CC BY
195
повседневная жизнь отдельных представителей военного сословия специально изучена только в работах Э. Виртшафтер [1] и П. Щербинина [2]. Такие же категории военного сословия как бессрочноотпускные и отставные солдаты вообще не имеют историографической традиции. Между тем центральные и региональные архивохранилища, материалы периодической печати, воспоминания и другие источники дают возможность для воссоздания социально-экономического статуса, семейной жизни, поведения и адаптации этих маргинальных слоев российского населения. В данной статье предпринята попытка анализа особенностей демографического и социального поведения, интеграции в гражданские структуры бессрочноотпускных и отставных солдат русской армии имперского периода Отечественной истории, в частности ХУШ-Х1Х вв.
Прежде всего, необходимо указать, что русский солдат в XVIII в. получал отставку лишь в результате полной негодности к военной службе (тяжелого ранения, увечья, дряхлости или преклонного возраста). С 1793 по 1834 г. срок службы солдата ограничивался 25 годами, затем постепенно снижался. Важнейшим хронологическим рубежом по сокращению срока службы в армии явились многочисленные указы царствования Николая I о введении бессрочных отпусков. С 1834 г. нижние чины, прослужившие 20 лет, увольнялись на остальные пять лет в бессрочный отпуск [3]. Таким образом, в российском обществе с 30-х гг. XIX в. отмечался значительный рост этих двух категорий военного сословия: отставных и отпускных солдат.
По закону о всеобщей воинской повинности 1874 г. действительная служба стала длиться 6 лет, а демобилизованные солдаты возвращались в свое прежнее сословное состояние. Этот новый порядок означал, что фактически военное сословие юридически перестало существовать. Не случайно, перепись 1897 г. уже не выделяла военных и членов их семей в отдельное сословие.
Военное сословие само по себе представляло особый социально-сословный феномен, особую группу населения Российской империи. Оно начало формироваться со времени создания русской регулярной армии в первой четверти XVIII в. и к нему относи-
лись, кроме регулярных войск, все бессрочноотпускные и отставные нижние чины и их семьи, а также все население казачьих войск. Необходимо заметить, что вновь призванные рекруты освобождались от крепостной зависимости и переходили в «военное сословие», которое включало также солдатских жен и детей. Однако свободными от крепостной зависимости были только дети солдата, рожденные после его призыва в войска. Учитывая традиционные для российского социума ранние браки, можно констатировать, что в солдатских семьях имелось немало детей, рожденных до призыва, которые оставались крепостными. Подобные социальные коллизии вызывали сложности взаимоотношения с помещиками и местной полицией, но, прежде всего, являлись кризисными и ухудшали положение непосредственно в солдатских семьях. Дети солдат обязаны были служить в армии, как и их отцы, и нередко вернувшийся со службы бессрочноотпускной или отставной солдат не имел опоры и поддержки в старости. В свою очередь, будущая семейная жизнь самих солдатских детей также полностью зависела от военного ведомства, от рекрутских наборов и сроков армейской службы.
К середине XIX в. военное сословие составляло 14% городского населения и около 7% сельского населения Российской империи. Причем распределение военного сословия по стране было неравномерным и определялось военно-стратегическими потребностями страны, неравномерностью самих рекрутских наборов, от которых зависело потом и число отставных и бессрочноотпускных нижних чинов, из которых большинство проживало на родине со своими семьями. Вышедшие в отставку нижние чины считались лично свободными людьми. Они составляли особую категорию отставных солдат, могли записаться в какое-нибудь податное сословие, а в случае дряхлости или неспособности к труду получали небольшую пенсию - 36 руб. в год. По подсчетам Б.Н. Миронова, в 1858 г. в мужской части военного сословия было 478,6 тыс. (21,7%) бессрочноотпускных и 291,6 тыс. (13,2%) человек отставных солдат. Военное сословие имело неблагоприятную для своего воспроизводства структуру и по полу и по семейному положению, и лишь благодаря высокой социальной мобильности его численность посто-
янно росла. Очевидно, что это сословие с точки зрения межсословной мобильности было открытым на входе, но закрытым на выходе, так как отставные военные редко покидали свое сословие [4].
