CC BY
208
УДК 398
Д. С. Шаваринский https://orcid.org/0000-0002-5242-6009
Трансформация образа Снегурочки в отечественной художественной культуре
Автор ставит своей целью изучить специфику трансформации фольклорного образа Снегурочки в образ музыкально-художественный. Статья расширяет представление о мифологических смыслах, семантике образа Снегурочки. Значительное внимание уделяется многообразию генеалогических фольклорных истоков образа. Автор упоминает о нескольких вариантах сказочного сюжета, показывает генеалогическую связь образа Снегурочки с Масленицей, русалкой Костромой, польской языческой богиней Марзаной и купальскими обычаями. Отмечает неоднозначность исконной оценочной трактовки образа Снегурочки. В статье основное внимание уделяется интерпретации известным русским драматургом А. Н. Островским фольклорного образа. Особое внимание уделяется созданию оперы Н. А. Римского-Корсакова «Снегурочка» и анализу образа главной героини, а также музыкальным средствам и гармоническим открытиям композитора, создающего яркие народные типы, мифические и природные образы. Фольклорный образ Снегурочки исключительно сложен. Трансформацию фольклорного образа в образ драматический и музыкальный характеризует концентрация мифопоэтической цельности и ценности. Образ обретает положительный смысл. Художественный образ Снегурочки визуализирует поэтическую картину русского мира, при этом абсолютизируя природное начало, органично разводя в ткани оперного пространства вечные антиномии реального и ирреального миров.
Ключевые слова: мифопоэтический образ, Снегурочка, Даль, Афанасьев, Масленица, Кострома, Купала, А.Н. Островский, Н.А. Римский-Корсаков, пьеса-сказка, театральные постановки,
D. S. Shavarinsky
Transformation of the Image of the Snow Maiden in Russian Art Culture
The author sets as the purpose to study specifics of transformation of a folklore image. The article expands representation about mythological meanings, semantics of the mythopoetic image of the Snow Maiden. Considerable attention is paid to variety of genealogical folklore sources of the mythopoetic image. The author mentions several versions of a fantastic plot, shows genealogical communication of the image of the Snow Maiden with Maslenitsa, the mermaid name Kostroma, the Polish pagan goddess Marzana and the customs connected with the holyday Ivan Kupala. The author notes ambiguity of primordial estimated interpretation of the image of the Snow Maiden. In the article the main attention is paid to the interpretation of the folklore image of the Snow Maiden by famous Russian playwright N. A. Ostrovsky. The author especially is interested in the creation of the opera by N. A. Rimsky-Korsakov «Snow Maiden». He analyzes the image of the main character. He also investigates musical means and harmonious discovery of the composer creating bright national types, mythical and natural images. The folklore image of the Snow Maiden is exclusively difficult. Сoncentration of mythopoetic entirety and value characterizes transformation of a folklore image into a dramatic and musical image. The image receives a positive sense. The artistic image of the Snow Maiden visualizes a poetic picture of the Russian world, at the same time absolutizing the natural beginning, organically parting eternal antinomy of the real and irreal worlds in fabric of opera space.
Keywords: Snow Maiden, Dahl, Afanasyev, Maslenitsa, Kostroma, Ivan Kupala, А. N. Ostrovsky, N. A. Rimsky-Korsakov, play fairy tale, theatrical performances.
В настоящей статье мы рассмотрим специфику трансформации фольклорного образа Снегурочки в образ музыкально-художественный. Миф - один из способов познания мира, его «смыслообразу-ющее» ядро, определяемое «миропониманием и чувственными формами его представления» [7, с. 79]. Под мифопоэтическим образом мы понимаем результат исследования «проекции» мифа (мифологического сюжета, образа, мотива и т. д.) на художественный текст с целью нахождения вложенного первичного смысла [4]. В мифопоэти-ческом образе соединяются объективное (народное) мифическое значение и мифологическое ми-
ровосприятие и субъективное (авторское) начало, следовательно, речь идет об интеграции двух типов культуры - народной и авторской.
