CC BY
41
Nankinov D., Djingova M., Schimanova S. 1984. Bulletin bird banding. Sofia, 8: 1169.
Robel D., Konigstedt D., Muller H. 1974. Knutt (Calidris canutus), Stummellerche (Calandrella rufescens) und Trauersteinschmatzer (Oenanthe leucura), drei Neunachweise fur Bulgarien // Beitr. Vogelkd. 20: 483-484. Robel D., Konigstedt D., Muller H. 1978. Zur Kenntnis der Avifauna Bulgariens //
Beitr. Vogelkd. 24, 4: 193-225. Robel D., Willems H. 1984. Fruhlingsnotizen von der Schwarzmeerkuste Bulgariens
(8 lis 15 April 1980) // Falke 3: 88-93. Roberts J. 1980. The status of the Charadriiformes in Bulgaria // Bonn. zool. Beitr. 31, 1: 38-57.
Schiemann H. 1972. Uber Winterquartiere nordeuropaischer Odinshuhnchen //
Vogelwarte 26, 4: 329-336. Schiemann H. 1977. Beringungsergebnisse nordeuropaischer Odinschuhnchen // Sterna 16: 73-80.
Schlenker R. 1977. Ringfunde der Zwergschnepfe (Lymnocryptes minimus) //
Auspicium 6, 2: 179-184. Sterbetz I. 1965. Das Volkommen des Teichwasserlaufers (Tringa stagnatilis
Bechst.) im Karpatenbecken // J. Ornithol. 106, 3: 324-332. Uspenski S. 1969. Die Strandlaufer Eurasiens (Gattung Calidris). Wittenberg: 1-78.
ISSN 0869-4362
Русский орнитологический журнал 2008, Том 17, Экспресс-выпуск 440: 1400-1406
Токование глухаря Tetrao urogallus в непосредственной близости от посёлка Комарово на Карельском перешейке
Р. Л. Потапов
Зоологический институт Российской Академии наук, Университетская набережная, д. 1, Санкт-Петербург, 199034, Россия
Поступила в редакцию 5 ноября 2008
18 января 1993, в 10 ч утра, при начале очередного маршрута по учёту птиц в окрестностях посёлка Комарово на Карельском перешейке (ныне Курортный район Санкт-Петербурга), мне пришлось встретиться с двумя свежими лунками самок глухаря Tetrao urogallus, недавно ими покинутыми. Судя по количеству твёрдых экскрементов, эти птицы провели в своих подснежных камерах всю ночь. В одной находилось 74, в другой - 77 так называемых «колбасок». Это была самая тривиальная ночёвка тетеревиных птиц, ничем не потревоженных. Однако меня крайне удивили два обстоятельства. Во-первых, между
этими двумя лунками, располагавшимися на расстоянии 3 м одна от другой, перед самым рассветом прошла лисица Vulpes vulpes, оставив чёткие следы на свежевыпавшем снегу (легкий снегопад начался поздно вечером и закончился к концу ночи). По следам было совершенно очевидно, что проход лисицы не вспугнул ночевавших рядом глухарок. Об этом говорили следы их спокойных выходов утром из подснежных убежищ вкупе с оставленными здесь же экскрементами слепых кишок, перекрывавшими лисий след. Во-вторых, это место в слегка заболоченном сосняке находилось в 150 м от активно эксплуатировавшейся лыжной трассы, шедшей вдоль широкой просеки, и, что наиболее удивительно, всего в 550 м от ближайших домиков посёлка. В домиках этих зимой никто постоянно не жил, но обитатели их регулярно появлялись здесь на короткое время.
В дальнейшем, уже в марте, я несколько раз посещал этот участок леса и каждый раз находил поблизости места кормёжек 1-2 самцов глухарей на так называемых «кормовых» соснах.
Как хорошо известно, среди обычных сосен Pinus sylvestris, обычно 20-30-летнего возраста, глухари по каким-то причинам избирают некоторые деревья и начинают на них регулярно кормиться, состригая хвою с концевых побегов. Как уже давно было установлено, глухари весьма избирательно подходят к использованию своего основного, а подчас и единственного зимнего корма — сосновой хвои. Предпочтение отдаётся хвое тех деревьев, в которых по каким-то причинам был нарушен обмен веществ и в хвое на зиму осталось больше продуктов фотосинтеза, в том числе протеинов (Seiskari 1962; Pulliainen 1970). Такая кормовая активность глухарей в течение не более трёх лет уже даёт заметные результаты — дерево перестаёт расти вверх и на местах срезов концевых побегов начинает куститься. С одной стороны, это увеличивает массу привлекательных для глухаря побегов, а с другой — формирует особую форму кроны: вместо обычного конуса она приобретает вид своего рода платформы. Это обстоятельство было известно достаточно давно (Лобачев, Щербаков 1936) и автором данного сообщения проверялось много раз. Если учесть, что сформированные такой «стрижкой» кроны сосен очень долгое время не только сохраняют, но и совершенствуют такую форму, то это ясно свидетельствует о наличии здесь глухарей если не в настоящем, то в недалёком прошлом. Именно такие «кормовые» деревья, хотя и не с такой степенью выраженности верхушечной платформы, были обнаружены мною и на описываемом участке.
