CC BY
50
ТРАНСФОРМАЦИОННЫЕ ХАРАКТЕРИСТИКИ РЕЛИГИОЗНОЙ КУЛЬТУРЫ В КОНТЕКСТЕ ГОСУДАРСТВЕННО-ПРАВОВЫХ АСПЕКТОВ ВЕРОИСПОВЕДНОЙ ПОЛИТИКИ РОССИИ ХХ-ХХ1 ВВ.
И. А. Арзуманов
Процессы, происходящие в настоящее время как на территории России, так и в ряде регионов мира, однозначно показывают резко возросший уровень вовлечённости религиозного фактора в самых различных областях общественной жизни. В этой связи актуальность вопроса о взаимоотношении государственной власти и религиозных конфессий для современной России сложно переоценить. Изучение правовых взаимоотношений государства и разных конфессий в прошлом и настоящем, поиски решения возникающих проблем в правовой форме становятся насущной потребностью общества, залогом его дальнейшего успешного духовного развития.
Байкало-сибирский регион - территория цивилизационного трансграничья между Россией, Монголией и Китаем. Как в прошлом, так и в настоящем данное обстоятельство накладывает свой отпечаток на характеристики этноконфессио-нальных процессов, происходящих в регионе. Необходимо отметить, что в советский период региональная этноконфессиональная проблематика рассматривалась в историко-логических рамках этнографии, фольклористики и лингвистики преимущественно с идеологических позиций. Подходы, предусматривающие комплексный анализ нормативно-правовой базы процессов функционирования религиозно-конфессиональных институтов, стали выстраиваться в последнее десятилетие в работах, посвящённых историко-культурологическим и методологическим аспектам1. В условиях двух диаметрально противоположных процессов - глобализации и возврата к религиозным основам традиционных культурных ценностей -вопрос о правовом базисе обеспечения национальных интересов в сфере формирования религиозного пространства России и региона стоит как никогда остро. Данный аспект поднимается и в ряде кандидатских и докторских диссертационных и монографических исследований2.
Ключевые направления исследований, связанных с религиозной проблематикой, определяются характеристиками «внутренней» (российский центральноазиатский регион) и «внешней» (Монголия, Китай, страны Юго-Восточной Азии) миссионерской деятельности как инновационных, так и «традиционных» конфессионально-деноминационных центров3. Вместе с тем актуализируются проблемы, касающиеся форм и методов реализации правовой политики в области защиты прав и свобод личности в её государственно-вероисповедной плоскости. Данное направление обусловлено несколькими факторами - тенденцией «антропологиза-ции права», с активной позицией самой личности, определяемой не только действующим законодательством, но и историко-культурологическими основами принципов естественного права, правовой культурой и правосознанием.
«Внутреннюю» миссию инновационных образований отличают латентнонапряжённые отношения с традиционными религиозно-конфессиональными пластами (ламаизм, православие, шаманизм), противостояние с которыми определяется неприятием традиционных форм религиозной культуры адептами инновационных религиозных направлений. С нормативно-правовых позиций дифференциация религиозных объединений на традиционные и нетрадиционные не совсем правомерна, поскольку юридическая классификация уже сложившейся в общественном сознании отмечаемой дифференциации ещё не установлена. Данные положения имеют также и антроподоктринальную основу, комплексный (правовой, социологический, религиоведческий, философско-мировоззренческий, культурологический) анализ которой требует фундаментальных региональных исследований.
В целом, миссиологическая составляющая при дальнейшей разработке государственно-правовых аспектов вероисповедной политики России в Восточной Сибири актуализируется и фактом того, что миссионерская деятельность - основная доминанта не только действующих в социокультурном пространстве инновационных институтов. Православная и ламаистская конфессии переживают завершение первого, восстановительного этапа, в течение которого были практически возрождены основные религиозные центры и кадровый потенциал. На день сегодняшний руководством Читинско-Забайкальской епархии озвучена установка на возрождение Забайкальской Духовной миссии, основными приоритетами которой обозначены не только «православная проповедь среди местных жителей - буддистов и шаманистов ... миссионерская деятельность среди русского населения», но и проповедь «среди» китайской (и корейской) диаспоры»4.
Миссионерская интенция изначально присуща и буддистским институтам Забайкалья. Методология и формы работы тибетских миссионеров в период XX-XXI вв. позволят говорить не только о внутренней миссии, касающейся проблем возрождения тантрической культово-обрядовой практики ламаизма, но и политической её составляющей, связанной с китайской проблематикой.
