CC BY
455
СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ФАКТОРЫ АДАПТАЦИИ ОТСТАВНЫХ СОЛДАТ В РОССИИ В XIX в.1
Ю. В. ЩЕРБИНИНА, П. П. ЩЕРБИНИН
В данной статье дается общая характеристика военного сословия, рассматриваются социально-экономические факторы адаптации отставных солдат в России в XIX в.
Ключевые слова отставные солдаты, социально-экономические процессы, экономическая адаптация, военное сословие.
В современных историко-экономических исследованиях особое внимание уделяется изучению социально-экономических процессов и явлений, взаимоотношений власти и общества в период модернизации российской государственности; осмыслению повседневной жизни, настроений и социального облика отдельных категорий населения Российской империи, особенностей национальной идентичности и этнической самореализации русского народа. Вне всякого сомнения, армия и ее институты оказывали мощное воздействие на все стороны жизни российского социума, а военномобилизационная деятельность государства формировала особые сословно-правовые, социальноэкономические, социокультурные, межличностные, групповые отношения в обществе, провоцируя конфликт между военным и гражданским сообществом, способствуя милитаризации социального поведения и повседневной жизни населения.
В сословно-правовой структуре российского социума важное место занимало военное сословие, которое включало как представителей регулярных войск, так и тех, кто уже завершил свою службу в армии. Эти военные ветераны нередко оказывались предоставлены сами себе, не получали поддержки государства и общества, самостоятельно выстраивали тактику социальной адаптации и вырабатывали свою стратегию выживания.
Активизация военно-экономических исследований диктует также насущную потребность изучения фундаментальной проблемы влияния армии и военного фактора на повседневную жизнь российского общества, выявления этноконфессио-нальных особенностей, индивидуального и коллективного опыта российского социума, феноме-
1 Статья подготовлена при финансовой поддержке РГНФ, проект № 11-31 -00362а2.
на адаптации отставных и отпускных солдат русской армии в XIX в. Данная постановка проблемы предусматривает сочетание макро- и микроистри-ческих подходов, изучения военной, экономической и социальной истории.
Наличие у России мощной армии, проводимые регулярно очередные и внеочередные рекрутские наборы, внешнеполитическая активность способствовали формированию в стране военного сословия, которое представляло собой особый социальносословный феномен, специфическую группу населения Российской империи. Уже в первой четверти ХУШ в. при введении рекрутской повинности было установлено, что вновь призванные рекруты освобождались от крепостной зависимости и переходили в «солдатское сословие», которое включало также солдатских жен и детей. Нижние чины регулярной армии вплоть до 1874 г. набирались на службу из податных сословий. Нормы рекрутского набора изменялись по годам, но в среднем ежегодно набирали по 1 чел. с 200 ревизских душ.
Поскольку действительная служба была сначала пожизненной, с 1793 г. ограничивалась 25 годами, с 1834 г. - 20 годами, с 1855 г. - 12 годами, то люди, попавшие в солдаты, утрачивали связь со своим прежним состоянием, переходили в состав военного сословия и свой новый статус передавали жене и детям. Военная служба для этого сословия являлась наследственной обязанностью, освобождавшей его от платежа всех государственных податей и выполнения казенных повинностей [26]. Это сословие являлось важной составной частью российского общества, но имело собственное правовое и социальное положение, характерное поведение и образ жизни, вызывало неоднозначное отношение в обществе [2; 31].
По оценкам немецкого историка Д. Байрау, военные институты серьезно воздействовали на
аграрно-традиционное российское общество [27]. Совершенно справедливо мнение Д. Кипа о том, что военное сословие играло выдающуюся роль [29]. Очевидно, что изменения в юридическом статусе и социальном положении рекрутов после отставки позволяют говорить о возникновении отдельного «военного общества», понятие которого было впервые введено в научный оборот французским историком А. Корвизье [28]. Американский историк Э. К. Виртшафтер, развивая параметры «военного общества», указывает на то, что крепостничество и обязательный характер несения военной службы создали в России особые социальные условия, сильно отличающиеся от условий европейских стран: Англии, Франции, Австрии или Германии [30]. Таким образом, в оценках российской и зарубежной историографии военное сословие, включая отставных солдат, являлось особым социальным институтом, с присущими только ему групповыми интересами, настроениями, правовым статусом и социальным поведением.
