CC BY
186
ПАРТИЯ И ЛИДЕР В ТОТАЛИТАРНОМ ГОСУДАРСТВЕ -К ПРОБЛЕМЕ ВЗАИМООТНОШЕНИЙ (СОПОСТАВЛЕНИЕ ПАРТИЙНО-ПОЛИТИЧЕСКИХ СИСТЕМ ГЕРМАНИИ И СССР
В ПЕРИОД 30-Х ГГ. XX ВЕКА)
В.Ю. Лукьянов
Важной проблемой, стоящей перед современной политической наукой, является изучение природы тоталитарного государства, принципов его устройства. Несмотря на то, что тоталитаризм как модель государственно-политического устройства в конце XX столетия практически сошел с политической сцены, актуальность изучения данной проблемы не исчезла. Как в сфере внутренней, так и внешней политике различные государства мира сейчас переживают период, который можно назвать периодом «тоталитарного синдрома».
Так, например, во внутренней политике ряда государств СНГ явно усилились тоталитарные тенденции - жесткая централизация власти, свертывание политических прав и свобод, наступление на свободу слова и т. д. С другой стороны, тоталитарные тенденции достаточно отчетливо прослеживаются во внешней политике западных государств. В первую очередь это относиться к внешней политике США. События последнего времени - вторжение войск США и их союзников в Ирак, проведенное с нарушением международно-правовых норм и с игнорированием мнения ООН -свидетельствует об усилении позиций тоталитарного мышления, тоталитарных методов в сфере международных отношений.
Именно по причине усиления тоталитарных тенденций в конце XX столетия изучение проблемы тоталитаризма представляется важной и актуальной задачей. Весьма интересным в этом плане является сопоставление политических систем двух главных тоталитарных диктатурах первой половины XX века - СССР и Германии периода 30-х годов.
Основой тоталитарного государства является связка «вождь-партия-народ», построенная на принципах жесткой внутренней централизации, системе строгого подчинения по вертикали. При этом главным, определяющим в этой связки является соотношение между первым и вторым звеньями, т. е. между партией и вождем. Рассмотрим каждое из них.
Попытаемся проанализировать главное звено, формирующее систему тоталитаризма - фигуру лидера тоталитарного государства, в нашем случае - сопоставим роль и значение А. Гитлера и И.В. Сталина в Германии и СССР соответственно. Перед этим, однако, представляется необходимым вкратце остановиться на самом понятии лидера тоталитарного государства как института политической власти, определить сферу его властных полномочий и ее границы.
Общепризнанным является тот факт, что специфической чертой института лидерства в тоталитарном государстве является почти ничем не ограниченная власть лидера, концентрация в его руках огромных властных полномочий. Следует особо подчеркнуть, что упомянутые полномочия носят универсальный характер. В отличие от демократического государства, власть лидера при тоталитаризме распространяется не только на политическую сферу, но и на экономику, культуру, науку, спорт, т.е. практически на все сферы жизни общества.
Вместе с тем, власть политического лидера, диктатора в тоталитарном государстве имеет и определенные ограничения, обусловленные самой природой тоталитаризма. Остановимся на их рассмотрении более подробно.
Сущность первого ограничения лежит в плоскости так называемой теории «вакуума», разработанной американскими политологами К. Фридрихом и З. Бжезинским. Коротко теорию «вакуума» можно сформулировать как отсутствие в тоталитарном обществе, ввиду жесткого идеологического контроля, достоверной информации о
происходящем, и как следствие, возникновению атмосферы всеобщего недоверия и подозрительности, которая охватывает практически все социальные слои общества. В упомянутый «вакуум» попадает и глава государства - диктатор. Он также в значительной степени оторван от реальности, так как никто не берет на себя риск довести до его сведения ту информацию, которую он не хочет слышать [1]. В результате лидер тоталитарного государства считает реальностью то, что он хочет считать таковой, а не то, что есть на самом деле. Подобная ситуация, которую можно определить как разрыв в сознании лидера тоталитарного государства между реальным и воображаемым положением дел, во многом предопределяет нелогичные, а зачастую даже явно ошибочные шаги, предпринимаемые тоталитарным государством как во внутренней, так и во внешней политике.
