CC BY
197
ПУБЛИКАЦИИ ПО ДИССЕРТАЦИОННЫМ ИССЛЕДОВАНИЯМ
УДК 94(17).08 Е. А. Пак
ГИБЕЛЬ ЮЛИАНА ОТСТУПНИКА
В ОТРАЖЕНИИ ЯЗЫЧЕСКОЙ И ХРИСТИАНСКОЙ ТРАДИЦИИ
Фигура Юлиана Отступника, несмотря на то, что он правил лишь два неполных года, до сих пор остается одной из самых загадочных в истории поздней Римской империи. Сообщения о нем оставили даже ненавидевшие Юлиана церковные историки, и благодаря этому обстоятельству в нашем распоряжении имеются самые противоположные точки зрения на личность и правление этого человека. Несмотря на то, что историография Нового времени почти целиком зависела от церковной традиции, исследователи не могли скрыть своего интереса к политическим реформам этого императора [1; 2]. В эпоху Просвещения фигура Юлиана олицетворяла борьбу против засилья церкви, и его называли «просвещенным монархом» и философом на троне. Трагедия его жизни нашла отражение и в драматической литературе — пьеса Генрика Ибсена «Кесарь и Галилеянин» содержит практически дословные цитаты из писем Юлиана. До сих пор внимание ученых, занимающихся историей поздней Римской империи, привлекает личность Юлиана, в кратком правлении которого, казалось бы, отразились все противоречия последнего периода античной истории.
В первую очередь следует упомянуть французского исследователя Жозефа Биде, так как его монография под названием «Жизнь Юлиана Отступника» до сих пор считается одним из фундаментальных трудов, написанных о Юлиане Отступнике [3], а также работу английского ученого Гленна Уоррена Боверсока [4]. Из отечественных работ отметим монографию Якова Алфионова «Император Юлиан и его отношение к христианству» [5], написанную во второй половине XIX в., и работу Николая Розенталя «Юлиан Отступник (Трагедия религиозной личности)» [6].
И современники Юлиана, и поздние историки уделяли особое внимание обстоятельствам его жизни, ища корни его противоречивой политики в развитии мировоззрения. Даже его смерть, в которой, казалось бы, не было ничего загадочного, окружена тайнами и легендами, так как была до нелепости быстрой и трагичной. В древних источниках остались достаточно подробные сведения о кончине Юлиана, а также существует официальная версия гибели императора в бою, принадлежащая историку Аммиану Мар-целлину, который участвовал в походе и, как считают, был близким другом Юлиана. Тем не менее исследователи до сих пор задаются вопросом, была ли гибель Юлиана трагичной случайностью или же это было хорошо спланированное покушение со стороны христиан, которые, конечно, были не довольны реформами императора. В данной статье мы постараемся рассмотреть основные версии смерти Юлиана Отступника, выдвинутые древними авторами, среди которых были и его сторонники, и его противники.
© Е.А. Пак, 2010
Главной внешнеполитической задачей Юлиана после воцарения была борьба с Саса-нидским царством, которую с переменным успехом вели его предшественники. Весной 363 г. после тщательной подготовки Юлиан выступил в поход против персидского шаха Сапора II. Кампания проходила довольно успешно, и, по сообщению историка Евтро-пия, несколько персидских крепостей сдались Юлиану без боя, и он, продвинувшись вглубь страны и разорив Ассирию, подошел к столице Персии Ктесифону (Eutr. Brev, X, 16.1). Однако взять неприступный город войска не смогли, и 16 июня 363 г. император двинулся в обратный путь. Несмотря на успехи, римская армия была измучена трудным походом по засушливой местности под палящим летним солнцем. Положение с провиантом было настолько катастрофическим, что, по словам Аммиана, Юлиан распорядился раздать совсем обнищавшим и ослаблевшим солдатам продукты, приготовленные для царского стола (Amm., XXV, 2).
26 июня 363 г. недалеко от города Самарра (который располагался в нескольких десятках километров от современного Багдада) произошла стычка римлян с персидским отрядом. Юлиан, оказавшийся в самой гуще сражения, получил рану метательным копьем и потерял много крови. Ранение оказалось смертельным, и к ночи Юлиан скончался. Аммиан, который, скорее всего, тоже находился в палатке императора, пишет, что перед смертью Юлиан обратился к своим приближенным с проникновенной речью (Amm., XXV, 3-4). Евтропий сообщает, что Юлиан «ввязался необдуманно в сражение и был убит вражеской рукой на 6 день до июльских календ, в возрасте 32 лет и был причислен к Богам» (Eutr. Brev, X, 16.1).
