CC BY
134
Винокур, Г.О. Я и ты в лирике Баратынского (из этюдов о русском поэтическом языке) / Г.О. Винокур // Филологические исследования: лингвистика и поэтика. М., 1990.
Гин, Я.И. Проблемы поэтики грамматических категорий / Я.И. Гин. СПб., 1996.
Русская грамматика. М., 1980. Т.1.
Друскин, Я. Лестница Иакова / Я. Друс-кин. СПб., 2004.
Кронгауз, М.А. Семантика / М.А. Крон-гауз. М., 2005.
Мандельштам, О.Э. Сочинения: в 2 т. / О.Э. Мандельштам. М., 1990. Т.2.
Мотрошилова, Н.В. Мыслители России и философия Запада (В.Соловьев, Н.Бердяев, С.Франк, Л.Шестов) / Н.В. Мотрошилова. М., 2006.
Сапгир, Г. Стихи и поэмы: в 4 т. / Г. Сап-гир. М., 1999. Т.2.
Франк, С.Л. Сочинения / С.Л. Франк. М., 1990.
Шлет, Г.Г. Философские этюды / Г.Г. Шлет. М., 1994.
А.В. ЛЫКОВ (Таганрог)
ТРАНСФОРМАЦИИ УЗУАЛЬНЫХ ФРАЗЕОЛОГИЗМОВ С ЧИСЛОВЫМИ КОМПОНЕНТАМИ В ПРОИЗВЕДЕНИЯХ А.П. ЧЕХОВА
Рассматривается наличие у фразеологического окказионализма двух производящих фонов -свободного словосочетания (опосредованного) и узуального фразеологизма (непосредственного), что позволяет актуализировать определенные семы в семантике новой единицы. В плане выражения стилистический эффект достигается за счет деформации прецедентного текста.
В составе фразеологических единиц названия чисел, как и все другие компоненты, не обладают отдельной номинативной функцией и, теряя свойства самостоятельной лексемы, включаются во фразеологизмы как числовые лексические компоненты.
Ф. де Соссюр выделял признак воспроизводимости «выражений, относящихся, безусловно, к языку» как определяющий, называя их «вполне готовыми речениями,
в которых обычай воспрещает что-либо менять» и которые «не могут быть импровизированы; они передаются готовыми, по традиции» (Соссюр 1977: 157). Нерас-члененность значения таких оборотов предопределяется отсутствием структурной закрепленности той или иной части идеального содержания фразеологизма за определенными его компонентами. В фразеологическом комплексе минимальной самостоятельно значимой языковой единицей, соответствующей простому понятию, следует признать весь оборот в целом.
Возникновение фразеологизмов в языке, как правило, обусловлено разрушением смысловых отношений между компонентами свободного словосочетания, в котором каждая словоформа выражает отдельный сегмент мысли. В результате такой структурной десемантизации происходят синтаксическое опрощение (снятие синтаксических отношений между словоформами в составе синтагмы), лексикализа-ция (и закрепление в лексической системе) словосочетания, которое начинает выражать другое идеальное содержание -слитное, недискретно представленное. Таким образом, фразеологизмы, обладая субстанцией синтаксической единицы, выражают нерасчлененные мысли, которые в идеальном содержании высказывания составляют один самостоятельный «мыслительный сегмент» (Чесноков 1992: 11 - 45). А.М. Мелерович, говоря о целостности содержания фразеологизмов, отмечает: «Данное положение не противоречит возможности выделения в составе фразеологизмов смысловых центров и установления степени их участия в образовании общего смысла. При этом необходимо учитывать, что тот или иной смысловой оттенок фразеологизма, вносимый лексическим значением определенного словесного компонента, принадлежит всему фразеологизму в целом» (Мелерович 1973: 62). Фразеологизм, как правило, характеризуется, отсутствием четкой закрепленности того или иного признака в его содержании за определенными формально дискретными вербальными компонентами, которые «растворяют» свое содержание в целостном значении оборота.
