CC BY
141
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 7. ФИЛОСОФИЯ. 2018. № 1
ОНТОЛОГИЯ И ГНОСЕОЛОГИЯ
В.В. Миронов*, З.А. Сокулер**
ТОСКА ПО ИСТИННОМУ БЫТИЮ В ДИГИТАЛЬНОЙ КУЛЬТУРЕ***
В свое время фильм «Матрица» оживил философские дискуссии о реальности внешнего мира. В статье рассмотрен ряд публикаций, в которых авторы стремятся доказать, что у нас нет возможности опровергнуть утверждение, что мы живем не в настоящей, а в виртуальной реальности, создаваемой неким суперкомпьютером, да и сами мы, возможно, тоже виртуальны. В ней прослеживаются историко-философские параллели выдвигаемых аргументов. Показывается, что они являются выражением беспокойства, порожденного чувством утраты почвы под ногами, которое не в последнюю очередь связано с тем, что распространение и утверждение компьютерной культуры нарушило нормальные отношения между поколениями.
Ключевые слова: виртуальная реальность, дигитальная философия, философия как зеркало культуры, культура, фильм «Матрица», скептицизм, информационные технологии, информация, материализм, креационизм, Витгенштейн «О достоверности».
V.V. M i r o n o v, Z.A. S o k u l e r. Longing for true objective reality in digital culture
There was a time, when the film "The Matrix" reanimated philosophical discussions about the reality of the outer world. The paper deals with some publications, the idea of which is that we are unable to disprove the thesis that we are living in the virtual reality, not in the real one. This virtual reality is supposed to be generated by a supercomputer. And even more, may be, we ourselves are just virtual. Historical and philosophical parallels of these arguments are traced in the paper. The authors demonstrate that these arguments express the anxiety, growing from the feeling of the absence of the ground under the feet. And this
* Миронов Владимир Васильевич — член-корреспондент РАН, доктор философских наук, профессор, заслуженный профессор МГУ имени М.В. Ломоносова, декан философского факультета МГУ имени Ломоносова, тел.: +7 (495) 939-19-25; e-mail: [email protected]
** Сокулер Зинаида Александровна — доктор философских наук, профессор, профессор кафедры онтологии и теории познания философского факультета МГУ имени М.В. Ломоносова, тел.: +7 (495) 939-14-21; e-mail: [email protected]
*** Исследование выполнено при финансовой поддержке Российского фонда фундаментальных исследований (РФФИ) (проект №17-03-00257 «Онтология и эпистемология в компьютерной культуре»).
feeling, the authors argue, result largely from the fact, that the affirmation of the computer culture destroyed the normal relations between generations.
Key words: Virtual reality, digital philosophy, philosophy as a mirror of culture, culture, the film "Matrix", skepticism, information technology, materialism, creationism, Wittgenstein "On Certainty".
Крупные новшества в науке часто оказывали влияние на культуру, давали новый язык для объяснения окружающего мира, порождали новые надежды и страхи. Все это, как правило, находило отражение в философии. И это не случайно, так как философия выступает самосознанием культуры, в каком-то смысле концентрированно отражая социокультурную ситуацию своего времени. К. Маркс в этом смысле говорил о философии как «душе культуры», ибо она «воспроизводит доминирующие смыслы культуры» [Важно, чтобы работа не прекращалась, 2004, с. 63]. С одной стороны, она задает общие культурные традиции, выступая фактором сохранения и стабильности культуры, а с другой — всегда стремится «выйти за рамки своей культурной традиции и сконструировать такие смыслы категорий, которые адресованы не настоящему, а будущему» [там же]. Необходимость для философии выхода за рамки устоявшейся культурной традиции особенно проявляется и становится важной в так называемые «кризисные эпохи», когда именно философы часто открывают новые смыслы развития культуры, давая оценку тем или иным происходящим в ней процессам.
Так, в эпоху научной революции и становления механистического подхода к реальности образ Вселенной как часового механизма стал элементом культуры, а в философии механистическая парадигма была одним из доминирующих трендов. Культурную моду на эволюционную биологию как универсальную картину мира можно увидеть в романе Джека Лондона «Мартин Иден». Детерминизм наследственности и детерминизм фрейдовских комплексов упрочивают свое место в культуре неперечислимым множеством художественных произведений, и это становится одним из оснований для постмодернистской философии. В настоящее время в обществе доминирует поп-культура, и это также находит отражение в философии. Неудивительно, что информационные технологии и компьютеризация тоже оставляют свой отпечаток на культуре, порождая систему образов для описания окружающей действительности и выражения особого мироощущения.
Эти явления и тенденции должны, разумеется, стать предметом размышления философа. Однако при этом важно, с одной стороны, не впасть в имитацию, следуя за мнением массового сознания, которое может придать тому или иному феномену (фильму, предмету
современного искусства и пр.) значение, которым оно вовсе не обладает, и философски профессионально его «раскручивать». С другой стороны, также важно не пропустить действительно принципиальные открытия и технологические изменения, которые происходят в современной культуре, часто даже как бы «выпадая» из нее в смысле возможности осмысления традиционными способами. Современное развитие компьютерных технологий, как нам представляется, относится именно к последнему и требует очень серьезного философского осмысления. Но поскольку новые технологические процессы в силу стремительности их реализации входят в нашу культуру «неотрефлексированными», через современные средства масс-медийной коммуникации, то «вбрасываемый» ими образ часто опережает наши размышления о нем, не только заполняя пространство массового сознания, но и пронизывая все уровни современной культуры.
