно, утопическое же сознание ориентировано на идеал совершенного общества.
К. Мангейм акцентирует внимание на том, что именно в политической борьбе люди впервые обнаружили бессознательные коллективные мотивации, которые всегда определяли направление мышления. По его мнению, «понятие утопического мышления отражает противоположное открытие, также сделанное в ходе политической борьбы, а именно: определенные угнетенные группы духовно столь заинтересованы в уничтожении и преобразовании существующего общества, что невольно видят только те элементы ситуации, которые направлены на его отрицание» (Мангейм, 1991, с. 40). Представление о будущем как о ценностной противоположности настоящего и прошлого определяет отношение утопического сознания к историческому процессу. Идеал «светлого будущего» способен настолько завладеть сознанием и воображением людей, что окружающая их действительность теряет значение реальности. Причем, чем ужаснее выглядят прошлое и настоящее, тем желаннее покажется «светлое будущее». Совершенное общество как бы выпадает из времени, поскольку воплощение идеала означает завершение истории. Совершенный строй не может перейти в иной, качественно от него отличный, ибо совершенство и означает завершенность, достижение полной гармонии всех элементов и сторон общества, разрешение всех его противоречий. В. Соловьев даже считал, что «не тот настоящий утопист, кто хочет преобразовать общество, а тот, кто мечтает остановить ход истории» (Соловьев, 1990, с. 86).
Утопическое сознание восприняло многие внешние признаки сознания религиозного, но их сущность, содержание и цели принципиально различны, во многом даже противоположны. Утопический вариант устремлен к тому, чтобы из несовершенных людей построить совершенное общество, а, например, христианский — чтобы в несовершенном обществе создать совершенного человека. Идея общества, построенного на принципах разума, присутствует в любой утопии, так как утопическая идея основывается на представлении об обществе как продукте преднамеренной, сознательной деятельности людей. Утопическое сознание предполагает, что прежде люди руководствовались недостойными принципами и целями и строили общество на обмане и насилии. Этому противопоставляется намерение построить совершенное общество по- 85
ПОЯИТЖ. 2007. Том 3. № 1
средством выдвижения разумных принципов и целей и осуществления тотального контроля за их реализацией.
Путь к совершенству через устранение всего несовершенного, относительного означает устранение одной из сторон противоречий реальной жизни, что неизбежно ведет на практике к разрушению реальной жизни и замене ее миром вымышленным. Утопическое сознание ориентируется на то, чего нет в действительности, выходит за пределы реальности. Утопизм не только никогда не достигал на практике поставленной им цели, но на пути своего осуществления он приводил к результатам прямо противоположным: вместо искомого царства добра и правды он вел к господству неправды, насилия и злодейств; вместо желанного избавления человеческой жизни от страданий он приводил к их умножению. Как отмечает С. Л. Франк, «никакие злодеи и преступники не натворили в мире столько зла, не пролили столько человеческой крови, как люди, хотевшие быть спасителями человечества» (Франк, 1994, с. 127).
К будущему обращается не только утопия, но и прогностика. Идеалы присутствуют во всех формах общественного сознания. Утопизм же во имя идеала попирает традиции, насильственно прерывает связь времен, а человека лишает права свободного выбора своего пути в рамках выпавших на его историческое время возможностей. Поскольку ни общественный идеал, ни образ желаемого общества, являющиеся атрибутами утопии, невозможно устранить, не разрушив природу человека, то противостоять пагубным последствиям утопизма можно и с помощью альтернативных утопий. Так, например, О. Тоф-флер призывал создавать «фабрики утопий».
Определяющим элементом утопичности современного массового политического сознания может являться убеждение населения в том, что успеха можно добиться без политической и гражданской активности, без сознательного отношения к процессам реформ, что может привести к безответственности власти. Политическое сознание выступает в различных формах. С точки зрения субъекта в мировой политологии выделяются массовое, групповое и индивидуальное политическое сознание.
Первая форма политического сознания определяется как массовое сознание общества по вопросам, имеющим актуальное политическое содержание с определенными политическими последствиями. Структурно массовое политическое сознание включает статичные (ценности) и динамичные (массовые настроения) компоненты: уровень ожиданий людей и оценка ими своих возможностей влиять на политическую систему в целях реализации имеющихся ожиданий; социально-политические ценности, лежащие в основе идеологического выбора (свобода, справедливость, демократия, равенство, стабильность, порядок); быстро меняющиеся мнения и настроения, связанные с оценками текущего положения, отношением к правительству, политикам, конкретным политическим акциям.
