CC BY
94
УДК 2
М. М. Мчедлова
*
Традиция и современность: религиозные координаты
В статье рассматриваются проблема соотношения традиции и современности сквозь призму религиозных смыслов, онтологические и идеологические проекции религиозной референции. Акцент делается на новых проявлениях религиозных коннотаций в пространстве современной политики, отражающих традиционное и современное почтение феноменов.
The article discusses the problem of the correlation of tradition and modernity through the prism of religious meanings, the author considering the ontological and ideological projections of religious references and making the emphasis on new forms of religious connotations in the context of modern politics reflecting the traditional and the modern interpretation of the phenomena.
Ключевые слова: религия, современность, традиция, идентичность, плюрализм, секуляризация, космополитизм, солидарность.
Key words: religion, modernity, tradition, identity, pluralism, secularization, cosmopolitanism, solidarity.
Резонанс проникновения религиозных смыслов в социальную и политическую ткань современности имеет большую эмоциональную окрашенность. Религиозная проблематика вызывает не только повышенный интерес, но и перипетии мировоззренческих и политических столкновений во всех областях и дискурсах - от идеологических конструкций до обыденных разговоров, причем сюжеты, связанные с религиозными смыслами, наиболее болезненны и обсуждаемы в обществе. Это проявляется и в новых социальных практиках, демонстрирующих противоречивость и актуальность в оценках манифестации религиозной ориентации или, наоборот, ее противоположности. Так, «ношение христианских символов -нательных крестов - может быть расценено некоторыми работодателями как нарушение "корпоративной культуры"» [3]. С другой стороны, для пользования продукцией «Apple» несколько священников в России уже поменяли значок с изображением надкушенного
© Мчедлова М. М., 2014
Статья подготовлена при финансовой поддержке РНФ в рамках проекта «Динамика социальной трансформации современной России в социально-экономическом, политическом, социокультурном и этнорелигиозном контекстах» (2014-2016) № 14-28-00218.
яблока, которое символизирует описанный в Библии первородный грех, на эмблемы с изображением креста [12].
Крайние и болезненные формы общественных дискуссий в российском обществе, затрагивающих такую деликатную сферу, как религия, свидетельствуют и о сложном процессе нащупывания новых форм взаимоотношения между светским и религиозным, между государством и религиозными организациями, между традиционными смыслами и новыми эпистемами современности. К сожалению, в России подобные дискуссии приобретают крайние формы, поскольку культура толерантного уважительного диалога еще не сложилась, а «дьявол начинается с пены на губах ангела, вступившего в бой за святое правое дело. Все превращается в прах - и люди, и системы....Стиль полемики важнее предмета полемики. Предметы меняются, а стиль создает цивилизацию» [10].
Современный мир находится в состоянии, где главным объяснительным императивом становятся происходящие широкомасштабные изменения, связанные с современными трансформациями, сменой ценностных ориентиров, мироощущений и рефлексий современности и характеризующие новое состояние социальности и политики. Это потребовало видоизменения концептуально-понятийного поля и научного аппарата современных социально-политических теорий, включения в анализ культурных, религиозных, этнических, цивилизационных характеристик общества. Видоизменения в понимании политики путем включения в него социокультурных факторов во многом центрируются вокруг циви-лизационного подхода, определяющего векторы познания политического процесса и выстраивание концептуальных и политико-прикладных схем, пересекающихся со сменой философско-идеологических эпистем. Эти схемы предлагают занимающие прочное место в политико-идеологических дискурсах объяснительные принципы взаимодействия различных устойчивых социокультурных образований, наделяемых статусом политических субъектов в условиях современного мира1. Понятия «идентичность», «устойчивость», «культурная самобытность», «менталитет», «традиция»,
1 Развитие общественной, в том числе философской и политической мысли - процесс, связанный со столкновением различных взглядов, идей, концепций, предпочтений, приоритетов. Понятие «цивилизация», употребляемое представителями всех гуманитарных наук, идеологами, политиками, журналистами, а также людьми, далекими от науки и политики, поплатилось ясностью за свой успех, что особенно наглядно проявляется в современной политической сфере, где рассматриваемое понятие употребляется с различными оттенками: от нормативности до акцентации традиционности.
