CC BY
68
УДК 947.081.11
ЮРИДИЧЕСКИЕ ОБЫЧАИ КРЕСТЬЯНСТВА ПО ОПЕКЕ МАЛОЛЕТНИХ (ВТОРАЯ ПОЛОВИНА XIX - НАЧАЛО XX в.)
© Марина Петровна Осипова
Липецкий государственный педагогический университет, г. Липецк, Россия, аспирант кафедры отечественной истории, e-mail: osipovamp@yandex.ru
В статье представлена характеристика народно-юридических обычаев по опеке, выделены некоторые общие для всего великорусского крестьянства пореформенного периода обычаи, имевшие определяющее значение для функционирования данного института. Изучение широкого круга исторических и этнографических источников, посвященных опеке над малолетними, позволило автору сделать вывод о существовании указанного института в крестьянском быту и представить его в системе.
Ключевые слова: крестьянство; опека; юридические обычаи.
В настоящее время средства массовой информации переполнены сообщениями о возросшем числе жертв среди русских детей, находящихся в опекунских семьях за границей. Неуклонно растет численность детских домов в нашей стране. Имеющаяся нормативно-правовая база не в состоянии обеспечить должный порядок в сфере организации опеки и попечения над малолетними россиянами. Практика применения положений гражданского и семейного законодательства об опеке и попечительстве в современной России показывает, что назрела необходимость проведения комплексных преобразований указанного института. При разработке проекта опекунской реформы весьма полезным может оказаться аналогичный опыт, существовавший в российской дореволюционной деревне.
Организация опеки и попечения над нетрудоспособными членами, в т. ч. малолетними, традиционно являлась одной из первоочередных задач мира в указанной сфере. Особое место в жизни крестьянства занимали народно-юридические обычаи. Их изучение позволяет утверждать, что жизнь данного сословия выработала целый комплекс неписаных норм, регулировавших реализацию социальной функции, в т. ч. опеки над малолетними членами.
Целью данной работы является систематизация народно-юридических обычаев крестьянства в данной сфере. Подход обычного права к вопросам опеки малолетних крестьян не только в целом соответствовал институтам гражданского законодательства пореформенной России, но зачастую являлся более логичным и гибким, чем строгие нормы
официального права, и в большей степени соответствовал особенностям социальноэкономического быта сословия.
Несмотря на сложность, с которой традиционно сопряжено изучение обычноправовых норм, они находились под пристальным вниманием дореволюционных исследователей. Позиция подавляющего большинства ученых второй половины XIX - начала XX в. относительно значимости неписаных норм в правовом быту крестьянства была едина. Значительные расхождения среди исследователей крестьянского быта вызывала проблема существования в обычном праве норм опеки, а также вопрос о возможности признать за последними значение самостоятельного правового института на основании данных устного права.
Часть исследователей, в числе которых следует указать А.Я. Ефименко [1], Н. Брже-ского [2] и других, отрицали наличие норм опеки в традиционном крестьянском праве, а следовательно, не признавали существование ее как отдельного института в быту данного сословия. По мнению указанной группы исследователей, вместо опеки крестьянское право знало лишь призрение, т. е. заботу о лице, а не о личности и об имуществе.
Другая группа ученых, к числу которых принадлежали С.В. Пахман [3], П.Г. Тимофеев [4], И.Г. Оршанский [5], И.Л. Шраг [6] не только твердо стояли на позиции существования норм опеки в крестьянском праве, но признавали за данным правовым явлением силу юридического института.
Изучение широкого круга исторических и этнографических источников, как опубликованных [1-15], так и архивных [16, 17],
позволяет выделить целый комплекс обычноправовых норм по опеке, имевших место в быту крестьянства.
Характеризуя содержание обычно-правовых норм по опеке, нельзя не отметить общий подход устного права к определению оснований для учреждения основного вида опеки, а именно опеки над малолетними.
