CC BY
13
7.3. ТРАДИЦИОННЫЕ И НОВЫЕ ПОДХОДЫ К ДОПУСТИМОСТИ ДОКАЗАТЕЛЬСТВ В УГОЛОВНО-ПРОЦЕССУАЛЬНОМ ПРАВЕ
Попов Артем Алексеевич, канд. юрид. наук. E-mail: Art777.26@mail.ru
Аннотация
Задача: 1) анализ норм УПК РФ и государств ближнего зарубежья, закрепляющих правила допустимости доказательств в уголовном судопроизводстве; 2) совершенствование уголовно-процессуального законодательства и практики его применения.
Методология: теория доказывания, сравнительное правоведение.
Результаты: высказано мнение о том, что анализируемое в статье уголовно-процессуальное законодательство должно развиваться по пути уточнения правовых оснований, которые служат для признания доказательств недопустимыми.
Ключевые слова: уголовно-процессуальный закон, доказательственное право, допустимость доказательств, недопустимые доказательства.
TRADITIONAL AND NEW APPROACHES TO THE
ADMISSIBILITY OF EVIDENCEIN CRIMINAL PROCEDURAL LAW
Popov Artem Alekseevch, PhD in Law. E-mail: Art777.26@mail.ru
Annotation
Task:
1) an analysis of the norms of the Code of Criminal Procedure of the Russian Federation and the countries of the near abroad which fix the rules for the admissibility of evidence in criminal proceedings;
2) improvement of the criminal procedure legislation and practice of its application.
Methods: proof theory, comparative law.
Results: the opinion was expressed that the analyzed in the article criminal procedural legislatio should be developed along the path of clarifying the legal grounds that serve to declare evidence inadmissible. Keywords: criminal procedure law, law of evidence, admissibility of evidence, inadmissible evidence.
1.Проблемы допустимости доказательств неизменно привлекают внимание ученых-процессуалистов и практических работников органов уголовной юстиции [3, 23 и др.]. Интерес к данной проблематике понятен: в ней тесно переплетаются требования законности и надлежащей процессуальной формы (средств) при производстве досудебного и судебного производств.
В самом общем плане под допустимостью доказательств принято понимать их соответствие требованиям Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации (далее - УПК РФ, Кодекс), которые касаются источников происхождения доказательственных сведений и порядка их получения. В Кодексе эти положения, претворяющие в жизнь конституционное требование о недопустимости использования доказательств, полученных с нарушением федерального закона (ч. 2 ст. 50 Конституции РФ), находят выражение в предметных правовых предписаниях. Часть из них выполняет общую превентивную функцию в «позитивной форме», направляя в надлежащее русло сам процесс
юридического познания и доказывания. В УПК РФ в их число, прежде всего, следует включить правила, закрепленные в ч. 1 и в п. 3 ч. 2 ст. 75 «Недопустимые доказательства». В них разъясняется: недопустимые доказательства - сведения и их материальные носители, полученные с нарушением требований «настоящего Кодекса» - не имеют юридической силы, не могут быть положены в основу обвинения, не могут использоваться в доказывании. Надо заметить, - в новейшем уголовно-процессуальном законодательстве государств ближнего зарубежья в аналогичные нормы дополнительно включены предписания, из которых следует, что, во-первых, они обращены исключительно к участникам со стороны обвинения. Во-вторых, в них, хотя и в различной редакции, но, тем не менее, однозначно указывается на дифференцированный подход к нарушениям норм процессуального права, которые могут являться существенными или не быть таковыми. Детальный анализ этих нюансов находится за рамками настоящей статьи, хотя, согласимся, они имеют принципиальное значение и правовые последствия.
К правилам ст. 75 УПК РФ примыкает большинство запретительных норм, включенных в различные разделы Кодекса, нарушение которых неизменно посягает на допустимость доказательств. Например, ч. 3 ст. 165 УПК РФ гласит: «Производство следственного действия в ночное время не допускается, за исключением случаев, не терпящих отлагательств». Согласно ч. 4 этой же статьи, «при производстве следственных действий недопустимо применение насилия, угроз и иных незаконных мер, а равно создание опасности для жизни и здоровья участвующих в них лиц». В ч. 2 ст. 189 УПК РФ содержится правило, согласно которому допрашиваемому лицу запрещается задавать наводящие вопросы. Примеры можно продолжить.
