CC BY
86
Литература
1. Ашмарин Н.И. Материалы для исследования чувашского языка. Ч. II. Учение о формах (Морфология) / Н.И. Ашмарин. Казань: Типо-литогр. Имп. ун-та, 1898.103-392 с.
2. Ашмарин Н.И. Опыт исследования чувашского синтаксиса / Н.И. Ашмарин. Казань: Типо-литогр. В.М. Ключникова, 1903. 4.1. 573 с.
3. Андреев В.А. Очерки по функциональной грамматике чувашского языка: категория склонения в чувашском языке / В.А. Андреев. Чебоксары: Изд-во Чуваш, ун-та, 2000.166 с.
4. Грамматика современного башкирского литературного языка / 3.3. Абсапямов, М.Х. Ахтямов, Т.М. Гарипов и др:, отв. ред. А.А. Юлдашев. М.: Наука, 1981.495 с.
5. Иванов А.И. Склонение и его роль в чувашском языке / А.И. Иванов //Учен. зап. НИИ яз., лит., истории и экономики при Совете Министров Чуваш. АССР. Чебоксары, 1969. Вып. 39. С. 106-126.
6. Майтинская К.Е. Историко-сопоставительная морфология финно-угорских языков / К.Е. Майтинская. М.: URSS, 2009. 262 с.
7. Милославский И.Г. Морфологические категории современного русского языка / И.Г. Милославский. М.: Просвещение, 1981.254 с.
8. Павлов И.П. Хапьхи чаваш литература чёлхи: Морфологи /ИЛ. Павлов. Шупашкар: Чавашиздат, 1965.343 с.
9. Сергеев В.И. Чувашско-тунгусо-маньчжурские лексико-семантические параллели I В.И. Сергеев. Чебоксары: Изд-во Чуваш, ун-та, 2001. 264 с.
10.Сергеев Л.П. Чаваш чёлхи /Я/7. Сергеев, В.И. Котлеев. Шупашкар: Чаваш кён. изд-ви, 1988. 327 с.
11 .Суник О.П. Существительное в тунгусо-маньчжурских языках в сравнении с другими алтайскими языками / О.П. Суник. Л.: Наука, 1982. 247 с.
12. Щербак А. М. Очерки по сравнительной морфологии тюркских языков (Имя)/Л.М. Щербак. П.: Наука, 1977.183 с.
ИВАНОВА АЛЕНА МИХАЙЛОВНА - кандидат филологических наук, доцент кафедры чувашского языкознания и востоковедения имени М.Р. Федотова, Чувашский государственный университет, Россия, Чебоксары (amivano@rambler.ru).
IVANOVA ALENA MIKHAYLOVNA - candidate of philological sciences, assistant professer, Chuvash State University, Russia, Cheboksary.
УДК 81'373.2
Г.Е. КОРНИЛОВ
ТОПОНИМИЯ РЕСПУБЛИК ПОВОЛЖЬЯ (БАШКОРТОСТАН, КОМИ, МАРИЙ ЭЛ, МОРДОВИЯ, ТАТАРСТАН, УДМУРТИЯ, ЧУВАШИЯ) - XXIII:
А-АНЛАУТНЫЕ ГЕОГРАФИЧЕСКИЕ НАЗВАНИЯ*
Ключевые слова: компаративистика, этимология, контактология, ономатология, топонимика.
Статья продолжает инвентаризацию и интерпретацию топонимов и апеллятивов с компонентами «айланма», «аймак», «айман» в тюркских и финно-угорских языках Поволжья. В ней предпринята попытка реконструкции архетипов с привлечением данных некоторых индоевропейских языков.
G.Ye. KORNILOV TOPONIMICS OF THE VOLGA REGION REPUBLICS (THE BASHKIR, THE KOMI, THE MARI, THE MORDVA, THE TATAR, THE UDMURT,
THE CHUVASH REPUBLICS) - 23-TH CENTURY: A-ANLAUT GEOGRAPHIC NAMES
Keywords: comparative linguistics, etymology, contactology, onomatology, toponymy.