Так, во внешнеполитической плоскости в работе З. Бжезинского и К. Фридриха приводится следующий пример, иллюстрирующий разрыв в сознании лидера тоталитарного государства между реальностью и воображением. Принимая в 1939 году решение о нападении на Польшу, А. Гитлер искренне верил в то, что ни Англия, ни Франция не рискнут объявить войну Германии. Так же, как и в период Мюнхенских соглашений, они предпочтут уступить и признать факт агрессии против Польши, не вступая в войну с Германией. Специалисты, в первую очередь дипломаты из германского министерства иностранных дел, которые могли бы довести до сведения А. Гитлера объективную информацию, предупредить его о неизбежности вступления в войну против Германии Англии и Франции, не смогли этого сделать. Они не были допущены к А. Гитлеру его партийным окружением, которое боялось доведения до сведения вождя информации об истинном положении дел [2]. Вторая Мировая война, таким образом, началась во многом ввиду плохой информированности А. Гитлера, отсутствия у него объективной информации.
Разумеется, данное утверждение представляется достаточно спорным. Нападение Германии на Польшу в 1939 году и, как следствие, начало второй Мировой войны было предопределено гораздо более серьезными причинами, чем плохая информированность А. Гитлера о возможной реакции Англии и Франции. Однако главная тенденция, с точки зрения автора, подмечена точно. Именно оторванность, в силу занимаемого им исключительного положения, вождя тоталитарного государства от реальности, страх подчиненных довести до его сведения информацию о реальном положении дел, которая может ему не понравиться, зачастую приводит к принятию лидером откровенно ошибочных решений.
Другой важной специфической чертой, характерной именно для лидера тоталитарного государства, является качество, которое в работе З. Бжезинского и К. Фридриха определено как «тоталитарный прорыв» [3]. Сущность данного понятия состоит в том, что лидер тоталитарного государства монополизирует за собой право на власть не только в чисто внешнем ее проявлении, т. е. в виде занятия ключевого поста, контроля за государственным аппаратом, но и в виде контроля за идеологией [4]. Рано или поздно лидер тоталитарного государства узурпирует за собой право на интерпретацию идеологии. Именно он единолично решает, в чем состоит суть идеологии государства и как ее следует трактовать.
Именно это произошло в СССР в конце 20-х - начале 30-х годов. После уничтожения политической оппозиции И. В. Сталин стал не только единоличным лидером государства, не только сосредоточил в своих руках контроль за государственно-политическим аппаратом, но и закрепил за собой право единоличной интерпретации марксизма-ленинизма, его «"идеологической подгонки» под конкретную политическую ситуацию. Равным образом и А. Гитлер, проводя чистки 1934 года, претендовал на единоличную власть в партии и государстве не только в чисто внешнем проявлении - в виде занятия лидирующего положения, ключевых постов и т.д. После уничтожения в 1934 году своих
политических противников А. Гитлер стал единственным человеком в НСДАП, который имел право определять, в чем заключается суть идеологии национал- социализма [5].
Данная тенденция - тенденция к узурпации лидером тоталитарного государства не только власти, но и идеологии - логически вытекает из самой природы тоталитаризма. В тоталитарном государстве именно идеология является фундаментом, на котором держится общество и государство практически во всех сферах - в экономике, политике, науке, спорте и т. д. Поэтому претензии лидера тоталитарного государства на то, чтобы стать человеком, за которым закреплено единоличное право толкования, интерпретации идеологии, вполне объяснимы.
