CC BY
298
ПОЛИТИКА И ПРАВОВОЕ ГОСУДАРСТВО
к
характеристике системы
и методов правления
Мещанинова Л. И.
Вадим Васильевич Чубин-ский — д. и. н., профессор, зав. кафедрой истории Северо-Западной академии государственной службы, почетный ректор СЗАГС, заслуженный работник культуры РСФСР.
Лариса Ивановна Мещанинова — кандидат исторических наук, доцент кафедры истории Северо-Западной академии государственной службы.
Термин «тоталитарное государство» был введен в употребление фашистскими политиками и идеологами для характеристики государственного строя тех стран, где они стояли у власти (эпитет этот несет в себе идею цельности, совокупности, всеохватности). Родившись в Италии, он получил широкое распространение и за ее пределами и стал в дальнейшем в мировой политической литературе и прессе применяться и к другим государствам с диктаторскими режимами, в том числе и к тем, которые именовали себя социалистическими. В свою очередь официальная коммунистическая наука и пропаганда, не отказываясь от употребления этого термина по отношению к фашистским странам (хотя и критикуя его за отсутствие классовой характеристики фашизма), решительно отрицала самую возможность сопоставления их со странами социализма. В настоящее время оценка коммунистических режимов как тоталитарных получила право гражданства и в бывших социалистических странах. Представляется целесообразным рассмотреть этот вопрос подробней, выявив конкретные черты сходства и различия в фашистском и коммунистическом тоталитаризме. Во избежание недоразумений напоминаем, что итальянский по происхождению термин «фашизм» очень быстро и повсеместно приобрел обобщающий
смысл. На деле же в каждой из стран (и партий) фашистского типа существовало собственное обозначение соответствующей идеологии и социально-политической практики.
Тоталитарным режимам присуще прежде всего подчинение механизму государственной власти всей общественной и личной жизни граждан. Ни одна сфера жизнедеятельности людей не остается вне государственного контроля. Происходит как бы всеобъемлющее «огосударствление» общества, распространяющееся в той или иной форме и на те организации и структуры, которые по традиции (а фактически для маскировки) продолжают называться общественными, кооперативными и т. п. Тотальный охват населения официальными организациями, контролируемыми партией — монополисткой, сопровождается разрушением гражданского общества. В этом смысле коммунистические государства были еще более тоталитарными, чем фашистские, в силу более полного контроля государства над экономикой — «базисом» общества. При наличии различных рычагов такого контроля в фашистских государствах, он все-таки был ослаблен сохранением частной собственности на средства производства. Утверждение государственной собственности в качестве господствующей целиком подчиняло экономику государству (сохранение в некоторых социалистических странах ограниченного по масштабам частного сектора в торговле и обслуживании общей картины не меняло). Самым ярким примером этого был Советский Союз, где «частник» был практически вытеснен и из промышленности, и из торговли, и из сферы услуг. Сложнее выглядела ситуация в сельском
хозяйстве, но за немногим исключением (Польша) и здесь тенденция оставалась той же: под видом сельскохозяйственных кооперативов создавались структуры, фактически подчиненные государству. Советский Союз и в этом продвинулся дальше всех.
Особенностью тоталитарных государств (фашистских и коммунистических) является однопартийная система. Массовые фашистские и коммунистические партии, обладая полной монополией в политической жизни своих стран, явившейся следствием уничтожения всех других партий, срастаются с государством, превращая его в свое монопольное владение. Эти партии становятся своеобразными властными организациями, выполняющими важнейшие государственные функции. Государственные органы сохраняются, но за ними остаются либо формально-представительские функции (парламент, представительные органы на местах), либо чисто исполнительские (правительство, местные органы исполнительной власти). Реальная законодательная, распорядительная и контрольная власть принадлежит партийным верхам, не оставляющим вне своего влияния ни суд, ни прокурорский надзор. Создается целая система рычагов партийного управления, включающая самоназначение партийных бонз на высшие государственные посты, занятие всех важных должностей исключительно членами партии, образование партийных ячеек различного типа во всех звеньях государственного аппарата, на производстве, в аппарате профсоюзов и «общественных» организаций и пр. Эти партийные ячейки часто наделяются не просто правом контроля за деятельностью администра-
ции, но и располагают директивными полномочиями. Чем более высокую ступень в партийной иерархии занимает та или иная инстанция, тем соответственно шире ее права и возможности. Государственным и иным органам остается лишь официально оформлять и выполнять решения по важнейшим вопросам, принятые партийными инстанциями разного уровня или руководящими партийными функционерами. Особенно важную роль играет контроль партии над кадровыми назначениями.
