CC BY
17
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 12. ПОЛИТИЧЕСКИЕ НАУКИ. 2010. № 6
М.М. Мчедлова
ИЗМЕНЕНИЕ ОБЪЯСНИТЕЛЬНЫХ МОДЕЛЕЙ ПОЛИТИКИ: ВКЛЮЧЕНИЕ РЕЛИГИОЗНЫХ РЕФЕРЕНТОВ
В статье рассматриваются современные гносеологические проблемы через призму необходимости реинтерпретации политики путем включения социокультурной, в том числе религиозной, составляющей. Автором анализируются изменения социально-политической реальности и возможности существующего познавательного инструментария.
Ключевые слова: современность, политика, изменения, интерпретация, религия.
Основной в теоретическом обществоведческом дискурсе становится потребность в новых методологических и гносеологических подходах к интерпретации социально-политического процесса. Происходящие качественные изменения социальной и политической реальности требуют новой логики интерпретаций и нового действенного познавательного инструментария, способного обеспечить адекватность и результативность научного поиска. Концепция глобализации по-прежнему остается востребованной парадигмой объяснения динамики социального развития, однако ее неолиберальный дискурс постепенно угасает, сталкиваясь c новыми социально-политическими реалиями.
По мнению И. Валлерстайна понятие "глобализация", пришедшее в 1980 г. на смену циркулировавшему в общественном дискурсе понятию "кризис", суть "модное словечко, звучавшее более оптимистично"1. Глобализационная парадигма была такой же попыткой осмыслить и понять "становящийся новый мир", как и кризисные гносеологические координаты. Невнятность проявляется и в интуитивном схватывании качественного видоизменения реальности, в "конце знакомого мира", и в рефлексивном осмыслении новых феноменов и свойств социальности, и в устаревании традиционного понятийного аппарата, и в насущной потребности новых смыслов и референтов понятий. "Социальные, политические, экономические мутации образуют новые понятийные конструкции, структура звеньев которых в каждом отдельном случае вроде бы ясна, но общий смысл — темен, а механизм действия нередко обескураживает. Осмысление глобальной трансформации мира
1 Валлерстайн И. Динамика (незавершенного) глобального кризиса: тридцать лет спустя // UNION magazin. 2009 . № 1. С. 5.
является сейчас едва ли не основным интеллектуальным занятием гуманитарного научного сообщества"2.
Недостаточность описательного потенциала концепции глобализации, определяемая идеологическими рамками неолиберальной парадигмы, высвечивается в невозможности интерпретации новых форм конфликтности, в маркетизации основных смыслообразующих референций и политических институтов, в противоречиях между навязанным универсализмом и культурным многообразием. «Мир "объединен" помимо воли людей, без выражения ими согласия на такое единство, поэтому более явными становятся конфликты между культурами, религиями, представлениями об истории, взглядами на текущие события»3. Качественно новый характер конфликтности в обществе, актуализация крайних форм политических идеологий и практик, переустроение параметров социальности и властных конструкций указывают на изменение референциальных значений философско-политических универсалий демократии, свободы, равенства, прав человека в качестве несущих конструкций политического бытия, рефлексивных схем и идеологических интенций. "Третья волна" принесла с собой "собственные представления о мире, со своими собственными способами использования времени, пространства, логики, причинности"4, однако и они начали опровергаться. Причем в первую очередь опровергаются "предположения, что данный принцип есть окончательное, абсолютное определение"5.
Эффективность и плодотворность обществоведческих изысканий во многом зависит от умения своевременно и адекватно реагировать на новые реалии. В эпоху качественных трансформаций социального для объяснения и интерпретации возникающих явлений и процессов особенно необходим эвристический потенциал гуманитарного знания, однако в данной ситуации сама суть гуманитарной интерпретации осложняет познавательные процедуры. Проблему возникновения новых понятий и новых граней смыслов традиционных понятий, столь остро стоящую сегодня перед социальным знанием, можно рассмотреть и как естественное запаздывание возникновения категорий гуманитарных дисциплин, поскольку концептуализация феномена происходит гораздо позже его возникновения и "именно с помощью апостериорного познания могут быть осознаны реальные взаимосвязи"6.
Сегодняшние трансформации и изменения в мире настолько многочисленны, быстротечны и всеобъемлющи, что даже "указатели по-
2 Неклесса А.И. Ala carte // Полис: Политические исследования. 2001. № 3. С. 34.