Уникальность образа Снегурочки заключается в его зарождении в русской мифологии и в дальнейшем переходе в различные виды искусства. В. И. Даль в 1832 г. впервые зафиксировал историю о Снегурке, спасенной собачкой Жучкой. Позднее А. Н. Афанасьев записал сюжет, где Сне-гурушку спасает лиса. В 1869 г. он опубликовал сказание о снежной девочке, различая в нем «отголосок предания о происхождении облачных духов из тающих весною льдов и снега»
© Шаваринский Д. С., 2018
[3, с. 639-641]. Логично предположить, что имя Снегурка или Снежевиночка связано и со старинным наименованием месяца ее «рождения», ведь за вторые снега и льды за Февралем закрепились «народны прозвища: Снегосей - снега сеет, и сеет без конца и края; Снежень, Снежен и Снежка - по обилию пышных и снежных сугробов» [12, с. 25].
А. Н. Афанасьев приводит две версии происхождения Снегурочки. В первой - появление из снежка, положенного на печь бездетными стариками. Фольклорист отмечает, что переносом мифа «о рождении облачной нимфы под домовую кровлю, фантазия присвоила благодатное действие весеннего тепла - очагу, как божеству, которое благословляет потомство и охраняет семейное счастие» [3, с. 639-641]. Во второй - у бездетных крестьян ожило вылепленное из снега дитя, за зиму ставшее «словно лет тринадцати», «смышленая, <...> завсегда добрая, послушная, приветливая, а собой белая-белая, как снег» [3, с. 639 - 641]. На Иванов день, прыгая через костер, Снегурка потянулась вверх «легким паром, свилась в тонкое облачко и унеслась в поднебесье» [3, с. 230]. Так народное мифологическое сознание интерпретирует явление природы, когда от солнца / костра тающий снег превращается в дождевые тучи, которые зимой, в свою очередь, становятся снеговыми. «.Прекрасная облачная дева нисходит на землю <...> и поражает всех своею нежною белизною (то есть падает на поля в виде снега); с приходом же лета она принимает новый, воздушный образ и, удаляясь с земли на небо, носится там вместе с другими легкокрылыми нимфами» [3, с. 230-231]. Е. В. Душечкина также увязывает сюжет о гибели Снегурочки от костра, возможно, купальского (инициационного), символизирующего превращение девочки в девушку, с мифом о природных духах, погибающих при смене времени года.
Образ Снегурочки имеет разветвленные мифические «корни» от явлений, символизирующих переход от зимы к весне, Масленицы, похорон Костромы, костра на Ивана Купалу до идолов изо льда и снега на севере языческой Руси. Примечательно, что все прототипы образа Снегурочки подлежат уничтожению. В Нерехте Масленицу сжигают [16, с.727-730], в Саратовской, Симбирской и Костромской губерниях - бросают в воду [16, с. 763]. Повсеместно «большую куклу, сделанную из соломы или тряпья, сжигали, топили в реке или разрывали на части» [12, с. 29]. Свяжем это и с тем, что проводы Масленицы приближены к 15 февраля, когда, по народным повериям, зима
с весной борются и последней надо помогать. Так, в Польше «Масленица носит древнеславянское имя забытой языческой богини Мажаны (Мар-жанны), олицетворяющей мрак. Естественно, ее следовало уничтожить, чтобы под теплыми лучами солнца вырастить обильный урожай» [12, с. 29].
Душечкина связывает сказку о Снегурочке и со славянским обрядом похорон Костромы. «Кострома» однокоренное слово со словом «костер». Соломенное чучело тоже топили или сжигали. По легенде Кострома - дочерь Купальницы и Си-маргла, сестра Купалы. Маленькие Кострома и Купала поддались очарованию птицы смерти Сирин, которая и унесла Купалу в Темное царство. Через много лет венок Костромы упал в реку и попал к Купале. «Купала и Кострома <...> поженились, не зная о своем родстве, а когда узнали -решили утопиться. Кострома стала русалкой или мавкой» [10].
По В. Я. Проппу, обрядовые похороны Костромы совершались от Троицы до Петрова дня (29 июня), вероятно, и во Всесвятскую неделю, «воскресенье этой недели известно под именем Русального заговенья» [16, с. 756] или в ночь на Ивана Купалу [14, с. 97]. На это время приходятся проводы весны, похороны Костромы, гульбище Ярилы, развивание троицких венков.
В Костромской губернии похоронам Костромы соответствовал обряд похорон мужского чучела Ярилы [16, с. 748-749, 759]. Умерщвление ритуальной куклы связывалось с земледелием, молитвой о дожде или сенокосе после Иванова дня, как в песне о Костроме:
... Создай, Боже, дождя.
Дождичка частова.
Чтобы травыньку смочило, Костроме косу остру приручило (Великорус, № 1259) [14, с. 99].