The article continues the Inventarizatlon and Interpretation of toponlms and appeals with the «айланма»,
«аймак», «айман» components in the Turkish and Finno-Ugrian languages of the Volga region. The attempt to reconstruct the arhltypes with the data of Indo-European languages has been taken.
0.0.2.4.1. *АЙЛАНМА, по-татарски Эйлэнмэ, название озера «в бассейне р. Сюнь (Актан.) ...» [7, с.188]. Для этого лимнонима с территории Актаныш-ского р-на Татарстана Ф.Г. Гарипова приводит убедительные параллели: водоворот Айлампа (-па - алломорф общетюрк. -ма) в Кыргызстане, озеро Айланма «Кружное» в междуречье Тавды и Исети на Среднем Урале, водоворот Айламма (<*Айланма) в Балкарии.
’ Работа выполнена при финансовом содействии Министерства образования и науки РФ (грант ГО 2-1.6-123).
Суффикс -ма/-ме во всех тюркских языках образует формы супина, достигательного наклонения, употребляемые переносно также в качестве прилагательного и существительного. На его основе образованы и формы инфинитива на -мак/-мек, каковые в чувашском языке в результате исторической утраты глубокозаднеязычного -къ со временем обратно совпали (стали омонимичными) с формами супина, в результате, например, в турецком языке различаются субстантивированный супин yatma «ночлег, ночёвка» и инфинитив yatmak «лежать; ложиться», «ночевать» и т.д., а в чувашском гомогенные формы выртма «ночлег, ночёвка, ночное (ночной выпас коней)» и выртма «лежать, ложиться» (<*выртмак) (в словарях в качестве основной дается форма императива вырт-, букв, «ложись; лежи») формально совпадают.
С уральским лимнонимом Айланма полностью совпадает узбекский апелля-тив айланма «водоворот; круг, кольцо; круговой, вращательный; окружной; окольный; обходный; кружный», ср.: кирг. айланма «вращающийся; кружный, окольный (напр., путь)», но айланпа / айлампа «водоворот; головокружительный; шарнир» (в словаре К.К. Юдахина фольклорный пример: алды жагым айлампа - Ак-Кургун дарыя суу болду «подо мной водоворот - воды реки Ак-Кургун»)\ татар, эйлэнмэ «круговой; вращательный; окружной, окольный, обходный, обводный, обводной, кружной», в знач. сущ. «оборот»; татар, диалектн. (в говоре мордвы-каратаев) «углубление на дне реки или озера» [8, с. 541,186].
Основа айлан-/эйлэн- (из *аглан) стандартный тюркский рефлексив в значениях «вращаться, вертеться, крутиться, кружиться; обматываться, обвиваться, об(в)ертываться, быть обматываемым, обвитым, об(в)ертываемым; обводиться, обноситься, огораживаться, быть обведенным, обнесенным, огороженным; поворачиваться; обходить, объезжать; превращаться и т.п.», образованный от транзи-тива айла-/эйлэ- (из *агла-) «вращать, вертеть, крутить; кружить; обметывать, обвивать, об(в)ертывать; обносить, огораживать, поворачивать; водить вокруг чего-л. или где и т.п.»; в последнем четко вычленяется суффикс транзитива -ла/-лэ, присоединяемый обычно к именам существительным и прилагательным, на основе чего Э.В. Севортян корень ай-/эй- возводит к гипотетическому *ай, вычленяемому из кирг. айант, тув. айан(г) «площадь, прогалина среди горного елового леса; альпийский луг, лужайка» [21, с.109-110], что семантически неубедительно, тем более, что полностью отсутствуют примеры подобного переноса значений хотя бы в одном диалекте, наречии, или языке; кроме того, автор не затрудняет себя указанием иных межъязыковых соответствий и реконструкцией архетипа.