Среди подобных образов важное место заняла «Матрица» и вопрос: живем ли мы в настоящей реальности или в матрице? Имеется в виду знаменитый фильм 1999 г. «Матрица». Он вызвал к жизни не просто многочисленные комментарии, но целую серию философских публикаций [«Матрица» как философия, 2002; Прими красную таблетку, 2003; Philosophers explore the Matrix, 2005; A. Hazlett, 2006]. В этих публикациях с большим энтузиазмом говорится о том, что «Матрица» ставит философские и религиозные проблемы. «В конце 1999 г., когда почти каждый американский школьник или студент посмотрел "Матрицу", преподаватели философии возрадовались... Не надо было больше объяснять, как злой демон задает мне мой чувственный опыт или как ученые могут симулировать чувственный опыт; теперь стало достаточно просто сказать: «Это, как в "Матрице"» [A. Hazlett, 2006].
В самом деле, фильм «Матрица» в характерной клиповой манере перебирает классические философские сюжеты и образы: тут и максима епископа Беркли, что «существовать — значит быть воспринимаемым», и платоновская пещера, и картезианский злой демон, и вопрос: не является ли сном то, что происходит со мной сейчас? Интересным фактом относительно современной культуры можно считать то, что подобные сюжеты и вопросы, получившие кинематографическое воплощение, обрамленные компьютерной графикой в стилистике, родственной стилистике компьютерных игр, зажили новой жизнью. В таком виде они не только взволновали учащуюся молодежь, но и привлекли публицистов и дали новый импульс философским обсуждениям. Вопрос о реальности мира нашего опыта получил новую жизнь в подаренных «Матрицей» терминах: уверены ли мы, что живем в реальности, а не в матрице?
Ситуация особенно любопытна тем, что в «большой», профессиональной философии подобный сюжет практически сошел со сцены. Это связано с тем, что картезианский субъект был вытеснен образом субъекта телесного и активно воздействующего на внешний мир в своих интересах, а не только созерцающего мир. Например, хайдеггеровский Dasein как бытие-в-мире был совершенно свободен от подобных сомнений. Что же происходит сейчас? Или Dasein стал чувствовать, что почва уходит у него из-под ног, и начал пугаться возможности того, что он — не бытие-в-мире, а бытие-в-матрице, персонаж компьютерной симуляции?
Отталкиваясь от «Матрицы», разные философы, исходя из разных допущений, приходят к выводу, что невозможно доказать реальность окружающего нас мира, а заодно и реальность нас самих. Могу ли я доказать, что я на самом деле я, а не компьютерная симуляция? Впрочем, скорее всего дело не в фильме. Возможно, он сам оказывается лишь симптомом воздействия новых информационных технологий на культуру, умы и мироощущение людей.
Посмотрим на некоторые позиции и аргументы, выстраиваемые вокруг вопроса: мы живем в настоящей реальности или в виртуальной?
Дигитальная философия
Воздействие информационных технологий на культуру достаточно разнообразно. Так, вызванное этими технологиями впечатление породило целое натурфилософское направление под названием «дигитальная философия». Ее создателями являются физики-теоретики, математики, IT-специалисты (например, Э. Фредкин, С. Вольфрам) (см.: [E. Fredkin, 1990; K. Zuse, 1969; St. Wolfram, 2002; R. Rhodes, 2001; S. Lloyd, 2006]). Это монистическая натурфилософия, для которой субстанцией всего является цифровой код.
Для того чтобы разобраться в этом новом течении, необходимо провести целый ряд терминологических уточнений. Прежде всего, отметим, что дигитальная философия конструирует цифровую модель мира, именно конструирует: это не описание того, что есть, а «восприятие сконструированного». Но если раньше такого рода конструкции представляли собой, например, отдельные объекты, то здесь конструируется, по сути, иной мир (бытие, реальность и пр.), в который затем вполне реально может быть погружен индивид. Из чего конструируется этот мир, или что является «материалом» для таких конструкций? По сути, речь идет об информации, но не в общем плане, как это было ранее, когда мы употребляли слово «информация» по отношению к любым объектам, которые
могли интерпретироваться как несущие какую-то информацию, а о целых информационных блоках (системах, сетях, мирах), выступающих в качестве отдельного информационного пространства. Такие информационные блоки иногда называют дигитальными объектами. Это «data-объекты», из которых складывается коммуникативная (информационная) система, например, разнообразные социальные сети. Последние, с одной стороны, отличаются друг от друга по их функционированию и правилам нахождения (пользования ими), а с другой — представляют собой однородные, по сути, системы, в которых информационные блоки («data-объекты») переформатированы. Это напоминает построение различающихся объектов из одних и тех же кубиков, но только количество таких кубиков, по сути, безгранично. Дигитальная среда отлична от среды реального мира. В реальном мире присутствует богатая каузальная палитра взаимодействий и наступления событий, поэтому его невозможно описать полностью на одном языке как единую систему. Дигитальный мир, напротив, представляет собой заранее просчитанную (формализованную) среду. Китайский специалист в этой области Йук Хуэя поэтому называет дигитальный мир, или диги-тальную среду, более высокой формой интеграции, представляющей собой «радикальную конвергенцию, имеющую относительные ограничения лишь в сетях» [О существовании дигитальных объектов, 2016]. Поскольку это изначально сконструированное образование, то на этот мир нельзя автоматически переносить представления о реальном мире.
В отличие от размышлений Йука Хуэя, который ищет адекватный язык для онтологии дигитальной реальности, упомянутая выше дигитальная философия использует понятия и образы информатики для описания подлинной глубинной реальности, лежащей в основе всех физических явлений, процессов и законов. Для ди-гитальных философов таковой глубинной реальностью является информация, которая выступает тут как конечные последовательности дискретных элементов, т.е. буквально как совокупности последовательностей нулей и единиц. Может быть, не буквально нулей и единиц, но, в любом случае, последовательностей чего-то, что имеет два состояния. К этому виду, уверяют адепты дигитальной философии, может быть приведена любая информация. А все, что происходит во Вселенной, есть переработка информации, т.е. вычисления (computation).
