CC BY
12
известия вгпу. филологические науки
3. Gomer. Iliada. Odisseya. M., 2009.
4. Zheltova N.Yu. Nacional'no-kul'turnaya i indi-vidual'no-kul'turnaya reprezentaciya koncepta «vojna» v poezii Russkogo Konstantinopolya // Russkaya literatura XX-XXI vekov kak edinyj process (problemy teorii i metodologii izucheniya). M., 2020. S. 347-351.
5. Kidakoeva Z.Sh. Kul'turnaya zhizn' russkih gal-lipolijcev: medijnyj aspekt // Vestn. Pyatigorsk. gos. un-ta. 2019. № 4. S. 123-124.
6. Kopyryulin S.V. «Gallipolijskie rasskazy» N.Z. Rybinskogo: tematika i obrazno-motivnaya sistema // Kazanskaya nauka. 2020. № 1. S. 7-11.
7. Kopyryulin S.V. Obrazy dikogo polya i stepi v tvorchestve kazach'ego poeta N.N. Evseeva («Dikoe pole» i «Krylatyj shum») // Vestn. Baranovich. gos. un-ta. Ser.: Pedagogicheskie nauki. Psihologicheskie nauki. Filologicheskie nauki (literaturovedenie). 2020. № 8. S. 150-156.
8. Kopyryulin S.V. Obrazno-motivnaya struktura sbornika poeta-gallipolijca N.V. Stanyukovicha «Iz pepla» // Neofilologiya. 2021. T. 7. № 27. S. 495-502.
9. Nikolaev D.D. Syuzhetnyj dialog A.M. Renni-kova i M.A. Bulgakova: «Gallipoli» i «Dni Turbi-nyh» // Syuzhetologiya i syuzhetografiya. 2016. № 1. S. 66-85.
10. Sevinch Uchgyul'. Gallipoli - hronotop zhiz-nennogo prostranstva russkih emigrantov: chuzhaya zemlya // Voprosy tyurkskoj filologii. 2016. № 11. S. 356-366.
11. Sosnickaya M.S. Tema Gallipoli v russkoj literature // Neofilologiya. 2020. T. 6. № 24. S. 776782. DOI: 10.20310/2587-6953-2020-6-24-776-782.
The issues and poetics of the sketch of the major E.D. Swift "With the refugees from Crimea. From Istanbul to Kalipolis"
The article deals with the documentary and artistic basis of the unknown book of the member of the American Red Cross E.D. Swift "With the refugees from Crimea. From Istanbul to Kalipolis". There is substantiated that the work is an artistic feature article having a framework composition that is full of the biblical and literary allusions, quotations and reminiscences. There is concluded about the social and romantic character of the representation of the Russian emigrants by E.D. Swift.
Key words: literature of the Russian émigré community, E.D. Swift, social romanticism, artistic feature article.
(Статья поступила в редакцию 12.08.2021)
Л.Н. САВИНА, Н.Е. РЯБЦЕВА (Волгоград)
топос школы
в произведениях б.п. екимова
Рассматривается структурно-семантическая модификация топоса школы как разновидности пространства детства в произведениях Б.П. Екимова. Выявляются и анализируются средства художественной репрезентации данного топоса в контексте антропологического, геокультурного и мифопоэтического типов пространства, определяются особенности символических значений образа школы.
Ключевые слова: Б.П. Екимов, топос школы, пространство детства, хронотоп идиллии, типы и модели художественного пространства, образы-символы.
В произведениях современной литературы топос детства как разновидность антропологического типа пространства занимает особое место, репрезентируя авторскую микромодель мира. Как правило, данный пространственно-временной континуум соотносится с идиллическим хронотопом и архетипическими образами и мотивами дома, золотого века, потерянного рая и т. д. Однако в последние годы «традиционные значения пространственной семантики детства заметно модифицируются, что связано главным образом с тенденцией к структурным изменениям пространственно-временного континуума детства. Структура топоса детства утрачивает строгую локализацию, становится более подвижной, динамичной. Наиболее заметные структурно-семантические трансформации «детского» пространства наблюдаются в случае проекции мифопоэтиче-ского пространства на художественную модель геокультурного пространства» [6, с. 141].