В России и Монголии продолжается дальнейшее структурирование католических институтов и неопротестантских инноваций, деятельность которых также носит трансазиатское направление (основная цель - Китай и страны ЮгоВосточной Азии). В этих процессах Россия и Монголия фактически являются плацдармом, подготовленным в эпоху «великой ломки» социалистического наследия широкомасштабным «открытием» социокультурного пространства региона. При этом шаманизм, провозглашённый наравне с буддизмом «столпом» автохтонной культуры, является полем для миссионерских усилий как региональных институтов мировых религий, так и инновационных образований.
Одно из закономерных следствий социальной институализации религиозных новообразований составляет появление у них особых корпоративных потребностей и интересов, существенно отличающихся от религиозных потребностей верующих. Как отмечает Г. П. Лупарев, корпоративные потребности и интересы есть достаточно самостоятельное явление, результат превращения объединений
граждан в специальные социальные институты, позволяющие религиозным организациям преодолевать свою изначальную зависимость от верующих, превращаться в самодовлеющие формирования, обезличивающие верующих и стандартизирующие их индивидуальные религиозные потребности5.
Одна из проблем, непосредственно относящихся к процессам структуризации инновационных образований, правового статуса религиозных организаций, заключается в положении «Закона о свободе совести», при котором религиозная группа получает правовой статус религиозной организации либо при условии подтверждения 15-летнего срока существования на данной территории, либо вхождения в централизованную религиозную организацию. На практике это приводит к тому, что большинство вновь создаваемых религиозных групп вынуждены входить в централизованные религиозные организации. Тем самым порядок регистрации инновационных религиозных организаций создаёт благоприятные условия для роста их влияния.
Данная тенденция особенно ярко проявляется в миссиологической составляющей протестантских и постпротестантских деноминаций региона. Она выражается прежде всего в стремлении увеличить число приверженцев вероучения, усилить своё общественное влияние, найти более значительное место в социально-политической структуре общества, добиться благоприятных внешних условий собственному функционированию. Процессы постпротестантской христианизации региона происходят за счёт чёткой координации не только миссионерской деятельности инновационных новообразований, но и слаженного (в случае правовой
необходимости) противостояния с их стороны властным и традиционным конфес-
6
сиональным институтам .
Процессы фактической деунификации социокультурного пространства региона усугубляются появлением у религиозных организаций и их функционеров политических интересов, тенденций к фактическому вмешательству в те сферы общественной жизни, которые не имеют прямого отношения к религии, но открывают пути к её распространению, - экономику, государственную власть и управление, законодательство и правосудие, народное образование, социальное обеспечение и т. д. Особую роль в правовом регулировании деятельности религиозных организаций играет вопрос их легализации, т. е. официального признания в качестве социальных институтов и субъектов права7.
Легализация религиозных организаций, равно как и любых других негосударственных образований, изначально обусловлена функциональным построением структуры плюралистического общества и призвана в первую очередь проконтролировать соответствие задач, форм и методов деятельности организаций их социальному назначению и требованиям законодательства, охраняющего общественную безопасность, права и интересы граждан. В связи с этим возникает и такой аспект данной проблематики, как признание организацией суверенитета государства и своей обязанности соблюдать его законы. Например, ситуация, сложившаяся вокруг процессов структуризации римо-католических миссий в России и Мон-
голии8, напрямую затрагивает интересы катакомбной римо-католической церкви в Китае.
Процессы структуризация религиозно-инновационных институтов имеют и другой аспект - экономический. В настоящее время религиозным организациям и отчасти их предприятиям предоставлен льготный режим коммерческой деятельности, который способствует развитию теневой экономической деятельности в религиозном секторе экономики. В частности, религиозным объединениям и учреждённым ими коммерческим предприятиям предоставлены существенные льготы при осуществлении финансового контроля, уплате налога на добавочную стоимость и налога на имущество, которые распространяются в том числе и на коммерческую деятельность указанных субъектов.