Групповое политическое сознание рассматривается как обобщенное сознание конкретных — больших (социальные классы, национально-
этнические образования, группы и слои населения) и малых (политическая элита, органы правления правящей партии, группы давления и т. п.) групп, связанных с политикой. Исходя из объективного места группы в социально-политической системе и особенностей группового самосознания, такое политическое сознание трактуется как совокупность представлений, определяющих содержание, направленность и интенсивность политической активности группы. В структурном отношении особое внимание уделяется политическим позициям и идеологическим предпочтениям, доминирующим в групповом политическом сознании.
Индивидуальное политическое сознание трактуется как свойство и качество личности, «политического человека», способного так или иначе воспринимать политику, более или менее точно ее оценивать и относительно целеустремленно действовать в политическом плане. Здесь наибольший интерес представляют субъективно-психологические особенности, типовые характеристики и структурные компоненты сознания и поведения человека в политике как особой сфере деятельности, а также изучение процессов политической социализации личности, способов, используемых индивидом для овладения массовым и разными групповыми политическими сознаниями, а также для выработки собственного политического сознания на индивидуальном уровне.
2. Основные тенденции развития политического сознания в современной России
При исследовании политических процессов на макроуровне наибольший интерес для исследователей представляет изученние массового политического сознания, которое определяет тип и уровень политической культуры общества, обусловливает наиболее типичные, массовые варианты политического поведения. На современном этапе российское общество столкнулось с радикальными изменениями во всех областях социального бытия, что не могло не отразиться на массовом политическом сознании. Институциональные основы действовавших до переходных процессов идеологических ориентиров и мировоззренческих ценностей либо трансформировались, либо исчезли.
Массовое политическое сознание в 1990-х годах представляло собой мозаичную картину, составленную из элементов коммунистической, неолиберальной и национал-патриотической идеологий, ведущих борьбу друг с другом и претендующих на доминирующую роль в обществе. В результате этой борьбы ни одной из указанных идеологий не удалось утвердить в общественном сознании свои ценности и сплотить большинство граждан вокруг них.
В качестве определяющего фактора формирования политического сознания российского общества некоторые исследователи выделяют кризис идентичности. Так, к причинам кризиса О. В. Попова относит «отсутствие целей и программы развития страны, ориентации на общие цели государственных институтов управления, рассогласование целей и действий политических и экономических элит, нестабильность системы управления, межэлитные конфлик-
ты, отсутствие общей для большинства населения страны системы ценностей, разрыв между квалификацией, уровнем образования людей и их доходами и статусом в обществе» (Попова, 2002, с. 156). Основу политической идентичности составляет система ценностей, поэтому для преодоления «расколотого» политического сознания необходимо объединить людей общезначимыми идеями и целями. Так, по мнению некоторых исследователей (см.: Шестопал, 2000, с. 71), в начале 1990-х годов таким объединяющим фактором являлась демократическая идея, которая впоследствии лишилась всеобщего признания в условиях неэффективной социально-экономической политики. Поэтому, как считает Г. Г. Дилигенский, компенсация утраты политической и национальной идентичности осуществляется через авторитарную власть, выполняющую важную адаптационную функцию (см.: Дилигенский, 1996, с. 240).
Исследования, проведенные во второй половине 1990-х годов Институтом социологического анализа, свидетельствуют о существовании запросов на целый ряд идей, разделяемых большинством россиян. Это идеи самоценности человеческой жизни, личного достоинства, свободы, равенства всех граждан перед законом, неприкосновенности собственности. В обществе есть согласие по поводу этих идей, но нет единства в их толковании. Так, реальное размежевание сегодня проходит не в отношении разного понимания свободы и прав человека, а по отношению к практической деятельности разных политических сил при нахождении их у власти. Люди обеспокоены не типом государства, а характером его взаимоотношений с обществом и человеком. Современный россиянин хочет жить в стране, где государство сильно и авторитетно, благодаря зажиточности граждан, а не вопреки ей. Ощущение человеком преимуществ индивидуальной свободы по сравнению с прежним диктатом явно перевешивает неудовлетворенность ограниченностью реальных возможностей для самоутверждения и самореализации в новых условиях. Поэтому идея коллективизма не может стать в современном обществе доминирующей.
В России сложилось большинство, ориентирующееся на западные стандарты жизни. Поэтому идея российской самобытности, предполагающая приоритет государственных интересов над индивидуальной свободой, не способна консолидировать общество. В то же время, отторжение советского прошлого переплетается в массовом сознании с симпатиями к советской упорядоченной повседневности, с ностальгическими воспоминаниями о советском образе жизни. Как отмечают Т. И. Кутковец и И. М. Клямкин, «прошлое мало разрушить, его надо преодолеть, а преодолеть, значит, построить заменяющее его настоящее с новой упорядоченной повседневностью, которая лучше старой» (Кутковец, Клямкин, 1997, с. 140).