Непосредственная близость такого популярного дачного посёлка, как Комарово, никак не позволяла мне предполагать ничего более, как кратковременное посещение его окрестностей глухарями зимой, когда факторы беспокойства здесь минимальны. Тем более неожидан-
ной для меня была встреча здесь следов двух самцов в самом конце марта того же 1993 года, пересекавших покрытую глубоким снегом просеку с лыжной трассой и уходивших вглубь леса к описанному выше месту. Эти следы закончились признаками чёткой токовой активности обоих петухов — токовыми взлётами и прыжками, следы от которых хорошо отпечатались на свежем снегу и явно свидетельствовали о наличии здесь глухариного тока.
Непосредственные наблюдения, проведённые в течение апреля и мая 1993 года, действительно позволили установить здесь функционирование настоящего глухариного тока. Особенно впечатляющим было наблюдение, проведённое в ночь с 1 на 2 мая. Оно было начато в 20 ч из засидки, расположенной у самой окраины токовой площадки, когда на току ещё не было ни одной птицы. Снег в этом месте уже почти сошёл, оставаясь лишь в тени особенно густых групп елей. Первый и единственный в тот вечер самец подлетел сразу же после захода солнца. Он, как обычно, посидел тихо несколько минут, а затем сделал первый шумный подлёт — активное перемещение на одной и той же высоте с одного дерева на другое с подчёркнуто громкими хлопками крыльев. Эти подлёты — обычный элемент брачного поведения глухарей (и не только их), демонстрирующий наличие на данном участке его владельца. Таких подлётов за последовавшие 2 ч было сделано несколько. При последнем подлёте глухарь облюбовал сосну почти рядом с моей засидкой, где я расположился в спальном мешке на заранее подготовленной платформе из еловых веток. По одной из крупных ветвей этой сосны он передвигался во время кормёжки, срывая пучки хвои. Затем, уже почти в полной темноте, он начал петь прямо над моей головой. Интервалы между песнями то сокращались, то увеличивались. Особенно активно самец пел после восхода полной луны. Чёрный силуэт поющего глухаря на фоне только что взошедшего лунного диска представлял собой уникальное зрелище. И уникальность всего происходящего только подчёркивалась музыкой, криками, песнями и женским визгом, доносившимися из ближайшей дачи, где её обитатели праздновали Первомай и до которой, повторяю, было всего около 550 м. Далее глухарь токовал по обычной схеме. Он окончательно замолк около полуночи и возобновил свою песенную активность в 3 ч 30 мин. Спустя час здесь появились, судя по позывкам, две глухарки, после чего певший на сосне самец немедленно спустился на землю прямо в центр токовища. Здесь он вновь начал токовать, перемежая частые песни токовыми взлётами, но подобраться к нему ближе и проследить дальнейшие события без риска вспугнуть птицу было уже невозможно, так как начался рассвет. Однако у меня не осталось никаких сомнений в том, что этот одиночно токующий самец выполнил свою репродуктивную функцию. Учитывая, что процесс токования глу-
харей известен достаточно хорошо и ему посвящена огромная литература, я не буду описывать здесь подробности своих дальнейших наблюдений. Главной моей задачей было проследить длительность существование этого уникального токовища вблизи столь многолюдного посёлка и в условиях густой заселённости всей местности при её большом рекреационном значении для жителей многомиллионного города.
Начиная с той весны наблюдения за этим уникальным глухариным током ведутся до настоящего времени, вот уже 15 лет. Ежегодно проводятся 3-4 разовые наблюдения за токовищем с 20 до 7 ч в разгар токового периода, с 15 апреля до 5 мая, а также зимой, когда снег позволяет легко обнаруживать присутствие глухарей. Эти наблюдения дали следующие результаты.