К главным из них традиционно относилось сиротство. При этом следует отметить, что крестьянское право знало две разновидности сиротства: т. н. сиротство полное, а именно смерть обоих родителей, а также сиротство неполное (полусиротство), предполагавшее смерть лишь одного из них.
В отношении полного сиротства наблюдалось завидное единообразие норм обычного права. Во всех без исключения местностях оно являлось абсолютным основанием к учреждению опеки над малолетними, а в некоторых регионах Российской империи, в частности в Тверской [12, с. 424] и Тамбовской [17, л. 14] губерниях, считалось единственным условием.
Неполное сиротство воспринималось крестьянским правом неоднозначно. В ряде местностей смерть одного из родителей не считалась достаточным основанием к учреждению официальной опеки над малолетним, т. к. оставшийся в живых родитель считался естественным опекуном своих детей, не нуждавшимся в утверждении со стороны органов крестьянского самоуправления [7, с. 314; 11, с. 274]. При этом не имело особого значения кто именно из родителей малолетних, мать или отец, оставался в живых.
Иногда обычное право рассматривало полусиротство как относительное показание к установлению опеки над малолетним. В некоторых регионах значимую роль при решении данного вопроса играл пол умершего родителя. В большинстве случаев лишь смерть отца воспринималась в качестве основания к установлению опеки [5, с. 58; 3, с. 349].
Особенности хозяйственно-экономи-
ческого быта крестьянства накладывали значимый отпечаток на определение оснований к учреждению опеки над малолетними членами. Особый подход юридических обычаев наблюдался к малолетним, принадлежавшим к составу неразделенного крестьянского двора. В отношении указанных лиц малолетство и сиротство (особенно неполное) в большин-
стве случаев не являлись достаточными основаниями к установлению опеки [17, л. 14].
Описанное отношение крестьянского юридического обычая к возможности установления опеки над малолетними сиротами в неразделенном дворе поддается правилам формальной логики. По представлениям крестьян, умерший член двора не имел личной собственности, а значит и его наследники-дети могли лишь пользоваться общим имуществом большой семьи. Кроме того, проживая в большой семье малолетний, даже будучи сиротой, был постоянно под присмотром многочисленных старших членов, а значит не нуждался в специально назначенном опекуне.
Особое внимание уделялось в крестьянском быту выбору опекуна для малолетних сирот. Представляется возможным выделить факторы, являвшиеся для мира определяющими в указанном вопросе.
К главному из них следует отнести моральный или поведенческий фактор. Большая часть изученных этнографических, а также архивных источников свидетельствует о том, что значительное внимание уделялось крестьянами личным качествам будущего опекуна [10, с. 260; 12, с. 424; 13, с. 46; 11, с. 145], причем независимо от его родственной принадлежности к сиротам [10, с. 260; 14, с. 143; 11, с. 274].
Одним из определяющих мотивов при выборе опекуна «в силу особых условий крестьянской жизни, сближающих родственную связь со связью экономической», выступал факт общих хозяйственных интересов кандидата в опекуны с малолетним [14, с. 141].
Другим значимым фактором при решении вопроса о выборе опекуна выступала родственная близость кандидата к малолетнему. Подавляющее большинство этнографических и архивных источников свидетельствуют о том, что преимущественным правом стать опекуном обладали оставшиеся в живых родители сирот, если не существовала весьма распространенная в отдельных местностях традиция исключения матерей из числа опекунов, либо ближайшие родственники по отцовской и материнской линии. Лишь отказ родственников занять должность опекуна, а также их моральное несоответствие могли заставить мир назначить в качест-
ве опекуна неродственное сироте лицо [12, с. 30, 219, 300; 13, с. 45].
Очевидное единообразие существовало в юридических обычаях крестьянства, касавшихся содержательных сторон опеки над малолетними, статуса опекунов и их подопечных, а также прекращения опеки.