Для начала 2000-х годов стал характерным новый запрос на авторитаризм, обусловленный личностными качествами нового президента, угрозой террористических актов, социальной направленностью экономики, неуверенностью в завтрашнем дне. Однако это не означает отказа большинства граждан от политических прав и свобод, предоставленных Основным законом страны. При-
чем в зависимости от возрастных групп ценности свободы и социальной защищенности меняются: для молодежи и части людей среднего возраста важнее является свобода, а для остальных приоритетом является социальная защищенность. Современной особенностью является также идеологическая эклектичность (неорганическое соединение разных взглядов, теорий), заключающаяся в том, что среди сторонников правых партий достаточно часто встречаются последователи левых идей и наоборот.
3. Синдром авторитаризма в российском массовом сознании
В структуре ценностных ориентаций российского общества продолжает оставаться достаточно высокая доля ценностей авторитарного типа. Среди основных тенденций, способствующих сохранению авторитарного запроса в обществе, является неэффективность деятельности государственно-административного аппарата, высокий уровень коррупции, непреодоленный синдром олигархической экономики. Г. Г. Дилигенский справедливо отмечал, что «власть бюрократии и олигархии, не контролируемая демократическими институтами, по природе своей авторитарна» (Дилигенский, 2001, с. 40).
Значительная часть россиян разных возрастов является в той или иной мере сторонником режима «жесткой руки». Правда, под этим режимом россияне подразумевают не авторитарный режим в общепринятом в политической науке смысле, а авторитарное регулирование экономики и защиту личности от произвола и беззакония при сохранении политических свобод. Потенциальная поддержка значительной частью россиян «режима жесткой руки» является очень опасным симптомом, за которым может последовать реальная поддержка политического движения или политической партии, непосредственно ориентированных на установление такого рода режима.
Для современной России характерен процесс трансформации системы ценностей и политических установок, характеризующийся ломкой старой системы ценностей и установок и выработки новой, что влечет за собой состояние неопределенности и вариативности выбора между различными направлениями трансформации прежней советской системы ценностей. При этом конфликты ценностей наблюдаются не только между различными профессиональными и социально-демографическими группами, но и внутри основных социальных групп российского общества. Ни одна из этих групп не является однородной в отношении ценностных ориентаций, которые часто выглядят непоследовательными и противоречивыми.
А. А. Галкин утверждает, что интерес к авторитарным формам правления возрос в связи со снижением веры в моральные основы демократии, эффективность демократических институтов. По мнению отечественного ученого, для системы ценностей тех граждан, которые склоняются к авторитаризму, характерны следующие ключевые понятия: а) стремление к безопасности, понимаемой как способность власти справиться с криминалом; б) ориентация на законность, трактуемую как стабильный порядок, обеспечивающий выполне-
ние законов и препятствующий коррупции чиновников; в) ставка на дер-жавность, порожденная чувством оскорбленного национального достоинства; г) традиционализм, ориентированный на социокультурные особенности России (см.: Галкин, 2004, с. 34-35).
Один из инициаторов перестройки А. Н. Яковлев, характеризуя особенности российского восприятия власти, отмечал широкое распространение духовного рабства, являющегося следствием напряженности условий существования. В результате в обществе складывается авторитарная форма сознания, характеризующаяся склонностью к простым решениям, стремлением переложить ответственность на других, особенно на власть, тягой к легкодоступной вере, а не к знаниям, потребностью подчинения (см.: Яковлев, 2005, с. 14).
От новой политической элиты ожидали поведения, соответствующего нормам демократии. Однако, не оправдав ожидания общества, она инициировала нелегитимный передел государственной собственности, который происходил вне правовых рамок. В результате в общественном сознании произошел перелом, в нем усилились негативные отношения к демократическому процессу и результатам реформ, следствием чего стало неуклонное падение доверия к существующей власти. Как отмечает Г. Г. Дилигенский, российские демократические лидеры из числа либеральной (или «неосоциалистической») интеллигенции оказались в своем подавляющем большинстве совершенно не готовыми к решению сложнейших практических задач демократического переустройства общества (Дилигенский, 2001, с. 37).