образно-тематический комплекс детства в литературной традиции эксплицирует мифопо-этическую модель замкнутого, закрытого пространства, реализующего функцию защиты от внешнего хаоса. Семантическим центром данного пространства становится образ дома, с которым в русской литературе, как правило, сопряжен усадебный хронотоп, актуализирующий идею синтеза культурной, родовой, индивидуальной памяти человечества и цикличности времени: «Именно "усадебный миф", восстановленный в былом очаровании и дополнен-
О Савина Л.Н., Рябцева Н.Е., 2021
литературоведение
ный экзистенциальной подлинностью и свободой, всерьез предлагается человеку начала XXI в. как выход из тисков исторической детерминированности к вневременной универсальности и аутентичности бытия» [1, с. 296].
Другим константным полюсом пространства детства в отечественной литературе является топос школы, за которым традиционно закрепляется особая модель пространственных отношений. Как правило, данный топос представлен в творчестве современных авторов при помощи оппозиции дома или школы как атрибутов «своего» пространства «чужому» миру. Не являются исключением в этом отношении и произведения Б.П. Екимова. Но если пространство дома в творчестве писателя уже становилось предметом изучения [8], то топос школы требует дополнительного внимания исследователей.
Истоки и генезис феномена «школьного текста» в отечественной литературе весьма глубоки и связаны с различными аспектами историко-литературного процесса ХУШ-XX вв. Относительно недавно в научный оборот были введены такие понятия, как «топос советской школы» и «топос постсоветской школы», что свидетельствует об актуальности этих концептов в современном литературоведческом дискурсе [4]. Заметим, что топос школы стал предметом углубленной литературной рефлексии именно в переходные и кризисные исторические периоды, когда особенно остро и болезненно переживается смена культурно-ценностных ориентиров.
одним из таких периодов, безусловно, можно считать перестроечные и постперестроечные годы, ставшие для представителей творческой интеллигенции различных поколений временем напряженных духовных и эстетических поисков. В ситуации глобального социокультурного кризиса писатели-«деревенщики», в том числе и Б.П. Екимов, стремились обрести нравственную опору в восстановлении и укреплении народной и исторической памяти. Именно в эти годы маркированный символическими и мифопоэтическими художественными значениями топос школы приобретает особый статус коннотативного пространства, смещаясь с пространственной периферии к центру и акцентируя «высшую персонифицированную сакральную ценность» (В. Топоров) данного образа в архитектонике художественного текста. Поэтому с трудом можно согласиться с утверждением современного исследователя, что школа в литературе становится исключительно «отражением болезненных и неизбежных перестроечных процессов, связанных с переходным
периодом» [4, с. 11]. На наш взгляд, не следует ограничивать семантический потенциал этого топоса фиксированным набором определенных художественных значений - необходим комплексный анализ топоса школы с учетом своеобразия художественного мира автора и диалогических связей его творчества с «ближайшими» и «удаленными» литературными контекстами. Важно также определить, какую роль в тексте произведения играет геокультурная локализация школьного топоса, в частности такая его художественная разновидность, как деревенская школа. Во многих повестях и рассказах Екимова именно школа становилась сакральным центром не только реального деревенского пейзажа, но и символического пространства памяти. Неслучайно в дореволюционную пору и школу, и храм возводили на самом видном месте станицы или хутора, да и в постсоветское время им выпала схожая участь: запустение и разорение. По мнению автора, духовное оскудение нации, начавшееся с осквернения древних святынь, продолжается сегодня закрытием хуторских школ и приводит к исчезновению с лица земли некогда многолюдных хуторов и станиц. При помощи оппозиции «живое - мертвое» Б.