CC BY
63УДК 003
ТОПОНИМИЧЕСКИЙ ЗНАК КАК ДИНАМИЧЕСКИЙ КОНЦЕПТУАЛЬНЫЙ КОД
Калинина Елена Леонидовна канд. филол. н., доцент кафедры русского языка
Дальневосточного государственного гуманитарного университета,
г. Хабаровск
1ка1тта8 8 8@тай. ги
КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: когнитивная лингвистика, имя собственное, культурная память, языковая картина мира, культурно-языковой код, этноязыковая информационная среда
АННОТАЦИЯ: Статья посвящена проблеме осмысления языкового и культурного феномена имени собственного в пространстве национальной ономосферы.
Статья посвящена проблеме осмысления языкового и культурного феномена имени собственного в пространстве национальной ономосферы.
Имена собственные обладают уникальным статусом в системе семиотики естественного языка. Являясь, с одной стороны, элементами языкового пространства, проприальная лексика одновременно выступает как часть долговременной культурной памяти социума. В ономастиконе аккумулируются значительные пласты исторического, социального, духовного опыта этноса, запечатлеваются объемные фрагменты языковой картины мира.
Трансмерность ономастического пространства, его погруженность посредством базовых механизмов номинации, идентификации и обобщения в полевые разноуровневые и разнотипные структуры языка, проекция в ткань культуры на основе тончайших ассоциативных связей и пересечений с другими видами семиотик, непрерывное динамическое преобразование в различные когнитивные стереотипические ансамбли в сознании отдельного носителя языка и социальных групп, одновременное функционирование онимов в различных этноязыковых информационных средах обусловливают трактовку феномена имени собственного как динамического культурно-языкового кода.
Сохраняя базовый идентификационный признак, позволяющий отнести оним, во-первых, к области ономастического пространства, во-вторых, к определенному фрагменту указанного пространства, информационный код имени претерпевает различные концептуальные модификации, являющиеся, по сути, механизмами адаптации в условиях функционирования в различных этнокультурных и этноязыковых средах. В отдельных случаях, при угасании исходного культурного фона, генетически первичного для имени собственного, оним, сохраняя базовые идентификационные признаки, претерпевает значительные изменения концептуального наполнения. Таким образом, возникает явление, называемое в лингвистике языковым субстратом. Наиболее объемно языковой субстрат проявляется в рамках топонимических систем: различные территории, осваиваясь новыми этносами, зачастую сохраняют основную часть существующих названий крупных географических объектов - рек, озер, хребтов, гор и т.п.
Естественно, освоение иноязычных имен сопровождается их «приспособлением» к новой языковой системе на уровне ударения, произношения, словообразования и т.д.
В Амурской области мы также можем наблюдать проявление субстрата в топонимической системе основного языка - русского. Географическая лексика региона включает названия привнесенные русскими поселенцами: имена собственные со славянскими корнями и корнями, имеющими характер суперсубстрата (т.е. субстратных названий других территорий, освоенные русским языком и воспринимающиеся как русские), а также географические наименования тунгусо-маньчжурского происхождения, в основном эвенкийского (к этой группе относятся также имена, переданные через эвенкийскую топонимику как медиатор языков регулярно контактирующих этносов).
Северная территория области: Зейский, Магдагачинский, Селемджинский, Тындинский районы, - по своим природным условиям наиболее пригодная для кочевого уклада жизни коренного народа народа, в той части топонимикона, которая связана с естественногеографическими реалиями, практически полностью представлена субстратными названиями. Заимствуя «готовые» эвенкийские имена природных объектов, русская топонимическая система восприняла звуковые оболочки имен и базовую идентификационную часть концептов, связанных с ними. Культурный пласт ономастических знаков при субстратном переносе оказался опустошенным - лакунарным.
В результате исследования топонимического материал выявлены основные линии элиминирования концептуальных топонимических лакун в русской топонимической системе, а также разработана методика концептуального моделирования субстратных названий в ономосфере исходной эвенкийской культуры.
Кратко останавливаясь на выявленных закономерностях, отметим следующее:
1. Структура топонимического концепта в различных ономосферах имеет универсальный характер, вариативно реализуясь в степени эксплицитности/имплицитности элементов.
2. Наполнение концептуального пространства, демонстрируя релевантность структуре концепта, в условиях конкретной ономосферы представляет собой неповторимый ментальный стереотипический ансамбль, репрезентирующий базовые культурные константы.