Так выглядит официальная версия гибели Юлиана, и в принципе она не вызывает особых подозрений, так как на войне подобные трагические случайности происходят достаточно часто. Тем не менее и языческие, и христианские авторы считали, что смерть Юлиана не только не была случайной, но и что убийцей императора был не персидский воин, а римлянин. Как мы уже говорили, римская армия, измученная тяжелыми условиями похода, страдала от недостатка продовольствия. Многие историки упрекали Юлиана за необдуманный шаг, когда император под Ктесифоном приказал сжечь весь флот за исключением двенадцати небольших кораблей (Amm., XXIV, 7; Greg. Naz. Or. V, 11). До Ктесифона римская армия двигалась налегке, а основную часть продовольствия и вооружения везли вслед за войском на кораблях (Amm. XXIV, 7). Юлиан приказал сжечь почти все корабли, так как двигать их по течению было очень тяжело, ведь и Евфрат, и Тигр не были подходящими для судоходства реками. Сам Аммиан, участник похода и опытный воин, осторожно критикует Юлиана за этот поступок, уклончиво замечая, что император считал такой шаг полезным (Amm. XXIV, 7). Однако историк подчеркивает, что Юлиана ввели в заблуждение неопытные проводники и перебежчики (Amm. XXIV, 7). Поэтому можно предположить, что среди римских воинов могли находиться недовольные походом и тактикой Юлиана настолько, чтобы решиться на убийство императора.
Ритор Либаний в «Надгробной речи», посвященной Юлиану, произнес туманную фразу, что убийцей Юлиана не мог быть персом, так как награда, обещанная Сапором за уничтожение Юлиана, так и не была вручена (Lib. Or. XVIII, 274). Либаний намекает, что императора убили люди, которым не понравились его преобразования не только в религиозной, но и в административной и финансовой сферах (Lib. Or. XVIII, 275278). Историк Аврелий Виктор замечает, что сама стычка с персами была неслучайной, ибо Юлиан был завлечен в засаду неким перебежчиком (Aur. Vict. Caes., 43.2). Тем не менее он считает, что Юлиан был убит кем-то из отступавших персов. Так или иначе, но можно предположить, что у Юлиана имелись враги не только среди христиан, но и
среди язычников. Кроме того, языческие авторы полагали, что трагедия произошла и по вине самого Юлиана, который сначала не обратил внимания на зловещие предзнаменования накануне битвы. Аммиан пишет, что незадолго до сражения император и его свита наблюдали огненный метеор, промчавшийся по небу (Amm., XXV, 2). Он замечает, что такие физические явления не были редкостью и даже приводит объяснения этого феномена. Однако войско было напугано, и явившиеся по приказу императора жрецы-гаруспики объявили, что это недобрый знак, и следует воздержаться от сражения, как написано в Тарквитиевых книгах, в главе о небесных светилах (Amm., XXV, 2)1. Удивительно, но Юлиан, который изумлял окружающих своим необыкновенным суеверием, на этот раз пренебрежительно отнесся к предсказанию. Причем это неблагоприятное знамение не было единственным: еще под Ктесифоном Юлиан решил принести в жертву Марсу Мстителю десятерых быков, однако девять из них сами умерли до начала ритуала, а десятый оборвал веревку и убежал. Когда животное поймали и принесли в жертву, предсказания оказались неблагоприятными. Тогда Юлиан в гневе поклялся, что больше никогда не принесет жертв Марсу. И, как пишет Аммиан, клятву свою он сдержал, так как вскоре погиб (Amm., XXIV, 16).
Итак, презрев все предсказания, сулившие неудачу, Юлиан приказал войску выступать. Когда император из ставки наблюдал за движением войска, ему сообщили, что персидский отряд внезапно атаковал римский арьергард с тыла (Amm., XXV, 3). Это известие настолько взволновало Юлиана, что он выбежал из ставки, не надев панциря. Об этой неразумной поспешности Юлиана упоминают почти все языческие авторы, полагая, что это обстоятельство стало косвенной причиной его гибели (Amm., XXV, 3, Eutr. Brev., X, 16.1, Aur. Vict. Caes., 43.2).
