CC BY
244
12. «Термин «инсталляция» указывает только на то, что произведение занимает пространство; слово «перфоманс» - на то, что оно оккупирует
время. И то и другое есть пограничная форма существования текста - между визуальной практикой и словесной». Деготь, Е. Читать инсталля-
цию / Е. Деготь // Кабаков, И. Три инсталляции. - СПб: Ад Маргиенем, 2002.
13. Лотман, Ю.М. Сцена и живопись как кодирующие устройства культурного поведения человека начала XIX столетия / Ю.М. Лотман // Лот-ман Ю.М. Избранные статьи. - Талинн : Александра, 1992.
14. Юнисов, М.В. Живые картины / М.В. Юнисов // Маска и маскарад в русской культуре ХУШ-ХХ веков. - М.: ГИИ, 2000.
15. Бегунов, В. Шут в толпе / В. Бегунов //Театр. - 1992. - № 3.
16. Успенский, Б. Поэтика композиций / Б. Успенский. - СПб.: Азбука, 2000.
17. Ортега-и-Гассет, X. Восстание масс / X. Ортега-и-Гассет. - М.: АСТ, 2002.
18. Гачев, Г.Д. Содержательность художественных форм / Г.Д. Гачев. - М.: Просвещение, 1968.
19. Успенский, Б. Поэтика композиции / Б. Успенский. - СПб.: Азбука, 2000.
20. Лихачев, Д.С. Об актуальных проблемах общения в современном искусствознании / Д.С. Лихачев // Искусство и общение: сб. науч. ст. - Л.: ЛГИЕМиК, 1984.
Статья поступила в редакцию 01.09.09
УДК 130:793.31
Л.Я. Николаева, аспирант ОмГУ им. Ф.М. Достоевского, г. Омск, E-mail: [email protected]
ТРАДИЦИОННАЯ ХОРЕОГРАФИЯ В ПРАЗДНИЧНО-ОБРЯДОВОЙ КУЛЬТУРЕ РУССКИХ ОМСКОГО
ПРИИРТЫШЬЯ (КОНЕЦ XIX - XX ВВ)
На основании проведённого исследования определены место и функционально-смысловое назначение традиционной хореографии в структуре празднично-обрядовых комплексов русских Омского Прииртышья в период конца XIX - XX вв. В процессе культурологического анализа раскрывается ряд функций традиционной хореографии (обрядово-магическая, социальная, регулятивная, коммуникативная, психологическая, эстетическая, развлекательно-игровая и другие). В исследовании рассматриваются преимущественно те жанровые группы традиционной хореографии, которые функционировали в контексте святочных вечёрок, в весенне-летнем цикле праздников.
Ключевые слова: традиционная хореография, празднично-обрядовая культура, жанровые группы хореографии, весеннее-летний цикл праздников.
Традиционные хороводы и пляски с давних пор представляли собой неотъемлемую часть праздничнообрядовых комплексов. Включение хореографических форм в структуру праздников и обрядов обусловлено их связью с обрядовыми и трудовыми действиями и регламентировано определенными временными (календарными, суточными) границами, выделенными пространственными зонами,
дифференцированностью исполнительских составов. Вполне закономерна их приуроченность к важнейшим годовым праздникам - Рождеству, Масленице, Пасхе, Петрову дню, Троице. Каждый праздник был отмечен особым составом хореографических форм, соответствующих по характеру содержательной стороне обрядового действия. На Святки это были игровые хороводы, пляски ряженых, на Масленицу -масленичные уличные хороводы, на Пасху, Троицу, Иван Купала, Петров день - многочисленные «круги» с круговыми и орнаментальными рисунками движения участников. Нередко хореографические формы выходили на первый план, оказывались ведущими в структуре праздника. Отсюда, неудивительно, что они занимали большую часть некоторых празднеств, достаточно длительных по времени, как, например, хороводы на Троицу. К концу XIX в. преобладающим развлечением на праздниках и гуляньях стали пляски. В отличие от хороводов, пляски не были строго приурочены к определённой дате календаря, поэтому набор плясок каждого праздника варьируется в зависимости от общего танцевального репертуара местности. Хороводы и пляски были вписаны в общую структуру народного веселья и подчинялись тем же правилам, что и другие виды увеселений. Так, например, в большинстве случаев хороводы, пляски и игры в годовые праздники практиковались только после разговления и обеденного отдыха, а в ряде традиций - после того как «иконы походят» [1, с. 47]. На хореографические формы распространялись пространственно-временные ограничения, так, например, нельзя было плясать вне специально отведённых для этого мест, запрет на пляски существовал во время постов, накануне праздников, воскресенья.
