CC BY
84
антиеврейскими. В результате проведенного анализа он приходит к выводу, что утверждение, будто предпринятые в те годы репрессии в отношении валютчиков, взяточников, расхитителей социалистической собственности и так называемых трикотажников были направлены прежде всего против евреев, не имеет под собою фактического основания.
М.М. Минц
НОВАЯ И НОВЕЙШАЯ ИСТОРИЯ
2014.04.023. ДАНИЛОВ С.Ю. К ИСТОРИИ ДИКТАТУР ХХ в. В ИТАЛИИ И ГЕРМАНИИ: ПРЕДЫСТОРИЯ. ФУНКЦИОНИРОВАНИЕ. ГИБЕЛЬ. - М.: Принт-Сервис, 2013. - 380 с.
Ключевые слова: итальянский фашизм; германский национал-социализм; сравнительное исследование.
Монография д-ра ист. наук, профессора Национального исследовательского университета - Высшей школы экономики С.Ю. Данилова посвящена сравнительному исследованию итальянского фашизма и германского национал-социализма. Данной цели, как отмечает автор во введении, подчинено рассмотрение общего и особенного в фашистской и национал-социалистической диктатурах: их институциональной организации, центральных моментов их экономической, социальной, культурной, карательно-репрессивной политики. В качестве методов исследования в работе применены исторический, системно-комплексный и сравнительный методы анализа. Использовано как синхронное, так и диахронное сравнение.
Книга подразделяется на два больших раздела, посвященных соответственно Италии и Германии. Автор предлагает ответ на вопрос, почему именно Италии и Германии выпала судьба пройти через замену правового демократического государства тоталитарной диктатурой в двух ее вариантах. В противоположность британскому, французскому или американскому обществу, итальянский и германский социумы исключительно долго существовали в условиях средневековой феодальной раздробленности и вплоть до второй половины Х1Х столетия не могли образовать единых национальных государств. «Наследие Средних веков - изобилие феодальных сюзеренитетов при отсутствии общегосударственного суверенитета,
межсословные общественные перегородки, недостаток демократических традиций и т.д., оказалось у немцев и особенно у итальянцев на порядок более живучим и цепким, чем, например, у расположенных по соседству Франции или Швейцарии» (с. 11).
В главе, посвященной итальянскому фашизму, автор ставит по меньшей мере два основополагающих вопроса: 1) что изменилось в Италии за 20 лет фашистской диктатуры? и 2) как проявил себя итальянский фашизм в роли руководящей и направляющей общественной и государственной силы? Автор показывает, как, обновляя государственный аппарат и наделяя многие его звенья дополнительными полномочиями, фашисты целенаправленно стремились к максимальному огосударствлению всей общественной жизни. Одной из мер стало наделение фашистских партийных инстанций полномочиями, присущими институтам государственной власти, другой - уничтожение ростков местного самоуправления. «Корпоративный строй фашистской Италии, призванный заменить межклассовые и внутриклассовые конфликты социальным сотрудничеством, стал первым в Новое и Новейшее время опытом подобного рода, выведенным на государственный уровень» (с. 51). Корпоративные инстанции включали предпринимателей, государственных чиновников, партийных активистов и профсоюзных уполномоченных. Корпорации получили право вмешиваться в трудовые отношения, в хозяйственную жизнь предприятий и регионов, регулировать частную инициативу. Председателем каждой отраслевой корпорации являлся глава правительства, т.е. Муссолини. Корпоративные инициативы дуче и его соратников были позже во многом использованы национал-социалистами в Германии, фалангистами в Испании, а также правоцентристскими политическими кругами во многих странах Латинской Америки и в Японии. Автор заключает, что образование корпораций зафиксировало объективный процесс расширения и усложнения социальных функций современного государства, упрочения социальных завоеваний трудящихся. «Фашисты раньше, чем большинство противостоящих им партий и организаций, почувствовали неодолимость данного процесса и попытались сделать его органической частью государственной политики» (с. 53).
Автор полагает, что нет должных оснований говорить о тотальной фашизации духовной жизни Италии в 1920-1940-х годах.