Все же необходимо учитывать, что служба в армии вносила серьезный вклад в крестьянскую эмансипацию. В XVIII в. из армии было демобилизовано в преклонном возрасте около 300 тыс. человек, из которых около половины приходилось на долю бывших помещичьих крестьян [5]. С начала XIX в. стало увеличиваться количество бывших крепостных, освободившихся от феодальной зависимости после призыва в армию и демобилизованных в связи с окончанием службы в ее рядах. Всего с 1796 по 1858 г. через каналы военной службы было выпущено 2034,1 тыс. человек, среди которых крепостных оказалось менее половины, или примерно 1017,1 тыс. человек. В годы VII ревизии (1816-1834 гг.) число освободившихся из армии превысило количество получивших свободу иными путями [6].
При подсчете военного сословия встречались сложности, связанные с запутанностью сословных границ и семейных связей, а также недостатками организации статистического учета в Российской империи. Это приводило к серьезным расхождениям при уточнении перечня лиц, относящихся к военному ведомству. Невозможность знать точное число солдаток, отставных, отпускных солдат, кантонистов признавало само военное ведомство [7]. По сути власти не имели точных данных о количестве отставных и отпускных солдат и членов их семей, а округляли их количество до примерных величин. Не случайно многие статистические таблицы сохранили общую численность отставных и отпускных солдат и членов их семей, без разбивки по категориям и полу.
Свидетельством определенной корпоративности военного сословия может служить анализ состава семей отставных и отпускных солдат. Нередко такая семья состояла не только из солдата, его жены и детей, но и из старого солдата, молодой солдатки с ребенком, вероятно, жены его сына. Основную массу женихов для дочерей солдат составляли удельные крестьяне, однодворцы или те же отставные и бессрочноотпускные солдаты.
Часто браки отставных солдат отличались большой разницей в возрасте жениха и невесты, составляя порой несколько десятилетий. Типичным по соотношению возрастов являлся следующий «неравный» брак:
«8 ноября 1836 года. Уволенный по билету в отставку солдат впредь до востребования Никифор Филиппов Филатов 40 лет венчан с девицею, уволенной из числа питомцев Тамбовского приказа общественного призрения, Ульяною Федоровою 19 лет» [8]. Очевидно, что сорокалетний николаевский солдат-отставник выбрал себе в жены девушку-сироту вдвое младше себя. И для него, и для его жены это был старт семейной жизни, надежда обрести покой и благополучие. Согласимся, что материальное благосостояние такой солдатской семьи было под большим вопросом, ибо ни муж, ни жена не обладали имуществом, скорее всего не могли рассчитывать на поддержку родственников, надеялись только на собственные силы.
Разница в возрасте солдата и его жены была часто весьма значительной. Специальное изучение состава семей отставных солдат в XVIII в. подтверждает эту особенность возрастных граней мужа и жены. По данным Государственного архива Тамбовской области (далее - ГАТО), в семьях отставных солдат в XVIII в. 29% семей имели разницу в возрасте мужа и жены от 15 до 25 лет, еще 14% - от 10 до 15 лет, почти 40% мужей были старше своих жен на 5-10 лет, а лишь 4% - были ровесниками. Такая большая разница в возрасте солдата и его жены объясняется тем, что многие солдаты женились уже после службы в достаточно зрелом возрасте не на своих ровесницах, которые либо уже устроили свою судьбу, либо не могли уже составить конкуренции молодым девушкам на выданье. Весьма примечателен и средний возраст членов солдатских семей: муж - 59 лет, жена - 47, сын - 19, дочь - 10 лет.