Помимо этого, важные (опорные) предписания, непосредственно затрагивающие проблемы допустимости доказательств, содержатся в нормах УПК РФ, предусматривающих основания отмены или изменения судебных решений в апелляционном - ст. 389.15, кассационном порядке - ст. 401.15 и в порядке надзора -ст. 412.9. Велико значение также и решений Конституционного Суда РФ и Верховного Суда РФ.
Существует мнение о том, что в принципе проблемы допустимости показаний и других процессуальных источников - «домен высшей судебной инстанции» [4, с. 16]. Более того, предлагается перечень нарушений правил производства по уголовным делам, включаемых в постановления Пленума Верховного Суда РФ, на всякий случай оставить открытым. Аргумент авторов этой идеи таков: «не исключается, что в уголовно-процессуальное законодательство будут вноситься изменения, касающиеся общих правил производства следственных действий», а значит и количество нарушений закона может увеличиться [2, с. 127].
Мы согласны, - в руководящие разъяснения высшей судебной инстанции будут и в дальнейшем вноситься положения, касающиеся допустимости источников доказательственной информации, однако пояснения авторов вызывают возражения. Неясно, во-первых, почему они связывают потенциальное появление новых правил о недопустимости доказательств с грядущим обновлением уголовно-процессуального законодательства, а не с выявляемыми в практике уголовного судопроизводства существенными нарушениями норм права. К тому же, некоторые из появляющихся в УПК РФ новелл, в частности те, которые направлены на упрощение производства по уголовным делам (напри-
мер, сокращение ситуаций для обязательного участия понятых при производстве следственных действий -ст. 170 УПК РФ), напротив, максимально снижают риски нарушения норм права. Думается, так в действительности эти процессы и должны происходить.
Во-вторых, почему, по мнению авторов, руководящие указания связываются лишь с институтом общих правил производства следственных действий? Другие группы задействованных в доказывании норм требуют не меньшего внимания. На наш взгляд, в приведенной точке зрения нашла отражение гиперболизация значимости предварительного расследования в структуре уголовного судопроизводства. А вот солидных работ, посвященных сложнейшим процедурным средствам доказывания в стадии судебного разбирательства, в отечественной теории уголовного процесса - единицы [например: 1, 8].
В принципе же ориентация в следственной и судебной практике на руководящие разъяснения Верховного Суда РФ была бы более логична в условиях существования воображаемого стабильного законодательства о судопроизводстве и некоего совершенного, безгрешного уголовного процесса [10, с. 205 - 209]. Однако в реальной действительности до них еще далеко. Более надежный правовой прием - закрепление анализируемых нами постулатов в уголовно-процессуальном праве.
2. Еще одна группа специальных предписаний о недопустимости доказательств сосредоточена в ч. 2 ст. 75 УПК РФ, причем большая часть из них направлена на правовую защиту показаний от неправомерного вмешательства со стороны лиц, осуществляющих производство по уголовным делам [7].
Юридический анализ пункта 1 части 2 названной статьи, в котором недопустимыми доказательствами признаются показания подозреваемого или обвиняемого, данные в отсутствие защитника и не подтвержденные в суде, предпринимался нами ранее [7, 11]. Там же рассматривались позиции отечественных и зарубежных ученых, посвященные данной проблематике, а также высказывалась точка зрения о неэффективности и некорректности правил, закрепленных в п. 1 ч. 2 ст. 75 УПК РФ. В рамках настоящей статьи отметим лишь следующее. Как мы уже отмечали ранее, в ст. 87 УПК РФ, а также в других статьях Кодекса, закрепляющих нормативные правила проверки доказательств, не установлен такой прием проверки показаний, как их подтверждение ранее допрошенным лицом. Более того, в УПК РФ относительно показаний обвиняемого включена еще одна запретительная норма, создающая определенные барьеры, касающиеся его неоднократных допросов. Имеется в виду ч. 4 ст. 173 УПК РФ, которая гласит: «Повторный допрос обвиняемого по тому же обвинению в случае его отказа от дачи показаний на первом допросе может проводиться только по просьбе самого обвиняемого» [12, с. 121]. Нельзя не принять во внимание и то, что законность действий лиц, осуществляющих производство по уголовному делу, в данном случае проверена быть не может. Ведь при этом их решения и действия не оформляется постановлением. Стало быть, по материалам дела невозможно проверить наличие оснований для проведения допроса. Да и как отличить повторный допрос от дополнительного, производство которого законом не запрещено?