Ток функционировал всё это время ежегодно. Само место токования — «токовище» — вполне типично для северной части таёжной зоны европейской части России. Это слегка заболоченный участок соснового леса, тянущегося полосой шириной в 300-400 м между ельниками, расположенными на более возвышенных участках. Размеры этого участка — примерно 100x150 м, с юга и востока он ограничен старыми и давно заиленными ирригационными канавами. Отличия участка от соседних — более разреженный древостой и отсутствие подлеска и елового подроста, присутствующего на соседних участках леса. Благодаря этому токующей на земле птице хорошо видно всё вокруг на 30-40 м. Почва слегка заболочена и в период токования, совпадающего обычно с интенсивным таянием снежного покрова, постоянно пропитана водой. Примечательно наличие среди мохового покрова большого количества пушицы Eriophorum vaginatum, образующей небольшие дерновины. Высокие кормовые достоинства этого растения, несомненно, привлекают сюда глухарей, особенно самок, интенсивно потребляющих этот богатый протеинами корм, о чём свидетельствует цвет и состав их экскрементов на данном участке. Складывается впечатление, что именно обилие пушицы уже давно постоянно привлекало сюда весной самок, а вслед за ними и самцов. Пушица в качестве одного из весенних кормов глухаря была описана уже давно и только в подзоне северной тайги (Теплов 1947; Семёнов-Тян-Шанский 1959), но важность её для весеннего питания самок, как основного источника белка, никем не отмечалась. Нам же в пределах Ленинградской области и Карелии пришлось постоянно обнаруживать стремление прежде всего самок глухаря к питанию цветочными почками пушицы сразу же после появления их из-под тающего снега. Нам всегда удавалось находить характерные «пушицевые экскременты», почему-то постоянно выглядевшие совершенно свежими, на местах токования глухарей. Здесь необходимо сказать и о попытках проследить дальнейшую судьбу этих тёмно-зелёных колбаскообразных выделений. Как хорошо известно,
зимние экскременты глухарей, как самцов, так и самок, состоят в основном из переваренных, но сохранивших свою форму хвоинок сосны. Эти экскременты сохраняются в и снегу, и после его схода довольно долго. Именно поэтому остатки зимних экскрементов позволяют определить и места обитания глухарей, и места их токования. Но в отношении весенних экскрементов дело обстоит совершенно иначе. Для выяснения их судьбы мы рядом с одним или несколькими такими экскрементами втыкали небольшой, но заметный маркер (например, длинную оструганную палочку), что делали утром, после окончания токовой активности птиц. Но ровно через сутки в 70-80% случаев от этих крупных и плотных по своей консистенции экскрементов не оставалось и следа. Те, что оставались, не теряли за это время ни в весе, ни в консистенции. О судьбе их в настоящее время можно только высказывать осторожные соображения. Но совершенно очевидно, что самке, прожившей всю зиму почти исключительно на сосновой диете и которой предстоит отложить полную кладку (по 5-9 яиц массой 53-54 г), богатый протеинами корм исключительно важен. А в самый ответственный момент начала размножения из таких кормов в наличии оказываются только цветочные почки пушицы. Исключительная важность этого корма весной уже была показана для тундровых популяций северного оленя и особенно леммингов. В отношении последних были выяснены наиболее существенные факторы, вызывающие циклические колебания их численности, среди которых на одном из первых мест оказались запасы пушицы и интенсивность их потребления леммингами (Ро1ароу 1993).
Вторым важным моментом было установление непрерывности функционирования тока за все эти годы, начиная с момента обнаружения и, по крайней мере, до весны 2008 года. Сама длительность существования глухариного тока в такой малоблагоприятной обстановке уже является неординарным событием. Каждой весной здесь (прямыми наблюдениями и по следам) отмечалось присутствие как самцов, так и самок. Почти ежегодно здесь обнаруживался только 1 токующий самец и 2-3 самки. Только в 1998 году, во время наблюдений 1-2 мая, было обнаружено присутствие второго самца годовалого возраста, который расхаживал в токовой позе вокруг токовавшего взрослого самца, но близко к нему не приближался.