Вышесказанное, впрочем, не означает, что формы партийного руководства государством и обществом были везде одинаковы. В Германии, например, являющейся классическим и наиболее последовательно воплощенным в жизнь образцом фашистского (в немецком словоупотреблении — «национал-социалистического», или — осуждающе — «нацистского») тоталитаризма, структуры правящей партии были по сути дела лишь инструментом в руках высших руководителей государства и не играли даже по видимости самостоятельной роли. Никаких конкретных предписаний государственным учреждениям партийные организации давать не могли. При этом, однако, государственная политика фактически подчинялась партийному диктату прежде всего потому, что нацисты занимали ключевые посты в государственных и иных учреждениях сверху донизу.
При всех (иногда, как видим, заметных и существенных) различиях в функционировании партийных инстанций в каждой отдельной тоталитарной стране принцип однопартийной системы, партийного руководства государством и обществом со стороны одной партии, ос-
тавался незыблемым. В коммунистических странах он был проведен более последовательно, чем в фашистских. Именно партийные руководители были здесь первыми лицами на всех уровнях. Кроме того, контроль партии распространялся через политорганы и партийные организации и на армию. Вместе с тем, в этих странах значительно большее значение придавалось соблюдению внешних квазидемократических форм в работе партийных организаций, формальной выборности руководящих органов и т. п. А вот в той же Германии, скажем, в отличие от Советского Союза даже формальные признаки партийной демократии были отброшены. Съезды были превращены в чистого рода пропагандистские спектакли. В партии царило единоначалие. Все партийные руководители назначались. У «вождя германской нации» Гитлера был заместитель по партии в ранге рейхсляйтера, партийные боссы на местах (в так называемых гау, районах, местных группах, ячейках, блоках) были назначены сверху, причем гауляй-теров и крайсляйтеров (районных руководителей) назначал лично Гитлер.
Однопартийная система была детищем Советского государства, первым оказавшегося под властью коммунистов (большевиков). Вводя эту систему у себя, фашисты (сначала итальянские, а затем и немецкие) шли по их стопам и могли уже опираться на их опыт. Сдается, что немцы порой копировали даже мелочи. Так, с конца 1920-х гг. в СССР установилась практика давать партсъездам броские пропагандистские «прозвища»: съезд индустриализации (XIV), съезд коллективизации (XV), съезд развернутого наступления социализма по всему фронту (XVI), съезд победителей (XVII) (вскоре «побе-
дители» сильно пострадали от сталинских репрессий). Сравним все шесть ежегодных съездов Национал-социалистической немецкой рабочей партии (НСДАП): съезд победы (1933 г.), съезд рейха (1934 г), съезд свободы (1935 г.), съезд чести (1936 г), съезд труда (1937 г), съезд Великой Германии (1938 г). Выглядит трагическим парадоксом тот факт, что на 1939 год был назначен «съезд мира». Но он не состоялся, так как Германия развязала Вторую мировую войну. Что же касается самой манеры присваивания партийным съездам названий, то ее заимствование у ВКП(б) отнюдь не исключено.