В целом, традиционная хореография в русской празднично-обрядовой культуре на ранних этапах представляла собой ритуально-магические действия, основной функции-ональной направленностью которых являлась вера человека в свою способность воздействовать на природу, на окружающий мир, вызванное стремлением обеспечить плодородие полей и плодовитость скота, удачу на промыслах, здоровье и
благополучие людей. В конце XIX начале - XX вв. обрядовомагическая функция танца постепенно начинает терять своё преимущество и вытесняться другими - регулятивной, коммуникативной, эмоционально-психологической, эстетической, развлекательно-игровой. Однако в качестве ведущих выделяются коммуникативная и развлекательно-игровая функции, характерные для всех разновидностей традиционной хореографии. Основная смысловая направленность хореографии, обеспечивающая её жизнеспособность в контексте обряда, определяется как установление коммуникативных связей человека с «иным»/потусторонним миром, а также связей внутри социума, т.е. общение и развлечение сибирской молодёжи посредством танца. В структуре подавляющего большинства традиционных праздников многочисленные хороводы и пляски были любимым развлечением молодёжи, составляя вместе с традиционными песнями, играми комплекс праздничных развлечений.
Рассматривая традиционную хореографию в зимнем праздничном цикле, следует отметить, что значительным набором танцевально-игровых форм были представлены молодежных святочные вечёрки, имевших исключительно увеселительное значение. Как отмечает М.М. Громыко, святочные вечёрки отличались от других подобного рода развлечений «наибольшим многообразием игр и форм художественного творчества крестьянской молодёжи (хорового, хореографического, театрального, поэтического), а также максимальным накалом праздничного веселья» [2, с. 243].
В структуре святочной вечёрки широко представлены все формы хореографического творчества сибирской молодёжи: игровые хороводы, парные проходки, разно-бразные виды традиционной пляски, поздние танцы (кадрили, лентеи, польки и пр.). Танцевальное действие святочной вечёрки предусматривало чередование медленных танцевальных форм с подвижными и сложными по построению танцевальными фигурами: массовые пляски сменялись
сольными, пляски со смешанным составом исполнителей мужскими или женскими переплясами, хороводы кадрилями. Отмечается, что с делением святочных вечёрок на два этапа -до и после прихода парней - было связано и изменение характера хореографии. Если первый этап характеризовался исполнением медленных хороводных форм, то второй был отмечен появлением гармони и, соответственно, плясовыми и игровыми формами. Игровые хороводы, пляски и танцы
перемеживались с действиями обрядового, ритуального происхождения: гаданием, обрядовыми играми и играми ряженых.
Святочные вечёрки проводились не только с целью увеселения молодёжи, но и с целью более близкого знакомства парней и девушек разных селений, так как праздники были временем гостевания молодёжи у родственников из соседних деревень. Как правило, хороводы и пляски были наиболее популярными и удобными формами для установления первичных контактов. Они способствовали процессу включения в молодёжную группу новичков и «чужаков», их консолидации с ней. Главная роль в выборе брачного партнёра и установлении брачных контактов на святочных вечерках отводилась игровым хороводам, которых в исследуемом регионе было множество: «Поплыли гуси», «Из-за саду сад цветёт», «Мимо рощицы дорожка торна», «Шкатулочка моя», «Ой, да кому вечер», «Сидит дрёма», «Вечер, вечер, ввечеру», «Да на вечёрке девок много», «Вот шли-то, пришли», «Ох, лежал я за мамой на печи», «Сидит олень под кустиком», «Я на камушке сижу» «Я качу кольцо», «Во тереме доски тонки», «Что за молодцы да за хорошие», «На стульчике купчик», «Алая ленточка к стенке льнёт». Основной целью игровых хороводов являлся выбор пар и предполагавшаяся по сценарию многих хороводных игр постоянная смена партнёра (перебор пар), что позволяло участникам вечёрки «естественным образом» быстро познакомиться друг с другом. Перебор пар в некоторых хороводах сопровождался демонстрацией участников. Чаще всего это относилось к девушкам, но в ряде хороводов свои достоинства («походку», «стать») показывали присутствующим парни («Шёл, прошёл Иван»). Самым притягательным для сибирской молодежи были, конечно, игровые хороводы с поцелуями, которые сопровождали почти каждую игру. Во всех хороводах поцелуй в кругу выступает в любовно-брачном контексте [3, с. 9]. Строго обрядовый характер поцелуя в рассматриваемый период был утрачен, он носил скорее игровой характер.
