CC BY
112
УДК 7.01.+ 94 (47).084.8 Шумихина Людмила Аркадьевна
доктор философских наук, профессор кафедры культурологии и социокультурной деятельности Уральского федерального университета им. первого президента России Б.Н. Ельцина dom-hors@mail.ru
Николаев Роман Михайлович
кандидат культурологии, ассистент кафедры культурологии и социокультурной деятельности Уральского федерального университета им. первого президента России Б.Н. Ельцина dom-hors@mail.ru
ТРАДИЦИОННЫЕ ЦЕННОСТИ КАК ДУХОВНАЯ ОСНОВА ОБРАЗОВ СОВЕТСКОГО ИСКУССТВА ПЕРИОДА ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ 1941-1945 ГГ.
Shumikhina Lyudmila Arkadyevna
D. Phil.,
Professor of the Cultural Science and Social Activity Department, Ural Federal University named after the first Russian President Boris Yeltsin dom-hors@mail.ru
Nikolayev Roman Mikhaylovich
PhD in Cultural Science, Assistant of the Cultural Science and Social Activity Department, Ural Federal University named after the first Russian President Boris Yeltsin dom-hors@mail.ru
TRADITIONAL VALUES AS SPIRITUAL BASIS OF THE SOVIET ART IMAGES OF THE GREAT PATRIOTIC WAR PERIOD (1941-1945)
Аннотация:
В статье анализируется проблема репрезентации традиционных ценностей отечественной культуры в советском искусстве периода Великой Отечественной войны, обосновывается значимость традиционных элементов культуры как духовной основы образов искусства.
Ключевые слова:
советское искусство, Великая Отечественная война, традиционные ценности, персонифицированные символы, плакатная графика.
The summary:
The article carries out a research of traditional national values representation in the Soviet art of the Great Patriotic War period. The authors substantiate the significance of traditional cultural elements as spiritual basis for art images.
Keywords:
Soviet art, the Great Patriotic War, traditional values, personified symbols, poster graphics.
Еще Наполеон, высоко оценивая роль духовности для любых свершений, отмечал, что духовная сила человека относится к физической как три к одному. Чем более духовно силен человек, тем более стоек он в неблагоприятных условиях жизни. Война - страшное, жестокое испытание человека и культуры, в которой он живет. Поэтому в ситуации войны духовность востребована как ни в какой другой.
В трактате «Что такое искусство?» Л.Н. Толстой, высоко оценивая значимость искусства в созидательной деятельности народа, писал о том, что искусство способствует духовному единению людей [1, с. 135-279].
Подлинное художественное произведение вбирает в себя весь предшествующий опыт искусства и дает новую жизнь традиционным ценностям своей культуры. Духовное же своеобразие культуры выражается в системе ее традиционных ценностей. В эту систему входят представления об Истине, Добре и Красоте, нравственные предустановления, религиозные ценности и ценностные ориентиры повседневной жизни.
С момента своего возникновения искусство стало бытием духовности и уже по своему происхождению связано с феноменом духовности через рождение эстетического чувства как особой формы переживания человеком универсальной гармонии с миром. Но война разрушает эту гармонию. И одухотворить обезображенный войной мир, восстанавливая его гармонию, призывается вновь искусство. Попытаемся обосновать это утверждение, обращаясь к художественным образам в различных видах и жанрах советского искусства периода Великой Отечественной войны.
Значимость духовной составляющей образного строя советского искусства проявлялась в эти трагические дни особенно отчетливо в связи с ролью традиционных ценностей в создании художественных образов в предвоенное (вторая половина 30-х гг.) и военное время.
С началом Великой Отечественной войны Советский Союз противопоставил тотальной войне на уничтожение, ведущейся на его территории нацистской Германией, концепцию войны Отечественной. Именно с этим обстоятельством и связана востребованность с первых дней войны традиционных культурных образов, знаков, символов, во многом забытых или уничтоженных до войны.