Такое видение физической реальности стимулирует поиски новых оснований для Эйнштейновой теории относительности и для квантовой механики. Однако дигитальная философия не ограничивается этим, но претендует и на объяснение сознания: оно, как
и Вселенная в целом, является процессом переработки информации. Здесь, по сути, возникает новое понимание материальности, которое не просто отличается от того понимания, которое доминировало в материалистической философии, но в каком-то смысле прямо ему противоположно, точнее, расширяет это понимание до включения в него «нематериального» — информации, которая по своим свойствам и действиям реализует себя как материальное или как особый тип материального. «Жан-Франсуа Лиотар назвал это "les immatériaux", "имматериальность", но мы знаем, что лио-таровская имматериальность — это новая материальность, ведь имматериальное не существует для материалиста» [О существовании дигитальных объектов, 2016].
Материальное в информации, конечно, присутствует в качестве основы, т.е. тех физических принципов, которые определяют функционирование коммуникационной системы, но ее свойства со старым пониманием материальности (как реальности или кусочка реальности) никак не связаны, так как система функционирует в полном «отрыве» от реальности как таковой.
Однако, поскольку информационный субстрат присутствует и в реальности и мы можем сегодня рассматривать как информацию все (ограничивая себя лишь возможностью ее получения, просчета, формализации и пр.), мы вправе перевернуть подход к самой реальности и материальности и спросить себя, а что же тогда первично — материальность, определяющая свойства реального мира, или информация, которая создает иные миры, выступает субстратом реальности. Так, с точки зрения дигитальной философии, энергия, пространство-время, как и материальные частицы, имеют вторичную, производную природу. Более того, сам мир в целом допускается как сотворенный универсум и, возможно, один из универсумов.
Таким образом, с позиции дигитальной философии, реальность, в которой живем мы, люди, оказывается проекцией информационных кодов. Причем, вполне допустимо, что она является лишь одной из проекций, сосуществующей наряду с другими альтернативными универсумами. В связи с этим, безусловно, вспоминаются идеи Николая Кузанского, Джордано Бруно и других философов о возможной множественности миров. В этой ситуации библейский миф о сотворении мира приобретает иное звучание, и мы можем его трактовать как один из вариантов конструирования виртуальной модели бытия.
Профессиональные философы склонны были бы смотреть на дигитальную философию как на упрощенное до примитивности представление о фундаментальном уровне реальности: двузнач-
ный код, биты, алгоритмы. Однако надо учесть своеобразный характер подобной натурфилософии, разрабатываемой самими учеными. Даже предаваясь натурфилософским спекуляциям, ученые в ее оценке используют привычные им самим критерии — простоту, общность и удобство объяснения как платформу для выдвижения проверяемых и удобных гипотез.
Основной тезис дигитальной философии означает, что вся наша реальность оказывается виртуальной. Но это не просто некий интеллектуальный эпатаж, ибо за этим стоит пласт вполне традиционных «вечных» проблем философии, анализ которых корректируется учетом развития современных технологий. По сути, предлагается новое объяснение понятия материального, не сводящее его только к объективной реальности и реальности вообще. Более того, с этой позиции наше восприятие мира, например чувственным образом, которое всегда трактовалось как нечто субъективное, в такой интерпретации также может приобретать иной смысл. Это связано с тем, что наши восприятия как бы «объективируются» и способны материализоваться благодаря новейшим технологиям компьютерной обработки информации. Подобные объективации в ряде случаев просто вытесняют из нашего реального мира традиционные материальные объекты, заменяя их виртуальными как более эффективными средствами взаимодействия в реальном мире. Самые простейшие примеры этого — виртуальные деньги, способы виртуального обмена объектами и даже уже имеющиеся возможности реального создания предметов из визуальных образов (технологии 3D-печати).
Стремительно развивается технологическая цепочка, связанная с использованием «виртуального двойника», который постепенно будет приобретать все более реальный образ при его восприятии. Уже совсем скоро мы не сможем отличить реального политика, произносящего речи перед нами, от его столь же реального для нас виртуального двойника (3D-модель, голограмма)1. Более того, в качестве реального голографического образа может выступать даже прототип, который уже не существует2. Это приведет к прорывам в сфере медицины, особенно в области хирургии, когда хирург сможет осуществлять операционное вмешательство на виртуальном прообразе организма. С позиции сторонников идеи цифровых прообразов нет вообще особой разницы, что выступает реальным объек-
1 URL: http://itc.ua/news/politiki-nachali-ispolzovat-gologrammyi-dlya-vyistupleniy-реге(!-кЬиа;е1уат1/
2 иКЬ: http://caoinform.ru/virtualnyiy-dvoynik-pushkina-poyavilsya-na-krasnoy-p1oshhadi/
том манипулирования, «является ли рассматриваемый объект искусственным коленным суставом или аэродинамическим двигателем... применяя единый подход, можно значительно сократить расходы на проектирование, изготовление, эксплуатацию и последующее обслуживание изделия» [М. Гривс, 2017]. В будущем, по-видимому, прототипы каждого индивида станут удобным материалом для диагностирования, хирургического вмешательства и подбора имплан-татов для конкретного организма. На сегодняшний день уже имеются достижения в редактировании генома у больных с лейкемией для спасения их жизни (с помощью системы TALEN (Transcription Activator-Like Effector Nucleases)), в осуществлении передачи высококачественных виртуальных изображений органов пациентов для консультаций с хирургами, находящимися за тысячи километров от проведения лечения; реализуется процесс полной расшифровки геномов3. Таким образом, хотим мы этого или нет, но человечество уже живет в виртуальной реальности и погружается в нее все больше.
Все это становится предметом обсуждения как узких it-специа-листов, так и философов .