Лексикализация синтаксических сочетаний - закрепление в системе языка фра-
© Лыков А.В., 2008
зеологических единиц, десемантизация их компонентов - моделирует аномальное противоречие между синтаксической материальной формой фразеологизма и не-расчлененностью его мыслительного содержания, что приводит к обогащению языка качественно новой лексической семантикой или коннотациями прагматического и эмоционально-стилистического характера. «Нетрудно убедиться, - пишет А.И. Федоров, - что фразеологизмы создаются не для называния каких-либо новых явлений (этим они отличаются от устойчивых терминологических сочетаний типа “железная дорога”, “коробка скоростей” и т. п.), а для конкретизации и образно-эмоциональной оценки предметов, явлений, действий, качеств, уже названных в языке...» (Федоров 1977: 24).
Авторские (окказиональные) интерпретации устойчивых оборотов являются их стилистическими трансформациями в речи. Возможность авторских преобразований «опирается на основные свойства ФЕ - их языковую устойчивость, разнооформлен-ность и семантическую целостность» (Арнольд 1973: 166).
Речевые преобразования фразеологизмов основаны на маргинальном языковом творчестве в сфере воспроизводимого, на обыгрывании противоречия между дискретной (синтаксической) формой и нерас-члененным содержанием фразеологизма. Образцом такой игры являются трансформации узуальных фразеологизмов с числовыми компонентами в творчестве А.П. Чехова, писателя с блестящим ощущением стилистических возможностей языковой формы.
Механизм преобразований устойчивых оборотов состоит в разрушении структуры узуального фразеологизма таким компонентным варьированием (свертыванием, развертыванием или заменой), которое нарушает табу фразеологической системы, а иногда и вообще смысловые отношения слов. Трансформированный оборот, сохраняющий структуру, свойственную идиоме, в которой нейтрализуются синтагматические нормы, демонстрирует «самооправдание» таких манипуляций в виде нового, стилистически насыщенного окказионального смысла, мотивированного концептуально-эстетическими целями текста: Гауптвахтов положил верхнюю губу на нижнюю, сморщил в три погибели свой малень-
кий лоб, поднял вверх глаза и задумался; Оля съежилась в три погибели и, трепещущая, змейкой проскользнула мимо княгини, полетела в свою комнату. Она села на свою постель, глаза, полные ужаса и тревоги, не спускала с окна в продолжение всей ночи...
Данные примеры авторского варьирования стержневого компонента полусвободного сочетания гнуться (согнуться) в три погибели (‘очень низко гнуться, согнуться’) и фразеологизма гнуть в три погибели (‘жестоко эксплуатировать, тиранить’). Сморщить лоб в три погибели или съежиться в три погибели означает не просто очень сморщить лоб или очень съежиться, а еще испытать при этом растерянность, унижение, страх, слабость. Таково состояние героев в приведенных примерах: утомленного и замученного жениными покупками «толстенького, коротенького и уже дважды разбитого параличом помещика», который зашел в большой магазин купить нот, но забыл имя автора и название пьесы, и столь же смущенной и обескураженной Оли, дочери князя, которую мать застает в два часа ночи на свидании с поручиком.
В результате структурно-семантических трансформаций узуальных фразеологизмов их значение (и без того, как правило, образное) обогащается стилистически значимыми семантическими приращениями.
Включение числового компонента во фразеологизм позволяет усилить его значение, образность, выразить эмоционально-экспрессивную оценку: Глуп и туп как двенадцать дюжин пробок; Был пьян как сорок тысяч сапожников.
В повести А.П.Чехова «Три года» Костя сетует на то, что Юлия живет с мужем только потому, что уважает его: - Алеша умный, Алеша добрый... но, милая моя, чтобы узнать, что он умный, добрый и интересный, нужно с ним три пуда соли съесть.