В целом, в Российской империи в силу действующего законодательства к военному сословию принадлежали, кроме регулярных войск, находящихся на действительной службе, все бессрочноотпускные и отставные нижние чины и их семьи, а также все население казачьих войск [11]. Социально-статистический парадокс заключался в том, что, хотя представители военного сословия и не входили в число законодательно закрепленных сословных групп (дворянство, крестьянство, духовенство, купечество и др.), но существовали на деле и подлежали обязательной переписи.
К середине XIX в. военное сословие составляло 14 % городского населения и около 7 % сельского населения Российской империи. Причем распределение военного сословия по стране было неравномерным и определялось военно-стратегическими потребностями страны (размещением войск в столицах, на границе и т. п.), неравномерностью самих рекрутских наборов, от которых зависело потом и число отставных и бессрочноотпускных нижних чинов [25]. Так, к 1858 г. в России насчитывалось 4 590 000 представителей и представительниц военного сословия (2 720 000 мужчин, 1 970 000 женщин). В процентном отношении представители военного сословия относились к общему числу жителей следующим образом: на Кавказе - 13 %, в Сибири - 8,6 %, в Европейской России - 6,3 %. Если же анализировать численность военного сословия по губерниям, то наибольшее представительство военных сословий было в Земле войска Донского (65,1 %), Оренбургской губернии, (28,9 %), Санкт-Петербургской (14,1%), а
наименьшее - в Ковенской губернии (2,4 %). Понятно, что военное сословие составляло значительный процент в местностях, где традиционно проживали казаки (на Дону, в Оренбургской губернии, на Кавказе и в Сибири). Другой причиной концентрации военного сословия в отдельных регионах (Санкт-Петербургская, Московская, Витебская губернии) являлось размещение регулярных войск в стратегических пунктах, что нарушало равномерное распределение военных сословий по стране. Оказывали влияние на численность военного сословия в Новгородской, Киевской, Подольской, Херсонской, Харьковской губерниях организованные там военные поселения. Большинство отпускных и отставных солдат проживали вместе со своими семьями в Тверской, Смоленской, Костромской, Курской, Воронежской и Тамбовской губерниях. Вполне очевидно, что численность военных в период правления Николая I заметно увеличилась. Причинами подобного явления явились частые войны первой половины XIX в. и особенно Крымская война 1853-1856 гг. Кроме того, регулярные рекрутские наборы служили основным каналом пополнения военного сословия.
В конце 60-х гг. XIX в. в России насчитывалось
4 046 619 представителей военного сословия, из которых лица мужского пола составляли 2 226 182 чел. В европейской России отставные солдаты и члены их семей составляли 1 559 088 чел. [4]. Таким образом, отставные солдаты составляли большую часть представителей военного сословия, и эта категория играла важную роль в социальной структуре российского общества. Вышедшие в отставку нижние чины считались лично свободными людьми. Они составляли особую категорию отставных солдат, могли записаться в какое-нибудь податное сословие, а в случае дряхлости или неспособности к труду получали небольшую пенсию - 36 руб. в год. По подсчетам Б. Н. Миронова, военное сословие имело и неблагоприятную для своего воспроизводства структуры и по полу, и по семейному положению, и лишь благодаря высокой социальной мобильности его численность постоянно росла [10]. Очевидно, что с точки зрения межсословной мобильности оно было открытым на входе, но закрытым на выходе, так как отставные военные редко покидали сословие.
При подсчете военного сословия встречались сложности, связанные с запутанностью сословных границ и семейных связей, а также недостатками организации статистического учета. Это приводило к серьезным расхождениям при уточнении перечня лиц, относящихся к военному ведомству. Местные власти доносили, что отчеты полицейских управлений, статистических комитетов о количестве лиц
военного сословия часто наполнялись цифрами произвольными, решительно ни на чем не основанными. Правительство также вынуждено было признать, что численность многих представителей военного сословия в России, в том числе отставных солдат, было «трудно определить» [12].
