CC BY
58
ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ И АРХЕОЛОГИЯ
УДК 392.1(470.342)
И. Ю. Трушкова, Ю. А. Балыбердин
Трансформации ментальности и этнического самосознания населения Вятской губернии во время Первой мировой войны: история инотерриториальных влияний*
В статье исследуются особенности трансформации самосознания и появления военнопленных в Вятской губернии во время Первой мировой войны. Анализ архивных документов и экспедиционные наблюдения позволили сделать определенные выводы. В начале XX в. единое самосознание в агрикультурном регионе формировалось медленно и под влиянием общероссийских экономических процессов. Трансформации в этнической идентичности местного вятского населения инспирировались властями из столицы. Отношение к военнопленным немцам и славянам различалось. Осознание себя по формуле «мы - они» способствовало формированию единого самосознания только частично. Случаи конфликтов в прессе и документах чиновников отмечены. Основное население не выявляло деструкционного поведения.
The specific of transformation of identity and the war prisoners' emergence in the Vyatka province during World War I are investigated in the article. Analysis of archival documents and expeditionary observations allowed to draw certain conclusions. At the beginning of the XX century the universal identity in the agricultural region was slowly formed under the influence of the all-Russian economic processes. The transformation in the ethnic identity of the local Vyatka population was inspired by the authorities from the capital. The attitude towards war prisoners Germans and Slavs was differed. Self-awareness by the formula "we - they" helped to creation of common identity only in part. Some conflicts in the press and in official documents are marked. The main population not detected the destruction behavior.
Ключевые слова: этническая идентичность, Первая мировая война, влияние военной психологии, военнопленные в Вятской губернии.
Keywords: ethnic identity, I World War, the impact of military psychology, war prisoners in the Vyatka province.
Преобразования этнического самосознания у населения тех или иных регионов происходят по разным направлениям и в зависимости от общего хода исторического процесса на рассматриваемых территориях. Специфично в этом смысле проявляли себя в связи с этим крестьянские и посткрестьянские губернии России до 1917 г., и особенно - в период экстремального развития, во время Первой мировой войны.
Известно, что «наглядным внешним выражением этнического самосознания как на личностном уровне, так и на уровне этнической общности в целом является этноним. Само наличие такого наименования свидетельствует об осознанности членами этноса их особого единства и отличия от членов других подобных общностей. Для каждого из таких единств, больших и малых, наименование является фактором, объединяющим внутри и различающим вовне» [1]. На рубеже XIX-XX вв. у населения Вятской губернии единое этническое самосознание еще не было сформированным. «Как и большинство российских губерний, Вятская губерния не представляет собою этнографического целого. Едва не половина русского населения Вятской губернии не считает себя вятчанами»... Собственно вятчанами назывались жители только центральных уездов губернии: Вятского, Котельничского, Орловского, Нолинского и части Слободского. «Кстати, заметим, что обычный у местной интеллигенции. термин "вятичи", в смысле "жители Вятской губернии", ничуть не народный и исторически прямо нелепый термин. Его ввели в употребление, нужно ду-
* Работа выполнена при поддержке РГНФ, проект № 15-11-43601 «Этнокультуры Российского Юга на Российском Севере: опыт взаимодействия в кон. XX - нач. XXI в. (на примере Приуралья и Кировской области)».
© Трушкова И. Ю, Балыбердин Ю. А., 2015 24
мать, старинные доморощенные учителя географии... "Вятичи" - древнерусское племя, ничего общего с Вяткой не имеющее» [2]. Так, единого самосознания у русского населения края в начале XX в. не выявлялось. Но оно начинало формироваться, чему способствовал единый товарный рынок, втягивание регионального крестьянства в систему рыночных отношений, экономические контакты с другими губерниями, центром страны и т. д.
Крестьянская ментальность включала сильную объединительную реакцию на внешнюю опасность. Поэтому события Первой мировой войны повлияли на складывание унифицированного восприятия самих себя, пусть даже в форме некоей оппозиции населению из далеких территорий. Это позволяет выявить как расширенное поле исследования этнографической науки, так и анализ архивных источников.
