CC BY
119
© М.И. Солнышкина, 2006
ТЕЗАУРУС ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ПОДЪЯЗЫКА И ЕГО ПОПОЛНЕНИЕ
М.И. Солнышкина
Большинство филологов соглашаются с утверждением, что представление о языке нельзя сводить к его кодифицированному варианту, и в качестве доказательства приводят результаты лингвистического анализа литературных произведений 1. Однако исследование особенностей некодифицированных вариантов реализации общенационального языка в отечественном языкознании только развивается. И если в зарубежной лингвистической практике уже созданы глоссарии профессиональных жаргонов, опубликованы словари и словники последних 2, то в нашей стране традиционно много внимания уделялось изучению нормативной части профессиональных подъязыков, а именно терминологическим системам и полям. Что касается некодифицированной части социолектов и профессиональных подъязыков, то информация о них спорадична и недостаточна для анализа причин и направлений их развития.
Очевидно, что средства кодификации, понимаемой в отечественном языкознании как «постижение и обнаружение нормы»3, не регистрируют ненормативные единицы, используемые специалистами в условиях неофициального общения: профессионализмы, жаргонизмы, вульгаризмы. Они остаются вне поля зрения исследователей языка, в первую очередь потому, что их фиксация и описание требуют большого объема эстралингвистических знаний. Основными причинами «невнимания» исследователей к некодифицированной части профессиональных подъязыков и социолектам следует признать следующие: 1) сложность фиксации единиц; 2) отсутствие системности, которой обладают термины; 3) динамичность форм и значений составляющих их тезауруса; 4) размытость значений единиц; 5) стилистическая сниженность, граничащая с обесцененностью.
В представленной статье рассматриваются наиболее общие характеристики профессионального морского подъязыка, процесс профессионализации лексики и особенности профессионального тезауруса.
Профессиональный морской подъязык -один из вариантов реализации языка этноса, подсистема, вторичная по отношению к общенародному языку, обладающая свойственным ей тезаурусом и обслуживающая как официальную, так и неофициальную сферы общения в мореплавании. Очевидно, что профессиональный подъязык - не язык в полном смысле слова, поскольку с использованием только профессиональных единиц, как правило, невозможно целиком построить полноценное высказывание. Входящий в его состав вокабуляр охватывает не все темы, а только ряд вполне определенных, касающихся профессиональной деятельности и наиболее актуальных непрофессиональных сфер, связанных с обеспечением жизнедеятельности.
Мы намеренно не используем термин социолект, как сохранивший связь с термином диалект, традиционно используемым в отечественной лингвистике в сочетании территориальный диалект. Морское сообщество обособлено не только социально, но и профессионально, поскольку морское дело представляет собой профессию, люди которой живут своей, достаточно обособленной от остального общества жизнью. Кроме того, профессиональный морской подъязык содержит в своем составе несколько диалектов (социальных и территориальных). В самом же термине социолект - указание только на то, что он обслуживает коммуникативные потребности социально ограниченной группы людей.
Мореплавание как «искусство кораблевождения» и «плавание на судне по морям»4 имеет своим денотатом деятельность различных флотов (гребного, парусного, парового, пас-
сажирского, торгового, рыболовного, военноморского) и различных родов сил (надводных сил, морской авиации, морской пехоты, береговых ракетно-артиллерийских войск и подводных сил). В целом профессиональный морской подъязык (далее - ПМПЯ) выполняет функции, которые по масштабности можно сравнить с функциями нескольких подъязыков и жаргонов одновременно. Его можно рассматривать как профессионально-коммуникативную систему, то есть совокупность подъязыков более низкого уровня, используемых в профессиональном языковом сообществе и находящихся друг с другом в отношениях функциональной дополнительности, при которой каждый из подъязыков имеет свои функции, не пересекаясь с функциями других подъязыков.
Морское сообщество объединяет в себе большое количество социальных (командование флота, командиры и офицеры судна, боцманская команда и др.) и профессиональных (боевые части: штурманская, ракетная, минно-торпедная, связи, электромеханическая, авиационная, радиотехническая - и службы: медицинская, снабжения, защиты) коллективов и т. д. В повседневной речевой коммуникации во флоте отражается реальная дифференциация микрогрупп и разного рода социальных микроколлективов. Например, штурманы, или чаще, с легкой руки Петра I, штурмана, являли собой белую флотскую кость и голубую кровь со времен открытия Навигационной школы. Когда-то в Морской кадетский корпус принимали только детей знатных дворянских фамилий. Этим подчеркивалось, что только офицеры, получившие навыки кораблевождения, могут впоследствии стать крупными флотскими начальниками, в отличие от разных там докторов и механиков. Реально существуют, как и в макросоциуме, противоборствующие стороны: «Происходила в этот момент могучая драка, поскольку палуба (боцман) исторически, уже лет сто, враждовала с машиной, мотористами. И те, и другие просто сладострастно отводили душу, разбивая друг другу морду»5. Соответственно наблюдается пестрая мозаика речевых манер, способов выражения мыслей и эмоций, тактик и стратегий диалогов, построения устных и письменных текстов, употребления слов и словосочетаний. Во всем этом находят отражение специфические, «свои», нормы поведения, в том числе вербаль-
ного, каждой из социально-культурных микрогрупп морского социума.
