CC BY
35
Филология
Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского, 2015, № 4, с. 232-236
УДК 82-311.2
ТРАДИЦИОННЫЙ ПОСЕВНОЙ КАЛЕНДАРЬ В РОМАНЕ П.И. МЕЛЬНИКОВА-ПЕЧЕРСКОГО «НА ГОРАХ»
© 2015 г. А.А. Курочкина
Нижегородский государственный университет им. Н.И. Лобачевского, Н. Новгород
Поступила в редакцию 17.06.2015
Изложены результаты исследования места и роли традиционного посевного календаря в романе П.И. Мельникова-Печерского «На горах». Показано, как выбор примет и поверий определяется художественно-композиционными целями писателя. Выделены три типа обращений автора к народному календарю и способы их презентации. Выяснен литературный источник большинства приведенных примет - раздел «Месяцеслов» в книге В.И. Даля «Пословицы русского народа». Лишь для четырех примет источник остается под вопросом, так как до публикации романа «На горах» их не было ни в одном издании, а после выхода романа они стали появляться в сборниках пословиц. Приведены аргументы в пользу создания П.И. Мельниковым нового, «более образного» текста этих примет на основе публикаций В.И. Даля.
Ключевые слова: П.И. Мельников-Печерский, роман «На горах», фольклор в литературе, народный календарь, календарные приметы, календарные поверья.
Традиционный посевной календарь выполняет в романе П.И. Мельникова-Печерского «На горах» композиционную функцию. Художественное время романа - это время народного календаря. И автор-повествователь (Андрей Печерский), и персонажи, говоря о сроках и датах, опираются исключительно на круговорот праздников и поминаний, составляющих народный годовой календарный цикл. Даты упоминаемых в тексте праздников писатель уточняет в примечаниях, а в художественном мире романа язык народного календаря предстает явлением живым, понятным, активно функционирующим.
С художественно-композиционной функцией календаря связаны и отбор упоминаемых в романе дат, и степень полноты описаний кален-дарно приуроченной обрядности. Сопоставление описательной полноты упоминаемой даты посевного календаря и композиционной, сюже-тообразующей роли приуроченного к ней эпизода позволяет выделить три типа обращений автора к народному календарю:
1. Для обозначения конкретной даты и хронологии происходящих событий. В этом случае «автор-повествователь» использует в авторской речи календарное название дня (по празднику или по имени поминаемого святого), а писатель-комментатор уточняет в примечании дату.
2. Для создания художественного образа момента, когда происходит важное для дальнейшего развития сюжета событие. В этом случае развернутое описание календарной точки
складывается из приводимых «автором-повествователем» примет и пословиц, кратких упоминаний приуроченных обычаев и дополнительной информации, указываемой в примечаниях писателем. В некоторых случаях созданный образ соотносится с содержанием открываемого им эпизода по принципу параллелизма («Про-летье», «Покров»). Особняком стоит случай использования календарно приуроченных обычаев в «зачине» истории рода Чубаловых, где указанное перечисление характеризует богатство героев.
3. Подробное описание календарно приуроченного обряда, предшествующее коренному повороту в судьбе героев и в развитии сюжета. Такие эпизоды могут служить ретардации, предваряя эпизод побега (в случае с первым описание дожинок - побег Самоквасова к Фле-нушке, в случае со вторым - бегство Дуни от хлыстов), либо являться антитезой к состоянию героев (описание «капустки»).
Обращения первого типа не представляют для нас интереса. Они не содержат фольклорно-этнографических подробностей и служат исключительно для создания художественного образа круговорота времени в романе.
Обращения второго типа заслуживают более пристального внимания. С формальной точки зрения презентация примет и поверий в романе осуществляется тремя различными способами:
Первый способ - номинация приметы в речи автора-повествователя дополняется и объясняется писателем в примечании. Используется в
сказовой стилистики для указания хронологического хода событий. Например:
«...«пролет ье» наступило, Евдокия-плющиха пришла весну снаряжать» [1, с. 35]. Примечание П.И. Мельникова: 1 марта празднуют преподобной мученицы Евдокии. В народе тот день зовут «пролетьем», «Евдокией-плющихой» (потому что снег тогда настом плющат). Говорят еще в народе, что Евдокия весну снаряжает [1, с. 35].
«Пришел Покров девкам головы крыть -наступило первое зазимье, конец, хороводам, почин вечерним посиделкам» [2, с. 383].