Особенным для России является завышенные ожидания по отношению к властным структурам, обусловленные во многом прошлым опытом, высокий уровень неудовлетворенности итогами социально-экономического развития, что оказывает отрицательное влияние не только на отношение к конкретным политическим силам, но и на восприятие демократических институтов и принципов. В феврале 2004 г. Фонд аналитических программ «Экспертиза» провел социологическое исследование «Радикальный авторитаризм в российском массовом сознании». Результаты исследований свидетельствуют о росте авторитарных настроений в начале XXI в. по сравнению с началом 1990-х годов. По мнению М. Ю. Урнова, этот рост определяется растущими ожиданиями россиян, так как годы высоких цен на энергоносители и достигнутая стабильность породили «агрессивную социальную зависть». Поэтому современный запрос на авторитаризм — это «не синдром отчаявшегося сознания», так как люди чувствуют себя достаточно комфортно и половина народа довольна жизнью. Это «не авторитаризм ужаса», а «авторитаризм растущих претензий» (Урнов, Касамара, 2005, с. 50). Так, растут претензии к государству: около 70% россиян считают, что государство обязано гарантировать каждому человеку приличную работу и достойный уровень жизни. Люди хотят, чтобы за их благополучие отвечали не они сами, а государство.
Наиболее значимыми показателями, выявленными в ходе исследования и свидетельствующими о росте авторитарных настроений, следует отметить
следующие: а) «нашей стране нужны не столько законы и политические программы, сколько сильные, энергичные лидеры, которым бы верил народ» (6б%); б) «Россию должны бояться, только тогда ее будут уважать» (59%); в) «при определенных обстоятельствах вполне допустимо держать человека в тюрьме без суда» (73%); г) «президент должен стать полновластным хозяином страны» (53%); д) «в России нужно, чтобы власть боялись, иначе ее перестанут уважать» (51%); е) «безразличие к методам действия политика, если его деятельность идет на благо народа» (49%); ж) «величие России измеряется, прежде всего, величием души нашего народа, а не уровнем наших доходов и чистотой подъездов» (51%); з) «сила России в том, что работать на благо государства у нас всегда было почетнее, чем работать на себя» (50%) (Урнов, 2005, с. 45-65). Результаты исследования свидетельствуют, что число поборников авторитарного государства превышает число тех, кто предпочитают представительную демократию, что косвенно подтверждается опросами населения, проводимыми известными социологическими службами: ВЦИОМ, РО-МИР, Левада-центр и другими.
4. Либеральные тенденции в массовом политическом сознании
Современный либерализм не имеет ничего общего с теми отрицательными явлениями, которыми характеризуется российское общество. Сто лет назад Б. Н. Чичерин предупреждал о том, что насилие, нетерпимость и безумие часто прикрываются именем обаятельной идеи. Либерализм не является исключением. Он «является в самых разнообразных видах, и тот, кому дорога истинная свобода, с ужасом и отвращением отступается от тех уродливых явлений, которые выдвигаются под ее знаменем» (Чичерин, 1997, с. 41). Именно такая ситуация возникла в России в 1990-х годах, что нанесло либеральной идее непоправимый ущерб. Историк русского либерализма В. В. Леонтович акцентировал внимание на том, что «и идеологически, и практически русский либерализм в общем был склонен к тому, чтобы получать и перенимать от других, извне» (Леонтович, 1995, с. 2-3).
Главным препятствием развития России в либеральном направлении были остатки того умственного склада, который возник по причине крепостничества, являвшегося, по сути, формой рабства. В советский период власть стремилась сделать человека винтиком государственной машины — своего рода крепостным новой политической системы, что явилось продолжением политики царского самодержавия. Такой умственный склад не мог воспринимать сути свободы, ее необходимости и возможности реализации. Т. И. Заславская отмечает, что «такие качества, как отсутствие гражданственности, конформизм по отношению к власти, нетребовательность и смирение, парадоксально сочетающиеся с неуважением к закону и чужой собственности, сформировались у россиян в первую очередь под влиянием многовекового рабства» (Заславская, 2004, с. 60). Для России жизненно необходимым является преодоление рецидивов сложившейся ментальности.
Современное развитие невозможно без свободного гражданина, способного стать актором в политическом процессе, разумно сочетающего свободу и ответственность. Характерная для России «воля без ответственности» должна уйти в прошлое, уступив место правовому сознанию. Активная созидательная личность является необходимым условием политического развития России, личность, для которой стремление к свободе, к самораскрепощению будет сопровождаться повышением эффективности и ответственности политической власти, что в конечном счете позволит создать государство, способное предоставить людям свободу для развития своих способностей и потенциальных возможностей. В конце XIX в. Р. И. Сементковский писал о необходимости повышения уровня духовного и материального благосостояния народа и, исходя из этого требования, делал вывод, что «либерализм должен видоизмениться, и главная его задача будет отныне не протест, а компетентная и выдержанная деятельность, направленная к поднятию уровня народного благосостояния» (Сементковский, 1997, с. 165). Спустя более ста лет эта задача для России остается не менее актуальной.
