CC BY
137
УДК 94(17).08
Вестник СПбГУ. Сер. 2. 2012. Вып. 2
Е. А. Пак
ТРАДИЦИЯ О МУЧЕНИКАХ ВРЕМЕН ИМПЕРАТОРА ЮЛИАНА ОТСТУПНИКА*
Юлиан Отступник вошел в историю как восстановитель языческого культа и идеологический противник христианства. Нам известны его мероприятия, направленные на уменьшение влияния христиан в политической, экономической и духовной сферах жизни империи. Племянник равноапостольного Константина Великого, получивший строгое христианское образование, Юлиан, вступив на престол, объявил себя убежденным противником христианства и свято верил, что именно он избран богами, чтобы сокрушить религию нечестивцев и восстановить язычество в прежнем объеме. Юлиан не принимал христианство как настоящую религию и не скрывал своего отрицательного отношения к ней. Причинами этой ненависти принято считать трагические обстоятельства юности Юлиана.
Христианские историки не сомневались в том, что Юлиан был одним из гонителей церкви, более того, они полагали, что его внезапная смерть в персидском походе в 363 г. — это божественная кара не только за отступничество, но и за преследование христиан. В церковных историях, повествующих о событиях в Римской империи в период от правления Константина Великого до Феодосия, нашлось место и для рассказа об антихристианской деятельности последнего императора-язычника. Авторы церковных хроник представляют Юлиана гонителем, но «более искусным, чем остальные, гонителем, который не силой и пытками, а вознаграждениями, почестями, лаской, уговорами вырвал чуть ли не большую часть паствы, как если бы жестоко преследовал ее» (Ruf. HE, I, 32). В том, что Юлиан является новым гонителем на христиан, были абсолютно уверены христианские авторы, прежде всего церковные историки (Socr. HE, III, 12; Theod. HE, V, 20; Rufin. HE, I, 32; Oros., VII, 30; Soz. HE, V, 18, 22;), и даже осторожно упоминали языческие авторы (Amm., XXII, 5, 10, XXIII, 1). Однако Юлиан неоднократно подчеркивал, что не собирается использовать силу против христиан и заливать страну их кровью. Вот что он пишет в своем письме Атарбию: «Клянусь богами, я не хочу, ни чтобы галилеян убивали, ни чтобы их избивали вопреки справедливости, ни чтобы они терпели какое-нибудь другое зло» (Julian. Ep. 83, 376c).
Тем не менее мы располагаем довольно большим количеством исторических сообщений, сохранившихся в трудах Григория Богослова, Филосторгия, Сократа Схоластика, Феодорита Киррского, Эрмия Созомена — о мучениках в правление Юлиана Отступника. Причем среди них мы находим известных мучеников, почитаемых в Греческой церкви (Василий, Евпсихий, Ювентин и Максим). Кроме того, некоторые известия о мучениках приведены в сочинениях языческих авторов IV в. — Аммиана Мар-целлина и Либания. Как известно, факты мученичества — один из главных признаков гонения. Таким образом, можно сформулировать два ключевых вопроса, связанных с актами мучеников в правление Юлиана Отступника:
* Исследование выполнено при поддержке РГНФ, проект № 11-31-00342а2 «Комплексное изучение раннехристианской агиографической литературы (II-IV вв.)».
© Е. А. Пак, 2012
• Можно ли рассматривать мученические казни, хронологически относящиеся ко времени Юлиана Отступника как свидетельство антихристианского гонения?
• Являются ли сообщения христианских историков о мучениках при Юлиане компетентным историческим источником, или это всего лишь христианские легенды, дополняющие образ императора-язычника?
В историографии рассматривали Юлиана как гонителя вплоть до начала Просвещения, так как наука еще слишком зависела от церковной традиции. Позже, когда при исследовании личности и деятельности Юлиана ученые стали учитывать исторические, политические и духовные реалии того времени, к вопросу о гонении стали подходить более осторожно. Конечно, ученые не сомневались, что толерантная в начале религиозная политика Юлиана в отношении христианства со временем стала жестче. Эту точку зрения выразил еще в XIX в. немецкий исследователь Ф. Роде в своей работе «История реакции императора Юлиана против христианской церкви» [1].