П. Екимов подчеркивает происходящее в последнее время разрушение сельской инфраструктуры: «В прежние времена на школьном бугре с утра до ночи кипела жизнь: уроки, веселые перемены с беготней. Малышня собиралась, которой в школу рано, и ребята старшие, до женихов. Играли в догонялки, чехарду, "козла", городки, лапту, "штандер", "от-мерялы", "выбивалы", позднее в мячик, волейбол да футбол... Кипела жизнь с утра до ночи, теперь тихо» (т. 1, с. 17)*. О насущной необходимости сохранения учебного заведения думает и Фетисыч, герой одноименного рассказа Б.П. Екимова: «Есть школа - можно жить». А иначе «все кончится, рухнет. Не будет уроков, повесят замок, цветы померзнут. А через неделю - это Яков знал точно - школу разгромят. К Новому году от школы останется лишь пустая коробка с черными проемами» (т. 2, с. 317). Топос школы актуализирует в данном случае амбивалентную художественную семантику. Реализуя функции витального пространства, он одновременно несет и эсхатологическую коннотацию, поскольку его исчезновение грозит глобальной катастрофой. К сожалению, процесс закрытия сельских учебных заведений на-
* Произведения Б.П. Екимова здесь и далее цитируются по изданию [2] с указанием тома и страницы в круглых скобках.
известия вгпу. филологические науки
бирает обороты, и персонажам Екимова остается лишь извлекать из него горькие уроки.
Разрушенный материально, образ школы, запечатленный на старой фотографии, сохраняется только в виртуальном пространстве человеческой памяти. И это не случайно, поскольку «тонкие, невидимые струны, связывающие душу русского человека с его землею и народом, не подлежат рассудочному анализу. Для русского глаза особенно приятны образы, окружавшие его детство и встречавшие его взгляд на свободе сельского простора» [10, с. 158]. О своем ученическом прошлом с грустью вспоминает старый Пономарь («Проснется день.»), представляя здание «с большими окнами, на высоком фундаменте. С высокого крыльца весь хутор видать» (т. 2, с. 485). И сам старик, и его жена помнят, «как уходили с хутора, еще живого и людного, в тот год, когда власти закрыли хуторскую школу. Тогда у них дом был - не чета нынешнему: пятистенок, рубленный из пластин, под железной крышей, а какие скотьи постройки, базы. Какая усадьба была! Но школа закрылась, и потек народ с хутора. Ушли и они в райцентр, все бросили» (т. 2, с. 488).
Необходимо отметить близость пространства сельской школы в повестях и рассказах Б.П. Екимова геокультурному пространству вымирающей дворянской усадьбы, наиболее полно воссозданному в произведениях Тургенева, Бунина и Некрасова. Занимая промежуточное положение между городом и деревней, «усадьба. претендовала на то, чтобы быть пространством культуры, но в естественном природном пространстве» [9, с. 7]. Аналогичные функции выполняет и сельская школа в произведениях Екимова.
Сочетание достоверных архитектурно-ландшафтных деталей и образов-символов позволяет воспринять топос школы не только в бытовом, реалистическом, но и в метафорическом плане. Так, процесс запустения и вымирания родной станицы в перестроечные годы воспринимается главным героем повести Б.П. Екимова «Крик в ночи» через призму разрушения Щиблетной улицы, «где жили при старой власти станичные "штиблетники": атаман, казначей, прочья казачья старшина, а рядом - врачи, учителя, словом, народ с достатком» (т. 1, с. 430). Конечно, ни о каком учительском благополучии уже не может быть и речи, неслучайно автор, говоря и о старом педагоге, обитающем в одном из домов, и о самой улице, употребляет глагол «доживает». Целых полвека существовала в станице школа, размещающаяся в большом двухэтажном доме
с каменным низом. «В пору давнюю верхний этаж имел зимнюю закрытую веранду, просторный балкон. Теперь все исчезло» (т. 1, с. 431). На «мертвой» Щиблетной улице практически не остается следов человеческой жизни: «В руинах ее ворковали дикие голуби. Серые да зеленые ящерицы грелись на солнцепеке, человеческих шагов не боясь. Серая змея бесшумно скользнула в расселину. Старые сады давно одичали и умерли» (т. 1, с. 430).