Похороны Масленицы и русалки Костромы сходны. В заговенье перед Петровым постом старухи «берут ржаной сноп, приделывают руки, обряжают по-бабьи, кладут на носилки, вопят и несут чучело-русалку в ржаное поле, где оставляют на меже. Во время шествия с чучелом-русалкой несколько раз поют песню:
Уж ты свет моя Кострома, Государыня Костромушка была. Не Костромушка, кумушка моя! Не покинула при нужди ты меня.
При нужди, при старости» [14, с. 91].
Обряды похорон Костромы отличались в разных местах. Примечательно, что в Костроме его не знали. В этой форме проходили «зеленые святки» - проводы весны и встреча лета. Кострому изображала молодая женщина, закутанная в белые простыни, с дубовой веткой в руках. При ритуальных похоронах ее заменяло чучело из соломы, которое сжигали, разрывали на части с обрядовым оплакиванием и смехом. «Ритуал призван был обеспечить плодородие» [10], поэтому Кострома обязательно воскресала. В Муромском уезде в шуточной борьбе группа молодежи, захватив чучело Костромы, «срывали с него платье, перевязи, солому топтали ногами и бросали в воду со смехом. <...> После сего обе стороны соединялись вместе и с веселыми песнями возвращались в селения» [16, с. 757]. Автор «Северной пчелы» (1842, № 267) относит этот обряд ко времени князя Владимира, связывая с погребением Костромы «Перуна, утопленного в Днепре, в насмешку киевским язычникам», о чем свидетельствует припев похоронной песни Костромы «Выдыбай, боже». Автор также отмечает связь Костромы с польской Марзаной [16, с. 757-758]. В. Я. Пропп видит сходство земледельческих и купальских обрядов, огромных костров и обрядовых похорон, где любым способом уничтожалось символическое чучело Ивана, на Украине - Марины или Марены, или деревца Купалы [14, с. 92-94].
Мифологические смыслы, семантика образа Снегурочки рассматривают и шире. Так, по мнению С. В. Жарниковой, «Снегурочка - воплощение застывших вод вообще и вод Северной Двины в частности» [9], о чем свидетельствуют ее белые одежды с серебряным орнаментом и восьмилуче-вой венец на голове, шитый серебром и жемчугом. Душечкина считает Снегурочку ожившей снежной бабой или «одним из символов зимы / смерти, силой враждебной людям» [5]. Кострома соединяет образы аграрной богини и заложного покойника, умершего неестественной смертью, от пьянства, неожиданно, предка, обладавшего огромной силой. К ним причисляли некрещеных младенцев, проклятых родителями. Самоубийца же становился нечистью. Заложный покойник доживал после смерти положенный срок, вредя близким. «Кострома изображалась внезапно умершей, <...> опившись вина на веселом пиру, то есть была за-ложной покойницей. В одной из обрядовых песен поется так: „Как Костромин-то отец стал гостей собирать, большой пир затевать, Кострома пошла плясать. Костромушка расплясалась, Костромушка разыгралась. Вина с маком нализалась. Вдруг
Костромка повалилась. Костромушка померла"» [10]. Так, «смыслообразующее ядро» образа Снегурочки не оставляет ей места под Солнцем.
Однако ее многообразные генеалогические фольклорные истоки при переносе образа в сферу авторской культуры утрачиваются. Исконно неоднозначная смысловая нагрузка образа благодаря драматургическому осмыслению приобрела ряд положительных качеств.
В 1873 г. по предложению Комиссии управления Императорскими Московскими театрами А. Н. Островский сочиняет для драматической, оперной и балетной трупп Большого и Малого театров спектакль-феерию в стихах, пригодных для пения. Автор опирался на труд А. Н. Афанасьева «Поэтические воззрения славян на природу: Опыт сравнительного изучения славянских преданий и верований в связи с мифическими сказаниями других родственных народов» (1865-1869). По предложению Островского, музыку к пьесе написал П. И. Чайковский.
Завершив «весеннюю сказку» в день своего 50-летнего юбилея - 31 марта, Островский отправил ее экземпляр Н. А. Некрасову, предложившему за нее небольшой гонорар. Возмущенный автор, считавший «Снегурочку» выходом на «новую дорогу», передал произведение М. М. Стасюлевичу. «Снегурочку» в сентябре 1873 г. напечатал журнал «Вестник Европы», но читатели не оценили Островского-сказочника. Премьера состоялась 11 мая 1873 г. Синхронизировать все элементы спектакля не получилось. Драматург не присутствовал на премьере. Положительную рецензию на нее опубликовал лишь журнал Ф. М. Достоевского «Гражданин» (1873, № 22). После девяти спектаклей «Снегурочку» сняли с постановки.