Известно, что во всех случаях языковая подсистема полностью соответствует целям и задачам социума: 1) обеспечивать коммуникацию внутри социума и 2) обеспечивать или элиминировать контакт с макросоциумом или другими микросоциумами.
В первую очередь, ПМПЯ обслуживает коммуникацию во время навигации, обеспечивая при этом связь «судно - судно» и «судно -база». Высокий уровень современных средств коммуникации обеспечивает непрерывность связи судна с берегом и другими судами. Однако очевидным является и то, что морской подъязык функционирует как во временно замкнутом сообществе (в периоды длительного плавания судов, стоянки в иностранных портах и др.), так и в относительно открытом сообществе (ремонт в порту, подготовка, обучение и др.). В нем отразились как вынужденная изоляция его носителей во время продолжительных плаваний, так и потребности носителей не только облегчить общение внутри микросоциума и за его пределами, но и усложнить проникновение «непосвященных» извне.
Показательно, что носители морского подъязыка могут искусственно создавать условия некой изолированности. Специальная лексика обеспечивает социально-профессиональную «фильтрацию» по признаку «свой/чужой». Именно здесь наблюдается сходство морского подъязыка с армейским жаргоном, блатной феней и арго деклассированных. Частотность специальных, функционально-связанных единиц, их плотность особенно высоки в ситуациях знакомства и столкновения с внешним миром, когда различение своих и чужих особенно важно. Именно поэтому особую популярность во флоте имеют многообразные шутки-розыгрыши, проверяющие общеморскую осведомленность нового человека. Чаще всего - это приказ заточить лапы у якорей или просьба радиста поразгонять помехи шваброй возле радиорубки. Молодого моряка могут пригласить на клотик пить чай или попросить продуть макароны на камбузе.
Таким образом, ПМПЯ обладает рядом черт, характерных как для открытого, так и для закрытого типа сообществ, то есть представляет собой полузамкнутую систему. В за-
висимости от условий информационный барьер с социумом либо продолжает поддерживаться, либо снимается, при этом всякая информация, идущая извне, не отвергается. Не являясь контркультурным, морское сообщество принимает общепризнанные нормы поведения в обществе в целом и дополняет их своим собственным сводом, в котором выделяют официальные нормативы (Устав) и негласные правила. Согласно последним, находясь на борту судна, моряк обязан пройти через определенные ритуалы, чтобы стать «своим». Наиболее известные ритуалы-инициации - это «прописка» и «пересечение экватора». «В первый же день старпом доброжелательно сказал:
- Ну что, доктор, надо бы прописаться.
Я уже знал, что это означает организацию небольшой пьянки для офицеров экипажа, в котором мне предстояло служить»6.
Следовательно, можно утверждать, что инвентарь современного профессионаьного морского подъязыка имеет многокомпонентную (сегментную) и многослойную организацию. Он многокомпонентен, так как в его состав входят следующие сегменты: инвентарь гребного флота, парусного, парового, пассажирского флота и т. д. Он многоярусен, так как содержит кодифицированную и некодифи-цированную части, внутри которых есть свои деления. В историческом аспекте морской профессиональный подъязык многослоен: ПМПЯ XVII века имеет значительные отличия от современного подъязыка.
Считаем, что в целом тезаурус русского морского профессионального подъязыка может быть описан как поле - в терминах ядра и периферии. Ядро ПМПЯ составляют единицы: 1) построенные по моделям общенационального языка, 2) имеющие тематическую соотнесенность с навигационными процессами, основными объектами судна и флота в целом, а также 3) функционирующие и понимаемые носителями всех морских сообществ России независимо от их расположения. Что касается тематической соотнесенности, то все единицы ядра ПМПЯ могут быть классифицированы по следующим функциональным сферам: 1) классы и виды судов; 2) архитектура корабля и набор; 3) парусное вооружение, такелаж, рангоут; 4) судовые припасы,
инструменты, снасти; 5) лоция, навигация, парусные эволюции; 6) строевые единицы флота, строй, боевой маневр, бой, военные и транспортные операции, сигналы; 7) флотская служба, морские учреждения; 8) звания. Примерами единиц ядра ПМПЯ могут служить следующие: каюта - помещение на судне, предназначенное для размещения экипажа; служить с киля - быть на особом положении в коллективе, обладать хорошими способностями; слухач - ВМФ, подв. флот гидроакустик; каштан, -а, м. - переговорное (радиотрансляционное) устройство на корабле; береговая крыса - бюрократ, трус.