Семантически безупречны сопоставления Г. Вамбери [29, с. 27-29] с ек-, ej-, ev-, ab-, dj- «гнуть; поворачивать и т.д.» и М. Рясянена - с ад- «сгибать, гнуть, нагибать и т.п.», на базе чего производные формы по тюркским языкам: адйг, agir, agar, an(g)ir; egir, ajir, Tr (выпадение интервокальных -g-l-j-, ассимиляция и последующее стяжение оказавшихся рядом гласных), /г (утрата долготы), ijirjugur, jiger; эг-la-, irla, чув. авар-ла, арла-, авра [4, вып. I, с. 58; 28, с. 376]. Видимо, из кыпчак-ского источника вошло в чувашское наречие вирьял ай- «гнуть, сгибать», айан-«гнуться, сгибаться» [4, вып. I, с. 5] (вместо общечувашских ав- аван- - Г./С.), а также - айлан- «возиться», «копаться», «заниматься кропотливым делом», «шалить», «озорничать» (в других тюркских: «вертеться, вращаться, кружиться» и т.п., см. выше) [4, вып. I, с. 30; 10, с. 22; 26, с. 28-29]. Явно чувашско-вирьяльское айлан с незафиксированным диалектологами значением *«извиваться» в основе пота-монима Айланка, обнаруженного в Красночетай. р-не Чувашии И.С. Дубановым [9, с. 188]. Отказ Э.В. Севортяна от взглядов предшественников вызван, несомненно, тем обстоятельством, что не должно быть, чтобы транзитив айла-/эйлэ-(<*agla-) был образован от транзитива же ай-/эй- (<*ад-), морфологически это маловероятно; но дело в том, что для agla- исходной формой могло быть имя суще-
ствительное äg, омонимичное глагольному корню, подобная «конверсия», т.е. -одновременно вербальное и субстантивное значение производящей основы, далеко не редкость в тюркских языках. Предполагать позднее утраченный редуцированный гласный в значении имяобразующего суффикса у архетипа *äg- менее вероятно, но не исключено и *ägä- (ср. ниже чуваш, йава- в составе йава-ла-).
Тюркские корни с гласным анлаутом обычно результат утраты начального согласного, чаще других утрачиваются в-, 6-, й- (но не только). В связи с этим можно предполагать для рассмотренных выше основ производящий корень-архетип не *äg-, а *jäg (не исключено утраченное имя *jägä) к которому безупречно возводятся и производное «только русское» [27, т. I, с. 281а, б] егоза [йег-оз-а] «вертлявый (человек)», суффигированное по типу стрекоза; отсутствующий в этимологических словарях чувашского языка В.Г. Егорова [10] и М.Р. Федотова [26] общеупотребительный транзитив йав- (орфогр. яв-, в верх, наречии - д. Пошкарт Мало-Карачкин. вол. - йай-) «вить, свивать, обвивать», *йавак/ йайак «свив, сплетение, завиток; моток и т.п.», откуда живые йавакла- (диап. йайакла-) «свивать, сплетать; наматывать и т.д.», йаваклан- «завиваться, свиться, сплестись, смотаться, замотаться и т.д.», йавала- / йайала- (полное гомогенное соответствие приведенному выше тюркскому айла-, утратившему согласный анлаут) «обвивать, о полах шубы, тулупа - сгибать и разгибать для умягчения плохо выделанной кожи (или от нечего делать)», йавалан-1 йайалан- (соответствие тюркскому айлан - см. выше) «витья, обвиваться, извиваться», откуда малоупотребительный супин / инфинитив йаваланма (соответствие тюркскому айланма из *йагланма), ср. [4, вып. IV, с. 157-158]. Нам не удалось обнаружить чуваш. йав-/яв- из *jäa- ни у М. Рясянена [28], ни у Э.В. Севортяна [21].
Заслуживают самостоятельного рассмотрения явно не однородные производящие корни / основы «чувашских языческих имен» тип: Ява, Яван, Яван-дей, Явандеряк, Яваш, Явга, Явгай, Явган, Явей, Явкас и т.д. в книге В.К. Магницкого [16, с. 96].