Теперь уместно рассмотреть ситуацию с населением глухарей на этом небольшом участке Карельского перешейка, входящего в Курортный район (теперь городской район Санкт-Петербурга), который граничит здесь с загородными Выборгским и Всеволожским районами. Именно здесь начинается распространённый далее к северу типичный послеледниковый камовый ландшафт перешейка — холмисто-котловинный и грядово-ложбинный, со сложной мозаикой сосновых
боров по возвышенным местам, сырых ельников по ложбинам и небольших верховых болот. Такой ландшафт можно считать оптимальным для глухарей, которые ещё полвека назад обитали здесь в гораздо большем числе. Мозаичность местообитаний и позволяет этим птицам сохраняться здесь до нынешних дней, пусть и в минимальном количестве. Этому особенно способствует почти сплошное лесопокрытие, сохраняющееся несмотря на браконьерские рубки. Этот лес, его структура, позволяют глухарям постоянно, в зависимости от ситуации, менять места своего обитания в пределах всего нескольких километров. Так, ближайший к описанному выше другой глухариный ток, исследованный автором, находился всего в 3 км к северо-западу и функционировал в 1983-1987 годах, но впоследствии был уничтожен браконьерами. В этих местах, к северу от Щучьего озера, мне неоднократно приходилось встречать и выводки глухарей, и находить гнёзда с полными кладками. Именно эта не прерывавшаяся населённость местности глухарями и сделали возможным существование столь необычного токовища на окраине многолюдного посёлка.
Приведённые здесь материалы показывают, что несмотря на бурный рост в Курортном районе посёлков и народонаселения, здесь сохранились реальные возможности не только для существования микропопуляций глухарей, но и для их контактов, исключающих угрозы как инбридинга, так и исчезновения их под влиянием законной и незаконной охоты. Однако совершенно очевидно, что при минимальной численности глухаря, исчезновении коллективных токов и появлении одиночного токования весенняя охота на току, имеющая столь много сторонников, категорически недопустима.
Сам по себе описанный факт исключительно важен как неопровержимое свидетельство реальной возможности сохранения глухаря в условиях густонаселённой местности. Эта птица с давних времён считалась символом дикой природы, не терпящей не только деятельность человека, но и само его присутствие. Но оказалось, что глухарь вполне может мириться с присутствием человека и его деятельностью (с движением транспорта, присутствием в лесу лыжников, грибников и сборщиков ягод, с собаками и даже с шумом пирушек из ближайших домов и т.п.). Но при этом он крайне болезненно реагирует на все факторы беспокойства на токовищах, у гнёзд и в местах обитания выводков. Иными словами, сохранение этой уникальной птицы в непосредственной близости от человека зависит в основном от экологической грамотности населения.
Литература
Лобачёв С.В., Щербаков Ф.А. 1936. Естественные корма тетерева - глухаря в годовом цикле жизни // Зоол. журн. 40, 2: 307-320.
Семёнов-Тян-Шанский О.И. 1959. Экология тетеревиных птиц // Тр. Лапландского заповедника 5: 1-319. Теплов В.П. 1947. Глухарь в Печоро-Илычском заповеднике // Тр. Печоро-Илыч-
ского заповедника 4, 1: 3-76. Potapov E. 1993. Ecology and energetics of Rough-Legged Buzzard in the Kolyma
river lowlands. PhD thesis. Oxford: 1-219. Pulliainen E. 1970. Composition and selection of food in the winter by Capercaillie in
north-east Finnish Lapland // Suomen Riista 22: 67-73. Seiskari P. 1962. On the winter ecology of the Capercaillie, Tetrao urogallus, and the Black Grouse, Lyrurus tetrix, in Finland // Riistatieteell. Julkais 22: 1-119.
A lek of the capercaillie Tetrao urogallus near suburban settlement Komarovo on the Karelian Isthmus
R.L. Potapov
A capercaillie's lek was found near Komarovo village in Kurortny District of St.-Petersburg in spring of 1993. It is situated as far as 550 m from the nearest summer cottage in a small section of a mixed forest with prevailing pines. Regular observations performed by the author since the discovery of the lek and till nowadays demonstrate that capercaillies regularly use this place for feeding on pine needles in winter and for courtship activity in spring. Females of this species visit this place not only for mating, but also for feeding on tubers, rhizomes, green leaves and wintering flower buds of the cotton grass Eriophorum vaginatum, nutrients of high energetic value so necessary for hens during egg production. During every spring season, this lek ground was, as a rule, visited by one, or, less frequently, by two males and two or three females. The maximal courtship activity usually coincides with the end of snow melting occurring between April 15 and May 5 in different years. The existence of such unusual ca-percaillie's lek is possible because of the presence of solid forest cover of this region and the diversity of forest types, including pine, spruce, or mixed forests with various combinations of conifer and deciduous trees and with small bogs. This diversity of forest habitats gives a possibility for capercaillies to change these habitats rapidly in dependence of the situation. The same circumstance helps females to find suitable nesting places and males, to molt being undisturbed. The complete game prohibition in this region during last 20 years was, of course, the most effective action preventing disappearance of capercaillies from this area.