Таким образом, специфика положения лидера тоталитарного государства обусловлена сочетанием двух вышеназванных моментов. С одной стороны - своего рода «информационный вакуум», в котором оказывается диктатор, его склонность принимать, из за недостатка достоверной информации, желаемое за действительное. С другой -узурпация им права на идеологию, права на единоличное определение тех глобальных целей, которые стоят перед государством и обществом. Очевидно, что сочетание двух вышеназванных моментов неизбежно усиливает вероятность принятия лидером непродуманных, а зачастую и просто ошибочных решений как во внутренней так и во внешней политике.
Еще одним ограничением власти лидера тоталитарного государства являлось ограничение, накладываемое на эту власть «извне», т.е. политические и экономические ограничения объективного порядка, преодоление которых не могло быть осуществлено за счет внутренней сплоченности партии или веры общества в Вождя. Во внутренней политике, в условиях отсутствия политической оппозиции эти ограничения носят почти исключительно экономический характер - недостаток ресурсов, не позволяющий тоталитарному государству реализовать масштабные экономические проекты. Самый, возможно, яркий пример - серьезные неудачи, сопровождавшие проведение индустриализации и коллективизации в СССР в 30-х годах. Однако детальный анализ данной проблемы выходит за рамки работы.
Во внешнеполитическом аспекте таким ограничением являются объективные условия, складывающиеся на международной арене, позиция, которую занимают в отношении тоталитарного государства другие страны мира. Это является еще одним важным фактором, определяющим внешнюю политику тоталитарного государства.
Перейдем теперь к рассмотрению другого важнейшего института власти, существующего в тоталитарном государстве - правящей политической партии. В нашем случае необходимо сопоставить роль и место НСДАП в государственно-политической системе Германии и ВКП(б) - в системе СССР. Кроме того, необходимо попытаться проанализировать взаимоотношения между лидерами двух тоталитарных государств - А. Гитлером и И.В. Сталиным и национал-социалистической и коммунистической партией, соответственно.
Общеизвестно, что и в СССР, и в Германии в период 30-х гг. XX в. существовала так называемая однопартийная модель, т.е. модель, исходящая из возможности существования в государстве только одной политической партии - коммунистической и национал-социалистической, соответственно. Обязательным условием функционирования подобной модели является жесткая внутрипартийная дисциплина, внутренняя сплоченность партии, отсутствие в ней каких-либо оппозиционных группировок. Именно эта черта, характерная для политических партий тоталитарных государств, была общей для коммунистической партии в СССР и национал-социалистической - в Германии.
Разумеется, борьба внутри правящей партии в виде противостояния различных политических кланов и группировок сохраняется и в тоталитарном государстве. Однако при тоталитаризме «внутренне противоборство проходит в условиях секретности, выплескиваясь на поверхность на короткое время, необходимого для разоблачения проигравшего в качестве фракционера, а затем и заговорщика. Оба понятия быстро стали
синонимами» [6]. Именно по такой схеме - скрытая борьба внутри партии с последующим разоблачением проигравшего как заговорщика и его физическим устранением - шло в период 30-х годов развитие политического процесса как в Германии, так и в СССР («Московские процессы» 30-х годов в СССР, уничтожение главы СА А. Рема - в Германии). Главное заключалось в том, что в тоталитарном государстве подобное противостояние политических сил внутри правящей партии практически не отражалось на формировании внутренней и внешней политики государства. Потенциальные заговорщики уничтожались задолго до того, как они могли придти к власти и повлиять на формирование политического курса в масштабе государства.
Именно этот момент - жесткая внутренняя централизация партии, абсолютная власть лидера в сочетании с гибкостью тоталитарной идеологии, ее умением на ходу менять стоящие задачи, подстраиваться под меняющуюся политическую конъюнктуру - лежит в основе политического устройства тоталитарного государства. В свою очередь, гибкость тоталитарной идеологии обеспечивалась именно с помощью внутренне жесткой структурой партии. Так, при постановке перед партией некоей новой задачи, которая в корне противоречила предыдущим установкам, именно сплочение партии, абсолютная вера в лидера не оставляла времени для сомнений по поводу соответствия вновь поставленной задачи официальной партийной идеологии.