Архивные источники XIX в. также свидетельствуют о значительной, порой в одно или даже два десятилетия, разнице в возрасте отставных солдат и их жен. Заметим, что по ревизским сказкам семьи солдат насчитывали обычно 3-4 чел., а в исповедальных ведомостях вообще встречаются только одиноко проживающие солдатки и солдатские дети. При этом ревизские семьи отставных солдат к середине XIX в. явно росли (в 1850 г. сред-
ний размер - 5,5 человека, 1858 г. - 9,0 человек), что можно связать с сокращением срока рекрутской службы и довольно частым разрешением встречаться с женами в период службы или отпуска домой [2, с. 55]. Очевидно, что тенденция к росту брачности и количества детей в семьях отставных и отпускных солдат напрямую зависела также и от наличия у этих представителей военного сословия родственников, готовых не только приютить, но и выделить для обработки часть надела. Важным фактором семейного благополучия являлось и получение должности в городах, которая обеспечивала бы возможность найма квартиры и пропитания.
До середины XIX в. абсолютное число отпускных и отставных солдат предпочитали селиться в городах, так как именно там они могли заниматься ремеслом или получать вакансии гражданской службы, служить на разных мелких должностях (рассыльными, пожарными, сторожами, швейцарами, смотрителями и пр.). Нередко отпускные и отставные солдаты занимались ремеслами, промыслами, мелкой торговлей. По законодательству они могли свободно перемещаться, но при условии, что не будут заниматься преступной деятельностью или бродяжничеством. Отставные солдаты и члены их семей не подлежали подушному обложению, но практически были лишены государственной и общественной поддержки.
Архивные и другие источники свидетельствуют об очень редком возвращении отставного солдата в семью отца или братьев. Если же это и случалось, то такие солдатские семьи предпочитали жить отдельным двором. Довольно часто солдаты, которые женились во время службы, после отставки уезжали жить на родину своих жен. Трудно точно определить, сколько же отставных солдат возвращались в свои семьи. Судя по воспоминаниям современников, солдаты, которые женились на службе, по выходе в отставку водворялись не на своей родине, а на родине жены, и таких солдат было очень много. Из числа прослуживших 15 и более лет многие отчислялись в неспособные, в бывшую внутреннюю стражу, там они дослуживали лета и водворялись на постоянное жительство [9].
Ярким свидетельством того, что многие отставные и особенно бессрочноотпускные
солдаты обзавелись семьями и являлись единственными кормильцами, могут служить законодательные акты о поддержке таких солдатских семей. Если в XVIII в. встречались лишь единичные упоминания о поддержке членов солдатских семей, то в XIX в., особенно в период правления Николая I, когда частыми были призывы отпускных солдат на военную службу, такие указы и распоряжения стали выходить регулярно. Изучение нами указов, опубликованных в Полном собрании законов Российской империи, показало, что более трех десятков раз власти «вспоминали» о семьях отпускных солдат и заявляли о необходимости оказания им помощи.
Так, для поддержки семей инвалидов-отставников с 1828 г. им разрешено было оставлять одного из сыновей-кантонистов, «по избранию отца, дабы сын покоил его старость и облегчал хозяйственные занятия». Тем самым увечный солдат и его семья получали возможность поддержки и заботы [10]. По случаю вызова в 1848 г. бессрочноотпускных нижних чинов на службу, дворянство и городские общества были приглашены к призрению «семействам помянутых чинов до возвращения их на места Родины, и Начальникам Губерний преподаны были особые правила о выдаче пособий сказанным семействам» [11].
По оценкам жандармов, при призыве в 1848 г. в армию бессрочноотпускных очень многие из них являлись с большой неохотой. Об этом сообщали из Москвы, Вологды, Тулы, Смоленска, Калуги и других городов [12]. Лифляндский штаб-офицер доносил 14 марта 1848 г. из Риги, что собрано около 1700 бессрочноотпускных, и они сильно озабочены и встревожены положением жен и детей своих, которых оставили без приюта и пропитания. Многие из бессрочноотпускных, занимавшиеся в деревнях частной службой, прибывали в Ригу вместе с женами и детьми, а городское управление не отводило им квартир и не заботилось об их пропитании. В Виленской губернии уныние навеяно было плачем и рыданиями собравшихся жен с детьми, которые понимали, что остаются без приюта и средств к пропитанию. В Курляндии в Митаве было собрано 1050 человек, из которых более 900 женатых, и «люди собираются с охотой, без малейшего ропота, но
скучают о семействах, которые в отсутствие их большей частью должны остаться без приюта и пропитания, потому что все эти бессрочноотпускные содержали себя и семейства свои заработками» [13].