Без устранения оппозиционных партий из политической и общественной жизни фашистское и коммунистическое господство не могло быть, естественно, ни всеохватывающим, ни достаточно прочным (первоначальная итальянская попытка сосуществования с другими партиями оказалась недолговечной). Правда, после Второй мировой войны в ряде так называемых социалистических стран была допущена многопартийность. Но она была мнимой. Разрешенные партии не были оппозиционными, а ростки оппозиционности, проявившиеся в первые послевоенные годы, были беспощадно выкорчеваны. Поле для самостоятельного политического маневра для этих партий последовательно сокращалось. В конечном счете, они были вынуждены признать руководящую роль рабочего класса и коммунистической партии и превратились в «приводные ремни», обеспечивающие господство этой партии.
Общим для всех тоталитарных государств является и принцип вождизма, наличие вождя (фюрера, дуче, каудильо и пр.) — диктатора, олицетворяющего собой режим и представляемую режи-
мом идею и окруженного поклонением, доходящим до обожествления. Вождю приписываются сверхчеловеческие способности и добродетели, от всех подданных государства требуется личная преданность вождю и его «делу». Конечно, в разных тоталитарных государствах и степень этого идолопоклонства, и степень реальной власти вождя различались. В СССР во времена Ленина и, особенно, Сталина культу вождя был придан интернациональный характер: они считались вождями трудящихся всех стран. Тоталитаризм образовал своеобразную пирамиду больших и малых вождей, на вершине которой находился земной бог В так называемой мировой социалистической системе и в международном коммунистическом движении главным богом был Сталин, меньшими богами — вожди остальных стран и партий. Разоблачение культа Сталина и провозглашение «коллективного руководства» привело в большинстве европейских социалистических стран к внешнему отказу от «вождизма» и к применению более цивилизованных форм общегосударственного чинопочитания. Тем не менее первые лица и в центре, и на местах сохраняли огромную власть и искусственно создаваемый и поддерживаемый всеми средствами информации и пропаганды авторитет.
Любопытно, что в Италии, на родине фашизма, была сохранена монархия. Это обстоятельство, носившее до поры до времени чисто формальный, декоративный характер, оказалось, однако, ахиллесовой пятой итальянского фашизма. Как только обозначилась перспектива неминуемого поражения фашистских держав во Второй мировой войне, «дуче» Муссолини был свергнут и арестован при самом активном участии короля.
Тоталитарные режимы — режимы диктаторские, олигархические по своей сути. При формальном функционировании различных представительных и коллегиальных органов фактическая власть принадлежит узкой группе лиц. Они эту власть на деле узурпировали, даже если официально и прошли через «выборы». Всем видам народного волеизъявления и общественной активности придан чисто показной характер. То же можно сказать и о внутрипартийных порядках. На заре существования коммунистического государства в России и в СССР партия оставалась, пожалуй, наиболее демократичным институтом в стране. Но в результате разгрома оппозиций, чисток, террора она была уравнена в этом отношении со всеми остальными общественными институтами. Критике и самокритике были поставлены определенные границы. Они могли распространяться лишь на местные — производственные, практические дела, но не могли затрагивать режим в целом и даже оценку высших органов власти и высших руководителей. Следует сказать, что в низовых партийных, профсоюзных ячейках критики, как правило, было больше, чем на высоких форумах (по крайней мере, проходивших на глазах у общественности).
Тоталитарные режимы могут держаться только террором. Это выявилось повсюду на самых ранних этапах их существования. Террор осуществлялся посредством невиданного до тех пор в истории по своей мощи разветвленного аппарата политической полиции (под разными названиями), опиравшейся на армаду негласных осведомителей. Эта полиция держала под наблюдением все учреждения, предприятия, учебные заведения и т. д.,
имея в них своих неофициальных (а иногда и официальных) представителей. Она приобрела огромное политическое влияние, нередко представляя опасность и для самих партийных инстанций. И в коммунистических, и в фашистских странах на определенных этапах террор обращался и против организаций и членов партий. Но в общем партийная верхушка сохраняла свою власть над политической полицией. Контроль над репрессивными органами со стороны прокуратуры если и существовал, то большей частью лишь на бумаге; порой эти органы получали и судебные права.