Положения о 15-летнем ограничении в приобретении статуса юридического лица вряд ли могут стать препятствием организациям, осуществляющим незаконную деятельность. Более эффективно эту проблему можно решить только с помощью законодательно закреплённых административных и уголовно-правовых средств. К тому же, обеспечив некий уровень признания, доступный всем религиозным группам, гораздо легче проконтролировать их, в том числе на стадии регистрации, когда соответствующий орган юстиции вправе инициировать проведение государственной религиоведческой экспертизы, по результатам которой он может отказать в государственной регистрации и обратиться в суд с представлением о запрете религиозной группы .
Возвращаясь к вопросу об актуальности миссиологической составляющей исследований государственно-правового аспекта вероисповедной политики России в Восточной Сибири в связи с начавшимся процессом активизации миссионерской деятельности традиционных религий возможно прогнозировать латентную дестабилизацию этноконфессиональных отношений, прежде всего обусловливаемую активизацией процессов этнополитизации, при которых религиознокультурный фактор несёт основные национально- и этноидентификационные функции.
С учётом выше отмечаемого стабильность межконфессиональных отношений, религиозная «толерантность», являющиеся основной социокультурной и социополитической ценностью байкало-сибирских субъектов РФ, объективно должна расцениваться не столь однозначно.
Необходимость комплексных исследований непосредственно связана и с осмыслением внутриполитической проблематики, выявляемой при комплексном анализе ныне действующего религиозного законодательства.
Формирующиеся организационно-правовые институты регулирования государственно-конфессиональных отношений создаются с учётом демократических принципов, принятых в большинстве развитых стран мира, на основе уважения фундаментальных прав личности, свободы совести, межконфессиональной толерантности, недопустимости господства какой-либо одной религиозной или атеистической идеологии в обществе. Однако при существующей религиозно-законо-
дательной базе сохраняются тенденции развития «духовного сепаратизма» в обществе (выше отмечаемая культуро-мировоззренческая апория различных религиозных направлений тому пример). В результате приходится констатировать деструкцию унификационного принципа формирования социополитического пространства в его духовно-идеологической проекции.
В этой связи особое значение принимают исследования, посвящённые теоретико-методологическому осмыслению проблем, связанных с выработкой государственно-правовых положений, касающихся укрепления позиций государственности России в центрально-азиатском регионе. В условиях конституционного фактора светскости государства данное направление требует комплексных философско-правовых и философско-религиоведческих подходов в нормативноправовом обеспечении принципа абсолютной политической лояльности государству религиозных институтов. Актуальность данного научно-исследовательского направления определяется и тем, что в философско-культурологическом и теоретико-правовом аспектах религиозно-правовая сфера Восточной Сибири ещё не была предметом специального изучения.
Фактическое отделение церкви от государства произошло относительно недавно, и анализ регионального аспекта исторического опыта взаимодействия светской власти с религиозными объединениями позволит, с одной стороны, определить оптимальную государственную политику в сфере отношений с религиозными объединениями, а с другой - понять социокультурные особенности религиозной жизни России.
Восточная Сибирь с начала XVIII в. имела единый центр, тесные контакты между различными народами, конфессиями, слоями населения, немало общего в исторических судьбах. Это актуализирует необходимость анализа данных аспектов при их непосредственной взаимосвязи с религиозно-правовой базой в региональном и российском контексте, тем более что одним из факторов, определявших государственно-правовое функционирование окраин Российской империи, являлось развитие конфессиональных институтов.
В рамках традиционного общества и традиционной культуры конфессии играют огромную роль, являясь важными факторами личной, общественной и государственной жизни. Поэтому религиозный вопрос всегда оставался в центре внимания властей и находил своё воплощение в правовой политике государства. Данное положение актуализирует дальнейшие попытки моделирования религиозно-правовых актов в современных условиях глобализационных процессов, в целом размывающих духовные основы российского общества.
Функционирование религиозно-правовой сферы в Восточной Сибири имеет уникальную специфику, основанную на многовековом взаимодействии различных вероисповеданий. Характер этноконфессиональных контактов во многом определялся религиозно-правовой политикой государства, правового положения конкретных конфессий, доктринально-идеологических установок вероучения. Непосредственное влияние на правовую практику оказывал и геополитический фактор,
значение которого в условиях регионального межцивилизационного пограничья не снимается и сегодня.
С историко-логических позиций религиозное законодательство и нормативно-правовые акты имперского периода отражали специфику и значение конфессионального фактора во внутренней и внешней политике администрации. В современных условиях отсутствия единых духовно-идеологических критериев в государстве, поликонфессиональности Восточной Сибири актуализируются комплексные, междисциплинарные методологические подходы к анализу правовой базы в хронологической компаративистике, формам и методам её реализации.