Следует отметить, что обычное право, так же как и право официальное, знало две содержательные стороны опеки над малолетними сиротами, а именно: заботу о личности опекаемого лица и попечение о его имуществе. При этом, как отмечало подавляющее большинство исследователей, охранение имущественных интересов малолетних являлось приоритетной задачей опеки в крестьянском быту и составляло ее существенную сторону [4, с. 24].
Изучение этнографического наследия крестьянства ряда великорусских губерний приводит к выводу о том, что забота об имуществе малолетнего сводилась с точки зрения обычного права к его сохранению и приращению [3, с. 359; 9, с. 118].
Источники свидетельствуют о том, что нормы обычного права, существовавшие в сфере опеки, очень сильно ограничивали свободу действий опекуна в отношении имущества опекаемого. При этом в некоторых местностях опекуны были стеснены не только в праве распоряжения опекавшимся имуществом, но и в любых более или менее значимых действиях по управлению им [2, л. 181]. Большую свободу опекунам предоставляли юридические обычаи некоторых регионов в отношении движимого имущества сирот, вплоть до его продажи. Но и ей подлежало не все имущество, а «только такие предметы, которые пришли в ветхость или подверженные порче и тлению, или, вообще, которые не могут быть сохранены» [3, с. 361].
Другой значимой материальной задачей опеки над малолетними, помимо сохранения целостности подопечного имущества, являлось приумножение последнего. «Все доходы опекаемого, за вычетом расходов по его содержанию, приобщаются к имуществу опекаемого», - характеризовал П.Г. Тимофеев юридические обычаи крестьянства ряда местностей Великороссии [4, с. 26].
Гораздо более бедный материал содержат источники о другой содержательной стороне крестьянской опеки над малолетни-
ми, а именно, заботе о личности подопечного сироты.
Анализ этнографических материалов позволяет выделить две составляющие в заботе о личности опекаемого из крестьянской среды: содержание малолетнего и его воспитание.
Подход обычного права к определению вопроса о содержании сирот не был однозначным, предполагая различные вариации. Общим правилом признавалось содержание малолетнего за счет его собственных средств [4, с. 24].
В случае, если имущества сирот было недостаточно для покрытия расходов на их содержание, что, учитывая реалии жизни крестьянства исследуемого периода, являлось весьма распространенной проблемой, обычное право допускало организацию опекуном призрения сирот другими законными способами, например, помещением в общественное училище, отдачей на воспитание или обучение частным лицам, или в наем для заработков и приучения к полезному труду [11, с. 275].
Примечательно, что так часто критиковавшееся современниками и расценивавшееся ими как безразличие и явный произвол опекунов в отношении опекаемых сирот «хождение за кусочками» воспринималось обычным правом нежелательной, но допустимой альтернативой поиска средств на содержание материально необеспеченных малолетних. «Добываемые малолетними сиротами деньги опекун обязан тратить на сирот же, т. е. на одежду и прокормление» [14, с. 151], - гласили обычаи Орловского уезда. Видимо тот факт, что деньги, полученные описанным способом, должны были, согласно обычаю, тратиться исключительно на благо сирот, делало его оправданным с точки зрения крестьянской морали.
«Что касается воспитания малолетнего, то обязанность опекуна состоит, главным образом, в заботе о его нравственности...», -отмечал С.В. Пахман [3, с. 358]. Анализ источников позволяет утверждать о том, что обычное право предоставляло опекуну весьма широкие полномочия в указанном вопросе. Это объяснялось взглядом крестьянской традиции на опекуна как на лицо, заменявшее сиротам родителей [4, с. 25].
Значимое место в народно-юридических обычаях крестьян по опеке занимала про-
блема отчетности опекунов. Анализ имеющихся этнографических источников позволяет согласиться с мнением ряда исследователей о том, что она имела региональную специфику.
Для одних местностей, в частности для ряда уездов Московской и Владимирской губерний, было характерно рассмотрение данной меры как одной из четких должностных обязанностей опекуна [6, с. 75].