Примечание П.И. Мельникова: с Покрова (1 октября) начинаются по деревням свадьбы. После венчания молодой расчесывают косу и кроют голову повойником [2, с. 383].
Обратившись к источнику приводимых Мельниковым примет - к разделу «Месяцеслов» в книге В.И. Даля «Пословицы русского народа», мы обнаружим в пунктах, соответствующих указанным дням, большое количество примет и поверий:
Евдокея-Плющиха:
Евдокии - подмочи порог. Новичок. Свистунья. Пролетье. Авдотьи плющихи, плюшнихи; снег плющит настом; первая встреча весны.
Евдокия красна - и весна красна. Евдокия весну сряжает.
День Евдокии красный (ясный) - на огруцы и грузди урожай.
С Евдокии плющихи первые оттепели; сеют капусту (в Малорос. мак).
С Евдокии запевают веснянки и поют их до троицына дня (хороводные песни: мак, просо, плетень и пр.).
Новичок под Евдокию с дождем - быть лету мокрому.
Новичок умылся, и нас обмоет (т. е. новый месяц).
Евдокия благоволит, да насорит.
Тепло светит солнышко, да Авдотьей поглядывает - либо снег, либо дождь.
На Евдокеи снег - урожай, теплый ветер -мокрое лето, ветер от Москвы (с севера) - холодное лето.
Какова Евдокия, таково и лето.
С Евдокеи погоже - все лето пригоже.
Коли на Евдокию холодно, скот кормить лишние две недели.
На Евдокию мороз прилучится, так и март на нос садится.
С Евдокей ветры и вихри. Евдокиевские бураны (восточн.).
С Евдокей еще встояч-собаку снегом заносит.
Отколе ветер в Евдокеи, оттуда и во все лето.
У Евдокеи вода, у Егорья трава.
Коли курочка в Евдокеи напьется, то и овечка на Егорья (23 апреля) наестся. [3, с. 493-494].
Покров:
Покров - первое зазимье. Свадьбы. Срок наймам и сделкам.
Покров не лето, а Сретенье не зима (си-бирск.).
На Покров закармливают скотину пожи-нальным (последним) снопом и с этого дня ее держат дома.
На Покров ветер с востока - зима холодная.
Покров землю покроет (где листом, где снежком).
Бел снег землю прикрывает: не меня ль мо-лоду замуж снаряжает?
Придет Покров, девке голову покроет.
Если снег выпадает на Покров - счастье молодым.
Не покрыл Покров, не покроет и Рождество.
Покров - конец хороводам, начало посиделкам.
Сбор последних плодов.
Отлет журавлей до Покрова - на раннюю, холодную зиму.
Коли белка в Покров чиста (вылиняла), то осень будет хороша (Перм.).
Батюшка Покров, натопи нашу хату без дров!
Захвати тепла до Покрова (ухить, вычини избу).
Не ухитишь (избу) до Покрова - не будет такова.
Пречистая Мать (Успение) засевает, а Покров собирает.
Покровская суббота наголе, и Дмитриева наголе (26 окт. Перм.).
Между Покрова и родительской субботы зима не становится.
Спереди Покров, сзади Рождество [3, с. 518, 521].
При таком разнообразии приуроченных к упоминаемым дням примет становится очевидным художественная цель, определившая критерий выбора. Используемые в рамках сказовой стилистики образы «пролетья - начала весны» и «Покрова - начала свадеб» реализуют принцип параллелизма по отношению к новому периоду в судьбе главной героини романа. Так художественная структура создаваемого образа определяет способ презентации фольклорного материала в литературном тексте.
Второй способ презентации - отчуждение народной фразеологии от авторской речи кавычками либо словами «зовут», «говорят». Например:
« По местам тот праздник кануном осени зовут; на него, говорят, ласточкам третий, последний отлет на зимовку за теплое море; на
тот день, говорят, врач Демид на деревьях листву желтит».
Примечание: Август 16 празднуют св. врачу Диомиду [1, с. 201].
«После холодных дождей, ливших до дня Андрея Стратилата, маленько теплынью было повеяло: «Батюшка юг на овес пустил дух». Но тотчас же мученик Лупп «холодок послал с губ» - пошли утренники... Брусника поспела, овес обронел, точи косы, хозяин, - пора жито косить: «Наталья-овсяница в яри спешит, а старый Тит перед ней бежит», велит мужикам одонья вершить, овины топить, новый хлеб молотить». Много на лету тенетнику, перелетные гуси то и дело садятся на землю, скворцы не летят на Вырей, значит, «бабье лето», а может, и целая осень будет сухая и вед-ряная... Зато по тем же приметам ранней, студеной зимы надо ждать. Радостью радуется сельщина-деревенщина: и озими в меру поднимутся, и хлеб молотить сподручно будет. А будет озимь высока, то овечкам в честь, погонят их в поле на лакому кормежку, и отравят' овечки зеленя, чтобы в трубку они не пошли.
