CC BY
67
Вестник ПСТГУ
II: История. История Русской Православной Церкви.
2011. Вып. 4 (41). С. 53-59
Традиции опеки у русских крестьян в конце XIX В.
И. В. Соловьева
В статье рассматриваются сведения об опеке у русских крестьян на основании материалов «Частного этнографического бюро» — архива, созданного князем В. Н. Тенишевым в 1898 г. для изучения жизни крестьян Центральной России. Автор приходит к заключению, что основами опеки сирот у крестьян являлись христианская этика, общинный уклад и нормы обычного права.
В 1897 г. для изучения жизни и быта крестьян была разработана программа-вопросник, разосланная в Центральные губернии России. В числе корреспондентов были учителя, священники, писари, крестьяне, которые должны были за небольшую плату сообщать интересующие составителей анкеты сведения. Ответы, присылаемые из разных губерний России, составили архив кн. В. Н. Те-нишева, который находится в Санкт-Петербурге в Русском этнографическом музее. Вопрос об опеке был, среди прочих, включен в программу вопросника.
«Слова “опека”, “опекун”1 и родственные с ними понятия были весьма хорошо известны местному крестьянскому населению, — пишет корреспондент Ярославской губернии»2. Очень часто вместо термина «опека» применяется синонимичное — «отдача на руки», но термин «опека» все же гораздо более употребителен. В Юрьевском уезде Владимирской губернии опекунов называли «пе-кун», «пекунша»3. Опека в деревнях устанавливалась в случаях смерти отца или матери или обоих родителей, их умопомешательства, безвестного отсутствия более трех лет, ссылки в Сибирь. Опеке подвергалась не только личность ребенка,
1 Исследователям русского крестьянского обычного права нередко случалось слышать от крестьян, что у них «опеки никогда не бывает». Так, об опеке корреспондент Владимирской губернии писал следующее: «Опеки стали учреждаться только за последние десятилетия с появлением земских начальников, а прежде... не было вовсе и термина “опекун”» (ГМЭ. Ф. 7. Оп. 1. Д. 88. Л. 4.). О том же свидетельствуют данные из Новгородской губернии: «Общественное призрение в нашей местности совсем не организовано. О приютах, попечительствах для бедных сирот у нас понятия не имеют» (ГМЭ. Ф. 7. Оп. Д. 789. Л. 5 об.). Возможно, это говорит лишь о том, что детей естественным образом разбирали родственники, близкие и дальние. Но в конце века проблема призрения сирот становилась все острее и требовала как практического решения, так и юридического оформления.
2 ГМЭ. Ф. 7.Оп. 1. Д. 1762. Л. 1.
3 Там же. Д. 88. Л. 1.
но и его имущество4. Известны случаи устройства опеки вследствие слабоумия, глухоты и немоты над взрослыми.
Крестьянин Новгородской губернии так описывает цели опеки: «Присмотреть за ребятишками, а то, пожалуй, избалуются, что и в пастухи не годны будут. Креститься и молиться некому научить будет, а матюгаться и похабные песни петь сами спознают. И настоящий хозяин есть над имеишком, так и то трудно уберечь. А ну-ка, оставь сиротское без призору, так пока малыш-то растет ничего и не будет, не к чему станет и гнезда прививать. Ну, а как назначишь значит опеку, тогда все. Хоть всего не убережешь, а все что-нибудь да останется. Выйдут ребята путевые, глядишь, и есть к чему пристать»5.
Опека над крестьянскими детьми, находясь в ведении сельских сходов, подчинялась нормам обычного права. После смерти родителя сельское общество по приказанию старосты собиралось на сход. Как правило, опека передавалась ближайшим родственникам умершего по его завещанию. Однако, если завещатель не указывал лицо, на которое можно возложить опеку, то на сходе решалось, кого именно избрать опекуном. Право первой очереди предоставлялось матери, которая повсеместно считалась «естественной» опекуншей6. Но в случае ее неблаговидного поведения или недоверия общества к ней приставляли дополнительно опекуна, часто из родственников мужа, а иногда и совершенно постороннего человека. Если мать выходила замуж второй раз, зачастую опекуном становился отчим, но лишь в том случае, если он был достойным человеком и перед всем сходом давал обещание заботиться о детях жены. Иногда «вотчим» давал «письменное обязательство вскормить сирот, девушек обрядить и отдать замуж». В Вологодской губернии «вотчим мог быть опекуном только при попечителе»7. После матери право на опеку имели близкие родственники, преимущественно богатые. Бедняков также назначали опекунами, «если общество было уверено в их неподкупной честности». Найдя родственника, староста предлагал ему добровольно принять на себя имущество и воспитание, а родственник или соглашался, или упрашивал мир освободить его8.