Согласно Обязательному постановлению и. о. губернатора А. Чернявского, изданному 5 августа 1914 г., на основании ст. 15 и пункта 5-го ст. 26 Положения о мерах к охранению государственного порядка и общественного спокойствия воспрещалось «находящимся в пределах Вятской губернии военнопленным германским и австрийским подданным собираться в группы, как на улицах, так и в домах. Лица, кои окажутся виновными в неисполнении или нарушении означенного постановления, подвергаются в административном порядке заключению в тюрьме или крепости на три месяца, или аресту на тот же срок, или денежному штрафу до трех тысяч рублей» [3]. Обязательное постановление вятского губернатора от 5 августа 1914 г. гласило: «Кто из лиц, проживающих в Вятской губернии, позволит себе вызывающее отношение к России и союзным, воюющим с Германией и Австрией, государствам, подвергается в административном порядке заключению в тюрьме или крепости на три месяца, или аресту на тот же срок, или денежному штрафу до трех тысяч рублей» [4]. Некие посылы к изменению в восприятии представителей других этносов стали исходить «сверху», от властей. Региональные власти старались поддержать межэтнический, но больше - политический баланс в коммуникации населения.
Этнокультурная ситуация в Вятской губернии в ее главном городе Вятке стала изменяться. На улицах слышалась заграничная речь, на рынках пленные подчас покупали дорогие продукты на те средства, которые им полагались «Красным Крестом» и другими организациями. Власти должны были реагировать соответственно. Уже в первые месяцы в Вятскую губернию прибыли несколько тысяч немецких военнопленных, 400 человек были оставлены в самой Вятке. Разумеется, пленных привлекали к физическому труду. «В октябре - декабре 1914 г. около 400 пленных были заняты работой по исправлению подъездных путей на станции Вятка 1-я и земляными работами по проведению железнодорожной линии Вятка - Слободской, 200 человек исправляли дороги в Орловской уезде, 200 -были заняты на заготовке дров в лесах, 130 - чистили улицы города Вятки от снега» [5]. Губернскими властями пунктуально составлялись списки военнопленных, даже с адресами жительства по уездам [6]. Военнопленные были расселены в разных уездах Вятской губернии (см. таблицу).
Сведения о количестве водворенных в пределах Вятской губернии военнообязанных к 1-му августа 1915 г.
_(по данным: ГАКО. Ф. 582. Оп. 191. Д. 33. Л. 243)
Уезды Количество Количество членов семьи,
военнообязанных живущих с военнообязанными
Вятский 817 466
Глазовский 645 269
Елабужский 117 7
Котельничский 771 300
Малмыжский 234 77
Нолинский 91 25
Орловский 732 247
Сарапульский 599 -
Слободской 1086 596
Уржумский 82 21
Яранский 94 18
Город Вятка 434 435
Итого 5702 2461
В привычную картину мира вятского обывателя стали включаться иноэтнические сюжеты. Осознание этнической принадлежности бывает многозначным, в том числе и благодаря сложности, иерархичности этнической идентичности. В условиях увеличения числа контактирующих этнических культур на Вятке у местного населения срабатывало правило некоей психологической самозащиты.
В крестьянских/аграрных/традиционных/этнических культурах достаточно четко выражена бинарная оппозиция «мы - они», «свои - чужие». Во время кризисов, войн этот дуализм обостряется до предела. «Потенциально опасный "чужой" превращается в реального смертельного врага. "Они", всегда "чужие", иные, не до конца понятные и уже потому являющиеся источником мнимых или реальных опасностей, в экстремальной ситуации противостояния "не на жизнь, а на смерть" становятся прямым источником угрозы самому существованию общности "мы" и составляющих ее индивидов. Расплывчатый образ оборачивается вполне конкретными проявлениями несчастий, исходящих от "чужого". Отсюда и преобладание эмоционально-субъективного начала в оценках противника: те его качества, которые у своих оцениваются как исключительно позитивные, применительно к врагу рассматриваются, как правило, в негативном ключе.» [7] Враги наделялись негативными характеристиками.
В губернской прессе стали появляться специфические публикации. «Недавно в газете "Вятская речь" сообщалось, что с прибытием в Холуницу пленных условия жизни обывателей изменились. Теперь они меняются еще больше, так как число пленных прибывает. Расплодилось нищенство. А с прибытием пленных прибывает и нужда. Ржаная мука дошла до 1 руб. 15 коп. за пуд, и на понижение цены не надеются, так как число потребителей увеличивается. Огородные овощи, служившие бедному населению подспорьем, и даже лакомством, жадно истребляются пленными, так как при крайней нужде население запас их распродает, прельщаясь высокой ценой. Правда, местный пристав пишет, что, желая прийти на помощь населению завода квартирной платой от пленных, он расселил их по заводу. Посмотрим, какой и кто от этого получает доход.