Первоочередную значимость в возрождении традиционных ценностей, воплощенных в художественных образах этого периода приобретают традиционные персонифицированные символы свершений и побед в истории России. В предвоенный и военный период советский взгляд на персоналии прошлого, репрезентованный в кинематографе, живописи, историческом романе, «характеризуется высоким пиететом к “историческим личностям”, что было определено характером власти в эпоху, впоследствии обозначенную как “период культа личности”» [2, с. 33].
Начать рассмотрение значимости традиционных персонифицированных символов имеет смысл с использования их в самом массовом и «самом важном из искусств» - кинематографе. В декабре 1935 г. на съезде советских кинематографистов, ведя речь о неизбежности будущей войны, режиссер А.П. Довженко заявил следующее: «Нужно готовить наше оружие к бою... Вот почему я утверждаю, дорогие друзья, я призываю вас к утверждению оборонной тематики» [3, т. 1, с. 83]. Полагаем, что от этого выступления можно вести отсчет изменениям самого жанра историко-патриотического кино. Первым фильмом с изменившимся отношением к прошлому стала лента В.М. Петрова «Петр I», где кардинально изменилось отношение к главному герою.
Царь представал в образе прогрессивного деятеля, державостроителя, укрепителя государства Российского» [Там же, с. 104-105.]. Начиная с этой картины, на экран вышли фильмы с доминирующей патриотической тематикой: «Минин и Пожарский» (1939), «Суворов» (1940), «Богдан Хмельницкий» (1941). Появились фильмы, не только посвященные военной тематике, но и затрагивающие проблемы осмысления предыдущего развития отечественной культуры, например, фильм «Первопечатник Иван Федоров» (1941). Вернувшись в советскую культуру через кино, «исторические лица» - прежде всего цари, князья, военачальники - выглядят сплошь «собирателями и защитниками русского государства», людьми небывалой отваги, государственной мудрости и политической дальновидности» [4, с. 35]. В данных образах нетрудно проследить черты, которыми советская пропаганда в современное ей время наделяла «вождя народов».
Но особенно хотелось бы здесь выделить фильм 1938-го г. «Александр Невский» С.М. Эйзенштейна. Картина актуализировала противоборство двух режимов, начавшееся в середине 30-х гг. XX в. По всей видимости, не случайно был выбран и главный герой - победитель немецких рыцарей, образ, формирующий ценностно-традиционную установку в контексте тогдашней политической ситуации. В результате в советской культуре «происходит возврат -на новом уровне - к «доистории» - мифу, всегда адаптирующему индивида к природному и социальному целому» [5, с. 37]. Тем не менее представляется необходимым отметить, что замысел создателей фильма «Александр Невский» выходил за установку создания типичной советской картины на историческую тему, она, как отмечает О. Юмашева, несла в себе «не столько авангардно-советский (хотя и его тоже), сколько внеэволюционный заряд, заряд классической культуры, если под последней мы условимся понимать круг идей, приемов и знаков, сложившихся в сознании российского общества к 1908-1912 гг.» [6, с. 101].
Известно, что власть задает определенную, выгодную ей (зачастую мифологическую), коннотацию образов прошлого. Образ Александра Невского как образ русского героя и воина получает широкое распространение в советском патриотическом дискурсе и в довоенный период, и во время войны. А. Невский как бы «становится фигурой отца, не только тесно связанного с народом, но и возвышающегося над подданными» [7, с. 278]. Такой образ являлся привлекательным для власти в ситуации культа личности, так как наблюдалось сходство такой фигуры с пропагандировавшимся образом Сталина.
Существует мнение, что противостояние двух культур в войне 1941-1945 гг. выходило за рамки просто схватки двух тоталитарных режимов, что оно также во многом являлось традиционным: «Поражение немцев на Чудском озере 5 апреля 1242 г. отсрочило их наступление на Восток - Drang nach Osten - которое было лейтмотивом немецкой политики с 1202 по 1941 год» [8, с. 123]. К тому же в своей риторике Гитлер позиционировал военную компанию на Востоке как «западный крестовый поход против языческого большевизма, по аналогии с походом знаменитого германского императора Фридриха I. Первоначально план нападения на СССР назывался «Фриц», а название «Барбаросса» указывало на стремление Гитлера придать восточной кампании характер Крестового похода» [9, с. 132-133].