3 Бек У. Инсценировка глобальных рисков // UNION magazin. 2009. № 1. С. 24.
4 Тоффлер Э. Третья волна. М, 1999. С. 34.
5 Гегель Г.-В.-Ф. История философии // Гегель Г.-В.-Ф. Соч.: В 14 т. М., 1932. т. 9.
С. 40.
6 Лукач Д. К онтологии общественного бытия. Пролегомены. М., 1991. С. 371.
ставлены на колеса и имеют дурную привычку исчезать из вида, прежде чем вы успеете прочитать то, что на них написано, осмыслить прочитанное и поступить соответственно"7. В социальном знании подобными указателями выступают понятия, определяющие предметные поля концептуальных построений, ибо "термин есть этикетка над явлением. Если этикетки перепутаны — то путаница в понимании является совершеннейшей неизбежностью"8.
Кроме того, все понятия, отражающие социальную действительность, многозначны, их содержания вариативны и даже смыслы обладают широким спектром оттенков, зависящим и от уровня развития знания, и от мировоззренческих и гносеологических установок автора, и от потребностей науки, и от доминирующих идеологических и политических предпочтений и запросов. "Поэтому апостериорность познавательной позиции прокладывает себе путь социально опосредованным образом...При этом немаловажную роль играют идеологические мотивы... понятые как средство осознания и разрешения конфликтов"9.
В подобной ситуации "беспокойная" жизнь понятий, отражающих развитие науки и эволюцию общественных явлений, делается еще беспокойнее и неопределеннее. С одной стороны, мы наблюдаем устаревание традиционно-действенных понятийных массивов в качественно-новых условиях социально-политической действительности, с другой — смещение исследований в сторону сиюминутных интерпретаций. Смыслы понятия начинают варьироваться не только у тех или иных авторов, но и в различных областях общественного сознания, в идеологиях и технологических манипуляциях, вследствие чего особое значение приобретают ответы на вопрос: как возможно эффективно использовать различные употребления традиционных понятий и соответствующих им интерпретативных схем для адекватного описания современных трансформаций, насколько видоизменяется — расширяется или сужается предметные поля понятий, задающих смыслообразующие познавательные координаты.
«Постоянное воспроизводство в качестве социальных ориентиров давно реализованных, "овеществленных" ценностей обнаруживает фундаментальный кризис классической политической эпистемы Запада, строившейся на таких дихотомиях, как субъект — объект, цивилизованность — варварство, сознательное — бессознательное»10. Неадекватность выстраивания в современных условиях всеобщих закономерностей в концептуальном пространстве и в политической реальности через призму локального (западного) опыта проявляется и в противоречиях между по-
7 Бауман З. Глобализация. Последствия для общества и человека. М., 2004. С. 113—114.
8 Солоневич И. Народная монархия. Минск, 1998. С.124.
9 ЛукачД.К. К онтологии общественного бытия. Пролегомены. М., 1991. С. 371—372.
10 Мартьянов В.С. Постмодерн — реванш "проклятой стороны модерна" // Полис. 2005. № 2. С. 147.
литическим метанарративом модерна и плюрализмом постмодерна. Последнее требует признания в качестве принципов и организации знания, и выстраивания объяснительно-интерпретативных схем следующие параметры:
• ключевую роль субъекта познания, формирующего свой объект, и его деятельность;
• принципиальную гетерогенность мира, его растущую сложность;
• принципиальную множественность моделей познания;
• "комплексы" как основную организующую единицу научного знания;
• принципиальную несамодостаточность научной формы познания, которая становится продуктивной лишь в диалоге с другими его формами — ненаучными и вненаучными — от философии и теологии до образного и обыденного сознания11.