Относительно возможности антихристианского гонения при Юлиане в историографии сформировался взгляд, выраженный Н. Байнсом: «Юлиан не был гонителем христиан в принятом значении этого слова, наоборот, христиане неоднократно упрекали императора в том, что он отказал им в славе мучеников» [2, p.80]. Ученые Новейшего времени часто не рассматривали случаи мученичества как свидетельство ужесточения религиозной политики Юлиана, так как сомневались в их исторической подлинности и не считали их полезным источником [3,4]. В 2006 г. было издано собрание статей ученого Ж. де Сен-Круа, посвященных теме мученичества. Относительно мучеников времени Юлиана этот исследователь пишет, что их следует рассматривать как случаи, когда провинциальные наместники, будучи более нетерпимыми, чем сам Юлиан, подвергали христиан суровой казни в качестве предупредительной меры против народных бунтов [5, p. 180].
Наибольшее число сообщений о мучениках при Юлиане дошло до нас от церковного историка V в. Эрмия Созомена. В своей «Церковной истории» Созомен посвятил рассказам о мучениках почти целую пятую книгу. Но следует подходить с большой осторожностью к сообщениям этого историка: Созомен известен тем, что он относился к Юлиану с большим предубеждением и считал его самым большим языческим злом, а также нередко прибегал к использованию в своем труде легенд для того, чтобы заинтересовать читателя. Свое повествование о мучениках Созомен начинает с широко известного погрома в Александрии, произошедшего буквально через две недели после вступления Юлиана на престол, 24 декабря 361 г. Во время этого бунта александрийская толпа растерзала Георгия, епископа Каппадокийского, арианина и бывшего воспитателя Юлиана (Soz. Hist. Eccl., V, 7). В ответ на это преступление Юлиан пишет строгое и возмущенное на первый взгляд письмо к александрийцам. Но порицает он их не за убийство епископа, а за то, что они совершили справедливый суд таким жестоким и непривлекательным способом (Julian. Ep. 60, 380b). Георгий, по его мнению, заслуживал более сурового наказания, однако надо было соблюсти приличия и обратиться в суд, тем не менее император из уважения к заслугам и прошлому великого города великодушно прощает его жителей. Таким образом, Юлиан, можно сказать, приветствовал убийство Георгия, тем более, что никаких наказаний для Александрии не предусматривалось.
Созомен подчеркивает, что многие придерживаются версии, что Георгия убили сторонники Афанасия, епископа Александрийского, обрадованные неожиданным
возвращением своего лидера, но сам он считает, что Георгий является самым настоящим мучеником, ибо его умертвили таким жестоким способом за то, что он разрушал языческие храмы и запрещал поклоняться языческим богам (Soz. Hist. Eccl., V, 7).
Убийство Георгия подтверждается не только у христианских (Philost. Hist. Eccl., VII; Socr. Hist. Eccl., III, 2), но и у языческих авторов (Amm. XXII, 11). И здесь очень интересна позиция Аммиана, труд которого считается наиболее компетентным и объективным источником по времени Юлиана Отступника. Аммиан указывает, что вместе с Георгием были убиты начальник монетного двора Драконций и комит Диодор. Более того, историк пишет, что Георгий был сам виноват в недружелюбном отношении жителей Александрии. Он злоупотреблял властью, пользуясь расположением императора Констанция II, практиковал доносы и неоднократно брал взятки. Наконец, он предложил императору Констанцию взимать налог со всех зданий, стоящих на территории Александрии, так как они были построены еще Александром Македонским с затратой больших государственных денег (Amm. XXII, 11). Получается, что эти убийства можно считать результатом гражданского неповиновения, и нет никаких причин обвинять Юлиана в потворстве язычникам.