Новая задача, стоящая перед партией, определялась вождем, за которым было закреплено право высшей инстанции. Принцип «вождь всегда прав» позволял сосредотачивать все усилия партии на решении вновь поставленной задачи. Можно видеть, что базовые, фундаментальные положения, положенные в основу внутреннего устройства коммунистической и национал-социалистической партий, а также принципы взаимоотношений между партией и вождем совпадали.
Вместе с тем, однако, между коммунистической партией, существовавшей в СССР и национал-социалистической партией Германии имелись и существенные отличия, которые касались как принципов внутреннего устройства партий и принципов взаимоотношений между партией и лидером. Остановимся на них более подробно.
В первую очередь необходимо остановиться на том, что национал-социалистическая партия Германии исходила из полного отрицания таких понятий, как «внутрипартийная демократия», «свобода дискуссий» и т. д. Германский национал-социализм исходил из принципа полного, бездумного и абсолютного подчинения партии Вождю. За основу он брал формулу, предложенную для фашистской партии Италии Б. Муссолини: «Верь, подчиняйся, сражайся» [7].
Напротив, в СССР партийное руководство и лично И.В. Сталин не уставали повторять о принципах «внутрипартийной демократии», «демократическом централизме» как основе существования партии. Как известно, принцип «демократического централизма», предложенный и теоретически разработанный В.И. Лениным, исходил из допустимости и даже желательности широкого и свободного внутрипартийного обсуждения тех или иных проблем при одновременном обязательном выполнении решений принятых руководством партии. На практике «демократический централизм» означал разрастание партийного аппарата, приводил к тому, что в СССР партийный аппарат, возникшая на его основе партийная бюрократия имела значительно большее влияние, чем в Германии [8].
Именно больший реальный политический вес партийного аппарата ВКП(б) по сравнению с НСДАП отражался на положении лидеров двух государств и на их отношениях с партией. Различие в положении А. Гитлера и И. В. Сталина заключалось в том, что «культ Гитлера был гораздо более непосредственным. В культе Сталина в СССР не было спонтанности. Массированная и детально разработанная пропагандистская компания ... создавала культ вождя» [9]. «Окружение Гитлера, народ, верили в его провидческий дар, в то время как Сталина зачастую просто боялись» [10].
Иными словами, сопоставляя взаимосвязь между партией и лидером в Германии и СССР 30-х годов, можно сделать вывод о том, что власть А. Гитлера над партией была более прямой, непосредственной и, как следствие, более полной. Связь между Гитлером и партией осуществлялась по принципу «вождь-партия». В случае же с И.В. Сталиным большое значение имел партийный аппарат. Связь в результате осуществлялась по принципу «вождь-аппарат-партия».
Важной стороной, дополняющей отношения между вождем и партией, был вопрос о положении элиты, т.е. социального слоя, осуществляющего непосредственное руководство политикой, экономикой, культурой и т.д. Следует отметить, что понятия «элита» и «партия» в тоталитарном государстве практически синонимичны. И в Германии, и в СССР занятие важного руководящего поста, получение значительных властных полномочий было немыслимо без членства в партии. При этом членство в партии было необходимо для достижения высокого положения не только в системе управленческого, партийно-политического аппарата, но и в науке, искусстве и т. д.
Следует отметить тот факт, что отношение А. Гитлера и И.В. Сталина к партийной и государственной элите существенно различалось. «Германская элита, за минусом ее еврейской части, подверглась не столько чистке, сколько нацификации. Гитлер сохранил практически полную преемственность в руководстве экономикой, дипломатией и военной машиной. Лояльность режиму была гарантией личного и корпоративного выживания. В Советском Союзе... лояльность как таковая не стоила ничего. Репрессии обескровили элиту. Более того, если в Германии элита в рамках лояльности имела право совещательного голоса, то в Советском Союзе она была его полностью лишена. Это привело к тому, что внешнеполитические воззрения Сталина не подвергались никакой корректировке и единолично обуславливали внешнюю политику» [11].