Примечание: Народные приметы и поверья. Андрея Стратилата - 19 августа. Св. Луппа -23 августа. Обронеть - осыпаться, говоря о хлебных зернах. Наталья-овсяница - 26 августа, апостола Тита - накануне ее памяти 25 августа. Вырей или Вирей - сказочная страна, волшебное за морем царство в теплых краях, куда на зиму улетает вся перелетная птица, а с Воздвижения (14 сентября) змеи и другие гады двигаются. Туда ж бежит и всякий зверь от злого лешего целыми стаями, косяками. Бабье лето с 1 по 8 сентября. Отравят' - съедят траву озими. Зеленя - осенняя озимь [1, с. 467].
Подобного рода включения сопровождают эпизоды этнографических зарисовок быта и обрядов «сельщины-деревенщины». В каждом отдельном случае такой эпизод предваряет либо коренной поворот в развитии текущей сюжетной линии (бегство Самоквасова, покупка Смо-локуровым мистических книг, разговор Дуни с отцом Прохором и др.), либо начало новой (рассказ о миршенцах перед появлением Алымовой и др.). Наиболее близкие к жанру газетного этнографического очерка середины XIX в., описания эти полны перечислений диалектизмов и фразеологизмов, дублирования народной лексики литературными синонимами и в целом в
подробности своей тяготеют к «полноте научного описания». Очевидной основой «этнографической компоненты» повествования являются «Пословицы русского народа» В.И. Даля. Например:
«Много тенетника на бабье лето, к ясной осени и холодной зиме.
Если много тенетника, дикие гуси садятся, а скворцы не отлетают - осень протяжная и сухая» [3, с. 520].
Примечания практически дословно цитируют статьи его же «Толкового словаря живого великорусского языка». Например:
«ВЫРЕЙ м. кур. жаворонок? || твер. пск. колдун, знахарь, ворожея; || вырей, вырай, ирей, ирий, ирица южн. малорос. какой-то сказочный, загадочный край, земной рай, теплые страны; волшебное царство, перелетная птица летит в вырей; даже змеи, около воздвиженья, уходят в вырей: туда спасается, временем, зверь, целыми косяками, от злого лешего, проигравшего напр. всех зайцев своих в карты другому лешему, и перегоняющему их без толку на новые места; посему зверь является и исчезает годом без видимой причины» [4, с. 318].
Обратим внимание, как в целях усиления «этнографичности» повествования писатель украшает общерусскую примету малорусским диалектизмом, что одновременно становится поводом для экскурса в народные поверья.
В целом абсолютное большинство использованных П. И. Мельниковым примет находят соответствие в «Месяцеслове» Даля. И лишь для четырех из них источник остается под вопросом:
- «батюшка юг на овес пустил дух»;
- мученик Лупп «холодок послал с губ»;
- «Наталья-овсяница в яри спешит, а старый Тит перед ней бежит»;
- врач Демид на деревьях листву желтит.
До публикации романа «На горах» данные
приметы не встречаются ни в одном из опубликованных прежде сборников народных поверий. Однако после выхода романа первые три приметы начинают периодически появляться в соответствующих сборниках, зачастую без ссылки на П.И. Мельникова. Являются ли они фольклорными реминисценциями или плодами личного словотворчества писателя - точно выяснить не представляется возможным. Однако наибольшую смысловую близость указанные приметы обнаруживают именно с примерами из «Месяцеслова» В.И. Даля. Сравним:
П.И. Мельников-Печерский В.И. Даль
Батюшка юг на овес пустил дух Батюшка юг пустил ветер на овес [3, с. 517]
Мученик Лупп «холодок послал с губ» На св. Лупа овес морозом лупит [3, с. 517]
Наталья-овсяница в яри спешит, а старый Тит перед ней бежит Наталии овсяницы - косят овес [3, с. 517]
По местам тот праздник кануном осени зовут; на него, говорят, ласточкам третий, последний отлет на зимовку за теплое море; на тот день, говорят, врач Демид на деревьях листву желтит Ласточки отлетают в три раза, в три спаса [3, с. 516]
В первом примере при полном совпадении семантики формальная разница наблюдается по трем параметрам:
1. Наличие ритма у Мельникова (стих) - отсутствие у Даля (проза)
2. Наличие рифмы у Мельникова - отсутствие у Даля.