Трансформированный оборот три пуда соли съесть выражает то же мыслительное содержание, что и соответствующий узуальный фразеологизм съесть пуд соли -‘прожить долгое время вместе, часто общаться’. Окказиональный оборот обладает более сильным стилистическим эффектом, потому что, во-первых, на читателя эстетически воздействует необычная форма, проявляющая внешнюю материальную расчлененность фразеологизма и не нару-
шающая семантической целостности; во-вторых, включение квантитативного компонента три, безусловно, поддерживает идею ‘долго’, что позволяет выразительнее передать нетерпимое отношение героя к браку без любви.
В следующем примере А.П. Чехов соединяет два синонимичных фразеологизма родиться в сорочке (рубашке) и родиться под счастливой звездой и, кроме того, включает в каждый из них название числа: Амадей Филибер, как выяснилось на суде, родился в трех сорочках и под двумя счастливыми звездами.
В результате такой трансформации положительная коннотация, свойственная исходным оборотам, изменяется на ироничную. Это вполне согласуется с теми обстоятельствами, в которые попал герой фельетона: от него, лысого старика, сбежала актриса-любовница, а он оказался настолько глуп, что решил в порыве гнева отомстить ей и своему сопернику в суде, разрушив заодно и свое доброе имя.
В выражении Семь смертных грехов в начале и свадьба в конце Чехов производит развертывание фразеологизма смертный грех (‘очень большой порок, непростительный поступок’) с помощью числительного семь с целью достичь комического эффекта. Смертный грех, согласно религиозному канону, ничем нельзя искупить, он влечет за собой после смерти вечную муку в аду. Включение в данную идиому числового компонента семь представляется вполне оправданным, поскольку в христианском учении таких смертных грехов насчитывается семь: зависть, скупость, блуд, обжорство, гордость, уныние, гнев. Ирония основана на том, что, к сожалению, ни один из представленных в этом ряду пороков уже не кажется смертельным.
К фразеологизму может подключаться целая количественная группа (КГ). В пьесе «Безотцовщина» Платонов, извиняясь перед Грековой, произносит: Публично прошу прощения. Сгораю от стыда на пятидесяти кострах! Давайте же руку. Клянусь честью, что искренно.
Включенная во фразеологизм сгорать от стыда КГ на пятидесяти кострах (числительное выбрано, видимо, произвольно по принципу «круглых чисел») призвана усилить прагматический эффект коммуникации-извинения. Лексема костер син-
тагматически коррелирует с прямым значением глагола сгорать, сообщает ему некоторую «нравственно-физическую» диф-фузность и должна была (если предположить речевой замысел Платонова) подчеркнуть физиологическую невыносимость моральных страданий героя. Однако, стремясь показать себя раскаявшимся, Платонов, которому вообще свойствен дружелюбно-издевательский тон, достигает, скорее, обратного эффекта, поскольку «созданный» им высокопарный оборот звучит как насмешка.
Стилистический эффект может создаваться за счет исключения числового компонента из фразеологизма. Например, в одном из фельетонов из «Осколков московской жизни» А.П.Чехов описывает семерых братьев Сабанеевых: Один из них, зоолог, редактор журнала «Природа и охота», попробовал придумать «связующее начало» и «на удивление всему ученому, стреляющему и за зайцами бегающему миру, выдумал журнал, в котором будут работать сразу все семь братьев-специалистов. Журнал этот, именуемый «Красным яичком», будет играть сразу на всех инструментах и стрелять сразу во все цели. Новый Леонид Спартанский со своими семью объявляет войну насмерть всем пятнам, моли, собачьей чесотке, клопам, блохам, жесткой воде и прочим нашим пенатам. Рядом с войной поведет он и внутреннее благоустройство: научит нас делать духи и мыло, объяснит, как отличить молодого карпа от карася, болото от пруда и проч. Журнал этот соединит братьев, но двинет ли он вперед цивилизацию - неведомо.