Другим известным мучеником во времена Юлиана считают престарелого епископа Марка из города Аретуза. Практически все христианские историки оставили о нем свидетельства (Gr., Naz. Or. IV, Soz. Hist. Eccl., V, 10; Theod. Hist. Eccl., III, 7). В свое время Марк разрушил один из крупных языческих храмов на территории Аретузы. За это толпа подвергла его весьма изощренной пытке: его вымазали медом и оставили на растерзание пчелам и осам, однако Марк остался в живых. Никакой реакции со стороны императора не последовало, поэтому христианские историки единодушно обвинили Юлиана в равнодушии. Григорий Богослов, рассказывая об этом случае, подчеркивает жестокость Юлиана, полагая, что Марк Аретузский был одним из двух христианских священников, спасших малолетних Галла и Юлиана во время трагических событий 9 сентября 337 г. (Gr. Naz. Or. IV). Однако эта версия нигде более не подтверждается, поэтому мы склонны считать ее христианской легендой. Впрочем, мучения Марка Аре-тузского, скорее всего, исторический факт, как и убийство Георгия Каппадокийского, так как оба этих случая находят подтверждение у языческих авторов. Так, Григорий Богослов упоминает наместника претора Саллюстия, язычника, возмущенного изощренной пыткой и полагающего, что число мучеников только укрепит популярность христианства (Gr. Naz. Or. IV.) Подобные же опасения выражал и ритор Либаний, близкий друг императора Юлиана. Вот что он писал в письме к антиохийскому судье Велею: «Берегись, чтобы нам не сделать многих мучеников вроде Марка Аретузского. После того, как он висел в воздухе, подвергаясь бичеваниям, вырыванию бороды, и мужественно переносил эти страдания — все почитают его теперь за бога... Когда узнал об этом император, то как бы он ни огорчался разрушением храма, совершенным Марком, при всем том он не позволил его умертвить. Посему сохранение Марка в живых должно служить для нас законом» (Lib. Ep. 731).
Этот отрывок из письма человека, приближенного к Юлиану, заставляет нас задуматься. Юлиан не позволил убить Марка, несмотря на возможные поползновения со стороны аретузцев — настолько его восхитила стойкость престарелого епископа. Поэтому попытки обвинить Юлиана в жестокости и увеличении числа мучеников со стороны христианских историков выглядят как явное стремление исказить образ Юлиана, представив его как бездушного гонителя. То, что он не наказал Аретузу за издева-
тельства над Марком, вполне объясняется его расстройством по поводу разрушенного храма и подтверждает импульсивность его натуры. Тем не менее случай с Марком Аре-тузским более подходит под категорию мученичества за веру, нежели убийство Георгия Каппадокийского.
Однако этими двумя случаями история христианских мучеников при Юлиане не заканчивается. Судя по рассказам христианских историков, при Юлиане имело место самое настоящее гонение против христиан, но эти случаи уже не имеют подтверждения в языческих источниках. Причем существуют примеры и массовой мученической смерти: когда в городе Гелиополе «отдали на съедение свиньям дев, посвятивших себя Богу» (Soz. Hist. Eccl., V, 10; Theod. Hist. Eccl., III, 7), мученическая смерть братьев Ев-севия, Нестава и Зенона из Газы (Soz. Hist. Eccl., V, 9), сожжение на костре Македония, Феодула и Грациана из фригийского города Мира (Soz. Hist. Eccl., V, 11; Socr. Hist. Eccl., III, 15). Однако эти казни, как пишут сами христианские историки, происходили по приказу городских магистратов или в ходе гражданского бунта, когда язычники имели возможность отомстить христианам. Так, братьев из фригийского Мира префект города Амахий приговорил к сожжению за то, что они ночью забрались в только что восстановленный и прибранный языческий храм и разбили все изображения богов. Поэтому Юлиана можно обвинить лишь в толерантном отношении к гражданским актам неповиновения или в поощрении жестокости магистратов.
Что касается случая с гелиопольскими девами, то здесь, скорее всего, мы имеем дело с христианской легендой, которая вполне могла сложиться как удачное дополнение к образу императора-язычника и попасть в хронику Эрмия Созомена, который очень любил оживлять свое повествование столь захватывающими подробностями. Сама казнь, которая якобы была применена к десяти христианкам из Гелиополя, настолько чудовищна, что рассказ о ней кажется неправдоподобным. И еще более неправдоподобным кажется то обстоятельство, что Юлиан, отличавшийся педантичностью и скрупулезностью, не обратил внимания на подобный случай, хотя и количество жертв, и сам способ умерщвления должны были вызвать если не гнев, то хотя бы интерес императора. Поэтому мы подвергаем сомнению данное упоминание о мученичестве.
Между тем сами христианские историки, упрекая Юлиана в антихристианском гонении, приводят примеры, демонстрирующие прямо обратное. Когда Юлиан приносил жертвы в константинопольском храме счастья, к нему подошел халкидонский епископ Марис и стал упрекать в отступничестве. В ответ император порицал его как слепца, так как Марис страдал от катаракты и ходил с провожатым. На что Марис ответил: «Я благодарю Бога моего за слепоту, ибо она позволяет мне не видеть отступника от благочестия» (Soz. Hist. Eccl., V, 3; Socr. Hist Eccl., III, 13). За такие слова в адрес императора Мариса могли казнить на месте, даже если он не был бы христианином, однако Юлиан никак не отреагировал на слова слепца и прошел мимо. Этот эпизод лишний раз показывает, насколько христианские авторы старались исказить образ Юлиана, представляя его преследователем христиан.