Наследие итальянского гуманизма обладало большим запасом прочности. Оценивая Латеранский договор 1929 г., заключенный между фашистским правительством и Ватиканом, С.Ю. Данилов видит в нем добровольный и здоровый компромисс между светским государством и римско-католической церковью. «Итальянцы покончили с застарелым внутриполитическим конфликтом, подрывавшим авторитет государства внутри страны и за ее пределами» (с. 58-59), что, на взгляд автора, ценнее выгод, которые извлек из договора с папским престолом фашистский режим. Важно подчеркнуть, что и после Латеранского договора католическая церковь, которая частично сохранила гуманистический и демократический потенциал первоначального христианства, продолжала служить ограничителем фашистского произвола.
Автор показывает, что экономическая политика правительства Муссолини в значительной степени была подчинена подготовке к большой войне. Фашисты стремились ускорить темпы хозяйственного развития Италии, модернизировать промышленность, сельское хозяйство, транспорт, ликвидировать зависимость страны от ввоза сырья и продовольствия и от иностранных капиталовложений и технологий. Главным образом благодаря подъему тяжелой и военной индустрии и развитию инфраструктуры к 1940-м годам количество рабочих и служащих впервые в итальянской истории превысило численность крестьянства и батрачества. Именно при диктатуре сельская Италия стала индустриально-аграрной державой (с. 62). Опыт Италии, отмечает С.Ю. Данилов, был востребован Германией и США. Однако при рассмотрении вопроса, удалось ли фашистской диктатуре превратить Италию в могущественную в военно-экономическом отношении державу, ответ оказывается отрицательным. Подобную задачу, подчеркивает автор, немыслимо было решить в полтора десятилетия без более масштабного применения инструментария национализации.
Более удовлетворительные результаты определились в социальной области. Покупательная способность и средний уровень жизни итальянских трудящихся при правительстве Муссолини стал расти быстрее, чем в дофашистский период. Диктатура смогла сократить массовую экономическую эмиграцию из Италии не только благодаря введенному ею контролю над выездом за рубеж, но и активной националистической пропаганде и ускорившейся при
диктатуре индустриализации, способствовавшей рассасыванию безработицы. Автор подчеркивает, что «на общую картину развития Италии оказывали воздействие и цивилизационные процессы, начавшиеся до появления фашизма и не зависимые от воли государственной власти» (с. 65).
С.Ю. Данилов обращает внимание на то, что итальянские фашисты добились самых внушительных успехов в подавлении старой политической оппозиции. И дело заключалось далеко не только в терроре. «Изворотливость и беспринципность фашистских лидеров, изначальная непопулярность парламента и парламентаризма, заметное улучшение жизненных условий народных масс, уменьшение застойной безработицы, созданные фашистской партией разветвленные социальные программы, ее примирение с Ватиканом - все это стало причинами того, что подпольные оппозиционные партии, невзирая на выдержку и стойкость их кадров, к 1930-м годам оказались в глубокой политической изоляции» (с. 66-67).
Автор заключает, что есть все основания датировать начало развертывания антитоталитарного Сопротивления в Италии не 1943 г., а рубежом 1930-1940-х годов. Оппозиция фашизму второй половины 1930-х годов по социальному и возрастному составу была новой, она состояла преимущественно из учащейся молодежи. Нарастали критические и оппозиционные настроения среди самих фашистов. В первую очередь - в молодежных организациях партии. Ослабление и разложение фашистской диктатуры началось не в ходе Второй мировой войны, а ранее. Участие фашистской Италии в мировом конфликте лишь существенно ускорило эти процессы.