Еще одним принципиально важным моментом, оказывающий существенное влияние на функционирование тоталитарных режимов в Германии и в СССР, был вопрос о соотнесении этих двух режимов с исторической традицией, существующими философско-политическими учениями и т.д. И в этом плане национал-социалистический и коммунистический режимы существенно отличались друг от друга. На коммунистический режим, существовавший в СССР, накладывались определенные ограничения в виде идей классического марксизма, теории классовой борьбы. С другой стороны, национал-социалистический режим, существовавший в Германии, подобных ограничений не имел.
Данная проблема была проанализирована известным американским политологом У. Лакером. Проблему соотношения коммунистической и национал-социалистической идеологий с лежащими в их основе теориями он проанализировал через восприятие двух идеологий друг другом.
«Один из самых странных аспектов конфронтации коммунизма и нацизма -интенсивные, но почти совершенно безуспешные усилия каждой стороны понять другую. Нацистское представление о большевизме имеет несомненное преимущество простоты: коммунизм - это восстание преступного подполья против арийской расы и ее ценностей.... В определенном отношении национал-социализм не был идеологическим движением, и доктринальные тонкости не имели существенного значения в глазах его вождей и последователей.
Советское представление о фашизме - дело значительно более сложное. Простой интуиции или мифологии было недостаточно. Коммунисты нуждались в научной теории фашизма. Это не было чисто академической задачей. Если в 20-е годы фашизм явился одним из многих противостояний Коминтерну, то в 30-е годы, после победы Гитлера в Германии, он стал самой важной проблемой и для Коминтерна и для советской внешней политики» [12].
Однако проблема анализа фашизма, понимания его природы решалась не так просто. «В течение многих лет советские вожди и идеологи пытались анализировать фашизм. Является ли он консервативно-реакционным движением крайне правых или,
может быть, в нем есть какие то революционные элементы? Какому классу он служит, каков социальный состав движения? С самого начала фашизм стал источником раздражения для коммунистов, ибо он был совершенно не похож на их движение. Фашистские доктрины не имели четкого определения, обаяние фюрера было важнее любого пункта программы. В своих речах Гитлер и Муссолини почти не приводили цифр и редко упоминали факты, у них не было никакой общетеоретической концепции (во всяком случае, так казалось коммунистам), вместо этого было прямое, ничем не обузданное обращение к страстям, которое казалось коммунистическому руководству непонятным и смешным» [13].
Причина подобного положения дел заключалась в том, что на существующий в СССР политический режим серьезные ограничения накладывала упомянутая теория классовой борьбы, разработанная в рамках классического марксизма. Сущность этого ограничения заключалась в том, что при решении практически любой проблемы как во внутренней, так и во внешней политике необходимо было опираться исключительно на классовый анализ. Именно поэтому коммунистический режим анализировал фашизм исключительно с классовой точки зрения, игнорируя при этом иные факторы. И именно по этой причине серьезный, исчерпывающий анализ фашизма, его идеологии так и не был осуществлен.
Попытаемся теперь подвести общие итоги рассмотрения проблемы отношений между вождем и партией в Германии и СССР 30-х гг. XX в. В первую очередь, необходимо констатировать факт доминирующего положения как А. Гитлера, так и И. В. Сталина в государственно-политических структурах Германии и СССР. Оба лидера сосредотачивали в своих руках огромную власть универсального характера, т.е. власть, распространяющуюся не только на государственно-политическую сферу, но практически на все сферы жизни общества. Обстоятельством, в равной степени ограничивающим власть как И.В. Сталина, так и А. Гитлера, были факторы объективные - нехватка экономических ресурсов во внутриполитической сфере и ситуация, объективно складывающаяся на мировой арене - во внешнеполитической.