входящие в пул цивилизационного подхода, во многом становятся каркасом изучения современной социально-политической и исторической реальности, а возникновение новых политических смыслов находится в векторе смены акцентов: от концептуальных рамок нормативности и непрерывности поступательного исторического прогресса, универсальности - к актуализации самобытности, фрагментарности и плюрализации социально-политического процесса, традиционности, вплоть до архаизации.
Неслучайно нормативные проекции линейного понимания прогрессивного развития размываются утверждениями, что «культура имеет значение» [16], а цивилизационная специфика различных типов обществ накладывает отпечаток на алгоритмы изменений в обществе: «Ценностные ориентации могут меняться и меняются, но продолжают отражать историческое наследие общества» [5, с. 65166]. В отличие от политической практики модерна, в который вплеталось нормативное понимание многих политических универсалий, в современности именно социально-культурные, религиозные, этнические различия определяют познавательные координаты мира. По мнению И. Валлерстайна, «мы должны признать специфический характер произведенного Европой переустройства мира» для того, чтобы перейти к иному способу бытия и познания, чтобы «не уклоняться от решения сложной и противоречивой проблемы соподчинения стремлений к истине и благу» [2, с. 247]. Это озвучено и в заявлении Ю. Хабермаса о том, что «западноевропейский путь развития, специфический рационализм которого признавался некогда моделью для всего остального мира, представляется сегодня скорее исключением, чем правилом, то есть неким "девиантным маршрутом"» [17]. Переосмысление линейных политических проектов Просвещения и поиск новых критериев социального и политического прогресса индуцируются необходимостью поиска ответа на вызов «плюрализма» и актуализации различий, выражающихся в мультиплицировании частных интересов и как следствие необходимости поиска общего знаменателя для их согласования. «Плюрализм - реальность нынешней социокультурной жизни во всех ее
__ТЛ С С _
проявлениях. В современном мире идей действительность предстает как некое множество, которое нельзя непротиворечиво упорядочить на основе общих правил и подходов» [7, с. 12]. Плюральность также предполагает и диверсификацию критериев истинности, выбор которых определяет направление политического, экономического и социокультурного развития общества. Сегодня заявления религиозных лидеров во многом воспринимаются как критерий истины,
следствием чего является выбор определенной политической стратегии и векторы массовых настроений и доминирующих оценок в массовом сознании. Нельзя не признать и возвращения в качестве критерия истинности откровения, представляющего собой мистический акт и не допускающего сомнения [15, с. 187].
Неслучайно предложения идеологической и социальной альтернативы линейности Модерна как идеи преодоления социальной несправедливости и неравенства представляются лейтмотивом идеологии исламистских политических субъектов. Трагичным примером является деятельность организации «Исламское государство Ирака и Леванта» (ИГИЛ), представляющей собой организацию, чуждую и Западу, и традиционным культурам Ближнего Востока, выходящую за границы «знакомого мира». В определённой мере ИГИЛ можно назвать феноменом мира постмодерна, ведь «быть меньшим, более легким, более подвижным - это признак совершенства и «прогресса» [1, с. 20].
Насколько и в каких формах религия, являющаяся одной из наиболее фундаментальных констант в иерархии идентичностей, помогает сохранять устойчивость в современном мире, является ключевым вопросом современных политических и управленческих практик. Актуализация религиозной составляющей социокультурного развития стимулирует более объемные теоретические обобщения, формируя всеобъемлющие представления о «глобальности», «глобальном обществе», «глобальной культуре», «глобальной идентичности». Примечательно, что первые теоретические контуры в осмыслении глобализации были сделаны в социологии религии. Р. Робертсон и Дж. Чирико были, возможно, первыми, кто в 1985 г. включил понятие глобализации в академический оборот в статье о религии [22]. Можно согласиться с их мнением, что религии принадлежала сама идея глобального, и поэтому именно внутри религий проблематика соотношения универсализма и партикуляризма отражается наиболее ярко: в некотором смысле само понятие «глобализация» имеет некоторый религиозный, или точнее, квазирелигиозный подтекст [22].