Если сиротой оставался мальчик, то опека назначалась из родственников со стороны отца, если девочка — то со стороны матери9. На численность семьи опекуна внимания не обращали. Корреспонденты единодушно отмечали, что основные критерии при выборе или назначении опекуна — его нравственный облик10 и близость родства. Помимо опекуна общество зачастую выбирало еще попечителя — контролера над деятельностью опекуна. Кандидатура попечителя утверждалась волостным правлением, старостой или земским начальником.
4 ГМЭ. Ф. 7.Оп. 1. Д. 121. Л. 2.
5 Там же. Д. 789. Л. 1.
6 Там же. Д. 121. Л. 13.
7 Там же. Д. 160. Л. 15 об.
8 Там же. Д. 257. Л. 24.
9 Там же. Д. 789. Л. 2 об.
10 Там же. Д. 121. Л. 2.
Корреспонденты Орловской губернии называли опеку «честью»11, которая оказывается избираемому. В Вологодской губернии, если от этой чести отказывались, «то и против воли могли назначить». В других губерниях отмечали, что «ежели кто не хочет, то мир не может принудить» к опеке, которую здесь называют «карой небесной за грехи»12. Однако корреспонденты почти всегда добавляли, что «всегда находятся добрые люди, которые приютят у себя малолетних, если бы даже у них не осталось никакого имущества»13.
Возраст опекуна, видимо, определялся его физической зрелостью и работоспособностью. Самым молодым опекуном по документам Тенишевского архива был 16-летний мальчик-сирота, который при поддержке мира стал опекуном над своими малолетними братьями и сестрой14.
После выбора или назначения опекуна на сходе староста с вновь избранным опекуном и с понятыми из крестьян описывали имущество опекаемого и опись эту вносили в отдельную книгу, называемую «опекунской». После этого на сходе делался «общественный приговор», который представлялся на рассмотрение и утверждение земскому начальнику, а затем вносился в «приговорную книгу», хранящуюся у старосты. Оглашение «приговора» означало начало новых отношений между сиротой и его опекуном15.
В случае, если достойного опекуна сельский мир найти не мог, то имущество опекаемого переводилось в деньги, которые помещались в банк под проценты, «на депозит общества»16. Из этих средств платили воспитателю сирот17. В Саратовской губернии призрение сирот было делом всего общества18.
Крестьянский сход решал и вопрос о том, насколько свободно и в каком размере мог пользоваться опекун имуществом призреваемого. В каждом крестьянском мире был свой подход к решению этого вопроса. В Тверской губернии «по народным воззрениям пользоваться прибытком от имущества малолетних или приплодом от скота опекун не имеет права. Доходы должны идти на нужды малолетних»19. Те же корреспонденты отмечали, что опекун не получал за управление имуществом «никакого вознаграждения, только благодарность общества и сирот». Более того, «если бы заметили, что опекун чем-либо пользуется от имения, то донесли бы обществу, которое высаживает тотчас его и выбирает нового опекуна»20. В Вологодской губернии опекун мог пользоваться 5 копейками с рубля сиротского дохода, в других губерниях это могли быть 3 копейки с доходного
11 ГМЭ. Ф. 7.Оп. 1. Д. 1096. Л.8, 9.
12 Там же. Д. 88. Л. 1.
13 Там же. Д. 70. Л. 1.
14 Там же. Д. 1762. Л. 2.
15 Там же. Д. 121. Л. 2., Д. 1739. Л. 9.
16 Там же. Д. 4. Л. 28., Д. 789. Л. 4 об., Д. 121. Л.4.
17 Так, в Новгородской губернии единственный родственник малолетних сирот был пьяницей, общество продало имущество за 1000 рублей, положило деньги в банк и «за проценты надежный сосед держит детей у себя» (ГМЭ. Ф. 7. Оп. 1. Д. 789. Л. 4).
18 Там же. Д. 1486. Л. 8.
19 Там же. Д. 1728. Л. 20.