Одним из факторов, обусловливающих необходимость переосмысления социально-политической субстанции современного мира, является акцентация социокультурной доминанты. Во многом именно она становится главной интенцией политических практик и дискуссий относительно видоизменения референтов понятий и смыслов социальности. Современные тенденции развития социально-политической реальности, которые в совокупности можно охарактеризовать как глобальный социально-политический и социо-культурный сдвиг, потребовали видоизменения концептуально-понятийного поля и научного аппарата современных социально-политических теорий, требуя включения в анализ внешних, неэкономических факторов: культурных, цивилиза-ционных, социальных и антропологических характеристик общества. Резкое обострение межнациональных и межкультурных конфликтов впервые в истории вызвано не агрессивностью ведущих военных держав мира и их борьбой между собой, а характером их локальных проблем, обретающим глобальную "размерность"12. Весьма симптоматично, что в общественно-политических и научных дискуссиях правомерно проявляется интерес к исследованию роли социокультурных факторов, соотношению традиционных и современных цивилизационных ориентиров, связанных с глобальными процессами сегодняшнего дня. В политической практике это приводит к возникновению новых форм детерминации политического определения и политической субъектности, когда этническое или религиозное основание становится необходимым и достаточным условием для политических деяний. Речь идет не только о деструктивных формах, таких как экстремизм и терроризм, но и об алгоритмах публичной политики. Вектор развития европейской публичной
11 Фирсов Б. Дальние подступы к созданию российской социальной теории // Pro et Contra. 2001. Т. 6. № 1-2.
12 Назарчук А.В. Этика глобализирующегося общества. М., 2002. С. 125-148.
политики "нация—государство" через свое отрицание воспроизводится в политических алгоритмах, приводящих к сецессии (баски, Каталония, Падания, дискуссии в Бельгии). Причем смыслонаделяющим вектором и одновременно легитимирующим фактором выступают не референции "третьей волны", а плюральные основания социокультурного многообразия. Вызов "плюрализма" и актуализации различий выражается в мультиплицировании частных интересов и, как следствие, в необходимости поиска общего знаменателя для их согласования. Поэтому востребованным становится принцип не " как жить вместе", а "как жить вместе, не утрачивая различий". Методологически востребованным представляется не элиминация различий на идеологической или политической основе, а признание многообразия в качестве общественного блага13. В данном ракурсе в качестве нормативного конструкта, социального идеала начинает выступать толерантность, чьи смыслы также вариативны, однако роль социального идеала как гармонизирующего и со-лидаризирующего общество является едва ли не ведущей.
Таким образом, с точки зрения инкорпорирования социокультурной составляющей в гносеологические схемы можно вычленить следующие ключевые тенденции глобального социально-политического развития.
Во-первых, всеохватность и комплексность изменений, трансформация всех параметров социальных структур. Процесс трансформации охватывает все микроструктуры общества, делая проницаемыми до того герметичные социальные образования. Во-вторых, раскрепощение "глубинных" (примордиальных) феноменов. Процесс интернационализации ценностей и ценностных ориентаций приводит к тому, что регулятивно-нормативная функция общества существенно трансформируется и прежде подавлявшиеся гражданским обществом и не-социализировавшиеся "примордиальные" феномены, занимают все более важное место в глобальных процессах и институтах. Третьей тенденцией выступает переход от современного к постсовременному типу рациональности с его акцентом на мозаичность и внутреннюю непривязанность восприятия и конструирования социальной реальности14.
Понятия "цивилизация" и "культура" стоят в ряду тех понятий, которые сегодня употребляются постоянно, везде, по любому поводу, с различными идеологическими окрасками. Они постоянно присутствуют в риторике политических лидеров, в выступлениях общественных, религиозных и культурных деятелей, в журналистике, в средствах массовой информации, в обыденной речи. И, конечно же, в научных социальных исследованиях.
13 См. подробнее: Публичная политика в России. М., 2005. С. 5, 115—123.
14 См.: McGrew A.G., HeldD. Globalization theory: approaches and controversies. Cambridge, 2007.
И само понятие "цивилизация", и цивилизационный подход к изучению социально-политической и исторической реальности стали жертвами своей популярности и универсальной применимости. Почему же именно понятие "цивилизация", наделенное особой магией, заставляющее, по выражению одного из последователей Сен-Симона Ш. Дюверье, "дрожать самые благородные струны нашего сердца и вдохновлять на самые лучшие чувства"15, сейчас является наиболее востребованным и популярным практически во всех современных дискурсах? "Если мы вдумаемся в перечисленные элементы цивилизации, мы заметим, что у них одна и та же основа — спонтанное и все растущее желание каждого гражданина считаться со всеми остальными. Цивилизация — прежде всего добрая воля к совместной жизни. Человек, который не считается с другими, не цивилизованный человек, а варвар. Варварство направлено к разложению общества. Все варварские эпохи были периодами человеческого рассеивания, распадения общества на мелкие группы, разобщенные и взаимно враждебные"16.