О.О.2.4.2. АЙМАК - урочище в Миякин. р-не Башкортостана близ д. Бикку-лово, другое название О^онкул, согласно авторам «Словаря топонимов БАССР» -от аймак «родовое подразделение, район» [24, с. 20]. Азат Камалов, описывая отражение соответствия т~к, приводит топоним Тилмэк aüMaFbi вместо Килмэк aüMaFbi (северо-восточная зона Башкортостана) [13, с. 204], ср. комоним Килмэк (офиц. Миндяк / Миндэк - центр быв. Миндяк. посс-та Учалин. р-на). Названия родовых подразделений с аймак «в основном совпадают с кыпчакскими этнонимами» [13, с. 218], но в его книге приведено еще лишь одно название родового подразделения с аймак - ил aüMaFbi из рода къара табын племени табын в селении Ьаттык Аргаяш. р-на Челябин. области [13, с. 287] Ф.Т. Валеев и Ф.Г. Гарипова переводят аймак в говоре тарских татар быв. Аялынской вол. Тарск. уезда (Зап. Сибирь) как «племя»: Таслар аймак табышкан, тана суеп сыйлашкан «Племя таслар / тазлар («плешивых». - Г./С.) собиралось, зарезав телку угощалось» [7, с. 215]. Любопытно алтайское личное имя Аймак в книге В.А. Муйтуевой и Т.Н. Туденевой [3, с. 29], упоминаемое у Г.Р. Галиуллиной [6, с. 72], которая считает, что «тюрко-татарские антропонимы Кайпач, Кайхан, ..., Аймак, ..., Табын, ... являются устаревшими, они сохранились в качестве ойконимов и перестали функционировать в именнике тюрко-татар» [6, с. 104]. Попутно следует отметить, что в справочниках административно-территориального деления тюркских республик Поволжья не отмечен ни один ойконим с Аймак- или -аймак, но известно деление касимовских татар на «... три подгруппы: белый (ак) аймак, черный (кара) аймак, черные зипуны ...» [14, с. 143; 6, с. 95], об этом и у Р.А. Агеевой: «Сложный этнический состав т[атар] к[асимовских] отразился и в том факте, что вплоть до нач. XX в. они делились на три подгруппы: ак аймак «белый аймак», кара аймак «черный аймак» и кара зыбыннар «черные зипуны» [1, с. 298]. Х.Ч. Алишина ци-
тирует Ф. Шарифуллину: «Основным типом сельских поселений касимовских татар была деревня (аул, диривна, сала, иль). Белый и Черный аймаки, также, как и город Касимов, размещались по левому берегу Оки (т.е. в буквальном смысле они были сторонники Москвы а не Казани. - Г./С). В нач. XIX в. в Белом аймаке насчитывалось 4 нас.п. (Подлипки, Торбаево, Болотце, Царицино). Все они были приписаны к татарской волости Касимовского у. и имели общее название Дурт сала («Четыре села». - Г./С.). Царицино по-татарски называется Бием сала» [2, с. 162]. Она же указала на роды Таштимир аймак и Валика Тажди аймагы в Сеитовских юртах (быв. Сеитов. с-тТюмен. р-на) [2, с. 165].
Исторически известно селение Аймаки, входившее на территории Дагестана в прежде существовавшее кумыкское Мехтулинское ханство [1, с. 24], оно имеется на современных картах южнее г. Буйнакска на правом берегу последнего значительного правого притока р. Аварское Койсу [11, с.107. Квадрат Е-6].
В Горном Алате: Кан-Оозы аймак в устье реки Кан [17, с. 203], Кош-Агач / Кош-Агаш аймак [17, с. 227], Коксуу-Оозы аймак, по-русски Усть-Коксинский район [17, с. 232], Майма аймак [17, с. 259], Онгдой аймак (райцентр) [17, с. 272], Ту-рачак аймак, Турочак аймак (райцентр) [17, с. 317]. Э.М. Мурзаев по книге А.А. Бонюхова приводит название речки Аймак-чы-гол в Шории [18, с. 88].
В Азербайджанской Республике мы не обнаружили топонимов с -аймак, Аймак-, но в Иранском Азербайджане нашлось название одного дехестана Чехар-оймак, в основе которого положено название тюрко-монгольского племени; В.И. Савина нарицательное аймак / оймак толкует как «племя; род; колено» [22, с. 164]. В свою очередь, у Э.М. Мурзаева читаем: «С начала XVIII в. хорошо известно в русском языке слово аймак «территория, округ, область, территориально-административная единица»; первоначально: «род, племя, племенной союз, политическое объединение», ср. монг. аймаг» [18, с. 151].