20 Там же. Д. 121. Л. 6
рубля21. Опекуны могли требовать от мира вознаграждение за исполнение своих обязанностей. Так, например, сельский староста Одоевского уезда Тульской губернии взял под опеку трех сирот «с условием, чтобы земля малолетних до их совершеннолетия перешла в его пользование и чтобы общество в текущем году обрабатывало ему эту землю и засеяло, и взяло на себя все повинности по этой земле»22. Иногда опекун за свой общественный труд в пользу малолетних освобождался от дополнительных мирских обязанностей23. В случае, если опекуну не на что было содержать сироту, то он и сам мог получить помощь со стороны мира24. Кроме того, как свидетельствовали агенты бюро, во время опеки опекун «сеет сиротскую землю и из доходу с земли получает себе две части прибыли, а третья идет на сирот», если от скотины приплод, то, по соглашению с обществом, старую скотину продают, заменяя ее молодой25.
Сведения о контроле над действиями опекуна весьма противоречивы и, по всей видимости, зависели от конкретного крестьянского мира. Так, из Новгородской губернии сообщали, что «контроль редко простирается дальше того, что они только поговорят в глаза или позаглазно опекуну, если тот не совсем бережно поступает с чужим добром»26. Иногда на руки опекуну выдавалась особая книжка, в которую он записывал приход и расход по имуществу опекаемого. Один или два раза в год опекун представлял устный отчет сельскому сходу с участием волостного старшины и волостного писаря, писарь просматривал имущество, которое было при прошлогодней проверке27.
Впрочем, крестьяне свидетельствуют, что дела о растратах имущества опекаемых редко доходили до судов. «Случаи растрат редки очень, — пишет корреспондент из Вологодской губернии, — так как общество следит строго, и каждое скрытое действие влечет внезапную ревизию старосты с выборным»28. «Если кто из общества заметит расточительность опекуна, то назначают нового, а с первого требуют затраченное»29. Редкость наказания опекунов вполне возможно связана с тем, что «по злоупотреблениям мир молчит, если дело не доходит до совершенного уничтожения»30. Общим правилом было, что нерадивых «опекунов осуждают, сирот жалеют, помочь никто не может и не хочет, так как не хотят заводить
21 ГМЭ. Ф. 7. Оп. 1. Д. 160. Л. 15 об.
22 Там же. Д. 1739. Л. 9.
23 Там же.
24 Известен случай, когда опекуну сельский сход представлял 1,5 пуда муки, мерку картофеля, 10 фунтов круп, 1,5 фунта конопляного масла и 1 рубль на одежду ежемесячно (Там же. Д. 1096. Л. 10).
25 Там же. Д. 1096. Л. 9.
26 Там же. Д. 789. Л. 4.
27 Там же. Д. 1739. Л. 11; Д. 88. Л. 9. В Тверской губернии опекун также был обязан дать устный отчет обществу.
28 Так, по недосмотру общества, при проверке имущества малолетнего «сарай не вошел в опись. Опекун продал его, кутнул, но проделка его открылась, от опеки его “слобонили”, деньги за сарай взыскали» (Там же. Л. 9).
29 Там же. Д. 1141. Л. 9.
30 Там же. Д. 1728. Л. 22.
вражду, не любят вмешиваться, думают, что за сирот Бог вступится, говоря: “за сиротою сам Бог с калитою”»31.
К 12 годам, когда опекаемый заканчивал обучение в сельской школе, местное общество отдавало его для получения какого-либо практического навыка. Мальчики, как правило, шли обучаться ремеслу, работать на железную дорогу, но чаще всего — в пастухи в своей же деревне. Девочек отправляли учиться шить или в «пестуньи» (няньки)32. При этом общество оставляло за собой право вмешиваться в отношения между сиротой и обучающим его мастером, вплоть до расторжения договора.
С момента заключения договора с мастером опекаемые сироты уже сами зарабатывали себе на хлеб. Деньги, полученные сиротой в работниках, отдавались опекуну, которые он должен был вернуть после прекращения опеки. Опекун мог сам взять сироту к себе в работники, поскольку в крестьянском хозяйстве, например, 12-летнего мальчика рассматривали как хорошего помощника и подспорье.
Возраст снятия опеки по документам колебался от 18 до 25 лет. Обычно опека снималась по исполнении 18 лет. В Орловской, Новгородской, Вологодской и Саратовской губерниях выход из опеки наступал на 21-м году, поскольку именно по достижении совершеннолетия опекаемый получал право распоряжаться деньгами и оформлять нотариальные сделки33. В Орловской губернии возможно было продление опеки после исполнения 20 лет еще на 1 год при согласии сироты. На деле же «не редко, — пишет корреспондент Юрьевского уезда Владимирской губернии, — в управление домом вступает мальчик 16—15 лет»34.