Философия Просвещения не только породила понятие цивилизации, но и характеризовала собой известный разрыв в истории идей, в социальных теориях, начало господства нового взгляда на историю общества — идеи исторического динамизма, всеобщего прогресса, "цивилизации". В век Просвещения возникает представление о цивилизации как о рациональном абсолюте, едином и единообразном. Это была "цивилизация — идеал, цивилизация — совершенство, которую все люди того времени так или иначе держали в уме и в сердце как доминирующую, но отнюдь не ясную идею. Разумеется, в то время ни у кого не возникало потребности конкретизировать ее, поставить пределы ее универсальной применимости. В них безмятежно живет, не вызывая никаких сомнений, абсолютное и унитарное представление о человеческой цивилизации, которая способна установить единообразие этнических групп..."17. Достаточно долго подобный подход воспринимался как релевантный вектору развития гуманитарного знания и политического развития.
Здесь следует оговориться, что сегодня понятия "цивилизация" и "культура" начинают распыляться между различными дискурсами, означая при этом однонаправленные феномены и процессы. Для массового сознания "цивилизация" представляет собой скорее нормативное понятие, отождествляемое с Западом, тогда как "культура" выступает показателем самобытности, нередко отождествляемой в первую очередь с традициями и обычаями, а в последнее время еще и с религиозной составляющей. В научных дискурсах можно зафиксировать
15 См: Beneton Ph. Histoire des mots: culture et civilisation. P., 1975. P. 43.
16 Ортега-и-Гассет Х. Восстание масс // Вопросы философии. 1989. № 3. С. 145.
17 Февр Л. Бои за историю. М., 1991. С. 261.
возникновение новых подходов, пытающихся примирить данную дихотомию.
В отличие от метанарратива модерна, в которое вплеталось отмеченное понимание цивилизации, в современности именно различия социально-культурные, религиозные и т.д. определяют познавательные координаты мира. Акцент на различиях привел к видоизменению референции понятия "цивилизация", перекрестив во многом предметные поля данного понятия и понятия "идентичность". Именно амбивалентный характер современности и неустойчивость современного состояния мира привели к необходимости переосмысления понятия "цивилизация" и выдвижению в качестве эпистемологически значимых его граней и оттенков. И если Великая французская революция привела к возникновению понятия цивилизации во множественном числе и с маленькой буквы, тем самым предопределив признание за различными обществами цивилизационного статуса, то нынешние качественные трансформации социального бытия привели к повышению значимости цивилизационной устойчивости и критерия идентичности. В политическом контексте это находит выражение в различных подходах и практиках, крайними полюсами которых являются либо экстремистские или агрессивно-насильственные стратегии, либо признание конструктивного и необходимого потенциала диалога как основной технологии межцивилизацинного взаимодействия. Последнее предполагает право различных цивилизаций и социокультурных общностей менее широкого порядка сохранять свою самобытность и выступать в качестве равноправного участника подобного диалога.
Современные социально-политические и экономические трансформации, как показало время, не ведут к состоянию "всеобщего благоденствия" и не приближают мир к классическому идеалу социальной справедливости. Напротив: и на обыденном уровне, и на уровне рефлексии фиксируется углубление неравенства между индивидами и государствами, народами и этносами, обострение социальных противоречий, новое "великое переселение" народов и религий, возникновение социального класса "новых кочевников" (Ж. Аттали) или глобтротте-ров, носителей ценностных оснований, отличных от традиционных идентификаций. Это обусловило появление алармистских концепций, описывающих печальное будущее европейской цивилизации. В истории развития цивилизационной теории уже происходило нечто похожее после Первой мировой войны, когда появились концепции "Заката Европы", а затем и духовного кризиса европейской цивилизации. Так, возможную угрозу ослабления и даже распада США Сэмюэль Хантингтон видит в проникновении и распространении в этой ранее преимущественно англосаксонской протестантской стране "чужеродной" этноконфессиональной общности (католиков- мексиканцев), а основной вызов США усматривает в "распространении испанского в качестве
5 ВМУ, политические науки, № 6
второго языка на территории США и испанизации части американского социума"18. Аналогичные тревожные прогнозы, уже глобального характера, дает американский политик и политолог Патрик Бьюкенен, автор книги "Смерть Запада", согласно которому к 2050 г. в Европе и США будет абсолютно доминировать исламо-арабо-африканская культура, а людей европейского происхождения во всем мире останется не более 10%. В результате Европу и США в XXI в. ждет этнический крах19.