Исследование весенней сказки «Снегурочка» А. Н. Островского составляет весьма значительную библиографию. Но учитывая интересующую нас авторскую культуру, методологически наиболее важной является работа И. А. Едошиной «„Молитва русская. мудрость пророка" („Снегурочка" А. Н. Островского в культурном ландшафте России последней трети XIX века и не только)» (2001). Культуролог считает, что смыслы этой пьесы Островского опрометчиво сводить к фольклорным мотивам, за словом лежит значение сакральное. За образом неотмирной девы скрыто видение самого духа творчества, отражающего в него смотрящихся и отторгающего плотское воплощение. Так, И. А. Едошина считает Снегурочку символом идеи Красоты в бесплотности духа, то есть
замыслом «бытия, который неожиданно является людям - берендеям - язычникам» [6, с. 263].
Снегурочка Островского, рожденная Морозом и Весной, воплощает в себе антиномии: мороз и жар, смерть и жизнь, хладность чувств и жажду любви. Снегурочка Островского - прекрасная девушка еще в лесу желает узнать людские песни («Без песен жизнь не в радость» [13, с. 21]), водить хороводы, испытать счастье. Мороз узнает от утки, птицы-бабы, о намерении Ярилы погубить Снегурочку, заронив ей в сердце огонь любви.
Спасенья нет Снегурочке, Ярило Сожжет ее, испепелит, растопит... » [13, с. 18].
Родители отдают ее бездетному Бобылю, в доме которого она будет лишена соблазнов любви. Примечательно, что ее переход из мифического пространства в реальное сопровождается масленичными гуляниями, берендеи с песнями-веснянками провожают чучело Масленицы [13, с. 27-30].
В образе Островского нет и черты от мифического образа Костромы-мавки или заложенной покойницы. В пьесе Островского Снегурочка «работы не бегает», стыдлива, скромна, остро чувствует прекрасное, готова за песни служить Лелю, однако ей чужды ласки, жаркая страсть. Берендеями же владеет «тщеславие, к чужим нарядам зависть», отсутствует и «горячность любовная». Она бескорыстна, антиномичны ей образы людские. Бобыль с Бобылихой ленивы, завистливы, берут сиротку из корысти. Лель поет ей песни за плату цветком, обещая беречь его на зависть бе-рендейкам, но тут же, бросив цветок, уходит к ним. Девушки завидуют, ревнуют. Неверный жених Купавы всему знает цену, говоря Снегурочке: «Не знаешь ты цены красе своей» [13, с. 71].
Снегурочка, испытав обиды, мучительные ревность и зависть, решает взять у Весны немножечко сердечного тепла. «Чтоб только лишь чуть теплилось сердечко» [13, с. 53]. Хрупкая Снегурочка жертвует собою ради познания любви и красоты:
Пусть гибну я, любви одно мгновение Дороже мне годов тоски и слез [13, с. 146].
Чудесный венок Весны-Красны открывает ее дочери красоту окружающего мира. Снегурочка вызывает сочувствие, но ее гибель нужна берендеям, которые пятнадцать лет терпели гнев Солнца.
Теперь, с ее чудесною кончиной, Вмешательство Мороза прекратилось [13, с. 156].
Так, при трансформации фольклорного образа в авторский Снегурочка концентрирует в себе положительные идейно-эмоциональные смыслы при сохранении антагонизма мира иного и человеческого. Она рождается у Мороза и Весны-Красны, нарушая законы мироздания, слив воедино силы смерти и воскресения. В пятнадцать лет девушка возжелала счастья и любви, от огня которого и погибнет. Благо берендеев нуждается в ритуальной жертве, и гибель Снегурочки - кульминация праздника источника жизни Ярило. Примечательно, что Островский писал пьесу одновременно с работой Чайковского, произведение изначально создавалось как литературно-музыкальное. Однако первичной была драматургия. Музыка композитора следовала за словом драматурга, известно, что слова песен писались в последнюю очередь, с опорой на фольклорные источники. Важно отметить, что Чайковский написал музыку только к отдельным эпизодам. Островский высоко оценил работу Чайковского, а вот к новаторству Римского-Корсакова отнесся с осторожностью, т.к. композитор решил писать либретто, что, по мнению драматурга, могло исказить изначально вложенную в пьесу сверхидею.
