CC BY
87
Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России № 4 (40) 2008
История права и государства
УДК.340.0(09)
А.Н. Смертин*
Типология радикальных политико-правовых концепций
В статье рассматриваются вопросы типологии радикальных политико-правовых концепций, определяются критерии, позволяющие систематизировать широкий спектр радикальных политико-правовых теорий, выявляются сущностные черты, присущие каждому типу радикального правосознания.
In article questions of typology of radical politico-legal concepts are considered, criteria allowing are defined to systematize a wide spectrum of radical politico-legal theories, intrinsic lines inherent in each type of radical sense of justice come to light.
Ключевые слова: типология, радикализм, большевизм, якобинство.
Процесс рассмотрения различных радикальных концепций в настоящее время представляет особый интерес в связи с переосмыслением исторических событий второй половины XIX - начала XX вв. в России. Пристальное внимание, на наш взгляд, следует уделить народничеству, анархизму, марксизму, ленинизму-большевизму и др., а также идейным течениям в русле этих концепций. Указанные радикальные политико-правовые учения внесли существенный вклад в научное осмысление проблематики развития государства, права и социума, соотношения личности и государства, общества и государства. В современной научной литературе содержатся разрозненные сведения о радикальных учениях, освещаются они односторонне, в должной мере не раскрываются их теоретико-методологические конструкции.
Для проведения целостного, системного типологического анализа существующих радикальных политико-правовых учений необходим хорошо разработанный современный методологический научный аппарат, который включал бы разнообразные методы и способы правовых, исторических, культурологических, политологических, духовно-психологических и иных подходов.
При попытке провести типологию подходов исследователей мы обращали особое внимание на идеи и концепции тех авторов, чье влияние на развитие общественной мысли особенно велико, чьи взгляды отличаются определенной целостностью и представляют заметную веху в теоретическом осмыслении путей развития государства, права и общества в целом.
*Докторант Санкт-Петербургского университета МВД России, кандидат юридических наук.
Неоднозначно в различных концептуальных системах трактуется понятие «большевизм». Это обусловлено его сложностью и многоаспектностью. Ему невозможно дать какое-либо одномерное определение. Из числа отечественных ученых советского периода, затрагивающих рассматриваемые проблемы, следует назвать работы А.И. Володина, А.А. Галактионова, И.К. Пантина, В.А. Малинина, Е.Г. Плимака, П.Ф. Никандрова, А.И. Новикова, В.Г. Хороса, В.Р. Лейкиной-Свирской.
Многие из существующих определений большевизма крайне идеологизированы и исходят в своей трактовке из определенных политических установок. Отмечается, что большевизму чужды такие понятия западной цивилизации, как «правовое государство», «разделение властей», «свобода личности». Зарубежными учеными либерального направления выделяется прежде всего тоталитарная природа большевизма, его правовой нигилизм, антиличностная направленность1. В таком ключе изучали проблему дореволюционные правоведы Н.А. Бердяев, С.Л. Франк, П.Б. Струве, С.Н. Булгаков, Б.Н. Чичерин, П.Н. Милюков.
В этой связи можно предложить ряд дефиниций большевизма, которые, на наш взгляд, раскрывают сущность этого явления.
Большевизм - это исторический социокультурный феномен, возникающий в период кризиса традиционных структур российского общества и объективно выступающий в роли социальной силы, пропагандирующий соборно-авторитарные идеалы и характеризующийся догматическим политикоидеологическим мышлением.
Большевизм - это модернизированный рецидив традиционных структур российского социума, представляющий собой историческую форму перехода России в новое для того периода социокультурное качество.
Появление в общественно-политическом сознании новых форм политико-правового радикализма заставляет внести определенные коррективы в некоторые прежние представления о российской радикалистской традиции в целом, сделать новые выводы, касающиеся типологии отечественного радикализма, глубже проанализировать природу и особенности большевистского радикализма.
Важнейший признак радикалистского сознания - жажда коренного общественного переустройства, охватывающего все сферы общественной жизни.
Идейным носителем и ретранслятором радикалистских настроений в российском обществе стал социальный слой - русская интеллигенция. Ключевой частью духовного уклада радикальной интеллигенции был ее социально-обличительный настрой, состояние крайней неудовлетворенности существующей действительностью, протест против ее устоев.