Как мы видим, современные it-технологии все сильнее склоняют нас к признанию того, что грань между реальным и виртуальным является условной. И это снова и снова подталкивает к вопросу: неужели мы в самом деле живем в виртуальной реальности? Этот вопрос обсуждает, например, Брайен Уитворс [Б. Уитворс, 2007]. Он признает, что мы получаем представление о том, что такое виртуальная реальность, в основном из компьютерных игр и знаем ее как изображения на дисплее своих компьютеров. Тем не менее он считает заслуживающей всяческого внимания идею, которая кажется ему убедительной, что физический мир является виртуальной реальностью, т.е. буквально представляет собой компьютерную симуляцию, разворачивающуюся на многомерном пространственно-временном экране.
Б. Уитворс предлагает более точное определение виртуальной реальности, отличающейся от «настоящей», объективной реальности. Виртуальной называется реальность, создаваемая процессами обработки информации (information processing). Следовательно, она не может существовать сама по себе, а зависит от названных процессов. Если они прекратятся, то и виртуальная реальность прекратит свое существование. В отличие от нее, объективная реальность существует сама по себе и не нуждается ни в чем, кроме самой себя, для того, чтобы существовать. Соответственно, мы не нуждаемся ни в чем, кроме самой объективной реальности, чтобы объяснять ее.
3 URL: http://evercare.ru/eric-topol-2015
Конечно, предположение, что наша физическая реальность является виртуальной, противоречит здравому смыслу, и, чтобы побудить к более серьезному отношению к подобной гипотезе, Уитворс ссылается на Платона, Беркли и, наконец, на фильм «Матрица». В конце концов он приходит к мысли, что это предположение столь же недоказуемо, как и обратное. В то же время он заверяет читателей, что защищаемая им гипотеза не требует отказа от здравого смысла: для нас, живущих внутри виртуальной реальности, она совершенно реальна. Но гипотеза виртуальной реальности добавляет к представлениям здравого смысла утверждение, что физический мир как целое нуждается для своего существования в чем-то, что: а) находится вне его; б) имеет характер информационных процессов.
Можно ли высказаться более определенно о том, что находится вне нашей физической реальности? Уитворс признает, что мы в принципе ничего не можем сказать о том «жестком диске», на котором функционирует софт, порождающий наш мир с его пространством, временем и всеми физическими законами, хотя он верит, что могут быть поставлены физические эксперименты, которые подтвердят несамодостаточность нашей физической реальности.
Задумываясь над предложенной гипотезой, прежде всего вспоминаешь, что мысль о несамостоятельности нашего материального мира весьма стара. Платон, Аристотель, представители иудео-христианской религиозной традиции и опиравшихся на нее философских учений были убеждены в этом. Причем, согласно иудео-христианской традиции, мир не просто сотворен Богом, но непрерывно поддерживается им и без этой поддержки не смог бы длить свое существование. Однако сейчас компьютерная культура предлагает иные образы, навеянные бурным развитием информационных технологий. В рассуждениях дигитальных философов место Бога занял вселенский компьютер.
Можно попробовать представить себе некий гигантский компьютер, но это неправильный образ, ибо пространство и, соответственно, размер существуют только в виртуальной реальности, тогда как этот компьютер, подобно кантовской вещи в себе, находится вне пространства. А мы все, вместе с нашим физическим миром, существуем в виртуальной реальности, продуцируемой таким компьютером. Само собой понятно онтологическое различие между компьютером и виртуальной реальностью, разворачивающейся на его дисплее. Подобная картинка понятна, как кажется, любому человеку, у которого на столе стоит компьютер. Но нам представляется, что кажущаяся понятность и научность указанного образа скрывают под собой ассоциации теологического толка, свидетель-
ством чему является фильм «Матрица». В дискуссиях по поводу того, не являемся ли мы персонажами виртуальной реальности, ведущий образ осциллирует между компьютером, стоящим на собственном столе, и Богом-Творцом. Это отчетливо проявляется и в обсуждениях, стимулированных самим фильмом «Матрица»4. Так, известный современный философ Дэвид Чалмерс назвал «Матрицу» креационистским мифом информационной эры.
Метафизика «Матрицы»
Д. Чалмерс принял участие в обсуждении философских идей фильма «Матрица», опубликовав статью с выразительным названием «Матрица как метафизика» [D.J. Chalmers, 2003].
Ситуация, изображенная в фильме, заставила его вспомнить о мысленном эксперименте, широко обсуждаемом в современной философии сознания: «мозг в колбе» ("Brain in Vat"). Представим себе мозг, лишенный тела и содержащийся в питательной жидкости, поддерживающей жизнь в его тканях. Ученые подают ему сигналы, которые мозг в нормальной ситуации получает от тела, когда оно находится в различных состояниях и испытывает различные воздействия. (Мысленный эксперимент имеет смысл только в предположении, что ученые в состоянии (скоро будут в состоянии) полностью и последовательно имитировать такие сигналы.) В результате мозг будет формировать убеждения типа того, что он обладает телом и, скажем, прогуливается солнечным утром. Назначение данного мысленного эксперимента понятно — подвести к вопросу: можем ли мы быть уверены в том, что не являемся подобным «мозгом в колбе», что наши ощущения соответствуют чему-либо в объективной реальности?
Драматизм подобного вопрошания можно сначала парировать контрвопросом: а кто те ученые, подающие сигналы моему мозгу? Уж они-то являются реальными людьми, а не мозгами в колбах. Соответственно, тела и вещи существуют. И если ученые научились подавать на мой мозг сигналы, посылаемые телом в конкретных ситуациях, значит, существуют эти конкретные ситуации и связи между телом и мозгом. Поэтому даже если именно мне не повезло и я являюсь мозгом в колбе, утешением для меня послужит то, что существует внешний мир, нормальный человеческий
4 В то же время многие участники этих дискуссий видят в «Матрице» в первую очередь политическое, а не религиозное или метафизическое содержание, и понимают фильм как призыв к освобождению от политического гнета и протест против лживости пропаганды.