Н. А. Римский-Корсаков познакомился со «Снегурочкой» Островского сразу после ее публикации. Впечатление на композитора она не произвела: «царство берендеев мне показалось странным» [15, с. 170]. Он анализировал причины неприятия: «...Живы идеи 60-х годов, требования сюжетов из так называемой жизни, бывшие в ходу в 70-х годах, держали меня в путах? Или захватил меня в свое течение натурализм Мусоргского? Вероятно, и то, и другое, и третье. Словом - чудная, поэтическая сказка Островского не произвела на меня впечатления» [15, с. 170].
Зимой 1879-1880 гг. композитор перечитал «Снегурочку» и «точно прозрел на ее удивительную красоту» [15, с. 170]. «Тяготение к древнему русскому обычаю и языческому пантеизму» [15, с. 170] побудило Римского-Корсакова взяться за оперу. Он тщательно фиксировал ход работы. Первые наброски «Снегурочки» (финальный хор «Слава», монолог Мизгиря «На теплом синем море», «Весна Красна», заклинания и хор цветов) -27, 28 и 29 февраля, подблюдная песня - январь 1880 г. Черновики Римский-Корсаков показал Островскому, от которого получил экземпляр драмы и разрешение писать собственное либретто. Летом 1980 г. композитор, имея достаточно набросков, снял дачу в деревне Стелево Санкт-Петербургской губернии. Его все вдохновляло: «Я
сочинял каждый день, <.. .> музыкальные мысли и их обработка преследовали меня неотступно. <...> Ни одно сочинение до сих пор не давалось мне с такой легкостью и скоростью, как „Снегурочка"» [15, с. 174-175]. Опера была написана с 1 июня (вступление к прологу) по 12 августа (заключительный хор). «О сочинении Снегурочки никто не знал, - писал композитор, - ибо дело это я держал в тайне, и, объявив по приезде в Петербург своим близким об окончании эскиза, я тем самым немало их удивил» [15, с. 181].
Осенью 1880 г. Римский-Корсаков представил на суд драматурга либретто. 10 ноября Островский написал: «Я нахожу, что либретто составлено очень хорошо. Я нашел весьма немного стихов, которые, по моему мнению, требуют исправления...» [1, с. 179-180]. Римский-Корсаков делился с С. Н. Кругликовым: «Все поправки так незначительны, что я нахожусь в великом удовольствии: ничего переделывать не придется» [1, с. 181]. Позднее Кругликов сообщал, что писатель полчаса говорил с ним про оперу: «Музыка Корсакова к моей Снегурочке удивительна; я ничего не мог никогда себе представить более к ней подходящего и так живо выражающего всю поэзию древнего русского языческого культа и этой сперва снежно-холодной, а потом неудержимо страстной героини сказки» [1, с. 183].
Оркестровка (партитура в 606 страниц для расширенного оркестра) заняла почти семь месяцев, с 7 сентября 1880 г. по 26 марта 1881 г. Композитор широко использовал народные мелодии, заимствуя их из собственного «Сборника русских народных песен с сопровождением фортепиано», иных фольклорных источников, старинных религиозных песнопений. После «Снегурочки» Рим-ский-Корсаков «почувствовал себя созревшим музыкантом и оперным композитором, ставшим окончательно на ноги» [15, с. 180-181]. Преобразование образа Снегурочки сопровождалось рядом гармонических открытий, использованием лейтмотивов в темах Снегурочки и царя Берендея, свободой плавно льющегося речитатива, особой звучностью оркестра в финальном хоре, сочетавшегося с удачными solo - партиями отдельных инструментов. В начале осени 1881 г. оперу высоко оценили М. А. Балакирев, А. П. Бородин и В. В. Стасов.
29 января (ст.ст.) или 11 февраля (н.ст.) 1882 г. на сцене Мариинского Императорского театра Санкт-Петербурга состоялась премьера. Композитор переживал, впервые столкнувшись с купированием оперы, но публика приняла ее восторжен-
но. Ученик Римского-Корсакова Б. Асафьев писал о «Снегурочке»: «Вдохновение Римского-Корсакова теплится ровным светом, но в иные моменты музыка углубляется для постижения лишь слышимых тайников и истоков жизни, о которых слово, будучи связано явью, невольно должно молчать...» [2, с. 171]. Трогательна в опере сцена таяния Снегурочки, ее светлое прощание с миром и Мизгирем. «О милый мой, твоя, твоя...». Мелодия есть восхищение Снегурочки открывшейся ей красотой природы, жениха, песен Леля.