В 1941 г. нацисты, говоря о вторжении в Россию, делали акцент на собственной воинственной традиции, например, Й. Лессер отмечает, что слова, посвященные России, из книги
Гитлера «Майн Кампф» после 22 июня стали частой цитатой в немецкой военной среде: «Новый поход немцев - это дело нашего фюрера, фюрера всех немцев. Теперь граница Восточной Европы навсегда станет безопасной. Завершается история длительностью в три тысячелетия. Готы снова на коне, и каждый из нас - доблестный германский воин» [10, с. 236]. В нацистской пропаганде и в целом во всей художественной культуре Германии тема «похода на Восток» обыгрывается с помощью национальных воинственных традиций. Стоит также отметить, что, подобно Александру Невскому, в Германии одним из главных, широко представленных в культуре персонифицированных символов становится Фридрих Великий.
Вторым после кино характерным примером широкого включения элементов традиции именно в советское искусство является плакатная графика, появившаяся в первые дни войны, где в рамках социалистического реализма ярко прослеживались элементы возвращения к персонализированным патриотическим символам русской культуры. Как отмечает М.А. Чегодаева: «Иными были не формальные качества живописи, театра, литературы, кинематографа - иным было мироощущение военной эпохи» [11, с. 129]. Так, советский плакат военного периода часто использует образы и события дореволюционной истории как символическую духовную основу в целях реконструкции самоидентификации человека, предполагая ее соотнесенность с дореволюционной историей.
Необходимо отметить одну, свойственную именно плакату Великой Отечественной войны, особенность - в одном произведении могли присутствовать сразу несколько персонифицированных образов, причем, образов различных эпох. Прокомментировать эту особенность плакатной графики в эстетическом ключе можно следующим образом. Произведение искусства -это бытие реального духовного мира в варианте персонифицированного бытия художника. Но для того, чтобы в мире, созданном воображением художника, можно было «жить», чтобы состоялась сопереживание созданного духовного мира, эта художественная реальность должна содержать нечто, позволяющее состояться со-бытию. Это нечто - смыслы мира реального, современного, его переживания, чувства, смысложизненная проблематика. Этим и объясняется полиобразность плакатной графики 1941-1942 гг. На основе специфики образности можно выделить следующие виды плакатов периода 1941-1942 гг.:
1. Изображение древнерусских героев на заднем плане и советских солдат, идущих в атаку, причем первые показаны как, скорее, нематериальные объекты, образы, стоящие перед глазами современных воинов и вдохновляющие их. Примером могут являться плакаты В.С. Иванова «Нет такой силы, которая бы поработила нас»» (1941), «Кто с мечом к нам придет, от меча и погибнет» (1941), «Лучше честная жизнь, чем позорная смерть» (1941), В.И. Говоркова «Славна богатырями земля наша» (1941).
2. Совместное изображение древнерусских героев, героев императорской России или Войны 1812 г., героев революции на заднем (материально как бы незримом) плане и советских солдат на переднем. Здесь стоит отметить синтез персонифицированной ценностной составляющей дореволюционной традиции и ценности молодой советской культуры (новации), которая на изображении уже также становится равнозначной трем первым в ключе воздействия на самоидентификацию современных солдат. Например, плакат Кукрыниксов «Бьемся мы здорово, колем отчаянно, внуки Суворова, дети Чапаева» (1941).
3. Изображение на заднем плане произведения искусства, символизирующего либо культурную эпоху, либо героическое прошлое (скульптура Пушкина, памятник на Бородинском поле) и солдат, идущих на фронт, на переднем плане. Пример тому: Кукрыниксы «Недаром помнит вся Россия про день Бородина» (1942), П.П. Соколов-Скаля Окно ТАСС № 444 «России двинулись сыны» (1942).