3. Усиление антропоморфности «батюшки-юга» за счет мотива дыхания.
Во втором примере при сохранении семантики наступившего похолодания форма высказывания трансформирована по принципу уподобления первому примеру (в тексте они находятся в одном предложении) через изменение ритма и рифмы, а также через введение мотива дыхания.
Это приводит к выводу о высокой вероятности создания П.И. Мельниковым нового, «более образного» текста примет на основе поверий, опубликованных В. И. Далем.
В третьем примере мы наблюдаем формальные трансформации того же рода: появление ритма и рифмы, метафоризация. При этом информационное «приращение» не несет дополнительных сведений о народных поверьях, но лишь указывает на календарный порядок празднования памяти святых Тита и Натальи. На наш взгляд, третья из упомянутых нами «народных» примет также является плодом художественного творчества П. И. Мельникова. Следует упомянуть о синтаксической особенности употребления всех трех анализируемых примет. В случае прямой передачи поверий, присутствующих в «Пословицах русского народа», П. И. Мельников просто включает их в текст повествования, не выделяя графически. А три описанные выше приметы выделены в тексте кавычками.
Четвертый пример формально выдержан в духе «этнографического» стилевого пласта романа «На горах». Его структура представляет собой перечисление примет и поверий приуроченных к 16 августа по старому стилю. Однако при ближайшем рассмотрении описание это никак нельзя считать этнографичным. Дело в том, что в народном календаре день 16 августа не ассоциирован со святым Диомидом, но концептуализирован прежде всего как «Хлебный/ореховый/холщовый Спас». Публикации русских народных месяцесловов, поверий и обычаев XIX в. ярко отразили эту специфику. Однако П.И. Мельников обходит этот аспект и, привлекая выборочный фольклорный материал, создает образ Третьего спаса - как рубежа, начала осени. В этом контексте приводимая писателем примета «Врач Демид на деревьях листву желтит» выполняет функцию усиления мотива «рубеж осени» средствами фольклорной
стилизации. Описание это предшествует эпизоду встречи Самоквасова с матерью Таисией, открывающей череду трагических обстоятельств в судьбе главных героев романа.
Таким образом, в тексте романа «На горах» присутствуют как аутентичные примеры и поверья, так и преобразованные автором. Отбор их определяется художественно-композиционными целями писателя: с одной стороны, упомянутые описания создают впечатление «этнографично-сти» повествования, с другой - служат ретардации в развитии сюжета.
• Третий способ презентации календарно приуроченных обычаев - через соблюдение/несоблюдение их персонажем.
Например:
«Пришел Зиновей с порошей - охотничий праздник. Хоть снежку на перву порошу Зиновей в тот год и не принес, а Доронин, не будучи псовым охотником, про Зиновьев праздник и не слыхивал» [1, с. 144].
Примечание: 30 октября.
«По всему околотку только у него одного каждый божий праздник мясные щи да пироги с говядиной на стол ставились, каждый год к Васильеву дню свиная голова к обеду подавалась, на Никиту-репореза - гусь, на Кузьму-Демьяна — курица, на Петра и Павла - жареная баранина» [1, с. 406].
Примечание: Васильев день - 1 января; Ники-ты-репореза, иначе гусаря, гусятника - 15 сентября; Кузьмы-Демьяна - 1 ноября; Петра и Павла -29 июня.
Первый пример начинает описание именин Доронина, на которых Лиза знакомится с Меркуловым, и реализует описанный выше принцип «открытия» поворотного момента в судьбе героев фольклорно-календарной характеристикой времени происходящего события.
Второй пример является фрагментом «зачина» истории семьи Чубаловых. Здесь соблюдение календарных обычаев служит характеристике исходного богатства героев, которого они лишаются из-за трагического стечения обстоятельств и которое восстановлено возвращением младшего сына Герасима в отчий дом. Близкий к сказочному каркас сюжета П. И. Мельников оформляет соответствующими образами «исключительного счастья» в начале повествования, «безнадежного горя» - в середине, и «невероятной удачи» - в конце. Для создания каждого из перечисленных образов он использует приемы, характерные для фольклора, и сведения, из него почерпнутые. Апелляция к народным календарным обычаям - одна из них.