В тексте фельетона представлена стилистически тонкая каламбурная трансформация известного фразеологизма гоняться за двумя зайцами, в котором опорный компонент заменяется более общим по значению (гоняться ^ бегающий) и исключается числовой компонент два (братьев было семь). Такой структурной редукцией достигается эстетически мотивированное обогащение текста. Оборот приобретает нарочитую смысловую двуплано-вость, обусловленную динамикой контекста. Во-первых, таким образом эксплицируется буквальное значение выражения: речь идет об удивлении охотников (читателей «Природы и охоты» - предыдущего журнала брата-зоолога), которые, действительно, «бегают» за зайцами и поэтому,
кстати, хорошо понимают поучительный смысл известного оборота. Во-вторых, смоделированное буквальное прочтение преобразованного фразеологизма оказывается выразительным фоном для последующей авторской экспликации стрелять сразу во все цели. В результате осознанная читателем аномальная структура фразеологизма выступает как экспрессивное средство оценки деятельности братьев, стремящихся «стрелять не по двум, а сразу по всем зайцам». Исключение из фразеологизма названия числа два вполне соответствует контекстуальной интенсификации целостного значения оборота, художественно ассоциированной со «стихийной силой» числа «семь», о которой А.П.Чехов иронично пишет в начале фельетона: В природе число 7 играет такую же важную роль, как любая стихия: семь смертных грехов, семь пядей во лбу семь чертей и одна ведьма, семь дней в неделе. Но, конечно, ни одна из этих семерок не играет такой стихийной роли, как семь братьев Сабанеевых.
Грамматическая форма множественного числа существительного за зайцами точнее, чем КГ за двумя зайцами, передает абсурдность попыток «объять необъятное».
А.П. Чехов применяет прием конструирования фразеологизированных структур, в которых названия чисел усиливают значение характеризующих номинаций: Человек он [Епиходов] несчастливый, каждый день что-нибудь. Его так и дразнят у нас: двадцать два несчастья.
Приказчик Початкин из повести А.П. Чехова «Три года» своим словам придавал «какой-то особенный, тонкий смысл», «обыкновенные слова часто употреблял не в том значении, которое они имеют»: - Дай-ка нам, братец, полдиковинки и двадцать четыре неприятности. Половой немного погодя подал на подносе полбутылки водки и несколько тарелок с разнообразными закусками.
А. Чехов, видимо, обыгрывает здесь разговорное выражение двадцать четыре удовольствия. Только коммуникативная ситуация позволила половому расшифровать значение КГ двадцать четыре неприятности.
Итак, в основе окказиональной (вторичной) фразеологизации, как правило, лежит возможность буквального прочтения узуальной идиоматической единицы. Допускаемая А.П. Чеховым вариативность числовых характеристик при сохранении определенной инвариантности семантики фразеологизма вполне соответствует эстетическим целям языкового творчества. Наличие у фразеологического окказионализма двух производящих фонов - свободного словосочетания (опосредованного) и узуального фразеологизма (непосредственного) - позволяет актуализировать определенные семы в семантике новой единицы. В плане выражения стилистический эффект достигается за счет деформации прецедентного текста.
Литература
Арнольд, И.В. Стилистика современного английского языка /И.В. Арнольд. Л.: Просвещение, 1973.
Мелерович, А.М. О некоторых особенностях фразеологического значения / А.М. Мелерович // Материалы VIII конференции преподавателей русского языка педагогических институтов Московской зоны. М., 1973. Вып. 2. Ч. I.
Соссюр, Ф. Курс общей лингвистики / Ф. Соссюр // Труды по языкознанию. М.: Прогресс, 1977.
Федоров, А.И. Фразеологизм как экспрессивно-стилистическая единица языка / А.И. Федоров // Вопр. стилистики. Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 1977. Вып. 12. С. 17 - 27.
Чесноков, П.В. Грамматика русского языка в свете теории семантических форм мышления /П.В. Чесноков. Таганрог: Изд-во Таганрог. гос. пед. ин-та, 1992.