4. Изображение поверженных врагов разных эпох, как прошлого, так и современности, подтверждающих славные страницы истории русского оружия. Классический пример - Кукрыниксы: «Наполеон потерпел поражение. Тоже будет и с зазнавшимся Гитлером!» (1942), «Так было... Так будет!» (1941).
Представляется интересным упомянуть и встречающийся в советском плакате образ врага в виде змеи или змееподобного дракона - персонифицированного зла в традиции русской иконы. Как известно, слова «гад», «гадина» подразумевают не только само пресмыкающееся, но и обозначают что-то отталкивающее, отвратительное в более широком смысле. Примером могут являться плакаты Д.А. Шмаринова «Раздавите фашистское чудовище» (1941), А.А. Коко-рекина «Бей фашистского гада» (1941), украинский плакат «Знищино гадину» («Убей змея», 1941) и других.
В упоминавшихся плакатах В.С. Иванова, как правило, помимо самого изображения присутствует текст фразы, принадлежащей кому-либо из героев прошлого, и неизменная цитата Сталина, присутствующая в каждом плакате: «Пусть вдохновляет вас в этой войне мужествен-
ный образ предков». Несмотря на то, что выделяется (как бы «первична») фраза героя прошлого, слова Сталина довольно красноречиво дают понять, что современная власть никуда не устраняется из изображенной картины прошлого и современности, напротив, она, в свою очередь, как бы задает курс, направляет развитие данного диалога.
Полиобразность плаката в большой мере способствовала обновлению культурной идентичности советского народа, в особенности, в военный период. Можно сказать, что из предложенной классификации наиболее эффективно воздействовали на сознание человека именно плакаты, где в труднейший для страны час «собрались вместе» образы героев дореволюционного прошлого и более привычных героев гражданской войны. Спустя многие годы, ветераны вспоминали, что короткие, ясные слоганы советского плаката прочно врезались в память: «Появились агитплакаты с иллюстрациями и стихами, я помню такое четверостишие: «Бьемся мы здорово, рубим отчаянно, внуки Суворова, дети Чапаева» [12, с. 107].
Традиционные ценности репрезентировались не только в виде персонифицированных символов. С началом войны тема Родины, связи с предками в ее традиционном понимании, далеком от идеологической составляющей, зазвучала все более отчетливо и в отечественной литературе. В литературном языке заметны интонационные изменения, не характерные для предыдущих двух десятилетий развития советской культуры. А исчезнувшие из русской речи слова, например такие, как «молитва», «Бог», «крест», «милосердие» и тому подобные, вновь обретают свой подлинный смысл и право «быть» в советском искусстве. Именно в тяжелейшем 1941-м К.М. Симонов напишет свое знаменитое «Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины», где будут такие строки:
Как будто за каждою русской околицей,
Крестом своих рук ограждая живых,
Всем миром сойдясь, наши прадеды молятся За в Бога не верящих внуков своих.
Ты знаешь, наверное, все-таки родина -Не дом городской, где я празднично жил,
А эти поселки, что дедами пройдены,
С простыми крестами их русских могил [13, с. 210].
Нельзя не обратить внимания, что в эпоху тяжелейших испытаний в искусстве появляется «эпохально-национальное» (В. Кандинский), как духовный исток, основа самого художественного образа, вбирающая особенности души народа, нации. Яркий пример тому - «Василий Теркин» - гениальная поэма, воплощавшая дух нации в роковой для народа час. Столь же эпохально-национальны и многие военные песни. И как никто услышал и воплотил эпохальнонациональное этого периода Дмитрий Шостакович. Седьмая и Восьмая симфонии, Вторая соната для фортепиано Шостаковича - это художественные памятники эпохе «войны народной». О роли эпохально-национального в искусстве прекрасно сказал Георгий Свиридов: «Великое искусство духовно. Художник “поет народ”, народную жизнь, он явление органическое народной жизни, несущее в себе ее дух, то чем живет нация» [14, с. 171].