Ф.А. Брокгауз и И.А. Ефрон: «Аймак, назв. рода у калмыков, несколько А. со-ставл. улус. А. распадается на хотоны (семейства). - Аймачные сходы выбирают аймачн. старост и занимаются раскладкой податей и пр.» [12, с. 82а, б].
Жители аварского селения Аймаки в составе кумыкского Мехтулинского ханства, упомянутого выше, вряд ли имели какие-либо исторические связи с северо-западом Афганистана, где известна группа небольших народностей смешанного тюрко-монгольского и ирано-персидского (индоиранского) происхождения, включающая в свой состав джемшидов, тайменей, теймури и фируз-кухи (мусульман-суннитов, говорящих на диалектах дари) и в совокупности именуемая ча(а)р-аймаки, букв, «четыре аймака», в смысле «четыре племени».
Определение термина аймак имеется в БСЭ: «1) в тюркских, монгольских и отчасти тунгусо-маньчжурских языках первоначально родоплеменное подразделение (род, племя и даже народ); в феод, эпоху крупное владение, удел, иногда ханство (у монголов). 2) местное название адм. единиц - районов в Бурят. АССР и в Горно-Алтайской АО РСФСР. 3) В МНР осн. адм.-терр. единица...» [5, с. 305в].
М. Рясянен [28, с. 12а] указал лишь алтайские: аймак «народ; род; поколение» (ойрот.), «семья, селение» (шор.), «чужого рода, племени» (телеут.); якут, аймах «собрание близких, род» (манс. аймах, хант. аймак), выводя их из монг. айи-маг «клан, племя, часть народа», последнее, по его мнению, дало маньчжур, айман «часть народа; чужой народ». Форма оймак, известная в староузб., азерб., турец., тув. и якут., им нигде не упоминается.
Подробнее всех слово рассмотрено у Э.В. Севортяна, причем формы аймак [21, с. 110] и оймак [21, с. 433-434] в разных статьях. Для аймак по разным тюркским языкам указаны значения: «народ; племя; род, родовое подразделение», «фамилия, родня, родственники»; «страна, территория; участок; место; административная единица»; «в биологии - отряд, класс»; только из французского словаря Pavet de Courteille М. «крестьянин, разводящий много овец» (?).
Как и М. Рясянен, Э.В. Севортян тюрк, аймак / аймах безоговорочно выводит из монг. аймаг «племя, род, аймак» (административная единица), «класс, категория», «биол. - вид, род, класс, мир», «часть речи», «район», «аймачный центр», устар. «род, поколение, группа» ... «Аймак в эвенкийском в значении «род, племя» - из як. ТМС» [21, с. 110]. Это выведение абсолютно бездоказательно, поскольку отсутствует какой-либо словообразовательный анализ в границах монгольских наречий, напротив, в тюркских основа выглядит совершенно прозрачной: ай- (<*пхай- / *пхад- / *пха?- / *пхар) «делить, разделить, разделять» из *«падать, распадать(ся)», откуда супин айма и инфинитив (имя действия) аймак, употребляемые в именном значении (что для тюркских весьма характерно). Изначально корень ай- (ой-, уй- - наследие утраченных губных согласных анлаутов *п-/б-) кон-версивно употреблялся и в значении транзитива и в значении имени, что обусловлено его отымитативным происхождением от *пат-1 пад-, изображавших зри-тельно-слуховой эффект от глухого падения, ср. значения славянских параллелей рус. распадаться, в смысле «разъединяться», распадок «пространство между двумя холмами» и т.п. От ай- вторичный (морфологически оформленный) транзи-тив айыр- (адыр-, *а?ыр-, *арыр-) «делить, разделять», в именном значении «отрог», «ответвление», «развилина», «приток (реки)» и т.д., а также оформленные айырма (супин) и айырмак (инфинитив). Морфологически неоформленное именное значение ай-/ой-/уй- сохранилось в ай (чув. ой-гх, уй-гх) «луна, месяц», в равных географическому номенклатурному термину (без определений и без суффиксации) отдельных потамонимах Ай (напр., в Башкортостане) [15, с. 438-448], семантически соответствующих славянским параллелям рус. дол (>долина) от глагольного корня дел- (>делить), вопреки М. Фасмеру [25, т. I, с. 523], П.Я. Черных [27, т. I, с. 261а] значения «низ(ина)», тем более «почва, пол» явно вторичны.