Между тем современники пытались выяснить представительство данной категории населения страны в российском социуме. В статье Н. Г. Бунге «Об изменении сословного состава населения России в промежутках времени между 7, 8 и 9 ревизиями», опубликованной в «Экономическом указателе» за 1867 г., специально рассмотрено представительство в социальной структуре общества отставных солдат. Автор исследования отмечает, что на протяжении XIX в. отставные солдаты получали все большее значение и их численность в 1836 г. составляла 312 999 чел., а в 1851 г. уже определялась в
5 67 056 чел. [3]. Таким образом, численность отставных солдат в данном промежутке времени увеличилась на две трети и составила 1 % от общего числа населения империи.
Заметим, что отставные солдаты русской армии являлись одним из ключевых механизмов освобождения населения от крепостной зависимости. Так, еще в XVIII в. из армии было демобилизовано в преклонном возрасте около 300 тыс. человек, из которых не менее половины приходилось на долю бывших помещичьих крестьян [24]. С начала
XIX в. стало резко увеличиваться количество бывших крепостных, освободившихся от феодальной зависимости после призыва в армию и демобилизованных в связи с окончанием службы в ее рядах. К тому же в предреформенные годы уровень смертности в армии стал снижаться, что также способствовало росту незакрепощенного люда. По данным
В. М. Кабузана, в 1835-1858 гг. в армию было взято 2101,4 тыс. чел., из них умерло 992,6 тыс. чел., а демобилизовалось - 1113,8 тыс., или 53 %.
Всего с 1796 по 1858 г. через каналы военной службы было выпущено 2034, 1 тыс. чел., среди которых крепостных оказалось менее половины, или примерно 1017, 1 тыс. чел. В годы VII ревизии (1816-1834 гг.) число освободившихся от крепостной неволи, после выхода в отставку, превысило количество получивших свободу иными путями [8]. Таким образом, армия являлась важнейшим элементом развития социальной мобильности российского общества, способствуя формированию свободных от крепостничества людей, не платящих налоги и имевших право свободного выбора места жительства и занятий.
Многие отставные солдаты так и не смогли вернуться к своим прежним занятиям в деревне и
становились, по замечанию барона А. Гакстгаузе-на, «зародышем пролетариата» в России. Даже те из них, кто все же селился в деревне, получая участки земли, так и не делались крестьянами [5]. Не случайно отставные солдаты и их семьи охотно селились в городах, где они рассчитывали найти себе средства для жизни. По оценкам А. Г. Ра-шина, нередко, отставные нижние чины селились в городах, так как их охотно брали на должности сторожей, дворников, надзирателей и других служащих [19]. По наблюдениям статистиков первой четверти XIX в., отставные солдаты действительно предпочитали селиться в городах Центральной России, где они надеялись получить служительские должности и средства к пропитанию [7]. Необходимо учитывать, что служба в армии способствовала развитию грамотности населения. Именно в армии солдат нередко становился человеком грамотным. Поэтому в городе отставной солдат часто шел в услужение - швейцаром, смотрителем в музеи или университеты, «дядькой» к барчукам, а в деревне, как правило, становился лично свободным писарем сельской общины.
В середине XIX в., 24 декабря 1851 г., вышел указ императора Николая I о том, что в паспорте, форма которого была приложена к приказу по Военному ведомству от 7 мая 1847 г., после слов: «отпущен, по его желанию, на собственное пропитание, где жить пожелает, во всяком городе, уезде или на прежнем жилище у своих родственников», необходимо было прибавлять: «а в С.-Петербурге и в Москве только в таком случае, ежели будет иметь возможность к содержанию себя какими-либо постоянными занятиями и вообще положительными способами» [15]. Вполне очевидно, что власти стремились оградить столицы от не имеющих средств к жизни отставных солдат, что позволяло уменьшить число обращений в чиновничьи инстанции и сократить число неимущих ветеранов в крупнейших центрах страны.