Император сражался в первых рядах, что было в высшей степени неразумно, однако можно найти объяснение действиям Юлиана. Так как войско присутствовало при злополучном жертвоприношении, а к тому же было напугано огненным метеором и все солдаты уже устали от долгого и утомительного похода, можно предположить, что легионы были деморализованы. Юлиан, чьи военные таланты практически не подвергались сомнению, знал об этом и вполне мог предвидеть неудачный конец сражения. Поэтому, забыв о личной безопасности, император поспешно бросился в бой, чтобы личным примером воодушевить солдат. И, как сообщает Аммиан, вдруг неизвестно откуда ударило кавалерийское копье, рассекло руку, пробило ребро и застряло в нижней части печени (Amm., XXV, 3). Рана была серьезной, поэтому Юлиана тут же понесли в палатку для оказания медицинской помощи, при этом император требовал коня, чтобы вновь сражаться. Личный врач Юлиана Орибасий оказался бессилен, так как кровотечение из раны усилилось, и вскоре Юлиан скончался от потери крови (Amm., XXV, 7; Zos., III, 28).
Хотя смерть Юлиана была нелепой и, как видно, во многом стала следствием его собственной поспешности, его поведение — как императора и полководца — достойно уважения и восхищения. Его рана была очень серьезной, а походные условия еще больше усложняли работу врача. Однако часто бывает так, что жизнь раненого можно спасти, если он сам этого хочет. Перед смертью император осведомился у окружающих, как называется место, где он был ранен. Когда ему сказали — Фригия (Phrygia), он потерял всякую надежду на выздоровление, ибо раньше ему было письменное предсказание, что он погибнет близ этой местности (Amm., XXV, 7).
1 Тарквитиевы книги (Tarquitiani libri) — ритуальные книги этрусских гаруспиков, приписываемые времени легендарного римского царя Тарквиния Приска. Аммиан также упоминает книги Тагета и Вегоны (Tagetii libri) (Amm., XVII, 10).
По-видимому, исполнение пророчества привело Юлиана в совершенное спокойствие, и оставшиеся часы он провел в беседе со своими друзьями-философами Приском и Максимом Эфесским. Примечательна речь, которую Аммиан приписывает Юлиану. Исследователи не сомневаются, что историк просто выдумал этот эпизод, чтобы смерть императора выглядела более эффектной и больше соответствовала его образу философа на троне. Кроме того, эпизод с умирающим Юлианом практически полностью совпадает с содержанием известного диалога Платона «Федон», в котором описывается смерть великого философа Сократа. Как известно, великий философ, приговоренный к смерти афинским судом, принял яд. Юлиан был ранен, и ранение было серьезным, однако была надежда на спасение. Тем не менее Юлиан покорно ждет смерти и ведет беседы о вечном. Как и Сократ, Юлиан уверен, что за порогом смерти истинного философа ждет величайшее благо (Plato. Phd, 63, Amm., XXV, 3). Подобно Сократу, Юлиан окружен опечаленными друзьями, стремившимися оттянуть грустный миг. Перед смертью Юлиан вспоминает свою жизнь и замечает, что ни в одном своем деянии он не раскаивается. Его речь спокойна, проникнута тихой грустью и полна царственного достоинства.
Зачем Аммиану, самому объективному из всех биографов Юлиана, потребовалось вводить подобный эпизод, когда сама по себе смерть императора от боевого ранения была достойной, и его поведение в этой ситуации было безупречным? Мы полагаем, что Аммиан мог предвидеть, что после смерти имя и свершения Юлиана будут преданы брани и забвению. Да и он сам не одобрял некоторых мер Юлиана, особенно тех, которые касались религии. Поэтому Аммиан сделал все, что смог, чтобы благодаря его труду Юлиан остался в памяти потомков благородным философом, не боявшимся смерти, не стыдившимся своих поступков, до самой смерти уверенным в правильности своих поступков. Эта речь, которую Аммиан вложил в уста Юлиану — своего рода надгробный памятник. Сам историк чуть ниже пишет, что о мертвых следует говорить или хорошо, или ничего (Amm., XXV, 10), поэтому в лице Юлиана он подводит итог его правлению, но не дает никакой отрицательной оценки. Мы отметим такой пассаж Аммиана, приписываемый им Юлиану: «С благодарностью склоняюсь я перед вечным богом за то, что ухожу из мира не из-за тайных козней, не от жестокой и продолжительной болезни и не смертью осужденного на казнь, но умираю в расцвете моей славы» (Amm., XXV, 3). Гибель Юлиана была настолько нелепой и скорой, что невольно наводила на мысль о политическом заговоре и покушении. И Аммиан, как и другие древние авторы, не отвергает эту версию. Однако в этой предсмертной речи императора Ам-миан хочет внушить читателю мысль о том, что смерть Юлиана была действительно даром богов, ибо он ушел практически без мучений, находясь в самом расцвете сил и на пике военной славы. Возможно, такая смерть была действительно благом для этого императора-идеалиста, ведь он так и не узнал, что буквально сразу после его смерти все его деяния будут забыты.