В опере Римского-Корсакова все музыкальные образы закончены. Звуки, воспроизводящие пение птиц и мотивы народных песен, создают образ возрождающейся природы. Финальный хор «Свет и сила, бог Ярило» - гимн жизни. Асафьев писал, что в «Снегурочке» ощутимы «и весна, и юность, ибо власть чар музыки безгранична <...> музыки русской весны» [2, с. 172]. Чайковский признал превосходство Римского-Корсакова в музыкальном решении идеи произведения.
Лейтмотивы в опере «Снегурочка» углубляют смыслы драмы Островского. Инструменты оркестра (мелодия виолончелей и др.) оттеняют малейшие движения души главной героини. Симво-личны и внешние детали образа Снегурочки, созданные по эскизам В. М. Васнецова. Венец-кокошник / венок используется в купальских обрядах и передает силу любви. Традиционные цвета одежды Снегурочки белый и голубой означают невинность, чистоту, пространство между небом и землей, ведь и душевное состояние Снегурочки погранично - это слияние тепла и холода, переход от небытия к бытию и обратно.
Так, рассматривая пути становления образа Снегурочки в народном мировосприятии, мы отметили разветвленность генетических истоков образа, выдвинули гипотезу о происхождении имени героини с древним названием месяца Февраля. Прослеживая трансформацию фольклорного образа к драматическому и музыкальному, мы выявили его специфические черты, заключающиеся в постепенном обретении образом все большей мифопоэтической цельности и ценности. Художественный образ Снегурочки визуализирует поэтическую картину русского мира, при этом абсолютизируя природное начало, органично разводя в ткани оперного пространства вечные антиномии реального и ирреального миров.
Библиографический список
1. А. Н. Островский и русские композиторы: письма [Текст] / под общ. ред. дир. музея Е. М. Колосовой
и Вл. Филиппова. - М.; Ленинград : Искусство, 1937. - 249 с.
2. Асафьев, Б. В. Об опере: избр. статьи [Текст] / Б. Асафьев. - Ленинград : Музыка. Ленингр. отделение, 1976. - 336 с.
3. Афанасьев, А. Н. Поэтические воззрения славян на природу [Текст] / А. Н. Афанасьев. - М., 1868. - Т. 2. - С. 639-641.
4. Белокурова, С. П. Словарь литературоведческих терминов [Текст] / авт.-сост. С. П. Белокурова. -СПб. : Паритет, 2006. - 314 с.
5. Душечкина, Е. В. Дед Мороз и Снегурочка [Текст] // Отечественные записки. 2003, № 1 (10). -С. 236-241.
6. Едошина, И. А. «А я, душа театра.» А. Н. Островский [Текст] / И. А. Едошина. - Кострома : Ко-стромаиздат, 2013. - 320 с.
7. Едошина, И. А. Миф, мифема, мифологема в контексте деятельностного подхода к феноменам культуры [Текст] / И. А. Едошина // Вестник Вятского государственного гуманитарного университета : научный журнал. - Киров, 2009. - № 3. - С. 79-82.
8. Ерохина, Т. И., Летина, Н. Н., Злотникова, Т. С. Сферы и уровни массовой культуры: российский дискурс [Текст] / Т. И. Ерохина, Н. Н. Летина, Т. С. Злотникова // Ярославский педагогический вестник. - 2016. - № 5. - С. 255-264.
9. Жарникова, С. В. Исторические корни образа Деда Мороза на Русском Севере [Текст] // Сборник статей. Вып. 3 / С. В. Жарникова. - М. : Издательские решения, 2017. - С. 66-84.
10. Как появилась Снегурочка? [Электронный ресурс]. - Режим доступа: https://moi-portal.ru/blogi/23737-kak-poyavilas-snegurochka/
11.Киященко, Л. П.,. Злотникова, Т. С. Методологические и эмпирические аспекты изучения массовой культуры в России [Текст] / Л. П. Киященко, Т. С. Злотникова // Ярославский педагогический вестник. - 2016. - № 5. - С. 249-254.
12. Миронов, В. А. Двенадцать месяцев года [Текст] / В. А. Миронов. - М. : Сов. Россия, 1991. -176 с.