Однако ограничения иного рода, накладываемые на лидера тоталитарного государства самой природой тоталитаризма, влияли на политику И. В. Сталина и А. Гитлера в разной степени. Рассмотрение теорий «информационного вакуума» и «тоталитарного прорыва» позволяет сделать следующий вывод. Сочетание явлений «информационного вакуума» и «тоталитарного прорыва» в большей степени сказывались на политике, проводимой И. В. Сталиным. Обусловлено это было указанными выше обстоятельствами. С одной стороны, громоздкий и отличавшийся высоким уровнем бюрократизации партийно-политический аппарат надежно пресекал любые попытки доведения до И.В. Сталина достоверной информации в сферах как внутренней, так и внешней политике. С другой - полное отсутствие гарантий безопасности для элиты порождало у нее страх, отсутствие инициативы, нежелание высказывать собственное мнение. Сочетание двух этих факторов, т.е. громоздкого бюрократического аппарата и отсутствия гарантий безопасности, многократно усиливало негативный эффект действия факторов «информационного вакуума» и «тоталитарного прорыва». Тем самым вероятность принятия И.В. Сталиным непродуманных, ошибочных решений в сферах внутренней и внешней политики увеличивалась.
Напротив, в национал-социалистической Германии эффект от воздействия «информационного вакуума» и «тоталитарного прорыва» был ниже. Определялось это двумя указанными выше причинами. Во-первых, уровень бюрократизации НСДАП, ее связанность формальными ограничениями были ниже, чем ВКП(б). Во-вторых, германская партийная и политическая элита не была до такой степени запугана и лишена инициативы. Как было сказано выше, важнейшим правом, оставленным А. Гитлером элите, было право совещательного голоса, право на собственную точку зрения. Разумеется, это право было именно совещательным, консультационным. Окончательное
решение в конечном итоге оставалось за А. Гитлером. Однако даже и в таком, урезанном виде право голоса позволяло германской элите в какой-то мере воздействовать на А. Гитлера, предотвращать принятие им тех или иных непродуманных решений.
Другим важным ограничением, накладываемым на советский режим, была марксистская теория. Серьезным ограничителем советского режима была его жесткая привязка к лежащей в основе классического марксизма концепции классовой борьбы, ее проецирование на практически любую проблему как внутренней, так и внешней политики. Как было показано выше, именно стремление руководства СССР анализировать фашизм исключительно с точки зрения теории борьбы классов привело к тому, что детальный и всесторонний анализ идеологии фашизма так и не был осуществлен, исчерпывающая теория фашизма не была создана.
Со своей стороны, существовавший в Германии национал-социалистический режим не был связан необходимостью следовать каким-либо теоретическим доктринам.
В практической плоскости более эффективное устройство партийно-политических структур Германии 30-х годов, более тесные связи между вождем, партией и элитой привели к созданию исключительно сильного государственно-управленческого аппарата. Как во внутренней, так и во внешней политике Германии в период 30-х годов удалось добиться впечатляющих успехов: во внутренней политике - воссоздание экономики, позволившее за короткий срок создать сильную армию, во внешней - превращение Германии к концу 30- х годов в сильнейшую европейскую державу.
Литература
1. Friedrich C. J. Brzezinski Z. Totalitarian dictatorship and autocracy. Cambridge, 1956, p. 171.
2. Ibidem, p. 170.
3. Ibidem, p. 295.
4. Ibidem.
5. Ibidem.
6. Тоталитаризм в Европе XX века. Из истории идеологий, движений, режимов и их преодоления. М. 1996, с. 86.
7. Friedrich C. J. , Brzezinski Z. Op. cit. p. 29.
8. Ibidem p. 32.
9. Лакер У. Россия и Германия. Наставники Гитлера. Вашингтон, 1991, с. 372.
10. Там же.
11. Кризис и война. Международные отношения в центре и на периферии мировой системы в 30-х - 40-х годах. М. 1998, с. 90.
12. Лакер У. Указ. соч. с. 252.
13. Там же, с. 253.