На вопрос, удалось ли итальянским фашистам создать по-настоящему тоталитарное государство, автор, основываясь на политико-правовом анализе, отвечает скорее отрицательно. «Степень поглощения гражданского общества государством оказалась в Италии большей по сравнению, например, с франкистской Испанией, но значительно меньшей, чем в национал-социалистической Германии или в Советской России» (с. 81). Несмотря на все старания Муссолини стать единоличным и полновластным правителем, в стране сохранилась монархия. Номинальным сувереном Италии и юридическим главой государства оставался король. «Монархия, армия и Ватикан, даже независимо от их руководящего слоя играли в государственном строе фашистской Италии роль "сдержек и про-
тивовесов" - институтов, так или иначе ограничивавших политическое и психологическое владычество фашизма» (с. 83). Данные институты плохо поддавались насильственной фашизации, охватившей многие другие сферы итальянского общества (экономику, право, культуру и др.). Вооруженные силы Италии, корпус карабинеров и криминальная полиция были связаны присягой на верность монарху, в их рядах не было фашистских партийных организаций. Библия и церковная проповедь оставались важным регулятором массового сознания итальянцев, а папа римский по-прежнему был высшим авторитетом для миллионов верующих.
Автор задается вопросом, почему стало слабеть к концу 1930-х годов фашистское государство, в котором средний жизненный уровень населения несколько вырос, а застарелые язвы итальянского общества - массовая заболеваемость, эмиграция, застойная безработица, бродяжничество - пошли на убыль. За 15-17 лет руководства страной итальянский фашизм, отмечает С.Ю. Данилов, израсходовал политические ресурсы, которые ему удалось получить как до прихода к власти, так и после него. «Ограниченность территории Италии и скудность ее природных богатств, отсутствие у итальянцев великодержавно-милитаристских, имперских традиций помешали фашистской диктатуре превратить страну в могучую державу (чего вполне искренне хотели фашистские иерархи)» (с. 85). Разрыв между глобальными проектами и обещаниями фашистов и довольно ограниченными достижениями диктатуры Муссолини привел многих итальянцев к разочарованию как в практике фашизма, так и в доктрине тоталитарной государственности.
В Германии в период между двумя мировыми войнами демократическая государственность оказалась под ударом со стороны антидемократического и антиправового по своей направленности массового тоталитарного движения. Это движение явилось одним из вариантов самоорганизации гражданского общества после Первой мировой войны. Благодаря значительному правовому и демократическому опыту немецкого общества, общему уровню его культурного развития германская республиканская демократия оказала тоталитаризму гораздо более длительное и действенное сопротивление, нежели итальянская. Однако глубокие разногласия между сторонниками демократии, а также между республиканцами и монархистами, протестантами и католиками в конечном счете
оказались на руку национал-социалистам, наряду с ущемлением государственного суверенитета Германии после проигранной ею войны 1914-1918 гг.
Национал-социалисты с самого начала отрицали самоценность юриспруденции и, придя к власти, целенаправленно стирали грани между правом, государственной политикой и идеологией. Право в Третьем рейхе было открыто подчинено политике, а правовые нормы намеренно заменялись морально-нравственными.
На установку основных институтов тоталитарного, антидемократического, противоправного государственного строя германским нацистам хватило примерно полутора лет, отмечает автор. Всего за полгода им удалось покончить с конституционными свободами и с легальными оппозиционными партиями. «Переход к однопартийной системе и наделение исполнительной власти безграничными "чрезвычайными" полномочиями позволили Гитлеру ликвидировать все сдержки и противовесы в государственных институтах, заменив разделение властей их сосредоточением» (с. 263). Рейхсрат был упразднен, Рейхстаг, превращенный в однопартийный послушно голосующий орган, вначале лишился законодательных и законосовещательных инициатив, а в 1942 г. был ликвидирован. «Искоренив партийно-парламентскую оппозицию и деформировав правовую систему Германии, нацисты атомизирова-ли немецкий народ, парализовав в зародыше вероятное развитие оппозиционных политических сил» (там же). Через созданную нацистами грандиозную партийную пирамиду - от фюрера и земельных гаулейтеров до партийных ответственных за кварталы (блок-лейтеров) - нацистские лидеры осуществляли тотальное влияние на народ. Разветвленный и всепроникающий партийный контроль над гражданским обществом национал-социалисты дополнили созданием могущественных карательно-репрессивных структур.