Правда, в числе пленных есть люди состоятельные, которые и поселились у тех, кто живет совсем в других условиях, чем рабочие, не имеют нужды, а имеют большие дома, эти действительно наживаются и дерут такие цены за квартиры, каких Холуница никогда не видала. Бедному же населению достались бедные квартиранты, хоть плачь с ними! Вообще присутствие пленных здесь улыбается одним только торговцам» [8].
От региональных властей в столицу сразу же последовало опровержение. «Так как эта корреспонденция не отвечает действительности, по поручению Г. Главноначальствующего, считаю нужным разъяснить, что причиной повышения на Холуницком заводе цен на муку служат в действительности не пленные, а отсутствие муки, так как по случаю дождливой погоды крестьяне лишены были возможности молотить рожь и вывозить ее для размола. Что же касается продажи огородных овощей, то населением завода продаются лишь только излишки картофеля. Военнопленные расквартированы в Холунице преимущественно у бедных домовладельцев, которые за первый месяц получили с военнопленных, по предварительному подсчету, до 800 рублей в плату за квартиры, занимаемые ими в домах-лачугах, находившихся до этого времени необитаемыми и забитыми, ввиду чего большинство бедноты из обывателей завода очень довольны расквартированием пленных, дающим этим возможность населению к безбедному существованию. И. д. правителя Канцелярии Вятского губернатора (подпись) 29 сент.» [9] Так, оппозиция в восприятии пленных в Вятской губернии в каких-то случаях искусственно выстраивалась, в том числе благодаря и средствам массовой информации.
Иногда в отношении пленных германцев местные власти проявляли чрезмерную жесткость. Так, например, в рапорте вятскому губернатору от Котельничского уездного исправника зимой 1914-1915 г. значилось, что военнопленный Поппер не являлся за получением временного для пленных вида на жительство, что старший городовой получил оскорбление от Поппера, выразившееся в том, что Поппер набросился на Шатова с криком и грозил ему жестами. Хотя единственный свидетель происшедшего техник Захаров, у которого Поппер квартировал, смягчал в своем показании обращение пленного к старшему городовому. Он объяснял случившееся «вызовом к столкновению от самого городового» [10]. Разбирательство по этому делу выявило, что Поппер не являлся по болезни, к нему до этого три раза вызывали врача [11]. Разумеется, высокая температура, жар, попытка обратиться за помощью и объяснить свое нездоровье были восприняты как агрессия.
Еще один пример рассматриваемой субъективности сохранился в центральных газетах «Вечернее время» и «Русский инвалид», где в марте 1915 г. была опубликована статья «Неуместная симпатия» о жизни в той же Холунице, где, по мнению автора, на вечерах местные дамы уделяют больше внимания пленным, танцуют с ними, а не с местными же мужчинами. В объяснении от вятского губернатора в департамент полиции МВД 21 марта 1915 г. было отмечено: «Данные совершенно не правдоподобны. .Автор записки Алексей Ельшин проживает в Петрограде, а в ноябре м-це приезжал в Холуницу за своей сестрой и, видимо, написал эту записку под впечатлением существовавших в то время кривотолков. Музыкальных вечеров военнопленными вообще не устраивалось. увлечения немцами местных барышень не установлено, местные девицы "боятся" и сторонятся немцев» [12]. Аналогичный случай якобы произошел в Вятском уезде. «От Вр.
и. д. Начальника Вятского губернского жандармского управления 8 июня 1915 г. г. Вятскому губернатору. Секретно. В селе Бахте Троицкой вол. Вятского уезда проживающие там немцы пользуются неограниченной свободой, прогуливаются целыми ночами и группами катаются на арендованной ими лодке, на что местное население сильно негодует» [13]. Внимание в рассматриваемом случае было обращено на то, что встречи происходили в позднее время, и при катании на лодке контактирования с местным населением не происходило. Рассмотренные и другие эпизоды показывают, что инициатива в обострении восприятия иноэтничных, пленных людей происходила либо от прессы, либо от чиновничества. Особых негативных действий в отношении рассматриваемой категории лиц у местного населения не обнаружено.