Следует отметить, что чаще всего среди мучеников мы находим представителей клира. Созомен приводит сведения о мученической смерти пресвитера Феодора, со-судохранителя Антиохийской церкви (Soz. Hist. Eccl., V, 8). Феодор отказался выдать священные сосуды, которые дядя императора, тоже Юлиан, изымал по приказу императора в царские сокровищницы. Тогда Юлиан выхватил меч и убил пресвитера на месте. За это, пишет Созомен, он умер в страшных мучениях (Soz. Hist. Eccl., V, 8).
Кроме того, в число мучеников попадали своего рода «возмутители спокойствия». Например, пресвитер Василий из Анкиры, который был ярым сторонником никейской веры, причем он не боялся произносить свои проповеди и в царствование проариан-ски настроенного Констанция II. В 360 г. арианский собор под председательством Ев-доксия запретил Василию какую-либо церковную деятельность. Однако Василий продолжал проповедовать с еще большим пылом и теперь призывал верных не принимать почестей от императора-отступника. В конце концов Василия посадили в тюрьму по приказу народного префекта и в 362 г. казнили (Soz. Hist. Eccl., V, 11). Греческая церковь почитает память этого мученика 22 марта. Еще один житель Анкиры, Бузирис, член секты энкратиков (воздержников), был арестован за публичные издевательства над языческими святынями (Soz. Hist. Eccl., V, 11). Его тоже должны были казнить, однако освободили, когда с Востока пришла весть о смерти Юлиана. После этого Бузирис, доживший до времени Феодосия Великого, обратился в христианство.
Иногда мучениками называли и тех, кто был казнен в ходе расправы над провинившимися городами. Так, в городе Кесария, жители которой разрушили все языческие храмы на своей территории, Юлиан велел взыскать все деньги и имущество церквей, служителей клира включить в список областного войска (Soz. Hist. Eccl. V, 4, 11), некоторые жители были подвергнуты пыткам или даже казнены, как каппадокиец Евпсихий, впоследствии почитаемый Греческой церковью как мученик. Свою серию рассказов о мучениках при Юлиане Созомен заканчивает таким пассажем: «Такие события происходили, конечно, не по воле царя, однако показывают, что в его царствование было много великих мучеников» (Soz. Hist. Eccl., V, 11).
Вполне логично, что мучениками чаще всего становились служители церкви, тем не менее есть сведения и о мучениках среди рабов, и в армии. Церковный историк Фе-одорит Киррский рассказывает о мученической смерти Эмилиана из города Доростола на Дунае, раба местного градоначальника, который тайно исповедовал христианство (Theod. Hist. Eccl., III, 7). Эмилиан был публично сожжен заживо за разрушение языческих идолов, причем сначала обвинение пало на другого человека, но Эмилиан не допустил издевательств над невиновным и во всем сознался. В данном случае правосудие вершил местный префект, а строгое наказание, приведенное в исполнение при большом скоплении народа, также можно объяснить тем, что Эмилиан был рабом, и его смерть могла быть превентивной мерой для устрашения рабов.
Что касается мучеников в армии, то здесь стоит отметить политику Юлиана по введению языческого культа в войсках. Нельзя не отметить, что если галльские легионы за время походов Юлиана против франков и аламаннов были преданы императору, то восточные легионы уже привыкли к христианским символам на легионных знаменах. Однако христианская традиция упоминает о мучениках Боносии и Максимиане из Ираклий-ской когорты гарнизона Антиохии. Житийный рассказ, посвященный этим мученикам, повествует, что солдаты Боносий и Максимиан отказались повиноваться распоряжению Юлиана о замене христианских символов на штандартах на прежние языческие. За это их пытали на дыбе, а затем обезглавили. Сомнение вызывает не правдивость этого рассказа, а принадлежность казненных солдат к категории мучеников за веру. Поэтому император шел на хитрость и старался сыграть на человеческой жадности.
В дни больших праздников войско получало от императора подарки. Вот как об этом рассказывают Григорий Богослов и Созомен: «Наступил день раздачи царских даров, или годичный, или тогда нарочно назначенный царем со злым умыслом.