Встречались регионы (некоторые уезды Владимирской губернии), где от опекунов никакой отчетности не требовалось, а следовательно, они распоряжались имуществом совершенно бесконтрольно [8, с. 71].
Привлекает внимание тот факт, что, как отмечалось некоторыми исследователями, в регионах, где отчетности по опеке не производилось, случаев растраты имущества малолетних опекунами, по заявлениям крестьян, почти не происходило [4, с. 27-28].
Характеризуя взгляд обычного права на проблему отчетности опекунов, следует отметить особое отношение юридического обычая в данном вопросе к статусу опеку-нов-отчимов и опекунов-матерей. Подавляющее большинство источников свидетельствуют о том, что данная категория опекунов, как правило, освобождалась от обязанности представления отчета своим действиям по опеке даже в местностях, где последняя была одной из главных обязанностей данного должностного лица [11, с. 276].
Кроме указанных категорий опекунов в некоторых местностях, в частности в Юх-новском уезде Смоленской губернии, от обязательства предоставлять отчетность освобождался опекун, живший с подопечным сиротой одним хозяйством в составе неразделенного крестьянского двора [14, с. 155].
Аналогичное разнообразие обычаев,
очевидно, существовало и относительно периодичности предоставления отчетов опекунами. Текущие отчеты представлялись опекунами с определенной, установленной в той или иной местности периодичностью в течение всего периода опекунства, а итоговые отчеты - по окончанию опеки.
Для ряда местностей, в частности для Зубцевского уезда Тверской губернии [12, с. 424], необходимыми считались лишь итоговые отчеты опекунов, представлявшиеся,
как правило, по достижению подопечным лицом совершеннолетия.
В некоторых местностях, как, например, в ряде уездов Костромской губернии [12, с. 271, 300], опекуны обязаны были представлять как текущие, так и итоговые отчеты. При этом требования к периодичности первых в тех или иных местностях отличались [3, с. 365; 14, с. 154].
Существовал общий взгляд обычного права на проблему ответственности опекунов. За неисполнение возложенных на него обязанностей опекун мог быть принужден восполнить ущерб, причиненный имуществу малолетних, за счет собственных средств [10, с. 271; 9, с. 119], а иногда подлежал уголовной ответственности [11, с. 276].
Кроме материальной, а в ряде случаев и уголовной, ответственности, по свидетельству П.С. Цыпкина, «опекун, ненадлежащим образом исполняющий свои обязанности, может быть устранен и заменен другим» [14, с. 157-158].
По мнению указанного исследователя, все приведенные выше варианты ответственности опекуна «. относятся не только к случаям растраты имущества малолетних; они встречаются и в случае неисполнения опекунских обязанностей по отношению к личности опекаемых» [14, с. 158]. Данный факт придает большую значимость предстающей второстепенной в глазах многих исследователей содержательной части опеки над малолетними в крестьянской среде, а именно заботе о лице, находившимся под опекой.
Значительное внимание привлекает отношение обычного права к проблеме вознаграждения опекунов. Несмотря на то, что, как верно заметил П.С. Цыпкин, «опекунская обязанность в обычном праве считается обыкновенно общегражданскою обязанностью, и в крестьянской практике по общему правилу опекунам никакого вознаграждения не дается, как денежного, так и прибыточного от имущества, или приплода от скота.» [14, с. 152], взгляд юридического обычая на указанную проблему был не одинаковым.
В большинстве волостей отсутствовал обычай вознаграждать опекунов [10, с. 270;
11, с. 275; 12, с. 271, 300; 8, с. 70; 13, с. 48].