Понятные, хотя и не снимающие сомнений объяснения этим правилам, были даны проф. П.А. Лупинской. Она писала: «в изменении правовой регламентации
допустимости доказательств отразилось предпочтение законодателя, стоявшего перед дилеммой: установить истину любой ценой или сознательно снизить вероятность ее достижения, обеспечивая соблюдение конституционных прав граждан» [9, с. 5].
3. В специальной литературе неоднократно высказывались предложения об изменении содержания ст. 75 УПК РФ. Однако до недавнего времени законодатель в отношении ст. 75 УПК РФ оставался консервативным. В этом контексте особого внимания заслуживают дополнения, внесенные в УПК РФ Федеральным законом от 17 апреля 2017 г. № 73-Ф31, которым существенно укреплен статус адвокатов, осуществляющих защиту и представительство по уголовным делам, усилены гарантии обеспечения адвокатской тайны. Содержание данного закона в значительной мере определили правовые позиции, содержащиеся в документах Европейского суда по правам человека, Конституционного и Верховного судов РФ. Учтены и поручения главы государства, данные им по итогам заседания Совета при Президенте Российской Федерации по развитию гражданского общества, состоявшегося 1 октября 2015 г.2
Данным законом ч. 2 ст. 75 УПК РФ дополнена пунктом 2.1, предусматривающим новое специальное («негативное») основание для признания уголовно-процессуальных доказательств недопустимыми. В нем к числу недопустимых доказательств отнесены «предметы, документы или сведения, входящие в производство адвоката по делам его доверителей, полученные в ходе оперативно-розыскных мероприятий или следственных действий, за исключением предметов и документов, указанных в части первой статьи 81 настоящего Кодекса».
Содержащаяся в новом пункте ч. 2 ст. 75 УПК РФ норма в немалой степени парадоксальна. Несмотря на, казалось бы, запретительный характер, она включила в себя ряд принципиальных дозволений. Во-первых, новое правило о недопустимости доказательств вовсе не исключило производство следственных действий в отношении адвоката и его делопроизводства. Во-вторых, оно ясно дает понять правомерность использования в уголовно-процессуальном доказывании материалов, полученных при проведении оперативно-розыскных мероприятий во всех тех случаях, когда они не касаются сведений, «входящих в производство адвокатов по делам его доверителей». В то же время хорошо известно, - четкого и однозначного порядка представления результатов негласной работы в гласный уголовный процесс в законе нет. О нем можно судить лишь предположительно, исходя из требований ст. 38, 39, 41, 84, 86, 89 и др. УПК РФ, а также сложившейся следственной и судебной практики. Не случайно данная проблема на протяжении уже не одного десятилетия продолжает оставаться одной из остродискуссионных в теории уголовного процесса [7; 8 и др.]. В-третьих, включенные в данную норму ограничения в любом случае дезавуируются допустимостью включения в доказательственное обращение изъятых из производства адвокатов объектов, обладающих признаками вещественных доказательств.
1 ФЗ РФ от 17 апреля 2017 г. № 7Э-ФЗ «О внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации» // СЗ РФ. 2017. № 17. Ст. 2455.