опыт, и потому большинство моих убеждений относительно мира и людей все равно правильны.
Но подобная попытка возражения не выдержит столкновения с «Матрицей». По мнению Чалмерса, «Матрица» описывает ситуацию, аналогичную «мозгу в колбе», только эта ситуация глобальна, она охватывает все человечество. Матрица устраивает так, что все люди одновременно полагают, что они живут в 1999 г., в цивилизованном и благоустроенном мире, тогда как действие происходит на двести лет позже и на Земле царят холод, разруха и запустение.
Но Чалмерс хочет говорить не только о матрице, изображенной в одноименном фильме, но придать обсуждению более общий характер: пусть матрицей будет любая искусственно созданная компьютерная симуляция нашего мира. Вопрос «как я могу убедиться, что не нахожусь в матрице?» является, по мнению Чалмерса, неразрешимым. Я не могу знать, что не нахожусь на самом деле в виртуальной реальности. Но если это так, не ставится ли под вопрос все человеческое знание о мире?
Многие обсуждения, стимулируемые фильмом «Матрица», принимают гипотезу матрицы как радикальный скептический аргумент о сомнительности всего человеческого знания. Однако Чалмерс поворачивает обсуждение в другое русло: он видит в гипотезе матрицы не скептический аргумент о том, что все человеческое знание может быть на самом деле заблуждением, а предположение о метафизическом статусе нашего мира. Ибо, даже если мы в матрице или в качестве мозга пребываем в колбе, наши знания о мире, проверяемые и подкрепляемые опытом, не теряют своей значимости. Ведь гипотеза матрицы касается только метафизического статуса нашего мира, но не затрагивает того обстоятельства, что, например, квантовая механика нашла применение в разнообразных технологиях, что геоцентрическая астрономия ошибочна, молекула ДНК имеет форму двойной спирали, а вода при нормальном давлении кипит при ста градусах. Все эти знания о внешнем мире сохраняют свою значимость несмотря на то, является ли мир независимой реальностью или представляет собой компьютерную симуляцию.
Но нам почему-то этого мало. Беспокойство по поводу гипотезы матрицы подтверждает слова Канта о том, что метафизика является природной склонностью людей. Компьютерные технологии всего лишь подарили новый словарь и набор образов для выражения этого неустранимого метафизического беспокойства. Но, кстати, вспомним, что, согласно Канту, ключом к преодолению подобного беспокойства являются не метафизические спекуляции, а следование нравственному закону.
А в обсуждениях, стимулированных «Матрицей», речь идет именно о метафизике. Обсуждаемая Чалмерсом гипотеза матрицы касается «последнего», глубинного основания реальности. Интересно, что Dasein Хайдеггера свободен от подобного беспокойства. По крайней мере, такое впечатление оставляет данная книга независимо от того, хотел этого Хайдеггер, когда писал «Бытие и время», или нет. Эта книга именно той силой, с которой утверждается самодостаточность человеческого существования, где и пространство, и истина, и самая мирность мира состоят в их соотнесенности с человеком, а не с глубинной метафизической реальностью, устраняет беспокойство подобного рода. «Бытие и время» переносит метафизическое беспокойство в мир человеческого опыта, направляя его в русло набрасывания собственных проектов и самореализации. Но, как нам показывают дискуссии, поднявшееся вокруг «Матрицы» метафизическое беспокойство, присущее человеческой природе, не смогло успокоиться этим надолго.
Однако, задаваясь подобными вопросами, мы выходим за пределы фактов и пытаемся говорить о том, о чем невозможно говорить ясно (вспомним Витгенштейна). Здесь любая речь становится метафорической, поэтому она переходит от образа компьютера к попыткам говорить о Боге, смешивая старые и новые метафоры, причем кажущееся понятным на уровне здравого смысла представление об онтологическом различии между процессором и изображением на дисплее служит для выражения классической теологической идеи о трансцендентности Бога-Творца сотворенному миру.
Д. Чалмерс предлагает «метафизическую гипотезу», которая слагается из трех следующих утверждений:
а) относительно глубинной реальности, лежащей в основе физических процессов нашего мира: что эта реальность имеет вычислительную (computational) природу;
б) относительно сознания: что наши сознания имеют иную природу, нежели физические процессы;
в) относительно происхождения мира: что наша физическая реальность сотворена сущим, находящимся за пределами физического пространства-времени.
Обращает на себя внимание, что сформулированная Чалмерсом гипотеза не включает в себя отрицание реальности нашего мира. Мир вполне реален, но его творец трансцендентен ему. Чалмерс прямо говорит, что вера в Бога-Творца является частным случаем его метафизической гипотезы. Одновременно он намеренно формулирует свою гипотезу так, чтобы она была совместима и с представлениями об иной, более изначальной Вселенной, и с матрицей из фильма «Матрица», и с подобными популярными темами. В лю-
бом варианте, важной составляющей его «метафизической гипотезы» становится предположение, что наша физическая реальность является не фундаментальной независимой реальностью, но про-изводна от процессов обработки информации (computational processes). Ниже уровня кварков лежит уровень битов, которые обрабатываются вычисляющими алгоритмами; результатом действия последних и являются известные современной физике элементарные частицы и силы (Чалмерс ссылается на упомянутых нами выше Эдварда Фрэдкина и Стефена Вольфрама).
Мы не знаем, говорит Чалмерс, является ли такое представление о физической реальности истинным, но у нас нет надежного знания о том, что оно ложно. А при желании мы можем думать, что и уровень битов и алгоритмов не является самым фундаментальным, но, в свою очередь, он реализуется чем-то более фундаментальным.