В России трактовки либерализма отличаются от общепринятых на Западе. Говоря о либеральных ориентациях россиян, некоторые политологи считают, что данные ориентации имеют основанием не «объективные» экономические факторы, а духовно-культурные; что нельзя связывать перспективу установления либерально-демократического строя в России только с развитием класса собственников. Но в целом многие исследователи полагают, что в массовом политическом сознании «социально-либеральная» и «экономически-либеральная» тенденции стали реальностью и играют определенную политическую роль.
В современной России либерализм (и в экономическом, и в политико-моральном аспектах) пользуется популярностью прежде всего в социально-успешных общественных группах, которые считают либеральные взгляды идеологическим обоснованием собственных достижений. В сегодняшнем российском массовом сознании либеральная экономическая идеология отражает чувство уверенности в собственных силах. Социологические исследования по проблемам либеральных ценностей в массовом политическом сознании россиян свидетельствуют, что значительная часть населения положительно относится к ряду из них. К ним относятся такие, как приверженность принципу политической терпимости, ценность человеческой жизни, обязательность выполнения законов, неприкосновенность собственности, определение силы государства через благосостояние граждан, соблюдение прав и свобод человека, защита чести и достоинства личности, потребность в свободе. Однако следует отметить, что трактуются эти ценности на Западе и в России, а также разными группами российского общества далеко не одинаково.
С точки зрения немецкого философа Г. Рормозера, абсолютная необходимость либерализма не подлежит сомнению, но сфера действия его ограничена. Либерализм функционирует успешно лишь в условиях демократического
развития общества и при достаточно высоком уровне благосостояния. Для преодоления же кризисной ситуации в России сил либерализма недостаточно (см.: Рормозер, 1996, с. 85). Свидетельство этому — процессы, идущие в Восточной Европе и на пространстве бывшего Советского Союза, где народы борются за свою национальную идентичность. Россия также возвращается к своей собственной сущности, к своему историческому и национальному самосознанию, к православному христианству. Пока остаются без ответа такие вопросы, как: возможно ли соединение либеральной идеи с национальной, либерализма — с православием? В. В. Лапкин и В. И. Пантин убеждены в том, что отношение к наиболее значимым западным ценностям и институтам (таким, как свобода, демократия, рыночная экономика, права человека, многопартийность, институт свободных выборов и т. д.) продолжают определять основные ценностные и идейно-политические размежевания в российском обществе (см.: Лапкин, Пантин, 2004, с. 87).
Как свидетельствует опыт других стран, осознание необходимости либеральных преобразований в России придет через повышение благосостояния народа, обеспечение его первоочередных потребностей, связанных с материальной составляющей и безопасностью. Такой запрос в большей степени ориентирован на идеологию социального либерализма, основу которого составляет признание социальной природы личности и взаимной ответственности личности и общества.
5. Консервативные тенденции в массовом политическом сознании
Под консерватизмом понимается политическая идеология, выступающая за сохранение существующего общественного порядка, главным образом морально-правовых отношений, воплощенных в нации, религии, браке, семье, собственности. Оксфордский политический словарь акцентирует внимание на том, что консерватизм «приводит к возникновению способа мышления ... который ставит перед всеми грандиозными предложениями и принципами вопрос: действительно хороша ли эта идея при данных конкретных условиях?» (Политика, 2001, с. 263). Если ортодоксальный консерватизм, сближающийся по своей сути с традиционализмом, не приемлет реформизм, то умеренный консерватизм допускает реформы в рамках существующего социального порядка.
Авторы российских реформ конца XX в. фактически игнорировали исторически сложившиеся традиции, менталитет и особенности характера русского народа. Попытки заимствования и некритического использования идей и опыта других стран не смогли исправить положения в осуществлении либеральных по форме и радикальных по существу российских реформ. Более того, без активной поддержки со стороны широких социальных слоев общества они не могли быть ни эффективными, ни успешными. Поэтому эти реформы не дали желаемых результатов. Стало очевидным, что выработанные цели, избранные пути, методы и темпы реформирования российского общества нуждаются в серьезной корректировке. В связи с этим возник практический интерес к про- 93
ПОЯИТЭКС. 2007. Том 3. № 1
блеме российского политического консерватизма, опирающегося на традиции, преемственность, охранительность и стабильность, обеспечивающие постепенное реформирование и исключение крайних мер.