Впрочем, власти не препятствовали освоению отставными солдатами окраинных территорий. И когда к Николаю I обратились с прошением 145 отставных нижних чина Черноморского флота с просьбой поселить их на казенных землях вблизи Николаева, то император поддержал это желание отставников. По его указанию туда же были переведены еще 74 отставных моряка и поселение назвали Константиновским [15].
Забота о пополнении армии и нежелание нести дополнительные расходы вынудили правительство предоставить помещикам льготы по рекрутской повинности, если они селили в своем поместье семьи отставных и бессрочно отпускных
солдат. Таким образом, государство перекладывало со своих плеч необходимость призрения отставных и отпускных военных с их семьями, а помещики приобретали право на получение зачетной рекрутской квитанции за каждого из сыновей таких солдат, достигших 20-летнего возраста и годных к службе в армии [22].
С другой стороны помещики были недовольны тем, что им надо было «опекать» отставных солдат и их семьи, водворяя их на своих землях. Крепостники заявляли, что им очень «стеснительно» выделять наделы для таких семей в своих поместьях. Кроме того, они высказывали опасение, что многие отставные нижние чины представляли собой людей независимых и своевольных и могли пагубно влиять на окружавшее их крестьянское население. Дворяне просили правительство селить отставников с семьями на казенных землях и не нарушать их права собственников-помещиков [6]. По оценкам
В. А. Александрова, отставные солдаты в ХУШ -начале XIX в., возвращаясь на родину, попадали там в сугубо зависимое положение. Отправляясь в армию, они полностью теряли имущественные права в своей семье и становились изгоями по отношению к своему прежнему крестьянскому состоянию. Так, в 1786 г., когда отставной солдат А. Ф. Филиппов вернулся на родину в с. Сельцы Никольской вотчины Орловых и предъявил какие-то материальные претензии к брату, то мирским приговором община тут же положила конец имущественному спору. Филиппову было определено получить с брата 10 руб. с условием ничего более не просить [1]. Таким образом, если солдат возвращался в дом отца или братьев, то он попадал в положение приживальщика; если же его собственная семья сохраняла свой двор, то его возвращение и дальнейшая жизнь зависели от воли помещика и общины. Будучи человеком свободным, отставной солдат был не нужен ни общине, ни помещику, которому к тому же ввиду полученного жизненного опыта он был опасен. Поэтому доживать свой век в своем доме он мог только с их согласия.
Многие помещики вообще запрещали отставным солдатам жить «особыми» домами, если они не хотели вновь надеть на себя барщинное ярмо. Помещики нередко приказывали изгонять из своих деревень отставных солдат вместе с их семьями [1]. Не случайно источники свидетельствуют о редком возвращения отставного солдата в семью отца или братьев. Если же это и случалось, то такие солдатские семьи предпочитали жить отдельным двором.
19 декабря 1858 г. Александр II распорядился отставных нижних воинских чинов водворять в бывших округах пахотных солдат и выплачивать
«...пенсии из пенсионного капитала удельного ведомства: по шесть рублей унтер-офицерам, по четыре рубля - рядовым, а уволенным со службы за ранами: унтер-офицерам по девять рублей, а нижним чинам по шесть рублей. А очень дряхлым и увечным при водворении выплачивать еще единовременное пособие от 20 до 30 рублей» [16].