Периоды обострения террора и обретения им массовых масштабов чередовались с периодами некоторого затишья, физические расправы над действительными и мнимыми противниками режима — с относительно более «мягкими» методами борьбы с ними. Но в целом террористический характер тоталитарных режимов сохранялся постоянно, хотя бы в форме висевшей над всеми гражданами угрозы ареста, опасений быть подслушанными, стать жертвой доноса или объектом слежки со стороны репрессивных органов.
Коммунистический и фашистский террор привел к гибели, к многолетнему заключению в тюрьмах, концентрационных лагерях и психиатрических лечебницах миллионов людей. По существу он ликвидировал само понятие законности. Именно этот террор прежде всего дает основание считать тоталитарные государства преступными.
Жертвами террора должны были быть в принципе противники режима, подлинные и мнимые, т. е. таковыми объявленные, а также целые народы, уничто-
жаемые или депортируемые по расовым (евреи и цыгане в Германии и ее сателлитах) или политическим (калмыки, крымские татары, чеченцы и т. д. в СССР) основаниям. На деле террор, в особенности в Советском Союзе, приобретал часто бессмысленный характер, превращался в террор ради террора, служил лишь созданию атмосферы всеобщего страха. Всякие сопоставления в этой области условны. Но бесспорно, что с точки зрения размаха и жестокости террора пальма первенства принадлежит сталинскому коммунизму и гитлеровскому нацизму.
Неотъемлемым признаком тоталитарного государства является наличие единой общегосударственной идеологии, обязательной для всех от мала до велика. Ее внедрение обеспечивается жестким контролем над системой образования, воспитания и политической пропаганды, над прессой, издательским делом и учреждениями культуры. Вся духовная жизнь общества направляется директивами через соответствующие партийные и государственные органы. Во всех тоталитарных государствах были созданы мощные пропагандистские машины, служащие тотальному охвату общества господствующей идеологией.
В содержании идейных постулатов определенней всего проявилось различие между фашизмом и коммунизмом. Фашисты делали упор на нацию и государство, иногда — на расу (нацизм), отрицали классовую борьбу и классовую диктатуру. Коммунисты выдвигали на первый план классовую борьбу, диктатуру пролетариата и пролетарский интернационализм. Но там и здесь человек, имеющий «порочащее» его происхождение, относящийся «не к той» расе, нации или «не к тому» классу, становился изго-
ем общества, уничтожался морально или физически. К тому же идеологическое оправдание тоталитаризма и развенчание демократии были одинаково характерны для обоих режимов. Соприкосновение отмечалось и в критические моменты: в сфере социальной демагогии у фашистов и в великодержавно-шовинистических тенденциях у коммунистов. Нет сомнения, что идеологическая база коммунистического тоталитаризма была гораздо богаче содержанием, разностороннее и тщательнее разработана, чем фашистского. Это объясняется тем, что коммунисты взяли на вооружение такую универсальную доктрину, как марксизм, дополнив ее ленинизмом, а затем уже позднейшими изысканиями своих идеологов, направленными главным образом на приспособление исходной теории к оправданию реальностей коммунистического строя. Фашистская идеология разных толков и деятельность фашистских пропагандистов были проще, одностороннее, но отличались целенаправленностью, изобретательностью, ориентированностью на обывательские предрассудки и часто, как в Германии, эффективностью. Вместе с тем духовный контроль над обществом был в фашистских странах несколько слабее, так как фашисты были вынуждены в большей степени считаться с религией и церковными учреждениями и, кроме того, не претендовали в такой степени, как коммунисты, на диктат во всех отраслях науки и культуры.
В целом исторический опыт свидетельствует, что коммунизм и фашизм, хотя и выступали на исторической арене непримиримыми врагами, создали сходный тип государства, справедливо именуемый тоталитарным.