По мнению некоторых исследователей, в России нет либеральной традиции и общественных условий, благоприятных для развития либерального сознания. С точки зрения немецкого философа Г. Рормозера, «в России отсутствует автономная личность, сознательный индивид, который был бы способен договориться на разумных началах со всеми остальными и по поводу собственных интересов, и относительно того, что наилучшим образом отвечало бы общим интересам» (Рормозер, Френкин, 1996, с. 60-61). Будущее либерализма он связывает с необходимостью просвещенного консерватизма. Однако российский консерватор имеет мало общего с консерватором в западном обществе. На Западе консерватизм возник в ответ на многочисленные социальные изменения, потрясшие европейский порядок в связи с крушением феодализма. На раннем этапе своего развития он отражал интересы дворянских кругов, но уже в XIX в., приняв во внимание ряд положений классического либерализма, стал превращаться в идеологическое оружие буржуазии.
У новой России оказалось два прошлого — досоветское и советское. Поэтому трактовки консерватизма у исследователей этого идеологического течения различные. Так, российский консерватизм, принявший государственно-социалистический характер, тесно слившийся с национал-патриотизмом, представляет собой противоположность западному консерватизму. Консерватизм в большей степени выражает коллективистские начала общественной жизни, поэтому он близок менталитету россиян. Для российских консерваторов жизненно важными ценностями являются равенство, социальная справедливость, поддержка государства. Равенство понимается в социалистическом, перераспределительном смысле и заключается не в равенстве возможностей, а в равенстве результатов. Поэтому делается ставка на государственный патернализм как главное орудие распоряжения и распределения материальных и духовных благ.
Прошлая российская и советская действительность формировали в основном «экстерналистов», людей, которые считают, что их положение зависит не от собственных усилий, а от поддержки со стороны общества, государства. А круг людей, убежденных, что их положение зависит от их личных усилий, был и остается весьма ограниченным. Реформация в России вызвала у первых не радость освобождения от тоталитарных и авторитарных пут, стягиваемых к тому же общинными традициями, а крушение чувства безопасности. Реакцией на это является повышенная агрессивность и раздражительность, которая усиливает синдром фроммовского «бегства от свободы». Исследователь российского либерализма Р. И. Сементковский в начале ХХ в. с сожалением утверждал, что «ни в одной стране мира нет так мало свободолюбия в частных отношениях, как у нас в России» (Сементковский, б/г, с. 160).
В политическом сознании консервативно настроенных россиян частная собственность связывается не с социальной активностью, ответственностью,
стремлением к развитию, а с эксплуатацией. Для западного консерватора важное значение имеют такие ценности, как кодекс чести, уважение к труду, сословная и профессиональная гордость. Российский консерватор органично и естественно воспринимает «солидарность» людей, которая была необходимым условием элементарного выживания многих из них. Именно «солидарность» является ключом к пониманию природы советского прошлого: коллективизма, духовности (идейности), долготерпения. Эти традиции, как считают российские консерваторы, начинают активно разрушаться, что и является источником переживаемых Россией трудностей.
Консервативные тенденции очень сильны в политическом сознании россиян. С точки зрения Г. П. Артемова и О. В. Поповой, к наиболее значимым эмпирическим признакам ориентации людей на консервативные ценности в условиях современной России можно отнести следующие: а) уверенность в том, что порядок важнее свободы, а справедливость важнее прав человека; б) верность традициям и неприятие радикальных реформ; в) убежденность в том, что интересы государства выше интересов отдельного гражданина; г) установка на сильное государство как фактор обеспечения порядка и благополучия; д) признание необходимости социального неравенства; е) допущение возможности ограничения некоторых прав граждан ради достижения государственных целей (Артемов, Попова, 2005, с. 384).
Кардинальные перемены в культуре требуют длительного времени, так как консервативный дух имеет глубокие корни в тысячелетней российской истории. Утверждению консервативного мышления способствуют исторические кризисы, резко сокращающие пространство, в котором дееспособен либерализм, что заставляет его приспосабливаться к изменяющимся условиям.
6. Демократические тенденции в массовом политическом сознании
Потребность в демократических ценностях проявилась в российском обществе на рубеже 1980-1990 гг. как результат политики перестройки, проводимой советским руководством. В это время произошло их формирование, становление, а впоследствии институциализация. Это, прежде всего, те элементы демократии, которых не было раньше и которые получили развитие в постсоветской России, — реальная выборность органов власти, свобода слова и печати, свобода передвижения, включая свободу выезда за рубеж, свобода предпринимательства.