Интересно, что власти занимали двойственную позицию в отношении отставных солдат, служивших в отдаленных районах России. С одной стороны, они оказывали определенную финансовую поддержку возвращающимся в Европейскую Россию отставникам, а с другой - стремились закрепить опытных военных ветеранов на малообжитых рубежах Отечества. Так, 28 апреля 1862 г. было утверждено положение о порядке направления во внутренние губернии возвращающихся на родину нижних чинов, находящихся в Приамурском крае. Летом их отправляли из портов восточного океана по реке Амур через Нерчинск с выдачей кормовых денег, а малолетним детям в половинном размере. От Нерчинска выдавались кормовые и прогонные до Иркутска, и встал вопрос, давать ли прогонные деньги тем, кто неспособен следовать пешком на родину. Было решено всем выдавать деньги прогонные до Тобольска на одну лошадь на человека. От Тобольска отправлять неспособных и не могущих идти пешком по этапам на подводах и с получением путевого довольствия от казны, а уволенных за выслугу лет и могущих следовать пешком давать только кормовые деньги, без подвод, подобно тому, как не пользуются по закону подводами отставные, увольняемые за выслугу лет из Сибирских войск [17]. Таким образом, солдаты должны были идти пешком домой из Сибири и вероятно они должны были потратить несколько лет на дорогу домой.
Стремясь закрепить отставных солдат на Дальнем Востоке, власти распорядились 26 сентября 1862 г. выдавать пособие из сумм государственного казначейства по 130 руб. серебром на домообзаве-дение тех, кто желал поселиться в Приморской области, г. Николаевске на Амуре [17]. Заметим, что создавать поселения из отставных солдат на окраинных землях правительство начало еще в XVIII в. Тогда же появился и термин «пахотные солдаты», употреблявшийся в отношении таких военных ветеранов. Переселявшиеся на окраины России отставные солдаты получали по 20-30 четвертей земли на семью, ссуду хлебом и деньгами на проезд и обзаведение хозяйством, необходимое вооружение. Пахотные солдаты и их дети навсегда освобождались от государственных податей. К началу XIX в. поселения отставных солдат существовали в семи
губерниях, а число жителей в них составляло 25 697 душ мужского пола (в Симбирской губернии - 3691, Казанской - 6058, Оренбургской -13 334, Екатеринославской - 793, Таврической -378, Иркутской - 857, Томской - 586) [23]. В 182030-е гг. пахотные солдаты Иркутской и Оренбургской губерний были причислены к казачьему войску, а остальные слились с общей массой государственных крестьян, хотя некоторые из них вплоть до второй половины XIX в. сохраняли свое прежнее название «пахотные солдаты», однако с добавлением «бывшие».
Особое внимание правительство уделяло и увеличению своего влияния на Кавказе. 12 июля 1864 г. последовал указ Сенату: «В ознаменование достославных подвигов совершенных войсками Кавказской армии в последние годы долговременной Кавказской войны, окончившейся покорением всего Кавказа, а также в воздаяние храбрости и неутомимых трудов, понесенных войсками в течении этой борьбы повелеваем: установить» 15-летний вместо 20-летнего срока службы для выхода в отставку [23]. Кроме того, 1 сентября 1867 г. было утверждено положение о дозволении отставным нижним чинам Кавказской линии, а также другим лицам свободного состояния водворяться среди казачьего населения на южной и северной поверхности Кавказского хребта [13]. Данный указ способствовал значительному увеличению численности русского населения и влияния властей на Кавказе.
Впрочем, не стоит представлять политику правительства по отношению к отставным солдатам как постоянную череду льгот и послаблений. Так, по ст. 43 Положения о пошлинах за право торговли и промыслов (от 9 февраля 1865 г.) отставным и бессрочноотпускным нижним чинам, солдатским женам, вдовам и незамужним дочерям разрешалось иметь, без получения свидетельств на мелочную торговлю, по одному заведению (за исключением бань, трактирных и питейных заведений). Льгота эта была предоставлена на основании исключительного положения этих лиц, которые составляли особое сословие, не пользовались одинаковыми правами с другими сословиями империи. Но после утвержденного 25 июня 1867 г. Положения об устройстве отставных и бессрочноотпускных нижних чинов, поступивших на службу после 10 ревизии, они были уравнены в правах с остальным населением империи. Министр финансов в своей записке от 14 июня 1868 г. отмечал, что эта льгота имеет невыгодные стороны в торговом и промышленном отношении. Отставные и отпускные сравнялись по правам производить торг и промысел с мещанами. Имея льготу, они поставле-
ны в исключительное положение перед мещанами и другими сословиями, платящими пошлины за право мелочной торговли. Военный министр также не возражал против этой отмены льготы, но считал, что ее надо сохранить для бессрочноотпускных солдат, принятых на службу до 10 ревизии, и отставных уволенных со службы до утверждения положения об устройстве быта нижних чинов. Дело в том, что бессрочноотпускные, хотя и обязаны приписаться к городским и сельским обществам, но не имеют права на пользование отведенной в надел обществу землей и не получают денежного пособия, а отставные даже не обязаны приписываться к обществу. В итоге решили лишить отставных и отпускных солдата этой льготы [14].