Плюрализм как качественная характеристика современности пересекается с необходимостью изучения роли и места традиции и традиционализма в современном мире в его различных проявлениях. Интерпретации многочисленны, на их крайних полюсах могут находиться различно идеологически окрашенные мыслители, отстаивающие либо примат традиционности, либо, наоборот, усматривающие в традиции и апелляции к традиционализму преграду
прогрессу и императивам политического развития «Третьей волны»1. Существующий разброс мнений по поводу положительного или отрицательного воздействия традиций на современный мир опосредован не только гносеологическими, но и идеологическими предпочтениями авторов, однако общим знаменателем является признание необходимости совокупности культурных норм и ценностей, обеспечивающих существование общества. В онтологической проекции данный вопрос можно рассмотреть через призму соотношения универсализма и партикуляризма, во многом являющемся ключевым при определении политических нарративов и стратегий: гражданского общества, модернизации, глобализации, мультикуль-турализма, диалога цивилизаций, а также моделей миропорядка с определением центров социальной и политической силы. При этом в зависимости от исходного признания конфигурации взаимоотношения партикулярного и универсального выстраиваются конкретные политические проекции и практики. В данном ракурсе актуализируется проблема устойчивости как критерия поддержания самобытности определенных социокультурных оснований, в политической проекции порождающих новые формы политического взаимодействия - от возвращения традиций в качестве легитимации политических стратегий до переосмысления глобального пространства современности в гражданских координатах. Религия, являясь одной из глубинных констант идентичности, начинает во многом представать и как фактор цивилизационной устойчивости, и как традиция, и как ключ к пониманию нового мира.
Религия приобретает особое значение в идентификационных поисках современного мира. Современность, несомненно, изменяет традиционные характеристики религиозной референции, религия становится все меньше привязанной к той или иной территории (неслучайно популярность набирает внеконфессионнальная религиозность и различные движения «Нью Эйдж»). Эффект детерриториализации в политической проекции приводит к тому, что повседневное самосознание людей уже не связано исключительно с данным геополитическим пространством и его культурными идентичностями, они необходимо включаются в круговорот символов глобальной культурной индустрии. Динамика религии
1 К одному из полюсов можно отнести представителя консервативного течения французских «новых правых» Алена де Бенуа. К другому - концепцию «Культурной свободы» А. Сена, чья основная цель состоит в ослаблении традиционной предопределенности этнической и религиозной идентичностей посредством замещения ценностями либерализма.
развивается поверх традиционных конфессиональных, политических, культурных и цивилизационных границ, а «религия включается в "глобальный порядок" не столько как некий институт, анклав, община, сколько как некий жанр коллективной или индивидуальной идентичности» [22, р. 229].
Новое «великое переселение» народов и религий, признание права на различия и религиозную самобытность, входящего в противоречие с политическим принципом светскости и традиционными моделями государственно-церковных отношений, послужили отправной точкой для того, чтобы на социально-политическую авансцену выдвинулась проблема проявления религиозных традиций в политических координатах. Все чаще речь идет о «кризисе светскости», «истощении светских идеологий», «реванше» религий. Сознание своей принадлежности к секулярному обществу теперь уже не связано с уверенностью в том, что культурная и социальная модернизация может осуществляться только за счет уменьшения влияния религии на индивида и общество.
Исчерпание гносеологического потенциала секулярной парадигмы как универсальной, обозначение ее ограниченности подтверждает и отсутствие консенсусного объяснительного принципа возвращения религии в публичное пространство в различных вариантах - от конструктивных, связанных с благотворительной деятельностью и социальной работой, до радикально-экстремистских политических стратегий, от нравственного авторитета до институционализированных форм политической активности1. Правомерен также вопрос о проблематичности статуса светского проекта как монопольного для описания реальности, о равноположенности различных типов мировоззрений, о праве религиозной мотивации в публичной сфере как легитимирующей. Восприятие окружающей социально-политической действительности сквозь призму религиозных факторов «подрывает секуляристскую веру в исчезновение религии в обозримом будущем и лишает секулярное видение мира триумфалистского рвения и пыла» [17]. Религия живет, «религиозное» эволюционирует, а секуляризация в социально-политической сфере (отделение церкви от государства, свобода религиозного выбора, светские стандарты образования и пр.) сопровождается прямо противоположными тенденциями включения религиозных предпи-
1 По словам П. Бергера, «если ранее мы говорили о процессе секуляризации и утрате иллюзий социума как тенденции долговременной и неизбежной, то сейчас ей на смену приходит тенденция десекуляризации, основанная, в частности, на переоценке социальной значимости религии» [20].