На день сегодняшний конфессиональные институты России как никогда независимы от светской власти, но при этом законодательство по свободе совести и религиозным объединениям не вполне адекватно современным глобализационным тенденциям, до сих пор отсутствует федеральный орган по делам религий, не разработана целенаправленная политика государства по вероисповедным вопросам.
Изучение исторического опыта в его теоретико-методологической плоскости поможет по-иному взглянуть на поднимаемую в исследованиях проблематику в целях достижения идеала вероисповедной свободы. В обратном случае, не имея разработанных механизмов взаимоотношения власти и религии, адекватной национальным интересам религиозно-правовой базы, российские государственноцерковные отношения будут иметь тенденцию к подчинению религиозных институтов потребностям государства, либо общество встанет перед угрозой серьёзных межрелигиозных конфликтов. Изучение взаимоотношений власти и конкретных вероисповеданий может помочь разобраться в социокультурных особенностях мировых религий на территории России, объективно лежащих в основе теоретических положений религиозного законодательства.
1 См., например: Власть и реформы в России. От самодержавной к советской России. - СПб., 1996. - С. 111-198; Каменский А. Б. От Петра I до Павла I. Реформы в России XVIII века: опыт целостного анализа. - М., 1999. - С. 315-462; Каменский А. Б. Российская империя в XVIII веке: традиция и модернизация. - М., 1999; Миронов Б. Н. Социальная история России. Т. 2. - СПб., 1999; и др.
2 См.: Шатуев Н. В. Государственно-правовое регулирование религиозных отношений в Забайкалье во второй половине XVII - начале XX в. Автореферат дисс. на соиск. уч. ст. к. юрид. н. - М., 2006; Гордиенко В. В. Безопасность России в условиях глобализации (криминологические и социально-правовые проблемы). Автореферат дисс. на соиск. уч. ст. д. юрид. н. - М., 2005; Рыбаков О. Ю. Российская правовая политика в сфере защиты прав и свобод личности: вопросы теории. Автореферат дисс. на соиск. уч. ст. д. юрид. н. - Саратов, 2005.
3 См.: Арзуманов И. А. Трансформация конфессионального пространства Байкальской Сибири (XX-XXI вв.): комплексно-методологический аспект исследования. - Иркутск, 2006. - С. 74-105; Митыпова Г. С. Православие в истории и культуре Бурятии. - Улан-Удэ,
2005. - С. 119-136.
4 Преосвященный Евстафий, епископ Читинский и Забайкальский. Практические перспективы миссионерской работы в Забайкалье среди китайцев-иммигрантов и местного населения // pstgu.ru./nevs/church/2006.02.02.
5 Лупарев Г. П. Правовое регулирование деятельности религиозных организаций на территории СНГ (Теория и практика). Автореферат диссертации на соиск. уч. ст. д. юрид. н. -М., 1992. - С. 14.
6 Стоит в этой связи упомянуть о том, что в связи с ужесточением законодательства, направленного на ограничение миссионерской деятельности, 12 постпротестантских организаций Бурятии ещё в 1997 г. создали ассоциацию Христианских церквей.
7 Данная проблема носит общерегиональный характер - деятельность нелегальных религиозных новообразований является «головной болью» не только, например, в Монголии, но и в Китае, несмотря на достаточно жёсткую позицию Китайского руководства и нормативно-правовую базу китайского законодательства.
8 Как отмечают исследователи, территория этих субъектов международного права уже стала фактическим плацдармом для работы с китайскими мигрантами католических миссий. См.: Арзуманов И. А. Трансформация конфессионального пространства Байкальской Сибири (ХХ-ХХІ вв.): комплексно-методологический аспект исследования. - Иркутск,
2006. - С. 105-126.
9 Более того, как отмечает Т. Ю. Архиерейская, закон о свободе совести придал обратную силу отягчающей норме о необходимости при регистрации доказывать 15-летний срок существования религиозной организации на соответствующей территории. По сути, закреплялось прямое противоречие с Гражданским кодексом, когда правоспособность юридического лица ограничивается в зависимости от срока существования организации. Архиерейская Т. Ю. Правовые основы деятельности религиозных объединений в России: история и современность. Автореферат диссерт. на соиск. уч. ст. к. юрид. н. - М., 2001. - С. 26.