Пассионарность русского радикала нередко превращалась в революционаризм. Поэтому понятия «радикал» и «революционер» в историко-правовой литературе, посвященной истории освободительного движения в России, часто употребляются как синонимичные. Так, ученые отмечали: «Слово “радикал” может показаться банальным, но оно верно отражает политическое мировоззрение людей, состоящих в идейной оппозиции к существующему в России строю»; «Вместо термина “интеллигенция” лучше использовать термины “революционеры” и “радикалы”»2. Конечно, с последним категоричным утверждением нельзя согласиться: не все интеллигенты принадлежали к сторонникам революции, и не стоит ставить знак равенства между этими понятиями. Но в отношении понятий «радикал» и «революционер» можно согласиться с выводом об их синонимичности.
В рамках радикальной традиции, идущей от декабристов, принято выделять этапы освободительного движения и типы оппозиционности их основных представителей. От декабристов обычно ведут линию к Герцену и Белинскому, от них - к Чернышевскому и Добролюбову, далее - к народникам, затем - к русским марксистам и большевикам. В большевизме в советский период обычно видели окончательное воплощение всей радикалистской традиции. Можно отметить и такую черту большевизма, как утилитаризм, когда использовалось то, что могло помочь остаться у власти, приспособиться к исторической ситуации, для чего нормальным при сохранении внешних атрибутов пожертвовать определенными догматическими принципами.
«Якобинство, - отмечал Ф. Баттистрада, - прошло “красной нитью” через все российское политическое движение, оставив в нем свой отпечаток: от декабристов до народничества, бакунинско-нечаевского анархизма и социалистов-революционеров, от Ткачева до российской социал-демократии, большевизма и, наконец, до сталинизма, который во многом воплотил его в действительности и догматизировал»3.
Выделение сквозной якобинской линии в истории российского освободительного движения имеет, на наш взгляд, важное методологическое значение для разработки типологии русского радикализма на новой основе.
Необходимо признать, что существовали параллельные ветви (типы) русского радикализма, отличные по ряду признаков. Это позволит существенно изменить ракурс исследования российского
Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России № 4 (40) 2008
Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России № 4 (40) 2008
История права и государства
радикализма и приведет к нетрадиционным формам его классификации и типологии. Опираясь на данный подход, можно выделить по меньшей мере три типа русского радикализма:
- якобинский;
- революционно-демократический;
- либеральный.
Осуществляя такое разделение, можно исходить из следующих критериев:
1) какие способы социальных преобразований выдвигаются в качестве приоритетных;
2) персоноцентристской или социоцентристской системы взглядов на общество придерживаются данные представители радикализма;
3) как рассматривается вопрос о соотношении политики и нравственности;
4) какое место в системе воззрений занимают гуманистические и правовые ценности;
5) особенности партийно-революционных воззрений.
Для радикализма якобинского типа характерны следующие отличительные признаки:
1) приверженность к насильственным, диктаторским и террористическим методам;
2) крайний этатизм, подчинение интересов личности интересам государства;
3) бланкизм, партийный авангардизм, вождизм;
4) политический макиавеллизм;
5) правовой и нравственный нигилизм.
Якобинский радикализм оказался крайне устойчивым и широко распространенным в русском революционном движении. Его влияние на общественную жизнь страны в значительной степени определило судьбу российского общества в ХХ столетии. В.И. Ленин неоднократно при характеристике большевистской тактики обращался к образу якобинцев. Даже фигура Нечаева не вызывала у него неприязни. Напротив, по свидетельству Бонч-Бруевича, Ленин возмущался тем, что слова «нечаевцы» и «нечаевщина» стали для многих революционеров бранными. Особое восхищение вызывало у Ленина умение Нечаева облекать мысли в четкие формулировки. Яркий пример - призыв Нечаева к уничтожению всей царской фамилии, всех членов дома Романовых. «Ведь это просто до гениальности!», - говорил Ленин4.
Установленная большевиками партийная диктатура в сочетании с методами террора и сверхцентрализацией общественной жизни соответствовала этатистской модели русских якобинцев. «Нечаевщина, - отмечали ученые, - тысячекратно воспроизведена в сталинщине»5.
Период сталинизма отмечен не только гипертрофированным развитием черт якобинского радикализма. Некоторые из них, наоборот, не только не усилились, но и ослабли до такой степени, что почти исчезли. Так, в сталинскую эпоху революционно-освободительный пафос якобинского радикализма выродился в охранительный консерватизм и реакцию, превратившись в свою противоположность. Беззаветная преданность революционному делу уступила место партийногосударственному номенклатурному карьеризму и идейному формализму.
Основные родовые черты революционно-демократического радикализма:
1) отведение народным массам главной, решающей роли в революционном преобразовании общества;
2) приоритет революционных ценностей над государственными;
3) негативное отношение к авторитарности, диктаторским методам в общественной и партийной жизни;
4) допущение политического террора как крайней меры с избирательной индивидуальной направленностью;
5) усеченный либерализм, т.е. частичное признание самоценности правовых и гуманистических принципов, допущение возможности реформистского пути в осуществлении радикальных социальных преобразований.