25 июня 1867 г. были высочайше утверждены Правила об устройстве отставных и бессрочноотпускных нижних чинов, по которым уволенные из войск солдаты уже не составляли особого сословия, не исключались из ревизских сказок, а возвращались к прежним занятиям, в состав своих прежних обществ. Это дата является рубежной и отражает изменения, которые происходили в сословно-правовом положении отставных солдат. Впрочем, необходимо заметить, что теперь уже бывшие представители военного сословия сохраняли за собой прежние их права по поступлению на служительские должности, в торговле, ремесленном производстве, лечению в госпиталях.
Анализируя экономическое положение отставных солдат, поступивших на службу после 1861 г., можно констатировать, что большинство из них уже не утрачивали своих прав на землю, не отвыкали из-за кратковременности своей службы от полевых работ, не разрывали своей связи с землей. Они в своей сущности оставались теми же крестьянами, но людьми бывалыми и дисциплинированными. По оценкам современников, такие отставные солдаты почти всегда возвращались после завершения службы к земледелию [20]. Они уже выделились тем, что надел в их отсутствие обрабатывался с помощью найма домохозяй-кой-солдаткой, либо сдавался односельчанину с условием возвращению прежнему хозяину после завершения службы в армии. Надо заметить, что большинство отставных солдат предпочитали выделиться из родительской семьи и образовать собственный двор. Интересно, что община, выступая в принципе против разделов, как правило, все же не возражала против выделения семьи солдата в отдельное домохозяйство. Общинники справедливо полагали, что если решение жить отдельно столь явно выражается, то и нечего пытаться привязать членов семьи друг к другу.
7 августа 1863 г. было утверждено положение «Об устройстве отставных нижних чинов на помещичьих землях в Войске Донском» [21]. Отставным нижним чинам из крестьян донских помещиков, прежние поселения которых вошли в станичные юрты и которые должны были переселяться на новые места, предоставлялось по их желанию или зачисляться с семействами в казачье сословие войска Донского, или перейти вместе с временнообязанными крестьянами имений этих помещиков на новые места, для этих крестьян отводимые и водворяться там, с согласия владельцев и общества, или же приписываться к сельским и городским обществам других губерний.
При зачислении в казачье сословие, отставные нижние чины приписывались к станицам или по своему выбору, или по усмотрению войскового начальства. В первом случае они были обязаны предоставить приговоры станичных обществ о желании принять их в свою станицу; во втором случае войсковое начальство имело право назначить им поселение в станицах малонаселенных. Зачисленным в казачье сословие выдавалось из войсковых сумм на первоначальное обзаведение денежное пособие от 25 до 50 руб. на семейство. Всем зачисленным предоставлялась двухгодичная льгота от службы и от общественных станичных повинностей [18].
Однако первые годы реализации новых законов выявили многочисленные злоупотребления властей, и 25 июня 1867 г. вышел императорский указ Правительствующему Сенату «Об устройстве отставных и бессрочноотпускных нижних чинов» [21]. В нем отмечалось, что «с устройством ныне всего сельского населения на равноправных началах и с постепенным сокращением сроков действительной в рядах войска службы, устранились преграды к возвращению увольняемых нижних чинов в первобытное гражданское состояние, и признавая, что вступление их вновь в сельские и городские общества, с правами членов оных, послужат вернейшим способом к обеспечению их быта, мы повелели: для устройства увольняемых нижних воинских чинов принять за основание, что солдат с вступлением на службу не должен утрачивать прежние свои гражданские права в обществе, а по увольнении из войск, возвращаясь в первобытное свое положение, вступает вновь в пользование означенными правами, с теми сверх того преимуществами, на которые он приобрел право выслугой установленного срока» [21]. Именно с этого времени увольняемым солдатам стали выдавать единовременное денежное пособие из казны и призревать их в случае болезни и невозможности находить пропитание собственным трудом. Этим указом в России фактически было введено в дейст-
вие Положение об устройстве бессрочноотпускных и отставных нижних чинов.