В современной России с демократией отождествляются те реформы, которые начали проводиться в 1990-х годах. В первую очередь это экономические реформы, связанные с разгосударствлением собственности и созданием основ для развития рыночного хозяйства. Именно социально-экономическая составляющая является определяющей в отношении населения как к демократическим, так и к либеральным преобразованиям в стране. Главный критерий их целесообразности или бесперспективности лежит в плоскости уровня жизни людей. Именно поэтому, согласно некоторым социологическим исследовани-
ям, значительная часть населения не считает Россию демократической страной. Бедное население не способно создать гражданское общество, поскольку оно занимается решением самых насущных проблем физиологического характера и безопасности. Только после их решения индивид переходит на следующий уровень своего развития, связанный с повышением гражданской активности, массовым созданием общественных объединений в целях реализации многочисленных интересов граждан. «Большинство бедных обществ останутся недемократическими до тех пор, пока будут оставаться бедными» (Хантингтон, 2003, с. 338).
На вопрос ВЦИОМа (в марте 2004 г.) «Что, на ваш взгляд, нужно, чтобы в России утверждалась демократия и формировалось гражданское общество?» 44,2% респондентов выбрали ответ: «Нужно, чтобы люди были избавлены от материальной нужды» (ВЦИОМ 2004 // http://www.wciom.ru/?pt= 41&агйс!е=633). Без обеспеченного населения не может быть сильной власти - власти, которая пользуется легитимной поддержкой граждан и эффективно решает возникающие в обществе проблемы.
В России капитализм не оправдал ожиданий подавляющей части общества. Тем не менее речь не идет о возвращении к социалистической системе хозяйства или социалистическим ценностям. Несмотря на то, что между бизнесом и обществом сложилась напряженная ситуация, в стране не ставится вопрос о целесообразности рыночной системы хозяйства и демократии. Именно эти составляющие явились основой высокого уровня жизни людей на Западе. Речь идет о том, какой рынок в России должен быть, как реализуются демократические принципы, что получает от этого общество. Социальная ориентация государственной политики становится объективно необходимой, в связи с чем возникает потребность в радикальном пересмотре отношений между крупным бизнесом, обществом и государством.
За годы реформ значительно увеличилось количество людей, живущих за чертой бедности. Несмотря на предпринятые рыночные преобразования, свободная конкуренция так и не появилась. Основа стабильности общества — средний класс — не создан. Большинство потенциальных представителей среднего класса (врачи, учителя, инженеры, творческая интеллигенция) по уровню жизни находятся на нижних этажах иерархической лестницы. Американский политолог А. Пшеворский сравнивает структурные трансформации в экономике с прыжком в омут: «Народ не знает, где дно и на сколько ему придется задержать дыхание» (Пшеворски, 2000, с. 258). В этих условиях изменяется понимание демократии, либеральных ценностей у той части населения, которая относит себя к бедным. Так как заявленные ценности не прошли проверку реальной действительностью, возник разрыв между отношением к демократии и теми возможностями, которыми она располагает в социальном аспекте. Как отмечает С. Хантингтон, «.постоянная неспособность обеспечить благосостояние, процветание, равенство, справедливость, внутренний порядок или внешнюю безопасность со временем может лишить легитимности даже
демократическое правительство» (Хантингтон, 2003, с. 312). Успешное развитие демократии невозможно без массовой поддержки ее институтов и практик, которая, в свою очередь, может быть устойчивой только при широком распространении соответствующих политических ценностей.
Важнейшими из таких ценностей являются доверие к демократическим институтам, политическое участие, толерантность, возможность разрешения конфликтов не насильственными методами, а с помощью согласительных процедур. Как отмечают В. В. Лапкин и В. И. Пантин, «решающим критерием успешности институциональной модернизации выступает поведение политического сообщества в ситуации кризиса. Инертность, абсентеизм, равно как революционное отвержение прежних договоренностей и "конституций", свидетельствуют о политической незрелости общества, о поверхностном овладении современными политическими формами и практиками» (Лапкин, Пантин, 2005, с. 50).
Выводы, к которым пришли отечественные исследователи, свидетельствуют о снижении значимости ценностей демократии, политического компромисса и диалога, которые оказываются все менее востребованными в российской политике. На массовое сознание оказывает существенное влияние «принудительная консолидация и дисциплинирование элит», которые обеспечил российский президент.
В результате «пакт элит», необходимый для дальнейшей демократизации, установил доминирование бюрократии и силовых структур над бизнесом в условиях фактического отсутствия организованной и ответственной оппозиции. Наблюдается индифферентность россиян по отношению к существующим политическим институтам, особенно к политическим партиям и региональным выборам. Институты гражданского общества, вопреки логике демократического процесса, формируются государственной властью (например, Общественная палата, политические партии).