Одновременно Чалмерс еще раз подчеркивает, что сформулированное понимание природы физической реальности заставляет усомниться только в том, что известные современной физике частицы являются самым фундаментальным уровнем реальности, но не застрагивает и не ставит под вопрос остальные представления науки и обыденного сознания.
Дэвид Чалмерс, как известно, является видным современным философом сознания, который решается пойти против господствующих настроений в философии сознания (последняя, по большей части, сциентистски ориентирована) и защищать нередуцируе-мость сознания вплоть до картезианского дуализма. Интересной чертой его «метафизической гипотезы», выгодно отличающей ее от некоторых других спекуляций на тему «мы — персонажи виртуальной реальности», является предложение считать сознание независимым от пространственно-временной физической реальности, хотя и получающим сигналы от последней и обращающим к ней свои ответные реакции.
Кто загрузил нас в матрицу? Вариация на тему
«постчеловека» и «постчеловеческой цивилизации»
Тема «постчеловека» не связана напрямую с «Матрицей». Это представление о том, что благодаря технологическому прогрессу, особенно в области генетики и информационных технологий, человек сможет преобразить самого себя, освободив от любых ограничений, связанных с его телесной природой, вплоть до того, что он избавит себя от любых физических страданий и сделает себя бессмертным (так называемый «трансгуманизм»). Разговор о том,
чтобы победить саму неизбежность смерти, ведется вполне серьезно. При этом возлагаются большие надежды на информационные технологии, от которых ждут технических средств для реализации так называемого «цифрового (или дигитального)» бессмертия, под которым понимается воссоздание виртуальной копии личности человека, как бы его резервного копирования. Трансгуманизм воспринимает подобную (гипотетическую, заметим!) перспективу с энтузиазмом, даже с ликованием. Однако, будучи соединена с «Матрицей», идея подобной резервной копии человеческой личности вызывает уже некоторое беспокойство.
Ник Бостром в статье, которая так и называется: «А не живем ли мы в матрице?» [Н. Бостром, 2003], рассуждает о том, что если технологический прогресс будет продолжаться неограниченно долго, то непременно будет достигнута стадия, когда человечество осуществит компьютерную симуляцию своих предков, причем персонажи этой симуляции будут обладать сознанием. Интересно, что данная статья опубликована в философском журнале, а не в литературном альманахе научной фантастики. Приходится привыкать к тому, что грани между философской публикацией и сайнс-фикшн в некоторых случаях стираются. Бостром не объясняет, с какой целью потомки будут предпринимать подобные компьютерные симуляции. Он просто рассматривает это как вполне возможное развитие событий, достойное обсуждения. Отечественному читателю может вспомниться проект «общего дела» Н. Федорова, в соответствии с которым человечество обязано, используя научные достижения, положить все силы на воскрешение умерших отцов.
Однако у Бострома речь идет не о воскрешении, а о компьютерной симуляции. Мы бы сказали, что ее персонажи — не реальные люди. Но Бострому это видится в ином свете. Здесь мы опять встречаемся с проблематикой философии сознания, что уже было, когда мы рассматривали взгляды Чалмерса. Бостром придерживается тезиса о независимости сознания от определенного материального субстрата. Речь не идет, как в случае Декарта или Чалмерса, о том, что сознание представляет собой особую реальность, несводимую к физической. Наоборот, утверждается, что сознание могут продуцировать разные материальные субстраты. Например, силиконовый процессор, по утверждению Бострома, может исполнять названную функцию не хуже от природы данного нам мозга. Такой процессор сможет, как верят Бостром и его единомышленники, воспроизводить индивидуальный субъективный опыт. Обосновывая свое утверждение, он ссылается на то, что такую возможность признают сейчас многие. Перед лицом подобного довода нам хочется напомнить, что многие люди в прошлом и настоящем придер-
живались и придерживаются витализма. Но витализм исключает возможность того, что лишенное жизненного начала техническое устройство может произвести такое явление жизни, как субъективный опыт. До сих пор наука не нашла объяснения ни того, как зародилась жизнь, ни того, как зародилось сознание. Поэтому утверждение, что сознание не зависит от конкретного материального носителя и может быть воспроизведено на техническом устройстве достаточной сложности, беспочвенно. Оно остается символом веры — своеобразной сциентистской веры. Кстати, проект «общего дела» Федорова также создавался на почве сциентистской веры.
Мы хотим подчеркнуть, что сциентистская вера не равнозначна вере в науку. Ведь науку отличает осторожность в суждениях; она не только открывает возможности, но и формулирует запреты, а самое главное, она призвана отличать то, что она может обосновать, от того, что не может.
Поэтому демонстрируемая Бостромом сциентистская вера оказывается не научным мировоззрением, а проявлением очень древней тенденции самообожествления человека. Человек хочет верить, что он может сам себя создавать и пересоздавать. Правда, Бостром говорит не о человеке, а о «постчеловеке». На «постчеловеческой» стадии цивилизации, полагает он, человечество будет владеть всеми технологическими возможностями, какие только не противоречат законам природы и ограничениям со стороны наличного количества материи и энергии. Формулировка достаточно расплывчата, но основная идея ясна: на «постчеловеческой» стадии человечество сможет все, что только в принципе можно мочь. Интересно здесь использование термина «постчеловек»: не подразумевает ли оно, что человек сбросит оболочку конечного, ограниченного существа и обернется существом богоподобным? В разговорах о «постчеловеческой» цивилизации или о трансгуманизме обходятся вопросы о том, каким будет социальное устройство такой цивилизации, будет ли существовать социальное неравенство, будут ли вестись войны. И Бострома подобные вопросы не занимают, он хочет говорить о другом. На «постчеловеческой» стадии развития «постлюди» будут обладать достаточным количеством достаточно мощных компьютеров, чтобы осуществить детальную компьютерную симуляцию субъективного опыта своих предков, людей предшествующих поколений.