Специфично в Вятской губернии во время Первой мировой войны строились собственная идентичность и восприятие врага. С одной стороны, работали такие закономерности. «Враг должен быть "плохим", потому что иначе война в нравственном (и психологическом!) отношении вообще оказывается невозможной: убийство человека находится за пределами общепринятых норм человеческой морали, религиозной этики и здоровой психики... В общественном сознании (в том числе и в массовом бытовом) враг наделяется свойствами, "противными человеческой натуре". Действительно отрицательные его качества гипертрофируются, а качествам, по обычным "мирным" меркам оцениваемым положительно, придается негативный смысл» [14]. Вероятно, тыловое расположение региона, а также посткрестьянская и крестьянская ментальность не приводили к радикальным идеям и действиям.
В условиях продолжения формирования единого самосознания оформлялось и понятие границ этничности. «Центральным моментом порождения этничности, а значит, и появления группы (а не просто описанного культурного комплекса) является категория границы (выделено нами. - И. Т., Ю. Б.). ...Этничность - это, прежде всего, то, что относится к осознанию культуры, ее использованию как ресурса, и в то же время она является частью культуры» [15]. Однако такие этнические границы также находились в процессе оформления.
В целом враждебность в прессе по отношению к немецким военнопленным в Вятской губернии можно считать еще не самым крайним проявлением негатива по отношению к противнику. Вероятно, это объясняется тыловым характером территории и крестьянской (созерцательной) ментальностью. Известны случаи, когда расквартированные в Вятке военнопленные так подружились с хозяевами своих квартир, что переписывались после отъезда из города вплоть до конца 1920-х гг. [16] В этом проявляются особенности трансформации самосознания населения в «серединных»/провинциальных территориях.
В ситуации расширения обычного круга жизнедеятельности у жителей края стало меняться отношение хотя и к «далеким» иностранцам, военнопленным, но все-таки «братьям-славянам».
Среди военнопленных в России славяне составляли примерно половину. Особого внимания российского правительства были удостоены чехи и поляки. Поняв, что война затягивается на неопределенный срок, оно рассчитывало внести раздор в стан врага, оказывая покровительство части пленных (славянам, итальянцам, румынам, эльзасцам). Для поляков, чехов и словаков в августе 1917 г. были установлены особые льготы. Им предоставлялось право взаимного общения, производство покупок на местных рынках, прогулки вне лагеря под надлежащим надзором, переписка на родном языке при соблюдении правил цензуры. Разрешалось посещать богослужения, образовывать кассы взаимопомощи. Разрешалось перемещение из одного лагеря в другой, совместное водворение братьев и близких родственников, а также предоставлялось право вступать в брак на основании установленных на этот счет особых правил [17]. С точки зрения этнических контактов это могло привести к большей сохранности славянской этничности и позитивным контактам славянских народов.
В Вятской губернии все действия по отношению к военнопленным-славянам по-прежнему осуществлялись согласно предписаниям властей. Составлялись списки военнопленных-славян [18]. Особое значение имели циркуляры о переходе военнопленных славян в российское гражданство. Так, в телеграмме вятскому губернатору от 20.08.1915 г. значилось, что согласно «Высочайше утвержденному 28 июля журналу Совета министров проживающие в пределах империи австрийские подданные славянских национальностей могут быть ныне принимаемы русское подданство порядке статьи 848 Зак. сост. для сего им надлежит подавать вам соответствующие прошения документами гербовым сбором, каковые сведения личностях и заключением прошу без замедления мне представлять номер 2764 = Министр внутренних дел Маклаков» [19]. При этом в текстах наблюдалась именно апелляция к самосознанию людей. «МВД. Департамент полиции. Вятскому губернатору. 13 марта 1915 г. Для облегчения положения военнообязанных славян, австрийских, венгерских и германских подданных, ввиду исключительных условий настоящей войны, когда славянские народы вынуждены сражаться со своими единоплеменниками.» [20]. Во фразах также проявлялось обращение к общеславянской идентичности.