Германский национал-социализм оказался гораздо лучше подготовленным к государственному управлению экономическим развитием страны и социальными процессами в обществе, нежели итальянский фашизм. Национал-социалисты искуснее подчиняли себе большинство старых и новых социальных сил. Практические достижения национал-социалистического государства Германии были весьма значительными. Национал-социализм во время пре-
бывания в оппозиции и за первые шесть лет нахождения у власти накопил обширные политические и психологические ресурсы.
Внутренняя прочность национал-социалистического диктаторского государства пошла на убыль только в связи с его неудачами, а затем и провалом во внешней политике и в руководстве вооруженными силами в период Второй мировой войны. Автор отмечает, что национал-социалистическая партия Германии, очищенная Гитлером и его карательными службами от оппозиционных и сомнительных элементов, до конца осталась надежным инструментом тоталитарной власти, сосредоточенной в руках крайне узкой группы лиц. То же было характерно и для германских вооруженных сил.
Тем не менее, подчеркивает автор, существовала перспектива демократического обновления Германии. «Различные формы и средства пассивного и активного сопротивления нацистам, в том числе разветвленный, отличавшийся уникальной социальной базой антинацистский заговор 20 июля 1944 г., неоспоримо свидетельствовали о частичном сохранении меньшей частью немецкого общества, отдельными его сегментами буржуазно-либерального, демократического и правового наследия западной цивилизации, в том числе - наследия юридически так и не уничтоженного до конца Веймарского республиканского государства» (с. 353). Многопартийная политическая гамма «июльского заговора», невозможное ранее сотрудничество в его рамках разнородных общественных элементов - либералов, национал-консерваторов, социал-демократов и надпартийных военных, связи одних заговорщиков с коммунистами, а других - с монархистами свидетельствовали о наличии внутри гражданского общества Германии, под покровом диктатуры, традиций политической толерантности и демократии, заложенных Вторым рейхом и развитых Республикой. Национал-социалистическая однопартийная диктатура при всех тяжелых политических и нравственных травмах, которые она нанесла германскому обществу, оказалась неспособной полностью искоренить эти позитивные традиции за весьма ограниченный по времени срок существования Третьего рейха.
Причины непродолжительного существования национал-социалистической диктатуры автор видит и в неприятии всем западноевропейским социумом открыто неправового и антидемокра-
тического режима, образовавшегося в центре европейского континента - колыбели современной цивилизации.
Для написания монографии С.Ю. Данилов опирался на разнообразный круг источников, прежде всего воспоминания, записки и дневники деятелей тоталитарных режимов, их прежних соратников, со временем перешедших в разного рода оппозицию, записи рядовых граждан, их интервью историкам, политологам, социологам, психологам. Работу завершают заключение, перечень источников и литературы, указатель географических названий.
И.Е. Эман
2014.04.024. АРЕФЬЕВ В В. СОВЕТСКО-ЮГОСЛАВСКИЙ КОНФЛИКТ, 1948-1961. - М.: Изд-во «Спутник+», 2013. - 163 с.
Ключевые слова: СССР; Югославия; политический конфликт.
Книга российского исследователя В.В. Арефьева, состоящая из 43 небольших параграфов и заключительной части, посвящена истории политического конфликта между СССР и Югославией в 1948-1961 гг. Автор использовал опубликованные официальные документы, энциклопедические издания, советскую, американскую, британскую и югославскую периодику, разноязычную историографию.
Советско-югославский конфликт начался в январе 1948 г. В газете «Правда» отмечалось тогда, что «в руководстве КПЮ за последние 5-6 месяцев открыто возобладали националистические элементы» (цит. по: с. 3). 10 февраля 1948 г. в Москве состоялась встреча советских, болгарских и югославских руководителей. В ее ходе Сталин потребовал создать федерацию Югославии и Болгарии. 11 февраля было заключено соглашение между СССР и Югославией о консультациях по внешней политике. Заместитель министра иностранных дел Югославии Беблер отмечал, что советское правительство требовало, чтобы каждый шаг югославской внешней политики получал предварительную советскую санкцию. По его утверждению, «советское правительство приняло внешнеполитические меры, которые коснулись Югославии, не только без консультации с югославским правительством, но даже не уведомив его о своем намерении принять ту или иную меру» (цит. по: с. 4).