Итак, для языческих авторов смерть Юлиана являлась трагической случайностью, оборвавшей жизнь незаурядного человека и произошедшей по стечению обстоятельств и из-за оплошности самого Юлиана. Однако некоторые, как Либаний, считали, что гибель императора была подстроена его врагами и отнюдь не случайна. Теперь стоит рассмотреть противоположную точку зрения, принадлежащую церковным историкам (Григорию Богослову, Созомену, Сократу Схоластику, Феодориту, Филосторгию). Христиане не скрывали своей радости, узнав о смерти ненавистного отступника. Причем среди церковных историков наблюдается тенденция исказить или, по крайней мере, запутать факты, касающиеся гибели Юлиана. Некоторые старались представить смерть Юлиана самоубийством: якобы он сам бросился навстречу вражескому копью, так как
понял, что его деятельность бесполезна и безуспешна. Характерно, что это касается лишь реформ Юлиана в религиозной сфере, поэтому Эрмий Созомен (Soz. HE, VI, 2) и Феодорит Киррский (Theod. HE, III, 20) приписывают Юлиану такие последние слова: «Ты победил, Галилеянин». Таким образом, христианский автор намекает, что император-отступник перед смертью понял, насколько бесполезной оказалась его борьба против христианского бога.
Святой Ефрем Сирин (ок. 306-373 гг.), современник Юлиана, обрадованный гибелью императора, сочинил целое послание против Юлиана. В нем он прямо говорит, что «тщеславие привело отступника к справедливой каре» (Ephraem. Contra Julianum, III, 14). Тем не менее он не выдвигает никаких предположений о том, кто мог быть исполнителем [1, p. 114].
Еще один современник Юлиана, Григорий Богослов (329-389 гг.) рассуждает о тех, кто мог быть убийцей императора, хотя его самого не было и не могло быть в персидском походе. По-видимому, церковный историк был уверен в неслучайности убийства Юлиана, однако не был расположен следовать христианской версии о божественном вмешательстве. Как известно, Григорий Богослов посвятил Юлиану две обличительные речи, и именно во второй содержатся пространные рассуждения о смерти императора. Версия Григория нам особенно интересна, потому что он не только был современником императора и, возможно, был с ним знаком, но и потому, что Григорий опубликовал свои обличительные речи уже в следующем, 364 г. С самого начала историк не скрывает своего скептического отношения к походу. Упомянув, что Юлиан сильно продвинулся вглубь страны, Григорий замечает, что военные успехи Юлиана могли быть частью тактического плана персов, стремившихся увлечь римские войска вглубь страны и там взять их измором (Greg. Naz. Or. V, 11). Более того, подтверждая туманные намеки языческих историков Аммиана и Аврелия Виктора о некоем перебежчике, обманувшем Юлиана, Григорий даже называет имя этого перса, которому якобы был дан приказ завлечь римское войско в пустыню (Greg. Naz. Or. V, 11). Таким образом, можно сказать, что Григорий Богослов, подобно языческим авторам, склонялся к идее заговора против Юлиана, который созрел внутри его войска. Он приписывает убийство Юлиана или персидскому воину, или сарацину, или некому варвару, находящемуся при римском обозе, или римскому воину, доведенному до отчаяния суровостью похода, который нанес отступнику «действительно благовременный и спасительный для всего мира удар» (Greg. Naz. Or. V, 12). Сократ Схоластик (ок. 380 —после 439 гг.) осторожно сообщает, что Юлиан был убит, скорее всего, собственным воином, роптавшим на него (Socr. HE, III, 21). Кроме того, историк полагал, что Юлиан погиб и из-за своего стремления походить на Александра Македонского: когда Юлиан дошел до Ктесифона, персы стали разумно предлагать мир в обмен на уступку римлянам части своей территории, однако император желал завоевать Персидскую державу, подобно великому царю древности (Socr. HE, III, 21).