Многие австрийские и германские подданные в Вятской губернии решали воспользоваться льготами по переезду в другие регионы. «В. Нужное. В Департамент полиции. 7 апр. 1915 г. От военнообязанных австрийских и германских подданных славянского происхождения ко мне в огромном количестве поступают прошения последних о разрешении им выезда из пределов Вятской губернии в другие местности, избранные ими для жительства. Но они никаких доказательств своего славянского происхождения не имеют.» [21] Стали использоваться различные ограничения. «МВД. Департамент полиции. Вятскому губернатору. 24 августа 1915 г. Высочайшее повеление об облегчении участи славян на румын не распространяется» [22]. Некоторые военнопленные славянского происхождения уехали из Вятской губернии. Одному из них - Хандлярику - было разрешено уехать в г. Курск 1 июля 1916 г., другому - Гачеку - в Тверскую губернию 2 марта 1917 г. [23] Переписка губернатора с исправниками о работе уполномоченных шведского Общества Красного Креста среди военнопленных славянско-польского происхождения в Орловском уезде в 1916 г. включает такую запись. «Совершено секретно. Вятскому Губернатору Орловского уездного исправника рапорт. Дворянка Казимира Малаховская из города Петрограда прибыла 3 апреля на ст. Мураши, а 4 апреля взывала к себе военнообязанных славянского происхождения, с которыми вела беседу о размере получаемого ими пособия и вообще о их жизненных условиях». То же самое она делала и в селе Чудиново, и в городе Орлове. Потом пароходом отбыла в город Вятку [24]. Жившие в северном вятском пограничье столыпинские переселенцы - эстонцы и латыши - в первые десятилетия XX в. жили достаточно обособленно и сохраняли традиционное самосознание [25].
Общеславянское родство было более понятным местному населению. Но опять инициатива контактов и каких-либо действий принадлежала властям, а не отдельным конкретным личностям или микросообществам. Последним приходилось «встраиваться» в новые «повестки дня».
Так, культурное контактирование и взаимное восприятие местного вятского населения, с одной стороны, а с другой стороны, германцев и славян из Австро-Венгрии проходило стадию «вживления», адаптации. Немцы в Приуралье появились с петровских времен, инженеры на заводах, мастера на производстве - они не были неизвестными для местного населения. Славяне, вероятно, воспринимались в рамках расширяющегося «русского мира», включавшего до 1917 г. великороссов, малороссов и белорусов; расширявшегося после освобождения болгар, славянофильства и т. д. Поэтому, наверное, восприятие «новых» в регионе этносов не начиналось с «белого листа», хотя и отягощалось негативом психологии войны.
Но во время Первой мировой войны в Вятскую губернию приезжали не только активисты для ревизии состояния «своих» пленных. Так, властями Вятской губернии на Ижевский и Воткин-ский заводы был послан циркуляр о «недопуске» туда не только германских и австрийских подданных, но и китайских, о запрете пролетов аэропланов [26]. Почему-то и представители «Поднебесной» в то время стали проявлять интерес к региональной промышленности.
В 1915 г. в Вятскую губернию приехал и американец Чадберн. «МВД. Департамент полиции. Вятскому губернатору. 20 ноября 1915 г. В дополнение к отношению от 11 июля с. г. Департамент полиции уведомляет Ваше Превосходительство, что ныне Министерством внутренних дел разрешено американскому гражданину Чадберну посещать неприятельских подданных во вверенной Вам губернии с целью оказания им материальной поддержки, при непременном условии присутствования при этом чина губернской администрации без права производства Чадберном фотографических снимков. Принимая во внимание, что Министерством внутренних дел не давалось названному иностранному гражданину разрешения на посещение мест расселения неприятельских подданных, Департамент полиции просит Ваше превосходительство 1 июля 1916 г. .по прибытии Чадберна никакого содействия для исполнения возложенного на него поручения не оказывать» [27]. В другом документе значится, что Посольство Северо-Американских Соединенных Штатов возбудило ходатайство разрешении его делегату мистеру Чадберну посетить с целью оказания благотворительной помощи военнопленным, находящимся в следующих пунктах: Глазове, Сарапуле, Елабуге и Яранске [28]. Бюро помощи американского посольства раздавало некие суммы на содержание военнопленных в Вятской губернии. Имеются целые списки получивших финансовую помощь, по уездам губернии и за несколько месяцев 1917 г. [29] Ревизионную активность в 1917 г. через Общество Красного Креста стали проявлять и шведы [30]. Однако во время Первой мировой войны взаимодействие проходило либо в минимальной степени, либо равнялось нулю.