Надлежало собраться войску, чтобы каждый получил награду по достоинству и чину. Бесчеловечность прикрашена каким-то человеколюбием, неразумие и жадность, по большей части неразлучные с воинами, уловлены деньгами. Блистательно торжествуя над благочестием и гордясь своими ухищрениями, во всем блеске председательствовал царь; подобно какому-нибудь Мелампу или Протею, и был и показывался всем, без труда преображаясь в новые виды. Что же происходило вокруг него, и каких достойно это рыданий для благомыслящих, не только тогда присутствовавших, но и теперь слышавших о таком зрелище! Предложено было золото, предложен и ладан; поблизости был огонь, недалеко — распорядители. И какой благовидный предлог! Казалось, что таков устав царской раздачи даров, освященной древностью и высоко ценимой! Что же за это? Надлежало возложить на огонь фимиам и получить от царя цену своей погибели, цену малую за дело великое — за целую душу, за нечестие против Бога» (Greg. Naz. Or. IV, 68, Soz. Hist. Eccl., V, 17).
Далее Григорий Богослов описывает чувства солдат-христиан, которые по неведению участвовали в языческих ритуалах, например за обеденным столом: «Говорят, что некоторые из обманутых по неведению, когда, подвергшись обольщению, возвратились домой разделить с товарищами трапезу, и когда пришло время, по обычаю, прохладиться питьем, как будто с ними не случилось ничего худого, приняв прохладительную чашу, стали возводить очи горе и с крестным знамением призывать имя Христово; тогда один из товарищей удивился и сказал: "Что же это? После отречения вы призываете Христа!" Они полумертвые спрашивали: "Когда же мы отрекались? Что это за новость?" Товарищ объяснил: "Вы возлагали фимиам на огонь, а это значит то же, что отречение". Немедленно оставив пиршество, как исступленные и помешавшиеся в уме, пылая ревностью и гневом, бегут они по торжищу и кричат: "Мы — христиане, мы — христиане в душе! Да слышит это всякий человек, а прежде всех да внемлет Бог, для Которого мы живем и готовы умереть" (Greg. Naz. Or. IV, 69). Феодорит рассказывает о воинах из императорской охраны, Максиме и Ювентине, которые отказались пить воду, окропленную жертвенной водой (Theod. Hist. Eccl., III, 15). Юлиан предал их казни, но не за религиозные воззрения, а за неповиновение и оскорбление императора, что, в принципе, не могло не вызвать нарекания. Однако Максим и Ювентин впоследствии стали весьма почитаемыми церковью мучениками.
Итак, можно сказать, что во время правления Юлиана Отступника действительно имели место мученические смерти христиан. Однако стоит отметить, что чаще всего они происходили по приказу местных властей, а не императора. Можно сказать, что сам Юлиан не издал ни одного приказа о казни из-за религиозных убеждений. Кроме того, некоторые сведения, приводимые христианскими историками, можно счесть провокацией и искажением образа Юлиана (например, смерть гелиопольских дев), а некоторые мученичества были актами мести язычников, чьи права были существенно ограничены предшественником Юлиана, императором Констанцием II, или карательными мерами городских магистратов. Однако эти смерти не могут считаться прямым доказательством антихристианского гонения, начатого Юлианом.
Хотя Юлиан подчеркивал, что не собирается наносить христианам физического вреда, его политика по отношению к последователям Христа, вначале толерантная, через некоторое время уже носила характер притеснения. Городские магистраты понимали, что лучше получить мягкий выговор за притеснение христиан, чем показаться в глазах императора «неревностным» язычником. Григорий Богослов считает, что
терпимость Юлиана была лишь прикрытием для нового гонения: «До времени владел он собой, держался своего злоухищренного правила и вредил нам обольщением; когда же неудержимый гнев переступил меру, тогда не в состоянии он был скрывать своей злонамеренности и восстал открытым гонением на божественный и благочестивый наш сонм» (Greg. Naz. Or. IV). Поэтому христианские историки были абсолютно уверены в том, что Юлиан отказывался казнить христиан, только чтобы не сделать из них очередных мучеников, которые лишь способствовали бы популярности христианского учения в народе. Тем не менее даже Сократ Схоластик, пожалуй, наиболее объективный в отношении Юлиана христианский историк [6, с. 47], так характеризует отношение Юлиана к притеснениям христиан от городских магистратов: «Между тем начальники областей, считая наклонность царя к язычеству благоприятным случаем для собственных выгод, делали христианам больше зла, нежели сколько позволяли царские указы: требовали с них больше денег, чем следовало, а иногда употребляли и телесные наказания. Узнав об этом, царь не обратил на то внимания, и когда христиане жаловались ему, он сказал: "Ваше дело — терпеть наносимое зло, так заповедал вам Бог ваш"» (Socr. HE, III, 14).