саний в публичную сферу. Свидетельство этому - противоречия между светским и религиозным, приобретающие форму болезненных столкновений: запрет на ношение платков во Франции, продажа храмов под коммерческие помещения вследствие отсутствия прихожан, проблемы с публичным отправлением исламского культа в мегаполисах, акции «актуального искусства» и многое другое, ведущее к проявлениям нетерпимости и к социальной напряженности.
Одновременно «мы наблюдаем ... ренессанс религиозного мировоззрения: наблюдаем парадоксально - через спутниковые телеантенны и на экранах мобильных гаджетов последнего поколения. То есть развитие науки и техники вовсе не отменило власти конфессий над умами людей, напротив: оказалось, что проповеди и молитвы очень удобно транслировать через интернет. Тот мир, на пороге которого мы стоим, будет миром веры (в лучшем случае) или миром религий (во всех остальных)» [13]. При этом, по мнению Святейшего патриарха Кирилла, «Россия является одной из самых секуляризированных стран континента, где религия входит в жизнь с трудом и "под зубовный скрежет"» [11].
Таким образом, в широком эпистемологическом ключе обозначился вопрос о пересмотре секулярной парадигмы общественного развития, а изменяющиеся формы взаимоотношений между светским и религиозным, между государством и Церковью, между политикой и религией требуют серьезного научного анализа и корректного политического подхода.
Поиски снятия контрадикторности между религиозным и светским в политической сфере предопределяет предложение различных парадигм. В ряду многих предлагаемых можно выделить: алармистские проекты, связанные с фундаменталистким обострением различий; диалоговые стратегии; гражданский, несколько утопичный, новый космополитизм, основанный на ценности Другого и Инаковости; идеи постсекулярного общества. Об этом см. [8; 9; 17]. Данные модели улавливают и пытаются выстроить объяснительную модель многообразного присутствия религиозных интенций в социальной ткани и в публичном пространстве. Новые религиозные смыслы современности диверсифицированы и проникают в области, ранее для них несвойственные. Можно выделить несколько основных аспектов религиозной референции современности (причем их перечень далеко не исчерпывающ), устанавливающих связи между меняющимися референтами и сигнификатами понятий интерпрета-тивного пула: внутренняя и внешняя религиозность; роль религии в качестве критерия социокультурной идентичности; инкорпорация
религиозных оснований, в том числе в «превращенном виде» в политические и социальные практики и рефлексии; статус и деятельность религиозных организаций как социально-политических институтов и субъектов политического целеполагания, в том числе как современного действующего надгосударственного участника международных отношений; технологии и формы межрелигиозного взаимодействия; социальная нагруженность деятельности религиозных организаций, ибо «Вера, если не имеет дел, мертва сама по себе» (Иак., 2, 17).
Последняя проекция представляется особо востребованной не только как находящая выражение в очень высоком уровне доверия к Церкви как огромная каритативная деятельность, социальное служение или общественно-значимые проекты, но и в соотношении с универсалиями справедливости и солидарности. Солидарность на основе религиозных смыслов замещает собой традиционные формы политических и гражданских мобилизаций во многом вследствие того, что эффективными оказываются именно религиозные институты и традиции «с присущей им способностью убедительно артикулировать моральные импульсы и солидаристские интуиции» [17]. Свидетельством этого является тот факт, что солидарность была ключевой темой XVII Всемирного Русского народного собора и что, по словам Святейшего патриарха Кирилла, «ценности солидарного общества становятся актуальными в современном мире, который по мере роста материального могущества людей стал слишком тесным для общества перманентного конфликта... В основе этой социальной модели должен лежать ответ на вызовы неравенства и социальной несправедливости» [14]. Поиски социальной справедливости оказываются катализаторами многих процессов, связанных с религиозным фактором, принимая и глобально-современный, и традиционный абрисы. Социологические опросы свидетельствуют [4], что при практически полном отрицании допустимости насилия в разрешении межконфессиональных конфликтов (90 % опрошенных россиян), половина опрошенных оправдывает насилие при нарушении справедливости по отношению к народу или вере (46 %).