2 Перечень поручений Президента по итогам заседания Совета по развитию гражданского общества и правам человека от 27 ноября 2015 г. № Пр-2442 // 11141.: http://www.kremlin.ru/acts/assign-ments/orders/50810
Не может не настораживать и отказ законодателя от защиты сведений, составляющих адвокатскую тайну, если они устанавливаются не вещественными доказательствами, а документами как самостоятельными источниками доказательственной информации в значении ст. 84 УПК РФ. Это, по меньшей мере, странное обстоятельство тем более обращает на себя внимание, что если чисто теоретически еще можно попытаться отграничить документ от вещественного доказательства по совокупности свойств (по содержанию, признаку заменимости и др.), то в самом законе грань между ними практически стерта. Подтверждение этому выводу обнаруживается в различных правилах, составляющих уголовно-процессуальное доказательственное право. Так, согласно пункту 3 ч. 1 ст. 81 УПК РФ вещественными доказательствами признаются практически любые документы, «которые могут служить средствами для обнаружения преступления и установления обстоятельств уголовного дела». Ясно, что данная формулировка охватывает любые объекты материального мира, включая и документальные источники в смысле ст. 84 УПК РФ.
Еще более ярким примером, подтверждающим указанную тенденцию, служит дополнение УПК РФ в 2016 г. статьей 81.1. Она обязывает дознавателей и следователей признавать вещественными доказательствами не только предметы, но и документы, включая электронные носители информации, если они изъяты в ходе досудебного производства по уголовным делам о преступлениях в сфере экономики. Вряд ли мы допустим ошибку, предположив, что субъекты доказывания будут применять данное правило также и по уголовным делам других категорий, поскольку оно гарантирует достоверность полученных объектов и обеспечивает сохранность присущих им признаков и свойств. Остается только выражать недоумение по поводу избирательного (во многих проявлениях -льготного) отношения законодателя к представителям предпринимательского класса, совершающих общественно опасные деяния в сфере экономических отношений [13, с. 165]. Возможно, наша позиция небесспорна, однако в любом случае гарантии защиты документов, находящихся в делопроизводстве адвокатов по делам их доверителей оказываются ущемленными.
Надо заметить, что с названными в анализируемом нами правиле предметами и документами, указанными в ч. 1 ст. 81 УПК РФ, также нет полной ясности. Проблема заключается в следующем: любые обнаруженные и изъятые из адвокатского производства объекты, независимо от того, содержат ли они адвокатскую тайну, в период производства обыска, выемки или осмотра формально не могут обладать процессуально-правовым статусом вещественных доказательств. Для приобретения такового они должны быть исследованы (осмотрены или даже подвергнуты экспертному исследованию), а затем приобщены к уголовному делу соответствующим постановлением. Таким образом, на момент «получения» предметов и документов (именно этим термином в пункте 2.1 ч. 2 ст. 75 УПК РФ описано их обнаружение и изъятие) сделать вывод о том, что они в последующем будут признанны самостоятельными источниками доказательств можно лишь предположительно.
В свете сказанного несколько неожиданным для нас оказался научный комментарий проф. В.М. Быкова к пункту 2.1 ч. 2 ст. 75 УПК РФ. В нем утверждается, что теперь «ни следователь, ни органы дознания не имеют права интересоваться, какие предметы, документы и
другие сведения находятся в досье адвоката, так как все они ... неизбежно будут признаны недопустимыми доказательствами» [3, с. 110].