Опека над девушкой продолжалась, как правило, до замужества, которое обычно наступало не позднее 18-летнего возраста. За то время, пока девочка находится под опекой, «жена опекуна должна выучить сироту всем женским работам и ремеслам: прясть, ткать холст, шить, вышивать узоры, вязать снопы, молотить и т.п.»35 Корреспонденты отмечали, что никакого отличия между опекой над мальчиком или девочкой не существовало. Однако крестьяне, окрестившие девочку «чужой корыстью», считали, что взять девочку под опеку менее желательно, так как опекуну бывает много хлопот: как бы выдать ее замуж.
При снятии опеки опекун при полном собрании всего сельского общества во главе с сельским старостою снимал с себя опекунскую обязанность и, объявив о совершеннолетии опекаемого, представлял письменный отчет в своих действиях. Имущество принималось от него по описи, кроме того, опекун показывал книгу приходов и расходов. Если общество не находило погрешностей, то осматривалось опекаемое имение. Если сход не находил никаких нарушений в действиях опекуна, то его благодарили «за усердие и с честью снимали» опеку. «Если имущества недоставало без уважительной причины», то опекун должен
31 ГМЭ. Ф. 7. Оп. 1. Д. 788. Л. 2.
32 Там же. Д. 121. Л. 4., 1141. Л. 11.
33 Там же. Д. 789. Л. 4., Д. 88. Л. 7., Д. 121, Л. 2, Д. 1141. Л. 10, Д. 1486., Л. 27, Д. 257. Л. 25, Д. 1096. Л. 9.
34 Там же. Д. 88. Л. 7.
35 Там же. Д. 1096. Л. 11.
был заменить его своим или пойти под суд36. При приумножении имущества приобретенное делилось пополам между опекуном и опекаемым.
Корреспонденты Вологодской губернии сообщали, что «сироты, не имеющие имущества, воспитывались на счет общества, живя поочередно в каждом доме»37. В Орловской губернии также известны случаи, когда «сиротская земля идет на общество, которое берет на себя прокормление сирот», ребенок же ходит со двора на двор поочередно38. Такая форма призрения называлась «подворным кормлением». Однако отношение к этой форме призрения было неоднозначным. Так, Тарасовский волостной сход 9 марта 1892 г. «отверг подворное кормление, как противное Богу».39 Впрочем, эта форма призрения была гораздо более распространенной, чем отдача сирот в сельскохозяйственные приюты, которые стали появляться с 1890-х гг., или попечение на иждивении богатого крестьянина40.
По окончании опеки общество, как это было, например, в Орловской губернии, продолжало «усматривать» за жизнью сироты. Если призреваемый не был способен хозяйствовать — над ним ставился смотритель, который помогал сироте своими советами, делился опытом. Если общество замечало, что от сироты нет толку, то оно вновь назначало опекуна, которому сирота должен был платить жалование (10—15 руб. в год). Во время этого опекунства до его снятия сирота не мог совершать никаких сделок с имуществом от своего имени без его разрешения41.
Таким образом, мы видим, что в крестьянском обществе вопросы опеки в достаточной степени были регламентированы. Община следила за выбором опекуна, его деятельностью, использованием имущества, подготовкой сироты к дальнейшей жизни. Воспитание опекаемого преследовало две основные цели. Во-первых, нравственную, т. е. воспитание христианина; во-вторых, социальную: для мальчиков — подготовка к трудовой жизни, для девочек — к замужеству. Нарушения установленных традиций появлялись в том случае, если сама община была плохо организована.
Ключевые слова: крестьяне, опека, опекун, попечение, сирота, сход, община, мир, этнографическое бюро князя В. Н. Тенишева.
36 ГМЭ. Ф. 7. Оп. 1. Д. 1486. Л. 28. Д. 1096. Л. 9, 10.
37 Там же. Д. 160. Л. 15 об.
38 Там же. Д. 1141. Л. 9.
39 Жеденов Н. Детские сельскохозяйственные кустарные приюты самопомощи. СПб.,
1896.
40 ГМЭ. Ф. 7. Оп. 1. Д. 14. Л. 29
41 Там же. Д. 1096. Л. 11.
Traditions of guardianship at Russian peasants
IN THE END OF THE 19-TH CENTURY by I. Solovieva
The article deals with the information about the guardianship of the Russian peasants on the basis of materials of «Private ethnographic bureau» — archive, which was created by prince V.N. Tenishev in 1898 for the study of the life of the peasants of Central Russia. The author comes to the conclusion that the issues of guardianship of orphans from the peasants were regulated by orthodox ethics, rules of village community and norms of traditional law.
Keywords: peasantry, guardianship, guardian, orphan, gathering, commune, village community, ethnographic bureau of prince V. N. Tenishev.