Глобализация не есть процесс "в-себе", скорее она — процесс "для-всех". Поэтому в теоретических дискуссиях возникают иные формы познания сопряжения идентичности как социокультурного референта и глобальных трансформаций, что концептуализируется в понятии "гло-кальности". Выстраивая гносеологическую схему интерпретации данной ситуации, У. Бек предлагает космополитические координаты, имеющие отличное от традиционных звучание и значение. «Глобальное общество дает "импульс для космополитизма" <...> Глобальные риски ликвидируют барьеры государственных границ и заставляют мигрантов смешиваться с коренным населением. Исключенный из общества "другой" включается в общество "другим" не в результате миграции, а под давлением глобального риска. Даже быт становится космополитичным: люди должны наполнять свою жизнь смыслом посредством общения с другими, а не только себе подобными»20.
Именно такие социокультурные трансформации, как новые межкультурные контакты, вкрапления анклавов, принадлежащих к иным Большим традициям, в устойчивые культурные образования, включение в процесс коммуникаций и социально-политический процесс социокультурных образований, ранее выключенных из них, признание за всеми права на самобытность и различия, послужили отправной точкой для того, чтобы данный новый смысл понятий стал в современную эпоху доминирующим.
Воздействие на устойчивость реальностей коллективного порядка определяется прежде всего тем, что неопределенная структура современного мира, размывание традиционных идентичностей и распыление властного ресурса между разноуровневыми социально-политическими субъектами инициируют поиски новых форм упорядочения политического, культурного, этнического, религиозного, цивилизационного разнообразия. При характеристике идентификационных процессов многие обществоведы обычно обращаются к социально-экономическим и политическим предпочтениям и ориентациям различных слоев населения. При всей важности этих компонентов общественного сознания в иерархии идентичностей, следует признать, однако, что они в значительной
18 Хантингтон. С. Кто мы? Вызовы американской национальной идентичности. М., 2004,С. 16.
19 См.: Бьюкенен П.Дж. Смерть Запада. М., 2003.
20 Бек У. Инсценировка глобальных рисков // UNION magazin. 2009. № 1. С. 24.
мере ситуативны, преходящи, довольно часто изменяются в зависимости от политической, экономической, военной, международной и др. конъюнктур. Когда речь идет об устойчивых идентичностных основаниях, необходимо обращаться к их "квазинеподвижным" формам. Одной из традиционных констант в иерархии идентичностей является религия.
Переосмысление роли религии в современном мире и религиозного фактора в современных объяснительных схемах мирового общественного развития связано как с отмеченными изменениями в социальной ткани, так и с видоизменением самого религиозного фактора как такового. Политизация религии и конфессионализация политики требует отхода от традиционных эпистемиологических рамок рассмотрения соотношения религии и общества, религии и политики. Во многом, сами понятия религии и религиозного фактора приобретают иное референтное звучание, отражающее их иное прочтение и проявление.
В современной общественной жизни и общественном сознании особую остроту этой проблеме придает тенденция к сокращению количества практикующих верующих в странах Европы, а также внедрение в европейское пространство больших масс людей, принадлежащих к иным культурно-религиозным ареалам. Не случайно в последнее время в Европе все чаще звучат призывы политических деятелей вернуться к христианским корням (Н. Саркози), поднимаются вопросы пересмотра некоторых положений с целью приспособления церковных канонов к новым веяниям (дискуссия о целибате или о реабилитации Мартина Лютера). Немало способствуют присутствию в поле современных социальных теоретических интерпретация проблемы религиозных оснований социокультурных и политических перипетий и драматические варианты столкновения носителей различных культурно-религиозных традиций, и неоднозначные социальные практики: это и запреты на ношение платков во Франции, на строительство новых минаретов в Швейцарии, и карикатурная война, перешедшая из идеального поля в реальную жизнь, и продажа храмов под коммерческие помещения вследствие отсутствия прихожан и т.д. "Кроме всего прочего, существуют три взаи-мопересекающихся феномена, создающие впечатление повсеместного "возрождения религии": миссионерская экспансия (а), фундаменталистская радикализация (Ь) и политическая инструментализация присущего религиям потенциала насилия (с)"21.