Приведенная точка зрения представляется не только излишне категоричной, но и в принципе искажающей содержание всего комплекса дополнений в УПК РФ, осуществленных Федеральным законом от 17 апреля 2017 г № 73-ФЭ. Имеет смысл задуматься, запрещает ли новая редакция закона проводить осмотры, обыски и выемки у адвокатов, в том числе в жилых и служебных помещениях, используемых для осуществления им адвокатской деятельности? Ответ на этот вопрос должен быть однозначно отрицательным. Только следует принять во внимание, - законом созданы дополнительные гарантии, обеспечивающие права адвоката при производстве данных следственных действий. В соответствии с новыми правилами, внесенными в ч. 2 ст. 29, а также согласно ст. 450.1 УПК РФ (последняя как раз и посвящена особенностям проведения обыска, осмотра и выемки «у адвоката»), они могут осуществляться:
а) после возбуждения уголовного дела в отношении адвоката или привлечения его в качестве обвиняемого (если уголовное дело было возбуждено в отношении других лиц или по факту совершения деяния, установленного ч. 1 ст. 448 «настоящего Кодекса»);
б) на основании постановления судьи о разрешении на производство обыска, осмотра и выемки в отношении адвоката;
в) в присутствии члена совета адвокатской палаты субъекта РФ, на территории которого производятся указанные следственные действия, или иного представителя, уполномоченного президентом этой адвокатской палаты, обеспечивающих неприкосновенность предметов и сведений, составляющих адвокатскую тайну;
г) в постановлении судьи, наряду с данными, служащими основанием для производства указанных следственных действий, должны быть указаны конкретные отыскиваемые предметы и документы. Изъятие иных объектов не допускается, за исключением предметов и документов, изъятых из гражданского оборота.
Примечательно, что действия дознавателя или следователя в неотложных ситуациях, т. е. в случаях, не терпящих отлагательства (как это определено, например, в ч. 5 ст. 165 УПК РФ), статьей 450.1 Кодекса не предусмотрены.
Возникает еще один вопрос: могут ли в приведенных ситуациях изыматься предметы и документы, содержащие адвокатскую тайну и допустимы ли они? Ответы на эти вопросы с учетом названных процессуальных гарантий должны быть, конечно, положительными.
4. Нам представляется, что в ближайшей и даже в отдаленной перспективе интерес к требованию допустимости доказательств, к ее критериям в теории и практике уголовного судопроизводства, в частности, в деятельности судов, будет неизменно возрастать. Проблемы эта куда более важные, чем бесконечные терминологические баталии о дефинициях «доказательство», «доказывание» и т. п. Если данное мнение справедливо, то возникает вопрос: в каком направлении в этом случае предстоит развиваться уголовно-процессуальному законодательству? Для получения ответа на этот вопрос мы обратились к новейшему уголовно-процессуальному законодательству государств ближнего зарубежья, которое, как мы уже неоднократно отмечали, еще в недалеком прошлом
имело общие с российским законодательством научные и правовые основы [12, с. 119 и др.].
Обособленные структурные единицы - статьи либо специальные части статей, посвященные недопустимым доказательствам, наличествуют в УПК всех соседних государств, хотя именуются они не одинаково. В большинстве кодексов сам термин «недопустимые доказательства» не применяется. Он заменен другими словосочетаниями, например, ст. 105 УПК Республики Армения именуется «Материалы, недопустимые в качестве доказательств», ст. 125 УПК Туркменистана -«Фактические данные, недопустимые в качестве доказательств». В ст. 130 УПК Латвийской Республики также говорится не о доказательствах, а о «сведениях о фактах». Подобная замена терминов нам представляется вполне правомерной, поскольку недопустимые сведения (фактические данные) по сути не должны и не могут выступать доказательствами в уголовном производстве.
В нормах каждого из анализируемых кодексов встречаются определенные смысловые и редакционные нюансы, однако, обобщая их, можно выделить две наиболее значимые группы особенностей:
Первую группу (ст. 105 УПК Республики Армения, 82 УПК Киргизской Республики, 111 УПК Республики Казахстан, 93 УПК Республики Молдова и др.) составляют нормы, предусматривающие конкретные основания, служащие для признания доказательств недопустимыми. Помимо тех, которые содержатся в ст. 75 УПК РФ, в их число включены:
1) сведения, полученные при проведении любого процессуального действия лицом, не имеющим права осуществлять производство по данному уголовному делу, а также лицом, подлежащем отводу;
2) сведения, полученные с применением методов, противоречащих научным знаниям;
3) данные, полученные с использованием заблуждения лица относительно своих прав и обязанностей, возникшего вследствие неправильного ему их разъяснения;
4) показания лица, которое было признано неспособным на момент допроса правильно воспринимать или воспроизводить обстоятельства, имеющие значение для дела;
5) нарушение права на перекрестный допрос в суде;
6) получение показаний от свидетеля, который в дальнейшем будет признан подозреваемым или обвиняемым в данном уголовном производстве;
7) сведения, полученные с нарушением права обвиняемого на защиту, а также гарантий для лиц, не владеющих языком судопроизводства;
8) осуществление процессуальных действий, требующих предварительного разрешения суда, без такового или с нарушением его существенных условий;
9) материалы досудебного производства, не исследованные в установленном законом порядке в судебном заседании;
10) процессуальные источники доказательств, не включенные в опись материалов уголовного дела.