У варианта оймак (ауслаутный согласный -к глубокозаднеязычный, при заимствованиях часто утрачиваемый, ср. крыса из тюрк, корсак) в турецких диалектах отмечено значение «масса; скопление людей, животных» [21, с. 433, со ссылкой на словарь турецких народных говоров], что наводит на мысль о возможно тюркском влиянии на рус. уйма «непомерное множество», «непомерное количество», производство которого от корня им- (*]ьм-), отразившегося в рус. обойма, пойма, понимать, пройма; заём, проём, уём у М. Фасмера [25, т. IV, с. 155] и у П.Я. Черных [27, т. II, с. 287а, б], семантически неубедительно, вопреки наличию фонетически совпадающей польской формы ujma, которая означает прямо противоположное - «убыток, вред, ущерб». Выведение значения «непомерное множество / количество» из первоначального якобы *«столько, сколько можно взять» у А.Г. Преображенского [20, т. I, с. 270] сомнительно, «непомерное» означает «сколько и взять / объять невозможно». В крайнем случае, речь может идти о взаимодействии двух гетерогенных форм из двух разных источников.
Подозрительно, что в подробнейших перечнях Э.В. Севортяна отсутствует указанная М. Рясяненом маньчжурская форма айман как параллельная аймак. Это подлинная форма или опечатка - остается неясным.
Любопытен также параллелизм: рус. дел- (дел-ить), дол (пространство, прилегающее с двух сторон к руслу; долина; низ, низина), дол- (долбить) = тюрк. ай-/ой-/уй- (айыр, oüäp-, yüäp- «делить»), ой «низина» (чув. ай «низ»), ой-«долбить» (корни, основы, имеющие большое количество фонетических вариантов, алломорфов по множеству тюркских говоров, диалектов и наречий).
0.0.2.4.3. АЙМАНОВО - в Татарстане: татарское с. Старое Айманово (Иске Айман) быв. Старо-Айман. с-та Актаныш. р-на и татарская д. Новое Айманово (Ян(г)а Айман) быв. Атрякпин. с-та Муслюмов. р-на. Комонимы отсутствуют в Списках селений Казанской губернии, издававшихся в Российской Империи, но у Азата Камалова оба населенных пункта указаны как башкирские, населенные племенем булэр, род MbiuibiFa [13, с. 272, 280].
Русская суффиксация -ово подтверждает отантропонимное происхождение комонима. В наличных у нас источниках по антропонимии башкир и казанских татар (а также в книгах Алима Гафурова) мужское имя Айман нам обнаружить не удалось, но его указывает как арабское классическое в значениях «удачливый, благословенный; правая рука, правый, находящийся справа, счастливый» Ибн Мйрзакарйм ал-Карнакй [19, с. 35] среди мужских имен, и в значении «известная, славная» среди женских имен [19, с. 307]; сопровождающая в последнем случае помета Каз.(т.) несколько не согласуется формально с первой пометой а. (т.е. - арабское классическое. - Г.К.), так как согласно списку сокращений [19, с. 6-7] означает казахское - (каз.) и имя, тюркское по происхождению - (т.), получается, что в «произведениях на арабском классическом языке» употреблялось казахско-тюркское имя Айман.
Как выше указывалось (O.O.2.4.2. АЙМАК), М. Рясянен [28, с. 12а] маньчжур. айман «часть народа; чужой народ» выводил из монг. айи-маг, что предполагает субституцию -г > -н, с нашей точки зрения весьма сомнительную, тем более, что имеются основания предполагать самостоятельные сложные суффиксы -ман, или -ма-н, или -м-ан, ср. туркм. ай-ман-ча «ограда, изгородь, забор» (ай- в этом производном тот же корень, что и в айлав «круг, окружность; извилина», ай-ла-мак «вращать, вертеть, крутить», см. выше 0.0.2.4.1. АЙЛАНМА); киргиз. айман «прожорливый и выносливый - о коне» от айма- «жрать, пожирать»; вторичный глагол от айман выглядит как айманда-. Представляется результатом узбекского влияния киргизское мужское имя Ой-мон-бек (фамилия Оймонбеков) вместо ожидаемого Ай-ман-бек [23, с. 276], но среди женских личных имен в этом же «практическом пособии» указано Ай-ман-гюл < Аймангул (-нг-) [23, с. 426]. Возможно, фонетическим вариантом имени Айман является казах. Аймен, отразившееся в названии нас. пункта Аймен быв. Иссыкск. горсовета Энбекшиказахск. р-на Апма-Атин. области (ср. -мен в türk-män «туркмен»).