Основное онтологическое противоречие современности, остро актуализировавшееся в глобальном процессе разрушения прежних социально-политических референций, есть противоречие между моралью, правом, свободой и справедливостью1, способы разрешения
1 Так, например, свобода мысли, совести и вероисповедания является одной из основных свобод демократического общества и защищена ст. 9 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод. Эта свобода - один из наиболее важных
которого являются предметом дискуссий, в том числе и интеллектуальных. В данном контексте значимость религии определяется своим уникальным, опосредующим определенную иерархию базовых ценностей и горизонты персональной свободы и ответственности воплощением локального и глобального, традиции и глобальной этики. Концептуальной схемой, одновременно утопичной и обладающей мощным гуманистическим пафосом, пытающейся примирить противоречия современного социально-политического процесса, связанного, с одной стороны, с плюрализмом реальности, акцента-цией религиозного разнообразия, с другой - с выстраиванием глобального политического процесса, является новый космополитизм, поскольку современность дает «импульс для космополитизма», религия сочетает в себе космополитизм, ибо во Христе «нет ни эллина, ни иудея» (1Галат., 2, 28-29), и традицию, являясь одновременно воплощением глобального и локального, ее можно рассматривать в качестве своеобразного проводника в современном мире. Возможно, именно поэтому религия приобретает особое значение в идентификационных поисках современного мира. Как подчеркивает Ульрих Бек в одном из своих интервью, «космополитизм представляет собой совокупность глобальных отношений и транснациональный словарь символов, но также и глубокое вовлечение в локальную деятельность, локальное сознание, связь с локальным населением. У него одновременно есть и корни, и крылья.» [18, р. 187]. В этом заключается смысл внутренней глобализации. Это вызывает серьезные этические и политические вопросы, ибо очевиден кризис легитимации посредством дизъюнкции теорий Модерна 1. Иными словами, в отличие от традиционных идентичностей, космополитическая идентичность акцентирует не различие, которое вовсе не отменяется, а способы взаимодействия различий, принцип не исключения, а включения. Поэтому космополитизм в современном фрагментированном мире может стать основой согласования многообразных идентичностей, поскольку за ним скрыт принцип изначального равенства всех людей вне зависимости от идентифи-
элементов, связанных с индивидуальностью верующих и их пониманием жизни. Гарантируя эту свободу, ст. 9, тем не менее, при определенных условиях допускает ограничение её выражения, например, при рассмотрении проблемы религиозных символов в публичной сфере ЕСПЧ имеет тенденцию предоставлять государствам значительную «степень допустимого отклонения» (т. е. свободу выбора) в данной области.
1 Космополитизм Просвещения можно охарактеризовать как рациональное воплощение идеала европейской цивилизации, что говорит о его партикуляристской природе. См. [6].
кационных параметров, в том числе религиозных. «Космополитизм есть отношение к самому разнообразию, к сосуществованию культур в индивидуальном опыте. Космополитизм есть, прежде всего, ориентация, стремление принять "Другого"... Имеется в виду состояние готовности, способности принять иную культуру на основе слушания, смотрения, проникновения и осмысления» [21, р. 239].
Проблема соотношения традиции и современности в религиозных координатах отражает поиски новых форм социальности, ощущение нарождающегося нового мира, переосмысление ткани политического. Противоречия не только между различными религиозными традициями, но и между религиозным и светским акцен-трировали необходимость выработки новых политико-правовых форм сопряжения разнородности. Одновременно они послужили отправной точкой для выстраивания различных концептуальных и идеологических схем, предлагающих видение будущего, где в «текучем» мире существуют различные проявления традиции. Однако «в эпоху, когда теряется вера в Бога, класс, нацию, правительство, осознаваемый и признаваемый глобальный характер угроз превращается в источник взаимосвязей, в поле которых вдруг плавятся и изменяются константы и референции политического мира, казавшиеся прежде незыблемыми» [19, р. 92]. Поэтому вопрос о соотношении устойчивого и подвижного, глобального и национального будет находиться в фокусе идейных и политических дискуссий.
Список литературы
1. Бауман З. Текучая современность. - СПб.: Питер Пресс, 2008.