Другую группу норм (ст. 95.1 УПК Республики Узбекистан, 88 и 89 УПК Украины и др.) составляют правила, детально регламентирующие процедуру признания полученных фактических данных допустимыми или недопустимыми доказательствами. Применительно к российской действительности эти нормы представляют интерес, прежде всего, с точки зрения обеспечения законности в процессе досудебного производства. Думается, - они должны стать предметом отдельного исследования.
В заключение отметим: мы, как и ранее, не призываем к копированию норм УПК стран. Тем более надо учесть, что Кодекс - сложная, многоуровневая система правил: нормативные предписания, отсутствующие в одной из его частей, могут с лихвой покрываться нормами, наличествующими в других разделах. Думается, что будущему российскому уголовно-процессуальному законодательству предстоит развиваться в направлении уточнения и детализации юридических фактов, которые могут повлечь за собой признание доказательств недопустимыми.
Список литературы:
1. Александров A.C., Гришин С.П. Перекрестный допрос: учеб. - практич. пособие. М.: ТК Велби, Проспект, 2005. 296 с.
2. Баранова М.А., Григорян В.Л. Признание доказательств недопустимыми в судебных решениях по уголовным делам: поиск критериев // Юридическая наука и правоохранительная практика. 201б. № 1 (35). С. 122-127.
3. Быков В.М. Новый закон о правах адвоката в уголовном судопроизводстве: научный комментарий // Современное право. 2017. № 11. С. 108 - 112.
4. Гмырко В.П., Зинченко И.А. Парадоксы доказательственного права // Библиотека криминалиста. Научный журнал. 2014. № 2(13). С. 9-17.
5. Григорьев В.Н., Зинченко И.А., Победкин A.B. О современных воззрениях на презумпцию невиновности // Вопросы правоведения. 2012. № 3 (15) С. 126-143.
6. Зинченко И.А., Попов A.A. . Структура уголовно-процессуального института депонирования показаний, цель и основания его применения(компаративистский взгляд) // Библиотека криминалиста. Научный журнал. 2015. № 1 (18). С. 301-308.
7. Зинченко И.А., Попов А.А.Письменные показания как источники доказательств в досудебном производ-стве(компаративистский взгляд //Библиотека криминалиста. Научный журнал. 2014. № 6 (17). С. 313-322.
8. Конева С.И. Допросы в уголовном суде: монография / под науч. ред. A.C. Александрова. Н. Новгород: Нижегородская академия МВД России, 2013. 407 с.
9. Лупинская П.А. Доказательства и доказывание в новом уголовном процессе // Российская юстиция. 2002. № 7. С. 3 - 7.
10. Поляков М.П., Попов А.П. Результаты оперативно-розыскной деятельности как повод и основание к возбуждению уголовного дела // Интерпретация результатов оперативно-розыскной деятельности в эффективном уголовном процессе. Пятигорск, 2001. С. 91 - 98.
11. Попов A.A. Допустимость (недопустимость) показаний в российском уголовном процессе // Вестник Калининградского филиала Санкт-Петербургского университета МВД России. 2015. № 2 (40). С. 119 - 122.
12. Попов A.A. Получение объяснений и показаний в уголовном процессе Российской Федерации (результаты компаративистского исследования досудебного производства): дис.....канд. юрид наук. М., 2015. 215 с.
13. Попов А.П. Результаты оперативно-розыскной деятельности: резервы оптимизации уголовного судопроизводства // Закон и право. 2006. № 3. С. 21 - 22.