Деньги для реализации указа были найдены достаточно легко. По два рубля на каждого, поступающего на службу рекрута, стали сдавать не только государственные крестьяне, как это было прежде, но и все сословия, которые несли рекрутскую повинность. Кроме того, был повышен до 25 руб. и сбор за наемных рекрутов. Но с другой стороны, сборы при переходе крестьян в мещанство и купечество, а также сборы с государственных и удельных крестьян на пособия отставным солдатам были отменены [21].
28 июня 1869 г. право на получение трехрублевого пожизненного денежного содержания в месяц было предоставлено и тем нижним чинам, которые были неспособны к личному труду [21]. Этот указ впервые в российской истории ввел пенсионное обеспечение для отставных нижних чинов. Впрочем, реализация пенсионного законодательства, как это нередко бывало в отечественной истории, натолкнулась на бюрократические «рогатки» и злоупотребления. Неслучайно, в том же 1869 г. было отдано специальное распоряжение министру финансов: «По поводу неправильной выдачи из казны пособия нижним чинам», в котором указывалось, что волостные правления и думы, при приписке отставных солдат в состав прежних обществ, всем делали надпись о праве нижних чинов на получение казенного пособия. Нередко такие пособия выдавались всем без исключения находящимся в бессрочном отпуске с 1860 по 1864 г., а не только действительно вышедшим в отставку или бессрочный отпуск в 1868 г., как это и положено по Положению 25 июня 1867 г. Решено было неправильно розданные деньги взыскать и вернуть в казенные палаты [21]. Департамент полиции уточнил, что деньги стоит взыскивать не с солдат, а с виновных, т. е. с волостных правлений и казначеев, допустивших такую выдачу, а также с мировых посредников, если они подписывали свидетельства на право получения пособия.
Власти стремились контролировать социальную мобильность и место жительство отставных солдат. 24 мая 1871 г., Главный Комитет об устройстве сельского состояния принял разъяснение «О мерах к устранению затруднений, встреченных в устройстве и призрении нижних чинов на основании Положения 25 июня 1867 г.». В нем указывалось, что отставные нижние чины, которые сами не припишутся к какому-либо городскому или сельскому обществу, приписываются к ним по распоряжению местного начальства. Такие нижние чины как не выполнившие сами правил о приписке к обществам не могли получать
денежных пособий на водворение и обзаведение хозяйством [21]. Кроме того, было уточнено, что все неспособные к личному труду нижние чины, получающие от казны трехрублевое пособие в месяц, могли пользоваться в госпиталях и больницах за счет казны.
К концу XIX в. отставные солдаты, как представители прежде довольно значительного военного сословия, перестали фиксироваться в военно-статистических и государственных переписях, потеряли имевшиеся у них права и слились с имевшимися в России сословными группами. Необходимо все же заметить, что без учета сословно-правового статуса, социального поведения и настроений этих военных ветеранов невозможно в полном объеме реконструировать социальную историю Российской империи и выявить отличительные черты российской государственности и общественного развития. Современные историкоэкономические исследования подтверждают потребность изучения данной категории российского социума в исторической ретроспективе.
Литература
1. Александров В. А. Сельская община в России (17 - нач. 19 в.) М.,1976. С. 290-291.
2. Бесов А. Сословия России в конце XIX - начале XX в. М., 1993. С. 15.
3. Бунге Н. Х. Об изменении сословного состава населения России в промежутках времени между 7, 8 и 9 ревизиями // Экономический указатель. 1867. № 44. С. 1021-1026.