Таким образом, во внутреннем, провинциальном культурном пространстве в индустриальную эпоху стали проявляться черты выхода на глобальный уровень. Это происходило и посредством такого экстремального способа, как война. Этнополитическая ситуация была под контролем, особых конфликтов с прибывшими военнопленными не фиксировалось. Даже наоборот, не всегда контакты с пленными, носителями далеких от Вятки этнических традиций, заканчивались конфликтами. 28
Трансформации, дальнейшее оформление этнического самосознания происходили во время коммуникации с представителями других территорий. Фактор дополнительных рисков, связанных с войной, выступал весомым дополнением к этому основному мотиву. Формирование единого самосознания, кроме экономических причин, стало усиливаться и из-за внешней опасности, но все-таки во время Первой мировой войны и последующих революции и Гражданской войны оно не сложилось. Оно оформилось лишь в период социализма, с установлением четкой индустриальной основы и выразилось в едином для всей жителей уже Кировской области - «киров-чане». В этом проявляются особенности вхождения крестьянских и посткрестьянских регионов в индустриальную стадию развития.
Примечания
1. Бромлей Ю. А. Очерки теории этноса. М.: Книжный дом «ЛИБРОКОМ», 2009. С. 180.
2. Зеленин Д. К. Избранные труды по духовной культуре. М., 1995. С. 65, 69.
3. ГАКО. Ф. 582. Оп. 191. Д. 34. Л. 1.
4.Там же. Л. 2.
5. Колотов А. В. О деятельности Шведского Красного Креста в Вятской губернии в годы Первой Мировой войны // Шведы и Русский Север: материалы Междунар. науч. симпозиума. Киров: Киров. обл. тип., 1997. С. 242.
6. ГАКО. Ф. 582. Оп. 191. Д. 34. Л. 133-134 об., 156-182.
7. Сенявская Е. С. Психология войны в XX веке: исторический опыт России. М.: РОССПЭН, 1999. С. 253.
8. Холуницкий завод (Пленные) // Вятская речь. 1914. 19 сент. С. 3.
9. ГАКО. Ф. 582. Оп. 191. Д. 34. Л. 35.
10. Там же. Л. 4.
11. Там же. Л. 48 об.
12. Там же. Л. 112-112 об.
13. Там же. Л. 191.
14. Сенявская Е. С. Указ. соч. С. 254.
15. Тишков В. А. Реквием по этносу. Исследования по социально-культурной антропологии. М.: Наука, 2003. С. 117.
16. Трушкова И. Ю. Национальные меньшинства в Приуралье в XIX - начале XXI в.: вопросы истории и культурной адаптации. Киров: Аверс, 2014. С. 143-154.
17. Ощепков Л. Г. Военнопленные-славяне на территории Пермской губернии в годы Первой мировой войны // Федеральный вестник Прикамья. 2007. № 1.
18. ГАКО. Ф. 582. Оп. 192. Д. 19. Л. 80-80 об.
19.Там же. Оп. 191. Д. 33. Л. 18.
20. Там же. Л. 216.
21. Там же. Л. 191.
22. Там же. Л. 222.
23. Там же. Оп. 192. Д. 19. Л. 115, 117.
24.Там же. Д. 68. Л. 2.
25. Трушкова И. Ю. Этничность у эстонцев и латышей в вологодско-вятском пограничье в 1920-30-е годы // Вестник Вятского государственного гуманитарного университета. 2013. № 3. С. 37.
26. ГАКО. Ф. 582. Оп. 191. Д. 33. Л. 9.
27. Там же. Оп. 192. Д. 68. Л. 47-49 об.
28. Там же. Л. 55.
29. Там же. Д. 19. Л. 33-33 об.
30. ГАКО. Ф. 1345. Оп. 1. Д. 141. Л. 1-5.
Notes
1. Bromley J. A. Ocherki teorii ehtnosa [Essays on the theory of ethnos]. M. Publishing house "LIBROKOM". 2009. P. 180.
2. Zelenin D. K. Izbrannye trudy po duhovnoj kul'ture [Selected works on spiritual culture]. M. 1995. Pp. 65, 69.
3. GAKO. F. 582. Sh. 191. File 34. Sh. 1.
4. Ibid. Sh. 2.
5. Kolotov V. A. O deyatel'nosti SHvedskogo Krasnogo Kresta v Vyatskoj gubernii v gody Pervoj Mirovoj vojny [On the activities of the Swedish red cross in Vyatka province in the First World war] // SHvedy i Russkij Sever -The Swedes and Russian North: proceedings of the International scientific symposium. Kirov. Kirov region typography. 1997. P. 242.