13. Островский, А. Н. Снегурочка: весенняя сказка в четырех действиях с прологом [Текст] / А. Н. Островский. - Ярославль : Верх.-Волж. кн. изд.-во, 1983. - 158 с.
14. Пропп, В. Я. Русские аграрные праздники: опыт историко-этнографического исследования [Текст] / В. Я. Пропп. - СПб. : Терра - Азбука, -1995. - 176 с.
15. Римский-Корсаков, Н. А. Летопись моей музыкальной жизни [Текст] / Н. А. Римский-Корсаков. - 9-е изд. - М. : Музыка, 1982. - 440 с.
16. Сахаров, И. П. Сказания русского народа [Текст] / И. П. Сахаров / сост. и отв. ред. О. А. Платонов. - М. : Институт русской цивилизации, 2013. - Т. I. - 800 с.
17. Тихомиров, В. В. Научная и социокультурная рецепция пьесы-сказки А. Н. Островского «Снегурочка» в ХХ и начале XXI веков [Текст] / В. В. Тихомиров // Вестник Костромского государственного университета. - 2017.- № 3. - С. 120-124.
Bibliograficheskij spisok
1. A. N. Ostrovskij i russkie kompozitory: pis'ma [Tekst] / pod obshh. red. dir. muzeja E. M. Kolosovoj i Vl. Filippova. - M.; Leningrad : Iskusstvo, 1937. - 249 s.
2. Asafev, B. V Ob opere: izbr. stat'i [Tekst] / B. Asafev. - Leningrad : Muzyka. Leningr. otdelenie, 1976. - 336 s.
3. Afanas'ev, A. N. Pojeticheskie vozzrenija slavjan na prirodu [Tekst] / A. N. Afanas'ev. - M., 1868. - T. 2. -S. 639-641.
4. Belokurova, S. P. Slovar' literaturovedcheskih ter-minov [Tekst] / avt.-sost. S. P. Belokurova. - SPb. : Paritet, 2006. - 314 s.
5. Dushechkina, E. V Ded Moroz i Snegurochka [Tekst] // Otechestvennye zapiski. 2003, № 1 (10). -S. 236-241.
6. Edoshina, I. A. «A ja, dusha teatra...» A. N. Ostrovskij [Tekst] / I. A. Edoshina. - Kostroma : Kostromaizdat, 2013. - 320 s.
7. Edoshina, I. A. Mif, mifema, mifologema v kontekste dejatel'nostnogo podhoda k fenomenam kul'tury [Tekst] / I. A. Edoshina // Vestnik Vjatskogo gosudarstvennogo gumanitarnogo universiteta : nauchnyj zhurnal. - Kirov, 2009. - № 3. - S. 79-82.
8. Erohina, T. I., Letina, N. N., Zlotnikova, T. S. Sfery i urovni massovoj kul'tury: rossijskij diskurs [Tekst] / T. I. Erohina, N. N. Letina, T. S. Zlotnikova // Jaroslavskij pedagogicheskij vestnik. - 2016. - № 5. - S. 255-264.
9. Zharnikova, S. V. Istoricheskie korni obraza Deda Moroza na Russkom Severe [Tekst] // Sbornik statej. Vyp. 3 / S. V. Zharnikova. - M. : Izdatel'skie reshenija, 2017. -S. 66-84.
10. Kak pojavilas' Snegurochka? [Jelektronnyj resurs]. - Rezhim dostupa: https://moi-portal.ru/blogi/23737-kak-poyavilas-snegurochka/
11.Kijashhenko, L. P.,. Zlotnikova, T. S. Metodologicheskie i jempiricheskie aspekty izuchenija massovoj kul'tury v Rossii [Tekst] / L. P. Kijashhenko, T. S. Zlotnikova // Jaroslavskij pedagogicheskij vestnik. -2016. - № 5. - S. 249-254.
12. Mironov, V A. Dvenadcat' mesjacev goda [Tekst] / V. A. Mironov. - M. : Sov. Rossija, 1991. - 176 s.
13. Ostrovskij, A. N. Snegurochka: vesennjaja skazka v chetyreh dejstvijah s prologom [Tekst] / A. N. Ostrovskij. - Jaroslavl' : Verh.-Volzh. kn. izd.-vo, 1983. - 158 s.
14. Propp, V Ja. Russkie agrarnye prazdniki: opyt is-toriko-jetnograficheskogo issledovanija [Tekst] / V. Ja. Propp. - SPb. : Terra - Azbuka, - 1995. - 176 s.