Власти осознавали, что семьям отпускников нужна поддержка. В апреле 1848 г. на депутатском собрании дворян Смоленской губернии было решено провести раскладку и сбор земской повинности в пользу семейств отпускных нижних чинов, призванных на службу. В мае Калужское купеческое общество постановило выдавать 67 семействам калужских отпускных, призванных в войска, по мешку муки в месяц и крупу вплоть до возвращения мужей на родину. Аналогичные решения принимались и в других губерниях органами местного самоуправления или корпоративными организациями (дворянскими и купеческими собраниями, мещанскими управами и др.)
В период Крымской войны 1853-1856 гг., когда правительство вновь прибегло к призыву отпускных солдат, встал вопрос о призрении членов их семей. Последовало пожелание Николая I, «что Его Величеству особенно будет приятно, если бы дворянство и другие сословия вновь оказали женам и детям призванных нижних чинов пособия. В исполнение этого Высочайшего указания, предложено было начальникам губерний, чтобы они, по соглашению с губернскими предводителями дворянства, предложили дворянству и купечеству принять на свое попечение жен и детей и в сем случае руководствовались бы правилами 1848 года» [14]. Заметим, что речь шла, как и прежде, лишь о возможной поддержке дворянством, купечеством, сельскими и городскими обществами солдатских семей. Губернаторы семнадцати губерний: Харьковской, Новогородской,
Тверской, Владимирской, Нижегородской, Казанской, Пензенской, Рязанской, Ярославской, Костромской, Калужской, Смоленской, Могилевской, Ковенской, Виленской, Гродненской, Таврической, донесли в МВД, что дворянство, купечество, городские и другие сословия с совершенным радушием и готовностью приняли на себя попечение семейства отпускных нижних чинов, призванных с июля по октябрь 1853 г. [15]. Дворянство Курляндской, Лифляндской и Эстляндской губерний на состоявшихся ландтагах постано-
вило оказывать отпускным и отставным солдатам - курляндским уроженцам те же пособия, которые оказывались их семействам во время войны, а сверх того выдавать из кассы дворянства по десять рублей каждому изувеченному при защите Севастополя. То же решение приняли дворяне Лифляндской и Эст-ляндской губерний [16].
Заметим, что все вышеперечисленные мероприятия по поддержке семей отпускных нижних чинов, призванных на службу, впрочем, как и поддержка отставных солдат, носили эпизодический характер и не представляли собой единой государственной поддержки представителей военного сословия. Содержание семей военнослужащих целиком лежало на их плечах, и семейные отставники и отпускники оказывались в менее выгодном положении, чем их неженатые товарищи. Однако на семейную жизнь нижних чинов оказывал воздействие не только фактор экономической нестабильности и отсутствие социальной защиты членов их семей, но постоянный стресс и беспокойство перед возможным неожиданным призывом на службу.
25 июня 1867 г. вышло Положение о праве на получение трехрублевого пожизненного денежного содержания в месяц отставным солдатам. Этот указ впервые в российской истории ввел пенсионное обеспечение для отставных нижних чинов. Впрочем, реализация пенсионного законодательства, как это нередко бывало в отечественной истории, натолкнулась на бюрократические «рогатки» и злоупотребления. Однако лишь спустя двадцать лет военная пенсия стала достоянием каждого отставного нижнего чина.
15 июля 1876 г. было высочайше утверждено Положение об увольнении нижних чинов в запас армии. Данное положение распространялось и на состоящих на действительной службе нижних чинов, поступивших по рекрутским наборам. Для них были с этого времени отменены увольнения во временные и бессрочные отпуска [17]. Состоявших же в таких отпусках нижних чинов было велено снабдить увольнительными билетами по новой форме и именовать, как и всех таких солдат, запасными нижними чинами. В запасе такие чины должны были находиться вплоть до приобретения ими права на отставку. Таким образом, с этого времени юридически прекратила существование такая кате-
гория бывшего военного сословия как отпускные солдаты.