4. Военно-статистический сборник. Вып. IV. Россия /под ред. Н. Н. Обручева. СПб., 1871. С. 120-121.
5. Гакстгаузен А. Исследование внутренних отношений народной жизни и в особенности сельских учреждений России. М., 1870. Т. 1. С. 37.
6. ГАТО. Ф. 161. Оп. 1. Д. 6532. Л. 1-6.
7. Герман К. Статистические исследования, относительно Российской империи. Ч. 1. О народонаселении. СПб., 1819. С. 282.
8. Кабузан В. М. Крепостное население России. СПб., 2002. С. 158-169.
9. Миронов Б. Н. Русский город в 1740-1860-е гг.: демографическое, социальное и экономическое развитие. Л., 1990. С. 148.
10. Миронов Б. Н. Социальная история России периода империи (XVIII - начало ХХ в.). СПб., 1999. Т. 1. С. 129.
11. Предположения о новом устройстве быта нижних чинов, оканчивающих обязательный срок службы. СПб., 1864. С. 17.
12. ПСЗ. Т. XLП. 1867. № 44943.
13. ПСЗ. Т. XLШ. 1868. № 46115.
14. ПСЗ. Т. XXVI. 1851. № 25844.
15. ПСЗ. Т. XXXII. 1858. № 33920.
16. ПСЗ. Т. XXXVII. 1862. № 38226.
17. ПСЗ. Т. XXXVIII. 1863. № 39934.
18. Рашин А. Г. Динамика численности и процессы формирования городского населения России в XIX - начале ХХ вв. // Исторические записки. М., 1950. Т. 34. С. 64.
19. Сборник материалов для изучения сельской поземельной общины. Изд. Императорских Вольного экономического и Русского географического обществ / под ред. Ф. Л. Барыкова, А. В. Половцева, П. А. Соколовского. СПб., 1880. Т. I. С. 62, 137.
20. Сборник правительственных распоряжений по устройству быта крестьян за 1857-1875 гг.: в 22 ч.
С. 1352-1353.
21. Свод законов о солдатских детях. СПб., 1848.
С. 47.
22. Тургаев А. С. Военные поселения и крестьянство Севера-Запада России в 1816-1857 гг. С. 47-49.
23. Урланис Б. Ц. Войны и народонаселение Европы. М., 1960. С. 472.
24. Щербинин П. П. Военный фактор в повседневной жизни русской женщины в XVIII - начале
ХХ в. Тамбов, 2004. С. 32-33.
25. Щербинин П. П. Военное сословие в социальной структуре российского общества в середине XIX в. (на материалах Тамбовской губернии) // Население и территория Центрального Черноземья и Запада России в прошлом и настоящем: мат-лы VII регион. науч. конф. по исторической демографии и исторической географии, посвященной 75-летию проф. В. П. Загорского (1925-1994). Воронеж, 2000. С. 40-42.
26. Beyrau D. Militaer und Gesellschaft im Vorrevo-lutionaeren Russland / Gologne, 1984. S. 76.
27. Corvisier A. Armies and societies in Europe, 1497-1789. Trans. Abigail T. Siddall. Bloomington: Indiana University Press, 1979.
28. John L. H. Keep. Soldiers of the Tsar: Army and Society in Russia, 1462-1874.
29. Wirtschafter E. K. From Serf to Russian Soldier. Princeton, 1990. P. 151.
30. Wirtschafter E. K. Social Misfits: Veterans and Soldiers' Families in Servile Russia // The Journal of Military History. № 59. 1995. April. P. 215-235.
* * *
SOCIAL-ECONOMIC FACTORS OF RETIRED SOLDIER ADAPTATION IN RUSSIA IN XIX CENTURY
Yu. V. Shcherbinina, P. P. Shcherbinin
This article provides a general description of the military class, the social-economic factors in the adaptation of retired soldiers of Russia in the XIX century are considered.
Key words: retired soldiers, social-economic processes, economic adaptation, military caste.