Инициатива снизу, основанная на собственной культурно-ценностной основе, прорастает очень медленно и пробивается с большим трудом. Многочисленные общественные организации лишь имитируют гражданскую активность, что затрудняет формирование свободного и ответственного гражданина, без которого создание гражданского общества невозможно.
Демократические институциональные преобразования станут в России необратимыми лишь в том случае, когда они будут восприняты обществом и закреплены в системе ценностей, разделяемых большинством граждан. Если на абстрактном уровне восприятие институтов демократии может быть положительным, то оценка эффективности деятельности демократических институтов и процедур, как правило, имеет отрицательную составляющую. Как пишет Е. И. Башкирова, «... демократические ценности, признаваемые в принципе, почти не воспринимаются массовым сознанием в качестве реального инструмента решения стоящих перед обществом проблем» (Башкирова, 2000, с. 56-57).
ПОЛИТЭКС. 2007. Тем 3. № 1
Литература
Алмонд Г. Гражданская культура. Политические установки и демократии пяти наций // Антология мировой политической мысли: В 5 т. М., 1997. Т.2.
Артемов Г. П., Попова О. В. Консервативные ценности в политическом сознании населения Санкт-Петербурга (результаты эмпирического исследования) // Философия и социально-политические ценности консерватизма в общественном сознании России (от истоков к современности): Сб. научных статей. Вып. 2. СПб., 2005.
Башкирова Е. И. Трансформация ценностей российского общества // Полис. 2000. № 6.
ВЦИОМ 2004 // http://www.wciom.ru/?pt=41&article=633
Галкин А. А. Социальная дифференциация и массовое сознание // Дифференциация российского общества в зеркале публичной политики / Под ред Ю. А. Красина. М., 2004.
Гозман Л. Я., Шестопал Е. Б. Политическая психология. Ростов-на-Дону, 1996.
Дегтярев А. А. Основы политической теории. М., 1998.
Дилигенский Г. Г. Демократия на рубеже тысячелетий // Политические институты на рубеже тысячелетий. Дубна, 2001.
Дилигенский Г. Г. Социально-политическая психология. М., 1996.
Заславская Т. И. Современное российское общество: Социальный механизм трансформации. М., 2004.
Кутковец Т. И., Клямкин И. М. Русские идеи // Полис. 1997. № 2.
Лапкин В. В., Пантин В. И. Восприятие западных институтов и ценностей в постсоветском пространстве: опыт Украины и России // Полис. 2004. № 2.
Лапкин В. В., Пантин В. И. Освоение институтов и ценностей демократии украинским и российским массовым сознанием. Предварительные итоги // Полис. 2005. № 1.
Леонтович В. В. История либерализма в России. 1762-1914. М., 1995.
Мангейм К. Идеология и утопия // Утопия и утопическое сознание. М., 1991.
Мелешкина Е. Ю. Политическое сознание // Политический процесс: основные аспекты и способы анализа: Сб. учебных материалов. М., 2001.
Политика: Толковый словарь: Русско-английский. М., 2001.
Попова О. В. Политическая идентификация в условиях трансформации общества. СПб., 2002.
Пшеворски А. Демократия и рынок. Политические и экономические реформы в Восточной Европе и Латинской Америке. М., 2000.
Рормозер Г. Кризис либерализма / Пер. с нем. М., 1996.
Рормозер Г., Френкин А. А. Новый консерватизм: вызов для России. М., 1996.
Сементковский Р. И. К истории либерализма // Опыт русского либерализма. Антология. М., 1997.
Сементковский Р. И. Русское общество и государство. Соч. В 3 т. СПб.: Издание А. Ф. Маркса, б/г. Т. 2.
Соловьев В. Мнимая критика: Ответ Б. Н. Чичерину // Философские науки. 1990. № 3.
Урнов М. Синдром радикального авторитаризма в российском массовом сознании // Урнов М., Касамара В. Современная Россия: вызовы и ответы: Сб. материалов. М., 2005.
Урнов М., Касамара В. Современная Россия: вызовы и ответы: Сб. материалов. М., 2005.
Франк С. Л. Ересь утопизма // Социологические исследования. 1994. № 1.
Хантингтон С. Третья волна. Демократизация в конце ХХ века. М., 2003.
Чичерин Б. Н. Различные виды либерализма // Опыт русского либерализма. Антология. М., 1997.
Шестопал Е. Б. Психологический профиль российской политики 1990-х: Теоретические и прикладные проблемы политической психологии. М., 2000.
Яковлев А. Н. Реформация в России // Общественные науки и современность. 2005. № 2.