Конечно, воспоминания о школе пробуждают не только грусть о невозвратно утраченном прошлом - символические образы свидетельствуют и о необходимости сохранения всего чудесного, необычного, не укладывающегося в пресловутые стандарты мира взрослых. В произведениях писателя территория школы осознается ребенком как «свой» мир, поэтому одним из архетепических кодов данного пространства становится своеобразное изображение «мирового древа». В рассказе «цветок на бетоне» Екимов повествует о том, как «на хуторе Фомин-колодец, что у нас в Задонье, близ станицы Голубинской, в пору довоенную построили школу - обычное деревянное одноэтажное здание. В одной из комнат - кажется, в прихожей - росла груша. Обыкновенная наша донская груша "черномяска". Росла через пол. Весною она цвела, зеленела; в свою пору приносила плоды, облетала. Об этом помнят редкие теперь хуторские старожилы, бывшие ученики» (т. 2, с. 425). Заметим, что этот флористический образ выбран автором неслучайно: у древних славян груша считалась священным деревом, знаком плодоносящего материнства в силу того, что плоды ее напоминали очертания женской фигуры с тонкой талией и мощными бедрами. История не сохранила имени того, кто решил не рубить дерево и убедил односельчан сохранить грушу: «пусть, мол, растет прямо в школе; дети и живое дерево - это ведь хорошо» (т. 2, с. 426). И хотя давно уже нет ни школы, ни хутора, одно упоминание об этом «знаке человека» вызывает светлые чувства.
Отметим, что в художественном мире Еки-мова именно груша олицетворяет связь человека с родом, с территорией предков. Так, в рассказе «Враг народа» мощь ствола и могучая крона вековой груши становится единственным напоминанием главному герою повествования о подворье предков, изгнанных в период раскулачивания с родной земли. Глядя на это дерево, Тарасов испытывает желание соединиться с ним, растворившись в его тяжелых, жилистых ветках. Словно своеобразный «медиатор» между прошлым и будущим, «мощный столп» хранит память о «совсем да-
литературоведение
леком», в то же время напоминая герою Еки-мова о торжестве жизни и сменяемости поколений, о вечном ходе «от зимы к теплому лету» (т. 2, с. 77). Данный древесный образ также символизирует и «рост личности», «динамичность, устремленность вверх, сращение разного в целое» (т. 2, с. 168).
В произведениях Екимова дом и школа являются для ребенка неотъемлемыми атрибутами «своего» мира. однако если дом в силу семейного неблагополучия может восприниматься и как «чужое», недружелюбное пространство, то школа всегда благорасположена к своим обитателям. Таким образом, топос школы наделяется атрибутами идиллического пространства, традиционно закрепленного за мифологемой дома. Циклическая ритмичность времени, характерная для идиллического «домашнего» пространства, своеобразно преломляется в цикличности жизни, присущей маленьким сельским школам. Их ограниченный пространственный «мирок» объединяет в развернутом историческом срезе различные поколения: отцов и дедов, детей и внуков. Именно поэтому определяемое единством места «смягчение всех граней времени» (М.М. Бахтин) вселяет в душу героев надежду и умиротворение.
Более того, для детей, лишенных родительского тепла и уюта, именно учебные классы становятся микромоделью дома, поскольку реализуют значение закрытого внутреннего пространства, дарующего покой, безопасность и надежную защиту. Так, в рассказе «Фети-сыч» эти топосы, «обладающие в детской литературе устойчивой смысловой нагрузкой и воплощающие оппозицию "свое - чужое"... даны с нарушением традиции, предполагающей центробежное ("дом") и центростремительное ("школа") движение. Родной очаг, традиционно воспринимаемый ребенком как символ духовного благополучия и телесного комфорта, утрачивает свою сакральную функцию и перемещается в область профанного, поскольку исчезает главная функция дома как "своего" пространства - защитная» [7, с. 145]. В отличие от дома, где ни отчим, ни мать не уделяют должного внимания ребенку, в школе Фетисыч как первый помощник учительницы ощущает себя «свободней» (т. 2, с. 303).