(Продолжение следует)
Литература
1 .Агеева P.A. Какого мы роду-племени? Народы России: имена и судьбы: словарь-справочник/ P.A. Агеева. М.: Academia, 2000. 424 с.
2. АпишинаХ.Ч. Ономастикон сибирских татар 1Х.Ч. Апишина. Тюмень: Изд-во Тюмен. ун-та, 1999. Ч. 1. 240 с.
3. Алтайские личные имена / сост. В.А. Муйтуева, Т.Н. Туденева. Горно-Алтайск: Юч-Сюмер, 1993.128 с.
А. Ашмарин Н.И. Словарь чувашского языка. Чаваш самахёсен кёнеки / Н.И. Ашмарин. Казань; Чебоксары: Чу-вашгосиздат, 1928-1950. Вып. 1-17.
5. Большая советская энциклопедия / гл. ред. А.М. Прохоров. Т. 1. А-Ангоб. 3-е изд. М.: Советская энциклопедия, 1970. 608 с.
6. Галиуллина Г.Р. Татарские личные имена в контексте лингвокультурных традиций / Г.Р. Галиуллина. Казань: Изд-во Казан, ун-та, 2008. 352 с.
7. Гарипова Ф.Г. Татарская гидронимия: Вопросы этногенеза татарского народа по данным гидронимии / Ф.Г. Гарипова. Казань, 1998. 571 с.
8. Диалектологический словарь татарского языка / сост. Н.Б. БорИанова, Л.Т. Махмутова, З.Р. Садыйкова, Г.К. Якупова; под ред. Л.Т. Махмутовой. Казань: Тат. кн. изд-во, 1969. 644 с.
9.Ду6анов И.С. Озера, реки, родники Чувашии /И.С. Дубанов. Чебоксары, 2005. 320 с.
10. Егоров В.Г. Этимологический словарь чувашского язык / В.Г. Егоров; НИИ при СМ ЧАССР. Чебоксары: Чуваш. кн. изд-во, 1964. 355 с.
11. Иллюстрированный атлас России. Copyright©. М.: ЗАО «Издательский Дом Ридерз Дайджест», 2005. 352 с.
12. Иллюстрированный энциклопедический споварь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона. Т. I. А-Ам. М.: Эксмо, 2005.256 с.
13. Камалов A.A. Башкирская топонимия / A.A. Камалов. Уфа: Башк. изд-во «Китап», 1994. 304 с.
14. Ковалев Г.К. Этнос и имя / Г.К. Ковалев. Воронеж: Изд-во Воронеж, гос. ун-та, 2003.234 с.
15. Корнилов Г.Е. Топонимия республик Поволжья (Башкортостан, Коми, Марий Эл, Мордовия, Татарстан, Удмуртия, Чувашия) - XI: А-анлаутные географические названия / Г.Е. Корнилов II Вестник Чувашского университета. 2006. № 4. С. 438-448.
16. Магницкш В.К Чувашски язычески имена / В.К Магницкш. Казань: Типографи Императорскаго Университета, 1905.101 с.
17. Молчанова ОТ. Топонимический словарь Горного Алтая / 0.7". Молчанова; под ред. А.Т. Тыбыковой. Горно-Алт. отд-е Алт. кн. изд-ва, 1979. 398 с.
18. Мурзаев Э.М. Тюркские географические названия / Э.М. Мурзаев. М.: Восточная литература, 1996. 254 с.
19. Мусульманские имена: словарь-справочник/Сост. Ибн-Мирзакарим ал-Карнаки. СПб.: ДИЛЯ, 2006. 448 с.
20. Преображенский А.Г. Этимологический словарь русского языка: в 2 т. / А.Г. Преображенский. М.: Г ос. изд-во иностр. и нац. словарей, 1959.