Историк Феодорит Киррский придерживался мнения, согласно которому участь Юлиана была предрешена за его богоотступничество. В своей «Церковной истории» он приводит предсказания детского учителя из Антиохии и некого отшельника Саввы, которым было дано откровение о скорой смерти нечестивого императора. Уже упоминавшийся Созомен (ок. 400-450 гг.), живший в V в., в своей «Церковной истории» приводит все существующие к этому времени версии о вероятном убийце Юлиана, в том числе и версию Либания о политическом заговоре (Soz. HE, VI, 1-2).
Кроме того, христианская легенда о божественном вмешательстве нашла отражение в иконографии. В Коптской церкви существует икона «Святой Меркурий убивает Юли-
ана Отступника». Святой Меркурий Кесарийский, мученик III в., служил в римской армии и участвовал в походе императора Деция против готов. За открытое исповедание своей веры Меркурий был подвергнут пыткам и в 250 г. обезглавлен в Кесарии. Когда святой Василий Великий молился о том, чтобы император Юлиан не вернулся из персидского похода, перед ним находилось изображение святого Меркурия с копьем. И образ святого вдруг исчез, а потом вновь появился, держа окровавленное копье. И в ту же минуту император Юлиан пал в бою, пронзенный копьем. В таком виде христианскую легенду приводит святой Дмитрий Ростовский (1651-1709) в «Житиях святых» [7, с. 456].
Итак, мы видим, что версии и языческих и христианских авторов хотя и совпадают, однако построены на разных основаниях. У языческих историков существовало более рациональное объяснение смерти Юлиана. Ведь вполне могли существовать люди, которые были не довольны императорской политикой. Кроме того, поспешность и импульсивность императора могли оказаться весьма полезными для заговорщиков. Христианские источники предпочитали настаивать на божественной каре за отступничество, видимо, опасаясь, что именно их могут обвинить в подготовке убийства Юлиана. Тем не менее современные авторы придерживаются мнения о том, что смерть Юлиана наступила именно от вражеского оружия [8, p. 77]. Г. Боверсок считает, что Юлиан мог погибнуть от персидского копья, посланного сарацинским наемником [4, p. 116]. Таким образом, версии древних авторов о политическом заговоре или божественной каре по-прежнему считаются художественным вымыслом.
Подводя итоги, можно сказать, что не только политические меры Юлиана, но даже его смерть по-разному воспринималась и его сторонниками, и его противниками. Языческие авторы старались подчеркнуть трагичность и нелепость смерти императора и, подобно Аммиану, описывали его гибель с драматизмом и пафосом. Церковные историки не скрывали своего торжества перед столь ранней внезапной смертью в расцвете лет, полагая, что подобное могло произойти только по божественному вмешательству. Смерть Юлиана породила еще больше слухов и легенд вокруг его личности, превратив его в одну из ярких, значительных, незаурядных и вместе с тем самых загадочных фигур в истории поздней Римской империи.
Источники и литература
1. Allard P. Julien l’Apostat. V. I-III. Paris: Librarie Victor Lecoffre, 1903. V. I. 512 p. V. II. 382 p. V. III. 414 p.
2. Negri G. L’Imperatore Giuliano l’Apostato. Milano: U. Hoepli, 1914. 533 p.
3. Bidez J. La vie de l’empereur Julien. Paris, Les Belles Lettres, 1935. 468 p.
4. Bowersock G. W. Julian the Apostate. Cambridge (Mass.): Harvard University Press, 1978. 129 p.
5. Алфионов Я. Император Юлиан и его отношение к христианству. Казань: Тип. Имп. университета, 1877. 432 с.
6. Розенталь Н. Н. Юлиан Отступник (Трагедия религиозной личности). Пг.: Начатки знаний, 1923. 112 с.
7. Дмитрий Ростовский. Жития святых в изложении святителя Димитрия, митрополита Ростовского: В 12 т. Т. 3. Барнаул: Изд-во прп. Максима Исповедника, 2003-2004. 640 с.
8. Hunt D. Julian // Cambridge Ancient History / Ed. by A. Cameron, P. Garnsey. 2nd ed. Vol. 13. P. 44-78.
Статья поступила в редакцию 25 марта 2010 г.