Опекунские традиции некоторых уездов допускали, тем не менее, назначение вознаграждения. При этом весьма разнообразно
было определение способа вознаграждения. Им могло являться как освобождение от некоторых общественных повинностей, предоставление льгот [14, с. 153; 3, с. 368], получение права пользоваться землей малолетнего подопечного [8, с. 71] или его имуществом [15, с. 145], или частью дохода от имущества, а также приплодом от скота [16; 14, с. 153; 12, с. 219] и специальным пособием, как натуральным, так и денежным [12, с. 424;
3, с. 368].
К вопросу о вознаграждении опекунов тесно примыкала проблема наследования данными лицами имущества подопечных. Подход обычного права к определению указанного вопроса был однозначным. Все изученные источники свидетельствуют о невозможности опекунов наследовать имущество опекаемых ими малолетних в случае смерти последних [12, с. 271, 301].
«Опекунские обязанности крестьяне обыкновенно называют должностью. Из понимания опекунства как должности следует, что опекун, если он не родственник, не может наследовать опекаемому.», - объяснял крестьянскую логику П. С. Цыпкин [14, с. 152].
Завидное единообразие наблюдалось во взгляде крестьянства на основания к прекращению опеки над малолетними. Ими считалось достижение подопечным совершеннолетия [12, с. 219].
В обычном праве отсутствовала четко определенная возрастная норма совершеннолетия, существовавшая в официальном законодательстве. Определение ее зависело от природно-климатических, а также социально-экономических условий жизни и быта крестьян в каждой отдельной местности. В большинстве территорий совершеннолетие определялось юридическими обычаями крестьян в пределах от 18 до 21 года [12, с. 271, 424; 8, с. 70].
Таким образом, изучение юридических обычаев крестьянства позволяет утверждать, что обычное право не только знало понятие опеки над малолетними, но и содержало целый комплекс норм, призванных регулировать отношения в опекунской сфере. Практически все без исключения аспекты данного института основывались на юридических обычаях. Наличие целого комплекса обычноправовых норм, действовавших в данной сфере социальных отношений, несмотря на
их некоторые региональные особенности, обнаруживают большое сходство, что свидетельствует о том, что понятие опеки было знакомо всему крестьянскому сословию. Народные обычаи крестьянства по вопросам опекунства в целом соответствовали писаному законодательству исследуемого периода и нормам гражданского права.
1. Ефименко А. Исследования народной жизни. Вып. 1. Обычное право. М., 1884.
2. Бржеский Н. Очерки юридического быта крестьян. Спб., 1902.
3. Пахман С.В. Обычное гражданское право в России. Юридические очерки. Спб., 1879. Т. 2.
4. Тимофеев П.Г. Опека в обычном праве крестьян // Вестник права. 1903. Кн. 5-6. С. 1-36.
5. Оршанский И.Г. Исследования по русскому праву обычному и брачному. Спб., 1879.
6. Шраг И. Крестьянские суды Владимирской и Московской губерний // Юридический вестник. 1877. № 7. С. 126-138.
7. N. Народные юридические обычаи по указаниям судебной практики // Сборник народных юридических обычаев / под ред. С.В. Пахмана. Спб., 1900. Т. 2. С. 101-116.
8. Быт великорусских крестьян-землепашцев. Описание материалов этнографического бюро князя В.Н. Тенишева (на примере Владимирской губернии) / Авт.-сост. Б.М. Фирсов, И.Г. Киселева. СПб., 1993.
9. Гольмстен А. Двадцатипятилетняя практика Кемецкого волостного суда по вопросам гражданского права // Журнал гражданского и уголовного права. 1887. Кн. 4. С.125-143.
10. Д.И. Заметки о крестьянской семье в Новгородской губернии // Сборник народных юридических обычаев. Спб., 1900. Т. 2. С. 260271.
11. Добротворский Н. Крестьянские юридические обычаи в восточной части Владимирской губернии // Юридический вестник. 1889. Кн. 2. № 6-7. С. 261-293.
12. Русские крестьяне. Жизнь. Быт. Нравы. Материалы «Этнографического бюро» князя В. Н. Тенишева. Т. 1. Костромская и Тверская губернии. СПб., 2004.