Мотив выбора пары являлся доминирующим в танцевально-игровом репертуаре святочных вечёрок. Нередко на это указывают и сами названия игровых хороводов, связанных с символикой «женитьбы», «свадьбы», «выбором невесты»: «У нас Петенька нынче женится», «Ещё кто хочет жениться», «У нас Коленька жениться», «У нас Ванюшка жениться», «Ещё, Коленька, выбирай себе жену». Во всех вариантах, как правило, смысл хоровода заключался в «переженивании» участников, концовки хороводов могли варьироваться.
В рамках игровых хороводов с любовно-брачной тематикой хореографическое поведение участников способствовало сближению пар: парни и девушки прохаживались парами, держась за руки; условными жестами привлекали к себе внимание; касались друг друга руками, обменивались поцелуями. Хореографическими средствами в хороводном танце молодые учились этике общения, красоте отношений [4, с. 55]. Хореографическое поведение участников игровых хороводов являлось «своеобразной школой культуры общения жителей деревень, которых объединяло единое танцевальное действие» [4, с. 56], средствами танца молодому поколению прививались навыки общения, передавались танцевальные традиции, танцевальная этика, эмоциональный настрой хороводного действия. В рамках молодёжной вечёрки осуществлялась важная для общества в целом функция обучения и воспитания молодежи в системе традиционного знания: здесь в игровой форме ей прививались нормы морального психологического, эстетического порядка, здесь она
приобретала определенные навыки общения в обыденной и ритуальной жизни, а также в сфере искусства.
Особенно излюбленным занятием на святочной вечёрке помимо игровых хороводов были пляски и танцы. Танцевальный репертуар вечёрок был достаточно обширен. Он включал разнообразные виды пляски: «чижик», «чижик с поцелуем», «подгорная», «общая подгорная», «цыганочка», «барыня», «трепак», «коробочка», «лысого», «зеркало». В конце XIX - начале XX вв. значительное место в репертуаре святочных вечерок стали занимать танцы, сформировавшиеся под влиянием городской танцевальной культуры: «краковяк»,
«полька-бабочка», «бешеная бабочка», «звездочка», «падеспань», «тустеп», «парижанка», «вальс», «фокстрот». Из этой группы танцев на первый план выступила кадриль, которой могли начинаться и оканчиваться вечёрки. К началу XX в. кадриль становится главной на вечерках, заменив многие традиционные хороводы и пляски, которые ранее наполняли собой почти всю вечёрку.
Большинство танцевально-плясовых форм в структуре вечёрки были изначально связаны с эротикой. Так, например, Э. Фукс считал, что «пляска всегда была переведена на язык ритма эротикой, она изображает ухаживания, отказ, обещание, исполнение обещаний. Тема всех танцев - символизация одного из этих элементов или же совокупности всех элементов эротики» [5, с. 191]. На вечёрке многие танцы можно охарактеризовать как танцы ухаживания, заигрывания, которые давали представление об этике семейных отношений и общения молодой, неженатой пары. Всегда в народных танцах исполнители придерживались устойчивых правил поведения, так, «существовали вполне чёткие границы дозволенного, и преступались они весьма редко. Обе стороны, и мужская и женская, старались соблюдать целомудрие» [6, с. 125]. Таким образом, пляски и поздние танцы с любовной тематикой являлись по сути санкционированной формой ухаживания. Эти танцы помогали молодёжи овладеть сексуальной магией, умением привлекать противоположный пол, снабжали необходимым жизненным опытом, играли всё большую роль предсвадебного общения парней и девушек.