2. Валлерстайн И. Конец знакомого мира: Социология XXI века / пер. с англ.; под ред. В.И. Иноземцева. - М.: Логос, 2004.
3. «Европейская цивилизация - от Миланского эдикта до христианофо-бии». Выступл. митрополита Илариона на Междунар. науч.-практ. конф. «Духовный подвиг святых равноапостольных Константина и Елены - начало и торжество христианского мира в истории человечества» // Официальный сайт Отдела внешних церковных связей 02.10.2012 [Электронный ресурс]. - URL: http://www.mospat.ru/ru/2012/10/02/news71824.
4. ИНАБ №1 - 2013. Социокультурные факторы консолидации российского общества. - М.: Ин-т социологии РАН, 2013 [Электронный ресурс]. -URL: http://www.isras.ru/inab_2013_01.html.
5. Инглхарт Р. Модернизация и демократия // Демократия и модернизация: к дискуссии о вызовах XXI века / под ред. В.Л. Иноземцева. - М.: Европа, 2010.
6. Кант И. К вечному миру // Соч.: в 6 т. Т. 6. - М.: Мысль, 1966.
7. Кирабаев Н.С. Кризис современности и современные проблемы философской методологии // Диалог цивилизаций и посткризисный мир / под ред. Н.С. Кирабаева, Ю.М. Почты, В.Г. Иванова. - М.: РУДН, 2010.
8. Кырлежев А. Постсекулярная эпоха: заметки о религиозно-культурной ситуации // Континент. - 2004. - № 120 [Электронный ресурс]. - URL: http://magazines.russ.ru/continent/2004/120/kyr16.html.
9. Мчедлова М.М. Религиозная и конфессиональная идентичность в контексте политических изменений современности // Политическая идентичность и политика идентичности: в 2 т. Т.2. Идентичность и социально-политические изменения в XXI веке / отв. ред. И.С. Семененко. - М.: РОССПЭН, 2012.
10. Померанц Г.М. Догматы полемики [Электронный ресурс]. - URL: http://www.pomeranz.ru/p/pub_dogmats. htm.
11. Речь Святейшего патриарха Кирилла на церемонии присуждения степени honoris causa Московского государственного университета 28 сент. 2012 // Официальный сайт Московского патриархата / [Электронный ресурс]. -URL: http://www.patriarchia.ru/db/text/2496952.html.
12. Российские священники пытаются охристианить устройства «Apple», меняя надкушенное яблоко на крест [Электронный ресурс]. - URL: http://www.kp.ru/online/news/1262447 (дата обращения: 03.10.2012).
13. Садулаев Г. Религии мира или война конфессий? [Электронный ресурс]. - URL: http://www.svpressa.ru/society/article/58972 (дата обращения: 24.09.2012).
14. Слово Святейшего патриарха Кирилла на XVII Всемирном Русском народном соборе // Официальный сайт Всемирного русского собора [Электронный ресурс]. - URL: http://www.vrns.ru/news/2237/#.UnerveXtuQ8 (дата обращения: 31.10.2013).
15. Тоффлер Э., Тоффлер Х. Революционное богатство. Как оно будет создано и как оно изменит нашу жизнь. - М.: АСТ: АСТ-Москва, 2008.
16. Хантингтон С., Гаррисон Л. (ред.) Культура имеет значение. Каким образом ценности способствуют общественному прогрессу. Антология. - M.: Моск. шк. полит. исслед., 2002.
17. Хабермас Ю. Против "воинствующего атеизма" "Постсекулярное" общество - что это такое? [Электронный ресурс]. - URL: http://www.russ.ru/pole/Protiv-voinstvuyuschego-ateizma.
18. Beck U. Qu'est-ce que le cosmopolitisme? - Paris: Aubier, 2006.
19. Beck U. La société du risque: sur la voie d'une autre modernité. - Paris: Flammarion, 2004.
20. Berger, P. Le réenchantement du monde. - Paris: Fayard, 2001.
21. Hannerz U. Cosmopolitans and Locals in World Culture // Theory, Culture and Society. - London: Sage, 1990. - V. 7. - P. 239.
22. Robertson R., Chirico J. Humanity, Globalization, and Worldwide Religious Resurgence: a Theoretical Exploration // Sociological Analysis. - 1985. -V. 46(3).