6. GAKO. F. 582. Sh. 191. File 34. Sh. 133-134 turn, 156-182.
7. Senyawskaya E. S. Psihologiya vojny v XX veke: istoricheskij opyt Rossii [Psychology of war in the twentieth century: the historical experience of Russia]. M. ROSSPEN. 1999. P. 253.
8. Holunickij zavod (Plennye) - Kholunitskii plant (Captive) // Vyatskaya rech'- Vyatka speech. 1914, 19 Sept. P.3.
9. GAKO. F. 582. Sh. 191. File 34. Sh. 35.
10. Ibid. Sh. 4.
11. Ibid. Sh. 48 turn.
12. Ibid. Sh. 112-112 turn.
13. Ibid. Sh. 191.
14. Senyawskaya E. S. Op. cit. P. 254.
15. Tishkov V. A. Rekviem po ehtnosu. Issledovaniya po social'no-kul'turnoj antropologii [Requiem for eth-nos. Research on socio-cultural anthropology]. M. Nauka. 2003. P. 117.
16. Trushkova I. J. Nacional'nye men'shinstva v Priural'e v XIX - nachale XXI v.: voprosy istorii i kul'turnoj adaptaci [National minorities in the Urals in the XIX - beginning of XXI century: problems of history and cultural adaptation]. Kirov. Avers. 2014. Pp. 143-154.
17. Oshchepkov L. G. Voennoplennye-slavyane na territorii Permskoj gubernii v gody Pervoj mirovoj vojny [Captired Slavs on the territory of the Perm province in the First world war] // Federal'nyj vestnik Prikam'ya - Federal Gazette of the Kama region. 2007, No. 1.
18. GAKO. F. 582. Sh. 192. File 19. Sh. 80-80 turn.
19. Ibid. Sh. 191. File 33. Sh. 18.
20. Ibid. Sh. 216.
21. Ibid. Sh. 191.
22. Ibid. Sh. 222.
23. Ibid. Sh. 192. File 19. Sh. 115, 117.
24. Ibid. File. 68. Sh. 2.
25. Trushkova I. Y. EHtnichnost' u ehstoncev i latyshej v vologodsko-vyatskom pogranich'e v 1920-30-e gody [Ethnicity Estonians and Latvians in Vologda-Vyatka Borderlands in 1920-30-ies] // Vestnik Vyatskogo gosu-darstvennogo gumanitarnogo universiteta - Herald of Vyatka State University of Humanities. 2013, No. 3, p. 37.
26. GAKO. F. 582. Sh. 191. File 33. Sh. 9.
27. Ibid. Sh. 192. File 68. Sh. 47-49 turn.
28. Ibid. Sh. 55.
29. Ibid. File 19. Sh. 33-33 turn.
30. GAKO. F. 1345. Sh. 1. File 141. Sh. 1-5.
УДК 94
Д. А. Безруков
Вашингтонская конференция по ограничению морских вооружений как фактор зарождения потенциальных узлов противоречий в Азиатско-Тихоокеанском регионе
В статье описывается развитие международных отношений после окончания Первой мировой войны, когда в результате стремления США занять ведущее положение в области морских вооружений и англоамериканских противоречий в данном вопросе было допущено критическое военное усиление Японии, что привело к формированию очага военной напряженности в Азиатско-Тихоокеанском регионе в начале 30-х гг. ХХ в.
The article is devoted to the development of foreign relations after the end of the World War I, when as a result of the ambition of the USA to take a leading position in the field of naval armaments and English-American contradictions on the point a critical reinforcement of Japan military prescriptive was allowed, that brought to the formation of a military tension hotbed in the Asia-Pacific Region in the early 1930s.
Ключевые слова: Вашингтонский договор, Азиатско-Тихоокеанский регион, военное усиление Японии, морские вооружения, военная напряженность.
Keywords: The Washington Naval Treaty, Asia-Pacific Region, reinforcement of Japan military prescriptive, naval armaments, military tension.
Окончание Первой мировой войны означало разрешение ранее существовавших внутриевропей-ских и колониальных конфликтов между основными геополитическими игроками, с одной стороны, с другой - привело к формированию новых узлов напряженности между союзниками по Антанте.
По окончании Первой мировой войны противоречия по вопросам, связанным с обладанием морем, обострились, в особенности между США и Великобританией. Уже на Парижской конфе-
© Безруков Д. А., 201S 30