В целом, хороводы, пляски и танцы в структуре святочной вечёрки, в первую очередь, символизировали единство молодёжной группы, что проявлялось в бытовании местных разновидностей этих видов хореографического творчества, выражавшемся в своеобразии композиционного построения, самобытной лексики, манере и характере исполнения, иногда в своеобразном названии. Хореографические формы святочных вечёрок были тесно связаны с определёнными типами молодёжной коммуникации. Так, например, парная пляска была направлена, прежде всего, на выбор партнёра и демонстрацию устоявшихся пар, а некоторые её разновидности являлись формой соперничества и выяснения отношений между членами молодёжного сообщества. Состязательный характер носили в традиционной хореографии различные виды перепляса: побеждал тот, кто знал больше колен или частушек. Сольная пляска была призвана продемонстрировать достоинства пляшущего, его превосходство над соперниками. Пляска под частушку являлась коммуникативным актом, в котором происходило «выяснение отношений» между партнёрами. Массовые пляски и групповые танцы символически объединяли всех участников события, способствовали сближению молодёжи.
В святочном праздничном цикле вечёрки являлись местом, где происходила кульминация молодежной игры -особой жизни совершеннолетних в период перехода во взрослое состояние. Это положение на обширном и разнообразном этнографическом материале обосновала Т.А. Бернштам. По её мнению зимний святочный этап посиделок «был завершающим этапом годовой игры, после которого наступал свадебный сезон» [7, с. 245]. Подводя итоги, можно сделать вывод о том, что хореографический компонент в структуре вечёрки являлся одним из традиционных способов общения сибирской молодёжи и носил ярко выраженный свадебный характер, смысл которого заключался в предварительном подборе брачной пары.
Весенний цикл праздников и обрядов один из самых развернутых. Многочисленность праздников, их богатая символика, насыщенный комплекс представлений - все это обусловлено важностью данного периода в народном земледельческом календаре. Весна осмысливается как время обновления природы, начало нового природного и хозяйственного циклов. Наиболее значимые комплексы обрядности весны группируются вокруг христианских праздников Пасхи и Троицы. Именно они маркировали порубежное время - переход от зимы к весне, от весны к лету. Основные элементы весенней обрядности связаны с символикой новой жизни и плодородия. Весенний период был особенно богат
разнообразными хороводами. В Омской области хороводы, получившие название «круги», начинали водить по общерусской традиции с понедельника пасхальной недели. Большинство хороводов весеннего цикла, распространенных в селах Омской области, имели обрядовые истоки. Обрядность в целом была направлена на ускорение прихода весны и «пробуждение» воспроизводящих функций земли, растений, животных и людей. В частности, она была связана с появлением нового поколения женщин, способных к репродуктивной деятельности. Хороводы, проводившиеся до Красной Горки, строились преимущественно на земледельческих темах [8, с. 215]. Весной, по мнению древних земледельцев, необходимо было помочь быстрейшему расцвету природы, и для этого совершались магические акты, одним из которых, наряду с различными играми (бабки, чижик, в мяч), катанием на качелях, являлось хождение по кругу в хороводе («А мы просо сеяли», «Сею-вею беленький леночек», «Эй, мой горох садовый, полевой»). Красная Горка повсеместно была порой весенних свадеб, заканчивавшихся к маю, поэтому особая роль в хороводах отводилась девушкам и юношам, достигшим брачного возраста. Хороводы этого периода соотносились с их брачными намерениями, т. к. сопровождались песнями со свадебными мотивами и ассоциировались с состоянием их перехода в категорию «взрослых» («Подле рощицы», «Так и вы, лужья», «На улице, мамонька»). В период весеннего пробуждения земли важное значение имели обряды поминовения. В Омской области, как и везде, во вторник Фоминой недели, в Родительский день, который в народе именовался также Радуницей, все ходили на могилки к умершим родителям. Хороводы являлись составным элементом поминальных обрядов на Радуницу. Так, в с. Андреевка Саргатского района во время посещения кладбища пожилые женщины водили хоровод по кругу, в центре которого сидела одна с прялкой [9, с. 40]. Хоровод с причитаниями в поминальной обрядности Радуницы разворачивается как «окликание» умерших родителей на могилах. В этом обнаруживается особая обрядово-коммуникативная направленность «радуницких» хороводов, связанная с установлением отношений между миром живых и миром «иным» (миром предков). Водили хороводы на Нико-лин день: «Стой, колодец мой с водой», «Из бора, бора», «Во донских-то лесах», «А ты заря ли, моя зоренька» и др. В то же время хороводы весеннего праздничного цикла не имели особых различий и строгой временной приуроченности, а потому любой из них мог встретиться на протяжении всего периода. В весенних обрядовых действах, связанных со встречей весны, с пробуждением земли, главная роль в хороводах отводилась молодым замужним женщинам и девушкам, достигшим половой зрелости, так как в женских обрядовых функциях отразились представления о тесной связи женского начала со стихиями земли [7, с. 146]. Весенние девичьи хороводы имели отношение к переходу девушек в разряд женщин, «готовых» к супружеству и материнству.