Очевидным представляется также новое прочтение в осознании себя последователем определенной религиозной традиции как основания культурной самобытности, как цивилизационной характеристики, а не как Веры. Так, по данным Европейского социального исследования ценностей (2007) в России около четверти православных и мусульман (25,8%
21 Хабермас Ю. Против "воинствующего атеизма". "Постсекулярное" общество — что это такое? URL: http://www.russ.ru/pole/Protiv-voinstvuyuschego-ateizma
и 24,6% соответственно) считают себя скорее нерелигиозными людьми, а значит, позиционируя себя как последователей православия или ислама, они скорее обозначают свою принадлежность к той или иной культурной традиции, нежели связывают это с вопросом веры. Таким образом, актуализация религиозной идентичности является показателем не возрастающей религиозности населения и его возврата к вере, а скорее повышения роли устойчивых культурно-цивилизационных характеристик. Очевидно, что религиозная самоидентификация нередко определяется не столько принадлежностью к той или иной религии, сколько на основе соотнесения себя с определенной национальной культурой, образом жизни, в значительной мере сформировавшимся под воздействием данной религии. Правильность подобного положения подтверждается и данными Европейского социального исследования: в России близость с людьми той же веры всегда или иногда ощущает подавляющее число жителей, даже если они не являются последователями религии или практикующими верующими. При этом чаще всего это чувство испытывают мусульмане (61,6%) и глубоко религиозные люди (67,6%). Подобное чувство постоянно испытывают 50% православных и 28,8% неверующих22.
Аналогичные тенденции прослеживаются и в странах Европы, где принадлежность к определенной религии выступает скорее критерием культурно-цивилизационной принадлежности, нежели критерием разделения определенной совокупности вероучительных догматов и соблюдения необходимых норм религиозной жизни. Показателен в этой связи Кипр, где население практически полностью заявило о своей конфессиональной принадлежности, что демонстрирует консолидацию на основании глубинного религиозного идентификационного параметра, столь необходимого для выживания общности в сложившемся этническом и политическом окружении.
Сложившаяся модернизационая парадигма исследования воздействия религиозного фактора на общество и политику, согласно которой постепенно "религиозное мышление, практика и религиозные институты утрачивают свое значение"23, как это происходило в случае европейской локальной истории, не отвечает эпистемологическим запросам современности и параметрам реальной жизни. Изменения гносеологических и интерпретативных рамок теории секуляризации, связанных с отказом от линейности Просвещения и модернизационных теорий, с признанием принципа плюрализма, структурирующим все аспекты социальности (Ш. Эйзенштат, Р. Инглхарт), приводит и к иным смысловым нагруженностям религиозного фактора. Сознание своей принадлежности к секулярному обществу теперь уже не связано с уверенностью в том, что культурная и социальная модернизация может осуществ-
22 European Social Survey (ESS). URL::ess/europeansocialsurvey.org, ess-ru.ru/filead-min/templates/doc/analytical_report/pdf
23 Wilson B. Religion in secular society: a sociological comment. L., 1966. P. 14.
ляться только за счет уменьшения влияния религии на индивида и общество. Согласно Ю. Хабермасу, значимость религиозного фактора, проявляющегося как в развитых обществах, так и в традиционных, показывает что «западноевропейский путь развития, специфический рационализм которого признавался некогда моделью для всего остального мира, представляется сегодня скорее исключением, чем правилом, то есть неким "девиантным маршрутом"»24.
Многие политические проблемы приобретают социальный резонанс только вследствие наделения их религиозными смыслами, тогда как религиозные интенции становятся востребованными прежде всего в политическом пространстве. Неслучайно именно эти две сферы — религия и политика — представляются смыслобразующими по всему современному миру, проникая в социальную ткань и структурируя поведение, образ мыслей и способы рефлексии25. Противоречия не только между различными религиозными традициями, но и между религиозным и светским акцентрировали необходимость концептуального подхода к сопряжению разнообразия "жизненных миров", манифестацией которых являются различные коллективные действия. Основание подобного подхода заключается «в общественном ожидании того, что, действуя в условиях гражданского общества и публичной сферы, неверующие будут общаться со своими религиозными согражданами на равных. Если же светские люди будут, разговаривая с ними, держать в уме, что религиозное мировоззрение ушло в прошлое и не должно восприниматься всерьез, мы снова скатимся на уровень простого modus vivendi, в результате чего наше общество утратит глубинную основу в форме взаимного признания, конституирующего общее гражданство. От секулярных граждан ожидают, что они не будут заведомо исключать возможность того, что в религиозном дискурсе присутствуют семантические смыслы и личные интуиции, которые могут быть "переведены на секулярный язык" и введены в "общее речевое обращение"»26.