К наиболее видным представителям революционно-демократического радикализма следует отнести А.И. Герцена, В.Г. Белинского, Н.Г. Чернышевского, Н.А. Добролюбова. Затем эту традицию продолжили эсеры, анархисты и правые социал-демократы-меньшевики (М.А. Бакунин, Н.К. Михайловский, П.А. Кропоткин и др.).
Некоторые элементы данного типа радикализма, на наш взгляд, вошли в духовную структуру большевизма, в которой можно обнаружить как черты народнического, так и социал-демократического радикализма.
К народническим чертам в большевизме, можно отнести веру в существование специфически российского, отличного от западного, пути цивилизованного развития, а также возведение фактора экономической и культурной отсталости в ранг исторического преимущества, дающего шанс для социального скачка, ускоряющего объективный ход истории.
Народников и большевиков объединяла надежда, что, разгадав тайны и направление исторического процесса, можно значительно усилить роль субъективного фактора в создании контуров будущего, конструировать социальную жизнь по намеченному плану, все более и более расширяя возможности социальной инженерии.
Революционно-демократические элементы можно выделить и в пролеткультовском движении, возглавлявшимся А.В. Луначарским, А. Богдановым, В. Полянским. А. Богданов и его единомышленники выступали за создание такой социальной структуры, где бы не было ни управляющих, ни управляемых, где бы ни один социальный строй, ни один человек не могли возвыситься над другими людьми. Такое поклонение вождям, означает «придворное понимание жизни» и не отражает, по мнению А. Богданова, пролетарского строя чувства и мыслей. Только коллектив как живой организм, а не отдельные индивидуализированные личности в силах освободиться от пережитков авторитаризма6. В его работах содержится также критика партийного догматизма, ортодоксизм в области научной теории, ограниченности в сфере поиска нового в литературе и искусстве. Отмечается опасность перерождения народно-пролетарской власти в авторитарную.
Определенный показатель наличия революционно-демократических тенденций в большевизме - сохранение у простых партийцев психологии интеллигентского самоотречения, жертвенности, готовности беззаветно служить идеалам революции. Со временем такие настроения стали превращаться в анахронизм, однако даже в сталинские времена они продолжали существовать, но уже не как общий для всей новой партии духовно-политический уклад, а как личностное качество, которое полностью не исчезло из общественного сознания.
Ленинские слова о том, что «мы можем управлять только тогда, когда правильно выражаем то, что народ сознает», свидетельствуют о понимании им революционного долга коммунистов, народноосвободительной миссии. Однако все это сочетается у него с характерными для революционнодемократического деятеля опасениями, что революционная власть может обуржуазиться и обюрократиться, утратить связь с народными массами7. В большевизме проявлялись и народнические черты, жила надежда на мировую революцию.
Позиция Л.Б. Каменева и Г.Е. Зиновьева периода «Апрельских тезисов» и октябрьской подготовки вооруженного восстания, а также послеоктябрьские переговоры А.Н. Рыкова с лидерами социалистических партий свидетельствуют о реальном существовании правой разновидности радикализма в большевистских кругах.
Выступления против жесткой диктатуры партийных вождей, против ограничений партийной и рабочей демократии, протесты против сталинской диктатуры свидетельствуют о существовании в большевистской среде устойчивой тенденции к осуществлению хотя бы частичной, урезанной демократии, которая мыслилась как атрибут социалистического общества.
Таким образом, в большевизме обнаруживаются черты различных типов российского радикализма.
Либеральный радикализм возник в русле развития либеральной традиции в конце 90-х гг. XIX в. в результате идейно-политического размежевания между правым ортодоксальным крылом русского либерализма (Д.Н. Шипов, М.Е. Стахович, Н.А. Хомяков) и левым крылом, получившим название «новый радикализм», идеологами которого были П.Б. Струве, П.Н. Милюков, П.И. Новгородцев, С.И. Гессен.
С конца 90-х гг. начался процесс программно-организационного оформления нового либерального радикализма. В 1903 г. возникли «Союз освобождения» и «Союз земцев-конституционалистов», составившие в 1905 г. ядро кадетской партии.
В октябре 1905 г. была принята программа партии Народной Свободы, которая, по оценкам ее лидера П.Н. Милюкова, была «наиболее левая из всех, какие предъявляются аналогичными политическими группами западной Европы»8.