Конец весны и начало лета ознаменовывал христианский праздник Троица - самый массовый народный летний праздник в России вплоть до начала XX в., непременной принадлежностью которого, наряду с другими формами развлечения, являлись хороводы и пляски. Характерной чертой троицкого праздничного цикла было большое количество хороводов. Основу троицких хороводов составляли два связанных между собой, но разделённых во времени действия: «завивание» и «развивание» венков в лесу, обычно на берёзах. В Омской области девушки «завивали» венки в четверг перед Троицей - Семик, а «развивали» вместе с парнями на Троицу. Завивание венков на берёзе есть не что иное, как своего рода гадание. Чаще всего гадали о замужестве, о здоровье, о будущем своих родных.
Троицкие хороводы с «завиванием» берёзки по традиции исполняли только девушки, парни в эти хороводы не допускались («Стой мой хоровод», «Берёзонька кудрявая», «Во поле берёзонька стояла» и др.). Однако во второй части обрядности происходило объединение девушек и парней. Существовала большая группа троицких хороводов, главной особенностью которых являлся их смешанный характер: «Во
лузи», «Селезень, догоняй утку», «Заплетайся плетень», «Сею-вею», «Кострома», «Олень», «Золотые ворота», «Утица», «Мак трясти». Следует отметить, что хороводы со смешанным составом участников, как правило, носили игровой характер. Игровые хороводы, характерные для весенней обрядности, судя по всему, были связаны с древними ритуалами, проводившимися во время обряда инициаций. Они были направлены на переход участников в статус сексуальных партнёров и потенциальных матерей. Хороводы семицко-троицкого цикла завершали весенний хороводный период.
Однако в сёлах со смешанным составом населения, где преобладали выходцы из Белоруссии и Украины, водили хороводы и на Ивана Купалу («А на Ивана, а на Ивана Купала», «Купалочка» и др.). Хороводы в структуре праздника Ивана Купала имели брачно-семейную направленность, сочетающуюся с аграрными мотивами. Сравнение хороводов семицко-троицкого празднества и хороводов праздника Ивана Купала позволяет сделать вывод о сущее-ствование сходных черт в структуре и прагматике большинства хороводов троицко-купальской обрядности: однополый (женский) состав хороводов, фрагменты гаданий, любовно-брачная тематика песен, сопровождавших хороводы, перемещение девушек по вертикали относительно сакрального центра («берёзка», мифический персонаж игровых хороводов - «Ящер» и пр.). Все эти компоненты троицко-купальских хороводов в целом содействовали обрядовому действию - призыванию идеального замужества.
Отличительной особенностью весенне-летних хороводов является многообразие форм пространственного расположения и передвижения участников. Кроме круговых и линейных построений, характерных для хороводов зимнего праздничного цикла, встречаются и орнаментальные: «спираль», «улитка», «змейка», «воротца», «корзинка», «шен», разнообразные линии («шеренга», «стенка», «колонна»,
«стрела») и др. Хореографическая структура хороводов весенне-летнего цикла тесно связана с их коммуникативной направленностью. Круговые хороводы и игры были предназначены в первую очередь для внутригрупповой коммуникации, что отчётливо проявлялось во время праздничных гуляний, когда каждая молодёжная группа образовывала свой «кружок». «Цепочные» хороводы («Заплетайся плетень»,
«Чёрный ворон воду пил») также были направлены на внутригрупповую коммуникацию и выполняли функцию соединения, «связывания» её членов, используя символику «переплетания» и «свивания» движущейся цепочки игроков. Этот тип хороводов, а также наборные хороводы («А ты, заря моя, зоренька») могли использоваться для установления первичных контактов и образования временной игровой группы. «Цепочные» и наборные хороводы были открыты и для «внешней» межгрупповой коммуникации как своеобразный способ нейтрализации «чужого», включения его в состав устоявшегося коллектива или группы. В календарной и семейной обрядности это их свойство могло применяться в магических целях для поддержания природно-социальных и вертикальных связей при обходах, церемониях выпроваживания и прощания, завершавших календарные периоды и циклы. «Рядовые» хороводы («Вдоль да по речке», «Эй, мой горох садовый, полевой») были направлены, прежде всего, на «внешнюю» коммуникацию и выполняли функцию репрезентации группы и установления первичного коммуникативного базиса при контакте с «чужими» [1, с. 138-139].