3. Адаптация онима в концептосфере нового языка сопровождается ассоциативным элиминированием закономерно возникающих концептуальных лакун.
4. Результаты ассоциативного элиминирования частично находят отражение в дискурсном
функционировании имени собственного и, таким образом, становятся фактом массового сознания. Указанный процесс имеет взаимообратный характер: дискурс оказывает воздействие
на формирование когнитивных структур в ментальном мире социума.
Для иллюстрации указанных положений обратимся к анализу концепта, репрезентированного топонимом Тында.
Энциклопедический слой концепта, представляющий ядерную часть (минимальную информацию, необходимую для идентификации и, следовательно, функционирования имени) выражен инвариантами (омонимия на уровне знаковой оболочки): Тында - река в Амурской области; Тында- город в Амурской области.
Исходным для эвенкийской концептосферы является соотнесение Тында - река. С реками, как артериями жизни, у коренного народа связан сложнейший комплекс представлений, передающийся как часть культурно значимой информации из поколения в поколение. А. Лаврилье, французская исследовательница, много лет прожившая среди эвенков, отмечает различные аспекты реализации топонимической информации в концептосфере кочевников [По
материалам Центра лингвистики БГПУ]. Обобщая наблюдения А. Лаврилье, выделим следующие ментальные уровни:
1) прагматический уровень: название реки является частью «виртуальной», хранящейся в родовой памяти карты местности. По этой карте происходит ориентирование в ходе кочевок, очерчиваются границы территории рода, осуществляет особая цикличная смена кочевых маршрутов;
2) уровень самоидентификации: род выделяет себя соответственно тем местам, главным образом рекам, в пределах которых он кочует; социальная зрелость отдельного человека или семьи определяется самостоятельностью кочевки и умением прокладывать новые пути;
3) символический уровень: имена рек связаны с представлениями эвенков о верхнем и нижнем мирах, о жизни и смерти, этим обусловлены важнейшие культы и обряды религиозной жизни.
Таким образом, через знаковую оболочку имени происходит доступ к многомерному комплексу этнокультурной информации.
При переносе названия в иноязычную топонимическую систему информация принимает имплицированный характер и с течением времени стирается, замещаясь иными стереотипами, начиная с базовой части концепта: в русской концептосфере имя Тында соотносится с денотатом город, в отличие от исходной эвенкийской концептосферы. О других концептуальных изменениях свидетельствует ассоциативное поле топонима Тында в русскоязычной среде, реконструированное в результате массового психолингвистического эксперимента.
Ядро концепта составляют признаки: город (128); БАМ (110); север (105); станция (96); черная дыра (70); гнилое место (69); что-то черное (29); тянучее (17); река (16); зовущее (15); олени (15); провал (6).
Ближнюю периферию составляют признаки: непонятное (4). Дальнюю периферию составляют признаки: магистраль (2).
Крайнюю периферию составляют признаки: тындинец (1); поезд (1); ночь (1); темное (1); темнота (1); черная женщина (1); ворона (1); моя родина (1); Оля А. (1); место, где есть красивые девушки (1); деньги (1); пустота (1); дыра (1); командировка (1); моя юность (1); моя жена оттуда (1); город, где нет черемухи (1); трындычиха (1); борьба Тырта (1); низменность (1); юность (1); все дорого (1); железнодорожники (1); работа (1); богатство (1); музыкальный инструмент (1); музыкальный инструмент, типа губной гармошки (1); что-то пугающее (1); вечная мерзлота (1); овощи не вызревают (1); тандем (1); согласие (1); женщина (1); бутылка (1); звук, как в пустой бочке (1); ты да я (1); дудочка (1); собака (1); дом (1); поездка (1); неприятное (1); сопки (1); неровный город (1); холодно (1); якуты (1).
Таким образом, доступ к исходному информационному потенциалу имени собственного осуществляется посредством обращения, во-первых, к знаковой оболочке (речь идет, прежде всего, об этимологической и деривационной реконструкции), во-вторых, к анализу взаимосвязей с другими элементами ономастического пространства, в-третьих, к историческому и актуальному дискурсу, особенно к прецедентным текстам, в-четвертых, к исследованию ассоциативного поля имени, в-пятых, к реконструкции концептуальной модели имени в системе национальных культурных констант.