14. Попов А.П. Уголовный процесс России: целепо-лагание, система задач и средства: монография. Пятигорск, 2016. 300 с.
15. Попов А.П., Зинченко И.А., Попова И.А. Проблемы современного доказательственного права в уго-
ловном процессе // Пробелы в российском законодательстве. 2012. № 6. С. 172 - 177.
16. Попов А.П., Попов A.A. Процессуально-правовая природа показаний в уголовном процессе: компаративистский взгляд // Вестник Калининградского филиала Санкт-Петербургского университета МВД России. 2015. № 1 (39). С. 43 - 46.
17. Попов А.П., Попова И.А. Проблемы совершенствования норм о представлении предметов и документов как способе собирания доказательств в уголовном процессе // Пробелы в российском законодательстве.
2013. № 1. С. 163 - 166.
18. Попов А.П., Попова И.А. Регламентация результатов оперативно-розыскной деятельности в уголовно-процессуальном праве//Вестник Калининградского филиала Санкт-Петербургского университета МВД России. 2013. № 1 (31). С. 7-11.
19. Попов А.П., Попова И.А., Зинченко И.А. Уголовный процесс современной России. Проблемные лекции: учебное пособие для студентов высших юридических учебных заведений. Пятигорск, 2014. 412 с.
20. Попова И.А. Совершенствование законодательства, регламентирующего собирание доказательств в уголовном процессе Российской Федера-ции(актуальные направления современного этапа) ав-тореф. дис. ... кандидата юридических наук / Моск. акад. экономики и права. Москва, 2014. 32 с.
21. Попова И.А. Регламентация участия специалиста в уголовном процессе: проблемы и перспективы// Вестник Калининградского филиала Санкт-Петербургского университета МВД России. 2013. № 2 (32). С. 103-107.
22. Попова И.А. Совершенствование законодательства, регламентирующего собирание доказательств в уголовном процессе Российской Федерации: актуальные направления современного этапа. Диссертация на соискание ученой степени кандидата юридических наук / Московская академия экономики и права. Москва,
2014. 206 с.
23. Чекмарева Г.И., Чернышев В.Н. Недопустимые доказательства в уголовном процессе: проблемы правоприменения // Социально-экономические явления и
процессы. 2017. № 4. Т. 12. С. 149 - 153.
Рецензия
на статью A.A. Попова «Традиционные и новые подходы к допустимости доказательств в уголовно-процессуальном праве»
Исследования проблем допустимости доказательств, определения в данном аспекте оптимальных критериев их оценки (именно им посвящена рукопись рецензируемой статьи), на мой взгляд, являются одними из наиболее актуальных направлений теории уголовного процесса, обусловленного насущными проблемами практики.
Рукописи A.A. Попова свойственна новизна. В частности, надо отметить, что нормы, которым УПК РФ был дополнен Федеральным законом от 17 апреля 2017 г. № 73-ФЭ, в специальной литературе еще не получили достаточного освещения. С точки зрения реального законотворчества статья представляет не только научный, но и значительный практический интерес.
Вызывает удовлетворение предпринятый автором детальный юридический анализ содержания дополнения части 2 ст. 75 УПК РФ «Недопустимые доказательства» нормой, помещенной в ее пункт 2.1.
Как рецензент, я разделяю позицию автора о том, что будущее российское уголовно-процессуальное законодательство может развиваться в направлении расширения круга юридических оснований, которые могут повлечь за собой недопустимость доказательств.
Рукопись статьи A.A. Попова соответствует профилю журнала «Пробелы в российском законодательстве». Она подготовлена на высоком научном уровне, написана грамотным языком, оформлена в соответствии с предъявляемыми требованиями. Изложенное позволяет сделать вывод: рецензируемая статья может быть рекомендована для опубликования.
Рецензент: Д-р юрид. наук, профессор, профессор кафедры уголовного процесса Саратовской Государственной Юридической Академии, Францифоров Ю.В.
Статья проверена системой «Антиплагиат». Оригинальность текста 80,12%