Неотъемлемой составляющей топоса школы, воспринимаемого через призму творимого писателем биографического мифа, становятся гастрономический «код» еды, являющийся семантическим маркером геокультурного пространства Волго-донского края. Вспоминая
годы детства, прошедшие в Калаче-на-Дону, Екимов повествует о том, как в трудные послевоенные годы в школе варили суп из муки, так называемую «затируху», но ее «давали не всем, а лишь детям погибших на войне» (т. 1, с. 187). Те же, кому не полагалось это горячее варево, лакомились пареной тыквой, репой, свеклой или картошкой. Эти нехитрые кушанья можно было «на перемене съесть, а если уж больно захочется, то и на уроке» (т. 1, с. 187).
И даже спустя годы ученики хуторских школ сохранили традицию совместного поедания пищи. Неслучайно в центре классной комнаты, описанной в рассказе «Фетисыч», «находится печка, материнский символ, олицетворяющий жизненную энергию. Как вместилище пищи или домашнего огня печь воплощает собой идею дома в аспекте его полноты и благополучия и в этом отношении соотнесена со столом» [7, с. 146]. Здесь на большой перемене ученики разогревают принесенные из дома блинцы, пышки, пироги, заваривают «пахучий чай с душицей, зверобоем да железняком» (т. 2, с. 306). Напомним, что, по мнению М.В. Осориной, «для понимания ребенком социального пространства семьи очень важным событием являются совместные трапезы» [5, с. 41], которые объединяют детей, создавая ощущение духовного родства.
Итак, школьный топос в его сельском варианте представляет собой настоящий живительный источник для всей последующей духовной жизни маленьких героев Б.П. Екимова. В этом защищенном пространстве дети могут чувствовать себя в безопасности. Психологически школа наравне с домом становится для ребенка подсознательно воспринятым образцом мироустройства, своего рода «первичным культурным космосом» (М.В. Осорина), с которым они знакомятся, интуитивно впитывая его уклад и принципы. Разрушение же топоса школы в постперестроечное время и перемещение его в ностальгическое пространство памяти представляет собой, по мнению писателя, один из источников духовного кризиса, переживаемого современным обществом.
список литературы
1. Богданова О.А. «Усадебный миф» в литературе русского постмодерна: деконструкция или реконструкция? // Феномен русской литературной усадьбы: от Чехова до Сорокина+: кол. моногр. М., 2020. С. 296-310.
2. Екимов Б.П. Сочинения: в 3 т. Волгоград, 2000. Т. 1-2.
известия вгпу. филологические науки
3. Кавакита Н.С. Проблема архетипа в творческом опыте М.И. Цветаевой: дис. ... канд. филол. наук. М., 2004.
4. Мокрушина О.А. Топос постсоветской школы в русской литературе рубежа XX-XXI веков: ав-тореф. дис. ... канд. филол. наук. Пермь, 2014.
5. Осорина М.В. Секретный мир детей в пространстве мира взрослых. СПб., 2009.
6. Рябцева KE. Топос детства в современной женской поэзии // Изв. Волгогр. гос. пед. унта. Сер.: Филологические науки. 2013. № 4(79). С. 140-144.
7. Савина Л.Н. Топос детства в рассказе Б.П. Eкимова «Фетисыч» // Изв. Волгогр. гос. пед. ун-та. Сер.: Филологические науки. 2017. № 6(119). С. 145-148.