Таким образом, в Омской области существовала устойчивая традиция разыгрывания хороводов, как в зимний, так и в весенне-летний период. Хороводы зимнего периода разыгрывались в помещении (избе) и были связаны с традицией зимних вечёрок, особенно на Святки и Масленицу, весеннелетние хороводы водились на улице - в самом населённом пункте, на его околице, на высоком берегу речки, на лугах. Важной особенностью является отсутствие существенных различий между весенне-летним и зимним хороводным репертуаром. Существовала определённая группа хороводов с более или менее строгой временной приуроченностью, но большинство хороводов, чаще всего игровых, могли
употребляться в любой период. Так, например, многие игровые хороводы, исполнявшиеся на святочных вечёрках, не являлись календарно-обрядовыми, их исполняли и на обычных зимних вечёрках. А их приуроченность комментируется как особенность северных традиций: игровое действие, сопровождаемое песней, было приурочено в областях южнее Москвы к весенним земледельческим календарным праздникам, на севере - к зимним, святочным. Особенностью их исполнения в святочный период было то, что все они разыгрывались, то есть сопровождались движениями: девушки, одни или с парнями, ходили рядами, завивались цепочкой, кланялись друг другу, целовались и т.п. Именно в варианте, когда происходило соединение песни с движением, они воспринимались в народе как святочные. Святочную приуроченность имели зафиксированные в северных районах Омской области игровые хороводы: «Шёл, прошёл Иван», «Хороню я кольцо» и др.
Необходимо отметить существенную разницу в прагматике сибирских святочных и весенне-летних хороводов. Это объясняется как сезонно-климатическими условиями, так и местными традициями организации календарно-обрядовых и брачных циклов, с которыми тесно связан хороводно-игровой комплекс [1, с. 32]. Например, обыкновение устраивать свадьбы в осенне-зимний период стали причиной смещения брачных акцентов на Святки и Масленицу. Поэтому для святочных вариантов игровых хороводов характерна сосредоточенность на брачной тематике. Отсюда широкое распространение хороводов со свадебной символикой: «У нас Петенька нынче женится», «У нас Коленька женится», «У нас Ванюшка женится» и пр. В течение всего святочного цикла исполнялись хороводные игры, включающие в себя элементы эротики. Такие игры, как «Ящер» («Яшенька»), и «Олень», Т.А. Бернштам считает пережиточной формой обрядов перехода - получения брачной способности, где мифоло-гические образы Ящера и Оленя являются олицетворением мужского начала [10, с. 17-36]. Об эротическом, «пред-свадебном» характере большинства хороводных игр на святочной вечёрке писал и В.И. Чичеров: «Песенно-игровой комплекс святочных игрищ характеризуется как обряд с брачной тематикой» [11, с. 180].