Современный мир складывается из многих составляющих, каждая из которых имеет собственную культурную, этническую, религиозную, политическую специфику. Присутствие в массовом сознании ощущения происходящих изменений и потребности в ценностных ориентирах требует идеологического и научно-теоретического объяснения. В поисках адекватного объяснения следует констатировать корреляцию эволюции философской парадигмы с динамикой развития современного сообщества, а социокультурная реинтерпретация политики позволяет использовать новые гносеологические координаты для осмысления качественных
24 См.: Хабермас Ю. Против "воинствующего атеизма". "Постсекулярное" общество — что это такое? URL: http://www.russ.ru/pole/Protiv-voinstvuyuschego-ateizma
25 NorrisP.,InglehartR. Sacred and Secular. Religion and Politics Worldwide. Cambridge, 2004.
26Хабермас Ю. Против "воинствующего атеизма". "Постсекулярное" общество —
что это такое? URL: http://www.russ.ru/pole/Protiv-voinstvuyuschego-ateizma
трендов современности. Но и здесь проявляется извечное противоречие между "должным" и "сущим", между тем "что хотелось бы видеть" и "тем, что есть на самом деле". "Задача философии постичь то, что есть... и философия есть время, постигнутое в мысли. Нелепо предполагать, что какая-либо философия может выйти за пределы современного ей мира. если же теория в самом деле выходит за его пределы, если строит мир каким он должен быть, то этот мир. существует только в мнении, в этом податливом материале, позволяющим строить что угодно"27.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Бауман З. Глобализация. Последствия для общества и человека. M., 2004.
2. Бек У. Инсценировка глобальных рисков || UNION magazin. 2009. № 1.
3. Бьюкенен. П.Дж. Смерть Запада. M., 2003.
4. Валлерстайн И. Динамика (незавершенного) глобального кризиса: тридцать лет спустя II UNION magazin. 2009. № 1. С. 5.
5. ГегельГ.-В.-Ф. История философии || Гегель Г.-В.-Ф. Соч.: В 14 т. Т. 9. M., 1932.
6. Гегель Г.-В.-Ф. Философия права. M., 1990.
7. Лукач Д. К онтологии общественного бытия. Пролегомены. M.,1991.
8. Мартьянов В. С. Постмодерн — реванш "проклятой стороны модерна" 11 Полис. 2005. № 2.
9. Назарчук А.В. Этика глобализирующегося общества. M., 2002.
10. Неклесса А.И. A la carte || Полис. 2001. № 3.
11. Ортега-и-Гассет Х. Восстание масс || Вопросы философии. 1989. № 3.
12. Публичная политика в России. M., 2005.
13. Солоневич И. Народная монархия. Mинск, 1998.
14. Тоффлер Э. Третья волна. M., 1999.
15. Февр Л. Бои за историю. M., 1991.
16. Фирсов Б. Дальние подступы к созданию российской социальной теории II Pro et Contra 2001. Т. 6. № 1-2.
17. Хабермас Ю. Против "воинствующего атеизма". "Постсекулярное" общество — что это такое? URL: http:IIwww.russ.ru/poleIProtiv-voinstvuyuschego-ateizma
18. Хантингтон С. Кто мы? Вызовы американской национальной идентичности. M., 2004.
19. Beneton Ph. Histoire des mots: culture et civilisation. P., 1975.
20. McGrew A.G., Held D. Globalization theory: approaches and controversies. Cambridge, 2007.
21. European Sоcial Survey (ESS). URL::ess|europeansocialsurvey.org, ess-ru.ru|fileadmin|templates|doc|analytical_report|pdf
22. Norris P., Inglehart R. Sacred and Secular. Religion and Politics Worldwide. Cambridge, 2004.
27 Гегель Г.-В.-Ф. Философия права. M., 1990. С. 55.