В обоих примерах вероятным источником сведений для П.И. Мельникова являлся «Меся-
цеслов» В. И. Даля. При наличии текстуальных совпадений очевиден и отбор материала, обусловленный художественной целесообразностью для характеристики героев.
В целом характеристика календарно приуроченных примет и обычаев в романе П.И. Мельникова «На горах» выборочна и фрагментарна. Отбор приводимых писателем поверий и примет определяется художественной целесообразностью и композиционным строем произведения.
Большинство упомянутых примет и обычаев являются достоянием науки благодаря собранию В. И. Даля «Пословицы русского народа», опубликованному в 1862 году. Здесь важно отметить, что сам П. И. Мельников внес определенный вклад в знаменитый труд В.И. Даля. Во-первых, в 1849 г. как секретарь Нижегородской временной комиссии для разбора древних актов П.И. Мельников помогал В.И. Далю искать и объяснять старинные слова из древних актов, летописей, житий святых, находящихся в распоряжении комиссии. Во-вторых, статистическая экспедиция, осуществившая под руководством П. И. Мельникова сплошное обследование Нижегородской губернии, попутно записала большой объем материала для далевского Словаря. Таким образом, очевидно, что автор романа «На горах» был вполне знаком с нижегородским пластом диалектной лексики и фразеологии, включенной В.И. Далем в «Послови-
цы русского народа» и «Толковый словарь живого великорусского языка». При этом вторая часть дилогии обнаруживает очевидные текстологические корреляции с опубликованными трудами В. И. Даля.
Среди описанных и упомянутых в романе календарных представлений отсутствуют географически локализованные и ограниченно бытующие. Поэтому образ народного календарного круга в романе «На горах» носит обобщенный, художественный характер и не может считаться этнографичным.
Помимо набора поверий и примет, в романе подробно описаны «дожинки» и «капустки». Анализ источников этих развернутых календарно-обрядовых описаний достоин отдельной статьи.
Список литературы
1. Мельников П.И. (Андрей Печерский). На горах // Полное собрание сочинений П.И. Мельникова [Андрея Печерского]: В 7 т. Т. 4. СПб.: Т-во А.Ф. Маркса, 1909. 569 с.
2. Мельников П.И. (Андрей Печерский). На горах // Полное собрание сочинений П.И. Мельникова [Андрея Печерского]: В 7 т. Т. 5. СПб.: Т-во А.Ф. Маркса, 1909. 484 с.
3. Даль В. И. Пословицы русского народа. Т. 2. М.; СПб.: Изд. М.О. Вольфа, 1879. 640 с.
4. Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка. Т. 1. М.; СПб.: Изд. М.О. Вольфа, 1880. 723 с.
FOLK CALENDAR IN P.I. MELNIKOV-PECHERSKY'S NOVEL «ON THE HILLS»
A.A. Kurochkina
The paper presents the results of our study of the place and role of the Russian folk calendar in P.I. Melnikov-Pechersky's novel «On the Hills». It is shown how the choice of beliefs is determined by literary and compositional goals of the writer. We distinguish three types of the author's use of the folk calendar and the ways of their presentation. It was found that the literary source for most of the cited beliefs is the «Menology» section of V.I. Dal's book «Proverbs of the Russian people». However, the literary source of four sayings is not clear. In this paper we present our arguments in favor of the theory that these four were made up by Melnikov-Pechersky on the basis of the proverbs published by V.I. Dal, and their expression was enhanced. Then from Melnikov-Pechersky's novel they were adopted to various collections of proverbs as folklore.
Keywords: P.I. Melnikov-Pechersky, novel «On the Hills», folklore in literature, folk calendar, folk saying, folk proverb, folk rite.
References
1. Mel'nikov P.I. (Andrej Pecherskij). Na gorah // Polnoe sobranie sochinenij P.I. Mel'nikova [Andreya Pecherskogo]: V 7 t. T. 4. SPb.: T-vo A.F. Marksa, 1909. 569 s.
2. Mel'nikov P.I. (Andrej Pecherskij). Na gorah //
Polnoe sobranie sochinenij P.I. Mel'nikova [Andreya Pecherskogo]: V 7 t. T. 5. SPb.: T-vo A.F. Marksa, 1909. 484 s.
3. Dal' V.I. Poslovicy russkogo naroda. T. 2. M.; SPb.: Izd. M.O. Vol'fa, 1879. 640 s.
4. Dal' V.I. Tolkovyj slovar' zhivogo velikorusskogo yazyka. T. 1. M.; SPb.: Izd. M.O. Vol'fa, 1880. 723 s.