Образы отставных солдат нашли отражение в прозе и поэзии XIX в., но самым первым произведением явились «Рассказы русского солдата», опубликованные в 1832 г.
Н.А. Полевым [18]. Русское общество смогло прочитать о страданиях и буднях обычного «рядового» солдата. Однако специальных работ о юридическом статусе, социальной адаптации, повседневной жизни отставных и отпускных солдат больше опубликовано не было. Вероятно, главной причиной подобного историографического казуса являлись цензурные ограничения и традиционно прохладное отношение властей и общества к судьбам экс-военнослужащих.
Изучение повседневной жизни и брачного поведения отставных и отпускных солдат продолжается автором и сегодня. Пополняется база данных «Отпускные солдаты в Тамбовской губернии в XIX в.», которая создана на основе поуездных списков, хранящихся в ГАТО. Ее информационными полями являются данные о месте жительства, возрасте, сословии, семейном положении, воинском звании, роде войск, занятиях отпускника, перемещениях его в пределах губернии, дате увольнения и постановки на учет. Материалы БД «Отпускники» позволяют выяснить, как вчерашние рекруты адаптировались к гражданской жизни, выбирали занятия и решали семейные проблемы. Обработка материалов базы данных позволяет выявлять демографический состав солдатских семей (возраст мужа и жены, количество и возраст детей, имущественное положение семей). Проведение аналогичных исследований по другим регионам даст возможность выявить особенности демографического поведения, социальной стратификации, уклад жизни солдатских семей в XIX в.
Надеюсь, что мое научное исследование данной научной проблемы позволит внести посильный вклад в изучение взаимоотношений армии и общества, личности и государства, даст возможность по-новому взглянуть на положение, настроения и повседневнобытовые реалии бывших защитников Отечества. Изучение данного аспекта социальной истории России может помочь глубже понять
особенности русского национального характера, истоки стереотипов и мифов, касающихся социокультурного облика, поведения и выживания русского народа в условиях почти непрекращающейся военно-мобилизационной деятельности Российской империи в XVIII-XIX вв.
1. Wirtschafter E.K. // The J. of Military History 59. April 1995.
2. Щербинин П.П. Военный фактор в повседневной жизни русской женщины в XVIII -начале ХХ в. Тамбов, 2004.
3. Зайончковский А. Восточная война 1853-1856 гг. в связи с современной ей политической обстановкой. Т. 1. СПб., 1908. С. 476.
4. МироновБ.Н. Русский город в 1740-1860-е гг.: демографическое, социальное и экономическое развитие. Л., 1990. С. 148.
5. Урланис Б.Ц. Войны и народонаселение Европы. М., 1960. С. 472.
6. Кабузан В.М. Крепостное население России в XVIII - 50-х гг. XIX в. (численность, размещение, этнический состав). СПб., 2002. С. 158169.
7. Предположения о новом устройстве быта нижних чинов, оканчивающих обязательный срок службы. СПб., 1964. С. 17.
8. Щербинин П.П. // Вопр. истории. 2005. № 1. С. 86.
9. Кренке В.Д. // Исторический вестн. 1885. № 8. С. 293.
10. Столетие военного министерства. 1802-1902. Ч. 2. Кн. 1. Отд. 2. СПб., 1907. С. 314.
11. Сборник циркуляров и инструкций МВД. Т. 1. СПб., 1854. С. 84.
12. Нифонтов А.С. Россия в 1848 г. М., 1949. С. 127.
13. Государственный архив Российской Федерации. Ф. 109. Оп. 1848. 1 экспедиция. Д. 51. Ч. 1. Л. 8.
14. Государственный Совет в Департаменте Государственной Экономии. СПб., 1864. С. 2.
15. Журнал Министерства внутренних дел. 1854. № 1. С. 13-14.
16. Полное собрание законов Российской империи. Т. XXXII. 1857. № 32174.
17. ГАТО. Ф. 4. Оп. 1. Д. 2607. Л. 15.
18. Полевой Н.А. Рассказы русского солдата: в 2 ч. СПб., 1832.
Поступила в редакцию 28.12.2005 г.