8. Савина Л.Н., Тропкина KE. Пространство дома в поэзии Н. Рубцова и в прозе Б. Eкимова // Изв. Волгогр. гос. пед. ун-та. Сер.: Филологические науки. 2009. № 10(44). С. 147-150.
9. Тихонов Ю.А. Дворянская усадьба и крестьянский двор в России XVII-XVIII веков: сосуществование и противостояние. М.; СПб., 2005.
10. Xомяков А.С. О старом и новом. Статьи и очерки. М., 1988.
* * *
1. Bogdanova O.A. «Usadebnyj mif» v literature russkogo postmoderna: dekonstrukciya ili rekon-strukciya? // Fenomen russkoj literaturnoj usad'by: ot Chekhova do Sorokina+: kol. monogr. M., 2020. S. 296-310.
2. Ekimov B.P. Sochineniya: v 3 t. Volgograd, 2000. T. 1-2.
3. Kavakita N.S. Problema arhetipa v tvorcheskom opyte M.I. Cvetaevoj: dis. ... kand. filol. nauk. M., 2004.
4. Mokrushina O.A. Topos postsovetskoj shkoly v russkoj literature rubezha XX-XXI vekov: avtoref. dis. ... kand. filol. nauk. Perm', 2014.
5. Osorina M.V. Sekretnyj mir detej v prostranst-ve mira vzroslyh. SPb., 2009.
6. Ryabceva N.E. Topos detstva v sovremennoj zhenskoj poezii // Izv. Volgogr. gos. ped. un-ta. Ser.: Filologicheskie nauki. 2013. № 4(79). S. 140-144.
7. Savina L.N. Topos detstva v rasskaze B.P. Eki-mova «Fetisych» // Izv. Volgogr. gos. ped. un-ta. Ser.: Filologicheskie nauki. 2017. № 6(119). S. 145-148.
8. Savina L.N., Tropkina N.E. Prostranstvo doma v poezii N. Rubcova i v proze B. Ekimova // Izv. Vol-gogr. gos. ped. un-ta. Ser.: Filologicheskie nauki. 2009. № 10(44). S. 147-150.
9. Tihonov Yu.A. Dvoryanskaya usad'ba i krest'-yanskij dvor v Rossii XVII-XVIII vekov: sosush-chestvovanie i protivostoyanie. M.; SPb., 2005.
10. Homyakov A.S. O starom i novom. Stat'i i ocherki. M., 1988.
Topos of school in the works of B.P. Ekimov
The article deals with the structural and semantic modification of the school topos as a variety of the childhood space in the works of B.P. Ekimov. There are revealed and analyzed the means of the artistic representation of this topos in the context of the anthropologic, geo-cultural and mythopoetic types of the space, there are identified the peculiarities of the symbolic meanings of the school image.
Key words: B.P. Ekimov, topos of school, childhood space, chronotope of idyll, types and models of artistic space, images-symbols.
(Статья поступила в редакцию 26.07.2021)
в.в. Кондратьева
(Таганрог)
архетипические мотивы
и образы в повести
а.н. варламова «рождение»*
Рассматривается взаимодействие социально-психологического уровня повествования с архетипической системой. Житейская ситуация, показанная в повести А.Н. Варламова «Рождение», преломляется через призму ар-хетипических моделей. Образ младенца символизирует жизнь как результат силы и борьбы, как непреложный закон бытия. Архетипы матери, отца, ребенка, универсальный мотив рождения позволяют усилить смыслы описываемой истории и вывести их на бытийный уровень.
Ключевые слова: Варламов, Рождение, архетип, ребенок, мать, отец.
В произведениях А.Н. Варламова наблюдается возвращение к реалистическим средствам изображения действительности, к традиционной для классической литературы системе ценностей.
Ю.М. Минералов, размышляя о стилевом своеобразии прозы А.Н. Варламова, отмеча-
* Исследование выполнено при поддержке РФФИ и РЯИК в рамках научного проекта № 20-512-23010.
О Кондратьева В.В., 2021