13. Соловьев Е.Т. Гражданское право. Очерки народного юридического быта. Вып. 1. Казань, 1888.
14. Цыпкин П. С. Опека в крестьянском быту // Тенишев В.В. Административное положение русского крестьянина. Своды данных, добытых этнографическими материалами покойного кн. В.Н. Тенишева. Спб., 1908.
15. Шеин В.П. Очерки народного обычного права Вологодской губернии // Сборник народных
юридических обычаев. Спб., 1900. Т. 2. С. 119145.
16. АРГО (Арх. Русского Географического Общества). Ф.12 (Пономарев С.М.). Оп. 1. Д. 3.
17. Записка Кондрашова С. С. о положении крестьян Тамбовской губернии Елатомского уез-
да (13.03.1899) // ГАРФ. Ф. 586 (Плеве В.К.). Оп. 1. Д. 120а.
Поступила в редакцию 25.05.2010 г.
UDC 947.081.11
LEGAL CUSTOMS OF PEASANTRY ABOUT GUARDIANSHIP OF JUVENILE (THE SECOND HALF OF THE 19 - THE BEGINNING OF THE 20 CENTURIES)
Marina Petrovna Osipova, Lipetsk State Pedagogical University, Lipetsk, Russia, Post-graduate Student of Russian History Department, e-mail: osipovamp@yandex.ru
The article presents the characteristic of the legal customs of peasantry about guardianship, some of them, which were common for all Great Russian peasantry and were important to juridical institute in the second half of the XIX - the beginning of the XX centuries, singled out. Study of a wide variety of historical and ethnographical sources devoted to the guardianship of juvenile helped the author to make a conclusion of existence of this institute in peasants’ life and systemized it. Key words: peasantry; guardianship; legal usages.
УДК 63.3(2)5+67.51
ПРЕСТУПНОСТЬ НА КУБАНИ И СТАВРОПОЛЬЕ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XIX -НАЧАЛЕ XX в.: ИСТОРИЧЕСКИЕ И РЕГИОНАЛЬНЫЕ ОСОБЕННОСТИ
© Юлия Павловна Водолазская
Ставропольский государственный университет, г. Ставрополь, Россия, аспирант кафедры истории России, e-mail: vodolazskay.julia@rambler.ru
Статья посвящена рассмотрению особенностей преступности в Кубанской области и Ставропольской губернии с позиций социальной истории. Анализируются факторы, непосредственно влиявшие на криминальную обстановку, которая сложилась здесь во второй половине XIX - начале XX в., в период активной колонизации Северного Кавказа. Кроме того, выявляются региональные особенности, которые отличали криминальный мир региона от других губерний Российской империи.
Ключевые слова: история преступности; Северный Кавказ; социальная история; имущественные преступления; самосуд.
Преступность - сложное многоплановое социальное явление. Как отмечал А.М. Яковлев, преступность «существует в обществе, благодаря обществу и в связи с условиям этого общества» [1]. Причины и условия преступности носят социальный характер, поэтому их следует рассматривать через призму проистекающих в обществе политических, экономических, демографических и других процессов. С 1980-х гг. в российской исторической науке под влиянием развития мировой историографии стало актуальным такое направление, как «социальная история». Именно в рамках этого направления историки стали обращаться к проблеме преступности и ее роли в жизни общества, исходя из того, что преступность может служить
индикатором социальных, культурных и политических условий в определенное время и в определенном пространстве. В связи с этим уместно посмотреть на историю преступности северокавказского региона в дореволюционный период с позиции социальной истории. Изучение состояния преступности, особенно на региональном уровне, дает более полную картину социальной истории всего российского общества.
Значительное внимание исследованию социальных причин преступности было уделено дореволюционными отечественными криминалистами социологического направления. На основании сопоставления статистических показателей преступности и различных факторов, выявления параллелизма в