В политической расстановке сил сторонники Милюкова занимали позицию центра, тяготеющего к левому революционно-демократическому движению. Кадеты признавали возможность революции, помня, однако, что революция есть только метод, способ борьбы, а не цель сама по себе. Кадеты иногда критиковали методы русского революционного движения, а в идейно-теоретическом плане кадетский радикализм пытался осуществлять синтез идей классического либерализма с некоторыми социально-политическими воззрениями революционной и социалистической демократии.
Кадетов объединяли с либерализмом следующие общие признаки:
- признание самоценности человеческой личности и ее свободы;
- опора на теорию естественного права и защита идеи правового государства;
- признание приоритета законности над политикой;
- неприятие любых форм правового позитивизма и нигилизма;
- социальный реформизм, ориентация на мирные политические методы.
Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России № 4 (40) 2008
Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России № 4 (40) 2008
История права и государства
Но вместе с тем левые либералы-кадеты выступали за коренные социальные преобразования, за демократическую республику, хотя и предпочитали не насильственные методы перехода к новой модели государственно-общественного развития, а конституционные.
Поражение кадетского радикализма имело много причин. Здесь необходимо принять во внимание двойственность его идейно-политической природы. С одной стороны, кадеты выступали вместе с революционно-социалистическими партиями за радикальные социальные преобразования, ускоряли своими действиями крушение самодержавия, сочувствовали некоторым социалистическим лозунгам, не препятствуя проникновению в народное сознание многих утопических идей и надежд. С другой стороны, либеральные радикалы пытались сдерживать революционную настроенность масс, направлять ее в русло мирных реформ и конституционного развития, политически дистанцироваться от экстремизма социалистических партий.
Такая позиция при отсутствии должного уровня правовой культуры в русском обществе была непонятна народным низам, которые требовали простых и четких решений социальных вопросов. Сыграли свою отрицательную роль и организационная слабость кадетской партии, и ее политические просчеты между февральской революцией и октябрьской.
Радикалы якобинского типа народовластие понимали как диктатуру меньшинства, выступающего от имени интересов трудящихся и осуществляющего насилие над теми слоями общества, которые не входят в данную категорию.
Для революционно-демократических радикалов народовластие - это «самодержавие народа», заменяющее власть меньшинства властью большинства, одно господство - другим.
Для либеральных радикалов народовластие - это прежде всего правовая защищенность всех социальных групп и слоев, устранение политических и правовых привилегий, когда общество выступает в качестве гаранта прав всех.
К чертам большевистского духовно-психологического уклада рассматриваемого периода относятся:
- революционно-социалистический романтизм с идеями жертвенности, самоотречения, с утопическим пролетарским мессианством, мечтой о царстве справедливости и равенства в организованном по-пролетарски обществе;
- сохранение в большевистской среде веры в народно-пролетарское самоуправление, в рабочее братство и социалистическую инициативу трудового народа;
- воспринятый от народничества духовно-бытовой аскетизм, служение партии и революции, презрение к бытовым удобствам, оцениваемым как мещанство;
- сознательное упрощение форм общения и языка, сближение атеистической пропаганды с богохульскими народными традициями и скоморошничеством, а также облачение религиозных эсхатологических ожиданий, присущих народному сознанию, в коммунистические идеи и лозунги.
Под «духовно-психологическим укладом» мы понимаем доминирующий на определенном историческом этапе и в конкретной социальной среде тип мышления и поведения, детерминированный той или иной системой ценностных ориентаций.
Каждая из рассмотренных моделей радикализма в соответствии с исходными парадигмальными установками конструирует свой особый путь развития государства и права России. Каждая модель существенно обогащает теоретически и методологически представления о природе радикализма, его истоках, корнях, структуре, специфически-родовых чертах.
1 См.: Cohen M. Theories of Stalinism // Dissent. 1992. P. 176-178.
2 Карпачев М.Д. Истоки российской революции: легенды и реальность. М., 1990. С. 73.
3 Баттистрада Ф. Народничество и большевизм // Свободная мысль. 1991. № 16. С. 13.
4 Цит. по: Пирумова Н.М. Разрушитель // Родина. 1990. № 2. С. 82.
5 Пантин И., Плимак Е. У истоков российской революционности // Коммунист. 1990. № 10. С. 14.
6 См.: Лапшова Б.А. Ленин и Богданов: две тенденции в истории большевизма // Общественные науки за рубежом: Реферативный журнал. История. Сер. 5. 1991. № 3. С. 16.
7 См.: Ленин В.И. Полное собрание сочинений. М., 1971-1975. Изд. 5-е.
Т. 45. - С. 11-112.
8 Милюков П.Н. Воспоминания (1859-1917): В 2 т. Т. 1. М., 1990. С. 24.