15. Rimskij-Korsakov, N. A. Letopis' moej muzykal'noj zhizni [Tekst] / N. A. Rimskij-Korsakov. - 9e izd. - M. : Muzyka, 1982. - 440 s.
16. Saharov, I. P. Skazanija russkogo naroda [Tekst] /
I. P. Saharov / sost. i otv. red. O. A. Platonov. - M. : Institut russkoj civilizacii, 2013. - T. I. - 800 s.
17. Tihomirov, V. V. Nauchnaja i sociokul'turnaja re-cepcija p'esy-skazki A. N. Ostrovskogo «Snegurochka» v HH i nachale HHI vekov [Tekst] / V. V. Tihomirov // Vestnik Kostromskogo gosudarstvennogo universiteta. -2017.- № 3. - S. 120-124.
Reference List
1. A. N. Ostrovsky and Russian composers: letters / under a general edition of museum director E. M. Kolosova and V l. Filippov. - M.; Leningrad : Is-kusstvo, 1937. - 249 pages.
2. Asafiev B. V. About the opera: articles / B. Asafiev. - Leningrad : Muzyka. Leningradskoe otdelenie, 1976. - 336 pages.
3. Afanasiev A. N. Poetic views of Slavs on the nature / A. N. Afanasiev. - M., 1868. - V 2. - Page 639-641.
4. Belokurova S. P. The dictionary of literary terms / author S. P. Belokurova. - SPb. : Paritet, 2006. -314 pages.
5. Dushechkina E. V Father Frost and Snow Maiden // Domestic notes. 2003, No. 1 (10). - Page 236-241.
6. Edoshina I. A. «And I, soul of theater ...» A. N. Ostrovsky / I. A. Edoshina. - Kostroma : Kostromaizdat, 2013. - 320 pages.
7. Edoshina I. A. The myth, a mythem, a mythotheme in the context of activity approach to phenomena of culture / I. A. Edoshina // Bulletin of Vyatka State Humanities University: scientific magazine. - Kirov, 2009. -No. 3. - Page 79-82.
8. Erokhina T. I., Liotina N. N., Zlotnikova T. S. Spheres and levels of popular culture: Russian discourse / T. I. Erokhina, N. N. Liotina, T. S. Zlotnikova // Yaroslavl Pedagogical Bulletin. - 2016. - No. 5. - Page 255-264.
9. Zharnikova S. V. Historical roots of the image of Father Frost in the Russian North // the Collection of articles. Issue 3 / S. V Zharnikova. - M. : Izdatelskie Resheniya, 2017. - Page 66-84.
10. How did a Snow Maiden appear? [Electronic resource]. - Access mode: https://moi-portal.ru/blogi/23737-kak-poyavilas-snegurochka/
11. Kiyashchenko L. P. Zlotnikova T. S. Methodological and empirical aspects of studying popular culture in Russia / L. P. Kiyashchenko, T. S. Zlotnikova // Yaroslavl Pedagogical Bulletin. - 2016. - No. 5. - Page 249254.
12. Mironov V A. Twelve months of year / V. A. Mironov. - M. : Sov.Rossiya, 1991. - 176 pages.
13. Ostrovsky A. N. Snegurochka: the spring fairy tale in four actions with a prolog / A. N. Ostrovsky. - Yaroslavl : Verkhnevolzhskoe knizhnoe izdatelstvo, 1983. -158 pages.
14. Propp VYa. Russian agrarian holidays: experience of a historical and ethnographic research / V Ya. Propp. -SPb.: Terra - Azbuka, - 1995. - 176 pages.
15. Rimsky-Korsakov N. A. Chronicle of my musical life / N. A. Rimsky-Korsakov. - 9th prod. - M. : Muzyka, 1982. - 440 pages.
16. Sakharov I. P. Legends of the Russian people / I. P.Sakharov / author and editor-in-chief O. A. Platonov. - M. : Institut Russkoy Provintsii, 2013. -V. I. - 800 pages.
17. Tikhomirov V. V. Scientific and sociocultural reception of the play fairy tale of A. N. Ostrovsky «Snow Maiden» in XX and the beginning of the XXI centuries / V. V Tikhomirov // Bulletin of Kostroma State University. - 2017. - No. 3. - Page 120-124.
Дата поступления статьи в редакцию: 08.04.2018 Дата принятия статьи к печати: 16.05.2018