Весенне-летний цикл хороводов является древнейшим слоем обрядово-игрищного фольклора, корнями уходящий в языческий и раннехристианский периоды развития Руси. Поэтому хороводы этого цикла гораздо чаще были связаны с развёртыванием обрядовых смыслов: вызывание дождя,
выпроваживание «душек», ритуально-символическое оформление переходных календарных дат и т.п. [1, с. 56-57]. Весенне-летние хороводы, характерные для Омской области, хотя и имеют свою специфику, всё же тесно связаны с громко звучащей в этот период любовно-брачной темой. Так,
Библиографический список
например, в ряде сёл Седельниковского района хороводные гулянья на Пасху открывались игровым хороводом «А мы просо сеяли», в котором прослеживается сочетание темы труда и любви. Содержание аналогичного хоровода русского Севера не ограничивается только отображением трудовых процессов, оно отображает восточнославянские правовые, бытовые и брачные обычаи. «Его аграрно-магическая
сущность была оттеснена идеей весеннего игрища - идеей сватовства и выдачей девушек замуж» [12, с. 403]. Таким образом, святочные и троицко-купальские хороводы и хороводные игры представляют собой по сути неотъемлемую часть соответствующих празднично-обрядовых комплексов, а также предваряют брачные обряды (сватовство и свадьбу) [1, с. 44]. В Омской области хороводы существовали до начала XX в. Если изначально в хороводах принимали участие практически все возрастные группы крестьянского населения, от подростков до людей зрелого возраста и даже стариков, то к концу XIX в. на «круги» стала ходить только одна молодёжь. С течением времени хороводы приобретают отчасти обрядовый, отчасти развлекительно-игровой характер. Так, например, некоторые святочные и тройцко-купальские хороводы, не имеющие уже обрядового значения, сохраняли ритуально-магическую символику (хороводы с «берёзкой», с венками и пр.). Именно в таком качестве они сохраняются на долгое время в народной сибирской традиции. К началу XX в. понятие о хороводе как обрядовом действии было полностью утрачено, он воспринимался как определённая форма молодёжного досуга.
Таким образом, традиционная хореография, являясь частью национальной и общей культуры народа, выступает одним из структурообразующих компонентов большинства праздников и обрядов, главное предназначение которых заключалось в магическом воздействии на окружающий мир, позволяющем добиться наиболее благоприятного его состояния для окружающих. Уже в конце прошлого века исследователи обратили внимание на то, что календарные обычаи и обряды, постепенно утрачивая своё магическое соде6ржание, с XVIII - XIX веков начинают восприниматься как развлечение, увеселение, забава. Если в начале танец был одним из компонентов различных обрядов - аграрных, трудовых, то впоследствии он выделился из обряда, поскольку последний постепенно стал терять свою магическую функцию и получил самостоятельное развитие. Со временем часть ритуально-обрядовых танцев утратила своё магическое значение и стала использоваться для развлечения, то есть в быту. До середины XIX в. некоторые из танцев еще сохраняли связь с обрядовыми действами, хотя и не всегда осознанно, но уже к концу XIX - началу XX в. перешли в разряд развлечений.
1. Морозов, И.А. Круг игры. Праздник и игра в жизни севернорусского крестьянина (Х1Х-ХХ вв.) / И. А. Морозов, И.С. Слепцов. - М., 2004.
2. Громыко, М.М. Традиционные нормы поведения и формы общения русских крестьян XIX в. / М.М. Громыко. - М., 1986.
3. Хороводные и игровые песни Сибири / сост. Ф.Ф. Болонев, М.Н. Мельников. - Новосибирск, 1985.
4. Хореография в народном празднестве (на основе народной традиции весенне-летних хороводных игрищ). - М., 1986.
5. Фукс, Э. История нравов / Э. Фукс. - Смоленск, 2002.
6. Белов, В. Лад: очерки о народной эстетике / В. Белов. - М., 1982.
7. Бернштам, Т. А. Молодежь в обрядовой жизни русской общины XIX - начала XX в.: половозрастной аспект традиционной культуры / Т. А. Бернштам. - Л., 1988.
8. Голейзовский, К.Я.Образы русской народной хореографии / К.Я. Голейзовский. - М., 1964.
9. Новосёлова, Л.В. Весенний период народного календаря в Западной Сибири (пасхальный цикл) / Л.В. Новоселова // Сибирский фольклор. -Новосибирск, 1977. - Вып.4.
10. Бернштам, Т.А. Следы архаических ритуалов и культов в русских молодёжных играх «Ящер» и «Олень» (опыт реконструкции) / Т.А. Бернштам // Фольклор и этнография. Проблемы реконструкции фактов традиционной культуры. - Л., 1990.
11. Чичеров, В. И. Зимний период русского земледельческого календаря XVI - XIX веков: очерки по истории народных верований / В. И. Чичеров. - М., 1957. - Т. 40 (Труды Ин-та этнографии им. Н.Н. Миклухо-Маклая).
12. Рыбаков, Б.А. Язычество древних славян / Б. А. Рыбаков. - М., 1981.
Статья поступила в редакцию 01.09.09