Сказав это, Бостром и подводит нас к последнему роковому вопросу: а что если эта возможность уже осуществилась? И мы на самом деле не мы, а компьютерные симуляции, которые запустили «постлюди» на своих сверхмощных компьютерах?
Когда дело доходит до подобного вопроса, мы понимаем, что «постлюди» в рассуждениях такого рода действительно занимают место Бога: это они — наши творцы. Только Бог творит реальный мир и реальных, притом свободных людей, а «постлюди» творят всего лишь их компьютерные симуляции. Бог дает людям Откровение, он хочет, чтобы люди знали о Нем, а «постлюди» не испытывают потребности открыться созданным ими симуляциям и вступить с ними в общение. Поэтому Бостром оставляет своих читателей с вопросом: на каком основании они уверены, что они — настоящие люди, а не компьютерные симуляции? Как мы можем это знать?
Л. Витгенштейн: анализ грамматики слова «знать»
Вопрос: откуда мы знаем, что живем в настоящем мире, а не в матрице, представляется похожим на вопрошание классической философии: как мы можем знать, что окружающий мир реален? Поэтому в обсуждениях философского содержания «Матрицы» часто вспоминают платоновский образ пещеры или Декартово радикальное сомнение. В платоновском мифе речь идет о выходе из пещеры, обретении истинного знания, узрении истинной реальности. Кто-то выводит обитателя пещеры на свет. Содержанием самого фильма «Матрица», в полном соответствии с этим сюжетом, тоже является выход из нереального мира в мир подлинный. Нео получает от Морфеуса в готовом виде знание того, что реальность, которую он считает подлинной, на самом деле является виртуальной.
А как без помощи извне, без откровения узнать, находимся ли мы в настоящей или в виртуальной реальности? — Никак, скажет нам Бостром и его единомышленники.
В философии регулярно предпринимались попытки доказать существование внешнего мира, которые оканчивались неудачей. И в этом смысле сюжет «Матрицы» обыгрывает давно известную ситуацию, которую Кант когда-то назвал «скандалом для философии». Как в подобной ситуации жить дальше философии и всем нам? — Попробуем обратиться к идеям, высказанным Л. Витгенштейном в заметках, опубликованных под названием «О достоверности» [Л. Витгенштейн, 1994].
Л. Витгенштейн анализирует грамматику слова «знать» и показывает, что о знании уместно говорить тогда, когда есть надлежащие основания для утверждения «я знаю, что...», т.е. можно задавать вопросы типа: «откуда ты это знаешь?», «когда узнал?», «каким путем?», «чем оправдано или подтверждено это знание?», «как ты со-
бираешься его использовать?» и т.д. А имеют ли смысл подобные вопросы применительно к знанию о том, что существует внешний мир? На что можно сослаться, чем подтвердить, что существует внешний мир? Представьте себе такого рода обоснования, как: «я прочитал в авторитетном учебнике, что существует внешний мир»; «существует всемирное тяготение, значит, существует внешний мир». Все они звучат нелепо, потому что уже предполагают, что внешний мир существует. Получается, что эта посылка присутствует во всем, что мы говорим и делаем, поэтому бессмысленны попытки построить доказательство из каких-то независимых и более очевидных предпосылок. Витгенштейн, таким образом, помогает нам понять, что в вопросе о существовании внешнего мира речь не идет о знании. Вся человеческая жизнь построена как существование во внешнем мире. Фильм «Матрица», воспринятый как доступное для массового сознания представление проблемы солипсизма, на самом деле смещает и искажает эту проблему. В случае «Матрицы» возможно некоторое эмпирическое исследование (разумеется, оно требует от того, кто на это решится, особых душевных качеств), которое установит, находится ли данный человек в матрице или в реальном мире. Тут имеют смысл вопросы: когда ты узнал, что ты в матрице? как ты это узнал? Но то, что данный фильм вдруг придал вопрошанию солипсизма потрясающую убедительность, само по себе симптоматично. Сомнения в реальности этого мира будут возрождаться тогда, когда что-то разлаживается в обиходе этой жизни. Они выступают симптомом этого разлада.
Когда и каким образом мы узнаем, что существует внешний мир? Витгенштейн показывает, что овладение любой языковой игрой означает включение в соответствующую практику и одновременно неявное обучение тому, что существует внешний мир, он является общим для меня и других людей, а другие люди обладают собственным сознанием, волей и чувствами. Ребенок усваивает это благодаря тому, что все обучение, которое он получает, строится на доверии к миру и мнению взрослых. Скептические сомнения, требования обоснований, доказательств, объясняет Витгенштейн, приходят после доверия. Поэтому в скептических сомнениях относительно того, в реальном мире мы живем или в компьютерной симуляции, нам видится прежде всего утрата доверия. К кому? К политической власти, к научным и техническим экспертам и не в последнюю очередь — вообще к миру взрослых, которые обучают и транслируют незыблемые убеждения, представления о мире и ценности.