Стоит отметить, что основная сложность оценки достоверности того или иного факта мученичества состоит в том, что христианские историки хотя и единогласно считали Юлиана противником церкви, их отношение к Юлиану было различным. Например, историки Созомен и Феодорит писали об одних и тех же событиях времени Юлиана и одинаково негативно оценивали его, но для Феодорита в центре стоял «ужасный правитель Юлиан», а Созомен описывал «ужасное время Юлиана», время внутрицерковных смут и раскола внутри церкви. Сократ Схоластик видел в Юлиане неудачника, экзальтированного и вспыльчивого мистика, но при этом как историк он не умалял его достоинств в роли писателя и полководца. Для Сократа истинным преследователем христиан остается император Диоклетиан, инициатор Великого гонения 303 г. Григорий Богослов, Феодорит и Филосторгий похожи в своем враждебном отношении к Юлиану, однако оценка Григория особенно важна для нас, ведь он был не только современником Юлиана, но, возможно, лично знал его — как своего соученика по афинской школе софистов.
Но Григорий не дает какой-либо оценки действиям Юлиана, ведь с его точки зрения Юлиан просто не должен был взойти на престол. Четвертая и пятая речи Григория, носящие названия «обличительных слов против царя Юлиана», содержат не просто критику действий императора, а выражают абсолютно негативное отношение к нему автора. Григорий даже внешность Юлиана рисует отталкивающей, хотя, если судить по сохранившимся скульптурным и монетным изображениям, портрет у него получился на редкость предвзятым и искажающим реальность. Можно сказать, Григорий не упускал возможности добавить отрицательных подробностей в жизнеописание Юлиана, и случаи мученичества, описанные в его речах, могут восприниматься как достоверные свидетельства только при их подтверждении в других источниках. Например, Филосторгий не менее враждебен по отношению к Юлиану, но его сообщения находят отклик в труде Аммиана Марцеллина, нашем главном языческом источнике по времени Юлиана. Из пятой книги церковной истории Филосторгия сохранились только извлечения, но среди них нет упоминаний никаких иных случаев мученичества при Юлиане кроме убийства Георгия Каппадокийского. Остальные упоминания о мучениках связаны не с именем Юлиана, а, скорее, с его приближенными. Поэтому
можно сказать, что случаи мученической смерти христиан в правление Юлиана все-таки были, но сам Юлиан, похоже, не отдал ни одного приказа умертвить христианина.
Таким образом, мученичества в правление Юлиана указывают на несомненное ужесточение политики Юлиана в отношении христианства, но, несмотря на свидетельства христианской традиции, нельзя считать эти случаи доказательством антихристианского гонения.
Литература.
1. Rhode F. Geschischte der Reaction Kaiser Julian gegen chrislische Kirche. Jena: H. Dabis, 1877. 106 p.
2. Baynes N. H. Constantine's Successors to Jovian and the Struggle with Persia // ^e Cambridge Ancient History (CAH). Vol. I. Cambridge: Cambridge University Press, 1911. Р. 55-86.
3. Woods D. ^e Martyrdom of the Priest Basil of Ancyra // Vigiliae Christianae, 46 (1992). P. 31-39.
4. Teitler H. C. History and Hagiography: ^e Passio of Basil of Ancyra as a Historical Source // Vigiliae Christianae, 50 (1996). P. 73-80.
5. Ste Croix G. E. M. de Christian Persecution, Martyrdom and Orthodoxy / ed by M. Whitby and J. Streeter. New York: Oxford University Press, 2006. 394 p.
6. Кривушин И. В. Загадка Сократа Схоластика: Юлиан и его время // Проблемы социальной истории и культуры Средних веков и Нового времени: сб. науч. трудов / под ред. Г. Е. Лебедевой. СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 1996. С. 47-56.
Статья поступила в редакцию 29 декабря 2011 г.