Обращение к традиционным ценностям представляется необходимым в условиях, когда становится понятно, что молодая советская культура (при всех достижениях последней) не обладает устойчивым духовным потенциалом для успешного противостояния чужой культуре в момент их столкновения. Культура не может развиваться без удовлетворения такой неотъемлемой антропологической черты человека, как потребность в передаче опыта, обучении у тех героев прошлого, которые на протяжении истории культуры в качестве личностей-символов пополняли ее ценностную систему.
Подведем итог сказанному. Использование в искусстве периода войны традиционных, персонифицированных символов и иных знаково-символических образов объясняется тем, что каждый такой знак обладает особой устойчивостью в культурной памяти народа, даже если его историческое прошлое и неоднозначно, но здесь и сейчас, в условиях, близких к критическим, он декларируется как несущий экзистенциональный и эстетический (гармонизирующий этот разрушенный мир) смыслы. Это обстоятельство позволяет сделать вывод о том, что традиционные ценности в ситуации войны являются остро востребованными, в результате чего и становятся духовной основой художественных образов в различных видах и жанрах искусства.
Ссылки:
1. Толстой Л.Н. Что такое искусство? М., 1985.
2. Добренко Е. Соцреализм в поисках «исторического прошлого» // Вопросы литературы. 1997. № 1.
3. Раззаков Ф.И. Гибель советского кино. Интриги и споры 1918-1972. М., 2008.
4. Добренко Е. Указ. соч.
5. Там же.
6. Юмашева О. Александр Невский в контексте евразийской рефлексии // История страны. История кино. М., 2004.
7. Шенк Ф.Б. Александр Невский в русской культурной памяти. М., 2007.
8. Гумилев Л.Н. От Руси до России. Очерки этнической истории. М., 2002.
9. Пленков О.Ю. Тайны Третьего Рейха. Гладиаторы» вермахта в действии. М., 2010.
10. Цит. по: Лессер Й. Третий Рейх. Символы злодейства. М., 2010.
11. Чегодаева М. А. Соцреализм. Мифы и реальность. М., 2003.
12. Премилов А.И. Нас не брали в плен. Исповедь политрука. М., 2010.
13. Симонов К.М. Стихотворения и поэмы. Пермь, 1976.
14. Свиридов Г. Мир Свиридова // Наш современник. 2003. № 6.
References (transliterated):
1. Tolstoy L.N. Chto takoe iskusstvo? M., 1985.
2. Dobrenko E. Sotsrealizm v poiskakh «istoricheskogo proshlogo» // Voprosy literatury. 1997. № 1.
3. Razzakov F.I. Gibel' sovetskogo kino. Intrigi i spory 1918-1972. M., 2008.
4. Dobrenko E. Op. cit.
5. Ibid.
6. Yumasheva O. Aleksandr Nevskiy v kontekste evraziyskoy refleksii // Istoriya strany. Istoriya kino. M., 2004.
7. Shenk F.B. Aleksandr Nevskiy v russkoy kul'turnoy pamyati. M., 2007.
8. Gumilev L.N. Ot Rusi do Rossii. Ocherki etnicheskoy istorii. M., 2002.
9. Plenkov O.Y. Tayny Tret'ego Reykha. Gladiatory» vermakhta v deystvii. M., 2010.
10. Cit. by: Lesser Y. Tretiy Reykh. Simvoly zlodeystva. M., 2010.
11. Chegodaeva M. A. Sotsrealizm. Mify i real'nost'. M., 2003.
12. Premilov A.I. Nas ne brali v plen. Ispoved' politruka. M., 2010.
13. Simonov K. M. Stikhotvoreniya i poemy. Perm', 1976.
14. Sviridov G. Mir Sviridova // Nash sovremennik. 2003. № 6.