Причины, по которым это происходит, очень сложны и требуют глубокого и разностороннего анализа. Но можно с уверенностью
сказать, что определенную роль в этом сыграло то обстоятельство, что информационные технологии не только стремительно изменили условия нашей жизни, но и подорвали традиционную модель обучения, когда старшее поколение передавало свои знания младшему, готовило его к тому, что оно должно занять свое место в мире, учило серьезному отношению к жизни и к своим обязанностям. Это, в частности, происходило потому, что в традиционной системе образования старший человек (как правило, учитель) имел преимущество в жизненном опыте и был носителем информации, которой просто не обладал молодой человек. Соответственно и процесс образования реализовывался во многом как процесс ретрансляции информации и «подтягивания» обучающегося к массиву знаний. В настоящее время информация доступна любому человеку, независимо от возраста, но молодые люди гораздо быстрее, чем представители старшего поколения, осваивают новейшие технологии (ибо рождаются уже при их доминировании) и благодаря этому гораздо быстрее и качественнее осуществляют информационный поиск. Сегодня авторитет учителя (преподавателя вуза) во многом зависит от того, насколько хорошо он ориентируется в вопросах современного поиска и обмена информацией, вместе с тем нередкой бывает ситуация, когда представители старшего поколения не только не обладают необходимыми знаниями в этой сфере, но, главное, зачастую даже не стремятся их получить. В результате в современном информационном обществе обостряется извечная проблема отцов и детей, которая всегда присутствует в культуре, но в современной культуре разрыв между поколениями происходит стремительно и имеет последствия, выходящие за рамки только образовательного процесса. Такое переворачивание традиционных ролей ведет к тому, что молодые люди утрачивают доверие к традиции, нормам морали и ценностям. Мир начинает казаться им неустойчивым, каким-то ненастоящим. При этом Нео в фильме «Матрица» (в котором вообще-то в типично клиповой манере задействовано множество архетипических образов и культурных ассоциаций) к запретному истинному знанию приобщает старший и мудрый наставник. Впрочем, Нео быстро перерастает своего учителя по знаниям и способностям.
В то же время по нашему преподавательскому опыту мы можем сказать, что иногда молодые люди в гораздо большей степени выступают как простые пользователи новейших технологий (быстрее нажимают кнопки поисковых систем), не всегда устанавливая происхождение, соответственно, степень надежности той или иной информации. И в этом случае возраст как раз способствует более
спокойному и критичному отношению к информации, которому наставник и должен обучать более молодое поколение.
В Германии года три назад среди популярных определений, наиболее точно характеризующих современное общество, был выбран термин «Generation Kopf unten» (буквально, «поколение с опущенной головой»)5. Речь идет о фиксации того факта, что сегодня взгляды большинства людей и особенно молодого поколения устремлены в гаджеты, что и требует постоянно опущенной головы6. Это напоминает образ платоновской пещеры, в которой люди живут в мире теней, воспринимая его как вполне реальный мир. Не является ли в этом смысле виртуальный мир неким подобием мира теней, который ведь тоже может быть достаточно далек от реальности, в котором даже событие уже не столько является фактом его реализации в мире, сколько фактом его виртуального массме-дийного конструирования. Пещера Платона из образа стала реальностью, причем из виртуального мира вырваться гораздо труднее, чем из описываемой им пещеры. Так что не случайно, что одной из черт современной компьютерной культуры оказывается опасение, что итог развития этой высокотехнологичной цивилизации будет иметь вид System failure7.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Важно, чтобы работа не прекращалась... Интервью с академиком В.С. Степиным ведет И.Т. Касавин // Человек. Наука. Цивилизация. М., 2004.
Витгенштейн Л. О достоверности // Витгенштейн Л. Философские работы. Ч. 1 / Пер. с нем. М.С. Козловой, Ю.А. Асеева; Сост., вступ. статья, примеч. М.М. Козловой. М., 1994.
Гривс М. Цифровые близнецы: Дизайн через отражение. 2017 / Пер. Е. Авдеева // URL: https://habrahabr.ru/post/331562/
«Матрица» как философия / Пер. с англ.; Под ред. У. Ирвина. Екатеринбург, 2005 (The Matrix and philosophy: Welcome to the desert of the real / Ed. by W Irvin. Chicago, 2002).
О существовании дигитальных объектов: Беседа с Йуком Хуэя (Беседовал: Евгений Кучинов. Вопросы: Евгений Кучинов, Иван Спицын). 26 апреля. 2016 // URL: http://pop-philosophy.net/o-sushhestvovanii-digitalnyx-obektov/
5 URL: https://www.welt.de/newsticker/dpa_nt/infoline_nt/boulevard_nt/article127898591/ Generation-Kopf-unten-Wie-einsam-macht-das-Smartphone.html
6 URL: http://www.dslib.net/soc-filosofia/transformacija-identichnosti-v-sovremennyh-kommunikativnyh-sredah.html
7 Авторы выражают признательность своим студентам, прежде всего выпускнице бакалавриата Ксении Кротовой, которая своим дипломом показала, что наши студенты серьезно воспринимают эту тему, и тем самым побудила нас к написанию этой статьи.
Прими красную таблетку: Наука, философия и религия в «Матрице» / Пер. с англ.; Под ред. Г. Йефетта. М., 2003 (Taking the red pill: Science, philosophy and religion in the Matrix / Ed. by G. Yeffith. 2003).
Bostrom N. Are you living in a computer simulation? // Philosophical Quarterly. 2003. Vol. 53. N 211. P. 243 - 255.
Chalmers D.J. The Matrix as metaphysics. 2003 / Philosophy Section of the-matrix.com // URL: http://consc.net/papers/matrix.html
Fredkin Ed. Finite nature // Physica D. 1990. P. 254-270.
Hazlett A. Review of philosophers explore Matrix // Notre Dame Philosophical Reviews: An electronic journal. 2006. Vol.1.
Lloyd S. Programming the Universe: A quantum computer scientist takes on the Cosmos. 2009.
More Matrix and philosophy: Revolutions and reloaded decoded / Ed. by W Irvin. Chicago: Open Court, 2005).
Philosophers explore the Matrix/ Ed. by Ch. Grau. Oxford, 2005.
Rhodes R. A cybernetic interpretation of quantum mechanics. July 11. 2001 // URL: http://www. Bottomlayer.com/bottom/Argument4.PDF
Whitworth Br. The physical world as a virtual reality // CDMTCS Research Report Series. December. 2007 // URL: https://arxiv.org/ftp/arxiv/papers/0801/ 0801.0337.pdf.
Wolfram St. A New kind of science // Wolfram Media. 2002.
Zuse K. Calculating Space. Cambridge, Mass., 1969.