21. Севортян Э.В. Этимологический словарь тюркских языков (Общетюркские и межтюркские основы на гласные) /Э.В. Севортян. М.: Наука, 1974. 767 с.
22. Словарь географических терминов и других слов, формирующих топонимию Ирана / сост. В.И. Савина; ГУ геодезии и картографии при СМ СССР. М.: Наука, 1971. 346 с.
23. Словарь киргизских личных имен: практическое пособие / сост. Ш. Жапаров; отв. ред. У. Асаналиев. Фрунзе: Мектеп, 1979. 464 с.
24. Словарь топонимов Башкирской АССР. Уфа: Башк. кн. изд-во, 1980.199 с.
25. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка: в 4 т. T.I-IV / М. Фасмер\ пер. с нем. и доп. О.Н. Трубачева; под ред. и с предисп. Б.А. Ларина. 3-е изд., стереотип. СПб.: Азбука; Издательский центр «Терда», 1996.
26. Федотов М.Р. Этимологический словарь чувашского языка: в 2 т. / М.Р. Федотов. Т. I. А-Р. 470 с. Т. II. С-Я.
509 с. Чебоксары: Чуваш, гос. ин-т гуманит. наук, 1996.
27. Черных П.Я. Историко-этимологический словарь современного русского языка: в 2 т. / П.Я. Черных. 5-е изд., стереотип. М.: Рус. яз., 2002. Т. 1: А - Пантомима. 624 с. Т. 2: Панцирь - Ящур. 560 с.
28. Räsänen М. Versuch eines etymologischen Wörterbuchs der Türksprachen / M. Räsänen. Helsinki: Suomalals-
ugrllalnen seura, 1969. [Lexica socletatls Fenno-Ugrlcae XVII. 1.]. 533 S.
29. VämberyH. Etymologisches Wörterbuch derTurko-tatarlschen Sprachen / H. Vämbery. Leipzig, 1878.
КОРНИЛОВ ГЕННАДИЙ ЕМЕЛЬЯНОВИЧ - доктор филологических наук, профессор, заведующий кафедрой общего и сравнительно-исторического языкознания, декан филологического факультета, Чувашский государственный университет, Россия, Чебоксары (gennkorn@rambler.ru).
KORNILOV GENNADIY YEMELYANOVICH - doctor of Philology, professor, head of General and Comparative-Historical Department, dean of Philology faculty, Chuvash State University, Russia, Cheboksary.
УДК 811.161.1+811.512.111
T.B. РОМАНОВА
РЕЗУЛЬТИРУЮЩАЯ ОБУСЛОВЛЕННОСТЬ КАК БИНАРНАЯ ОППОЗИЦИЯ КАУЗАЛЬНОСТИ
Ключевые слова: языковая картина мира, когнитивный феномен, концептуализация мира, результирующая обусловленность, языковая оппозиция.
Рассмотрены дифференциальные признаки смысловых отношений результирующей обусловленности. Изучены особенности их вьражения в русском и чувашском языках.
T.V. ROMANOVA
RESULTING CONDITIONALITY AS BINARY OPPOSITION OF CAUSALITY
Key words: linguistic world, a cognitive phenomenon, the conceptualization of the world, resulting condithnality, linguistic opposition.
Distinctive features of semantic relations of the resulting conditionality were reviewed. The peculiarities of their expression In both Russian and Chuvash languages were studied.
Языковая картина мира формируется национальными (конкретными) языками, так как картина мира - это познавательный когнитивный феномен, который не складывается из значений или суммы значений отдельных слов и существует и в более крупных единицах языка, в глобальных текстах, порождаемых обществом. Картина мира может быть выражена по-разному в разных языках, однако независимо от этого она должна быть сведена к единству способов существования предметов. Восприятие, концептуализация мира отражаются в существовании таких универсальных понятийных категорий, как обусловленность, посессивность, темпоральность и т.п. В современной лингвистике категория обусловленности часто связывается с теорией языковых (грамматических) оппозиций [1, с. 71; 3, с. 190]. Г.С. Щур, подчеркивая важную роль оппозиционного анализа, указывает,