Периферию инвентаря ПМПЯ составляют: а) единицы, функционально связанные с одним или несколькими отдельными флотами или родами сил; б) с определенным регионом, базой или судном; в) устаревшие и окказиональные единицы. Тематически единицы периферии ПМПЯ в одних случаях могут сохранять соотнесенность с объектами мореплавания, а в других - утрачивать эту связь. Например: свечка - ВС, ВМФ, оф. 1937, ВОВ конвоир из НКВД; свист соловьев - ВМФ, парус, флот, матрос, сер. 19 в. + уст. общий свист в дудки всех боцманов и унтер-офицеров, призывающих матросов к получению ежедневной порции водки перед обедом; сенявщина - ист. рекрутский набор помо-ров-кормщиков на военные суда на Балтийское море в 1704 году в Поморье; сингалет -корабелы, кон. 19 - нач. 20 с., Азов, ЧМуст. эрнс-бакштаг (снасть стоячего такелажа для поддержки гафелей с боков); красться на цыпочках - АЗВФ, ВОВ вести катер на гребне волны; вертолет - койка на гауптвахте; перерезать свой фалинь - отойти от кого-либо, порвать отношения с кем-либо.
Как ядро, так и периферия ПМПЯ сохраняют стилистическую многоярусность: они содержат как единицы кодифицированной, так и некодифицированной разновидности подъязыка.
Реализация морского профессионального подъязыка в двух разновидностях (кодифицированной и некодифицированной) есть проявление определенного параллелизма, существующего между общенациональным языком и профессиональным подъязыком. Каждая из двух разновидностей подъязыка обладает определенной самодостаточностью и различает-
ся по функциям: кодифицированный язык используется в официально-письменных формах речи, а некодифицированный - в устных, обиходно-бытовых формах, письмах, альбомах, телефонных разговорах, интернет-сообщениях. Это значит, что один и тот же член языкового сообщества, владея общим набором коммуникативных средств, использует их в зависимости от условий общения. Например, в докладе командиру носитель морского подъязыка обязан прибегать к средствам кодифицированной разновидности подъязыка, в разговорах с коллегой использует некодифицированные средства. Очевидно, что в зависимости от сферы общения говорящий переключается с одних языковых средств на другие.
Кратко рассмотрим инвентарь современного некодифицированного морского профессионально подъязыка, так как русская морская терминология довольно хорошо изучена и описана 7.
Некодифицированная часть ПМПЯ включает около 3 000 единиц, классифицируемых нами как профессионализмы и жаргонизмы (если в основу классификации кладется критерий уровня стилистической «сниженно-сти») или профессионализмы и депрофессионализмы (при классификации с учетом денотативного признака).
Профессионализмами называем заменители терминов в неофициальной сфере: мартышка - малый рыболовный траулер, бамбук - форштевень. Основой профессионализмов чаще всего служит не специальная, а об-щеупотребляемая лексика, используемая в специальном значении. И если, находясь вне пределов профессионального подъязыка, единица не обладает ни образностью, ни экспрессивностью, то, попадая в специальный контекст, слово «зажигается», то есть обретает некоторую коннотативную нагрузку. Например: пузырь - старый двухпалубный пассажирский теплоход; швейная машинка - двигатель «ЗД-6» на теплоходах типа «Южный»; корыто - баржа-площадка; приставка -баржа, толкаемая впереди теплоходом типа «Большая Волга»; свиньей сидеть - иметь дифферент на нос (о судне).
Депрофессионализмы - единицы профессионального подъязыка, значение которых не имеет параллелей в терминосфере
соответствующего вида деятельности, например: медведь - черный кофе на треть разбавленный ромом; баковые вести/новости - слухи, сплетни, распространяемые матросами.
В состав депрофессионализмов могут входить однословные и многословные термины: броневой пояс - условности, традиции; и др.
Непрерывность профессионального языкового континуума обеспечивается группой единиц, занимающих промежуточное положение между профессионализмами и депрофессионализмами. Это единицы, не имеющие параллелей в терминосистеме, однако их денотативное значение соотносимо с профессиональными действиями и объектами. Например: новогодняя елка - поднятый на лебедках трал, полный рыбы; обрасти ракушками - (о судне) стать старым; карась - матрос, отслуживший первые полгода; корма - начало стола в офицерской кают-компании.
Абстрагируясь от денотативной составляющей в структуре значения профессионализмов и депрофессионализмов, заметим, что объединяющим их свойством является наличие яркой коннотации. Языковой знак, приобретая в новом окружении (профессиональном подъязыке) новое значение, «наращивая смысл», обретает коннотацию, отсутствующую в производящей основе. Сам факт появления профессионализмов, депрофессионализмов и жаргонизмов в речи специалистов свидетельствует, в первую очередь, о некоторой «ущербности» термина, отсутствии в его спектре свойств, востребованных носителями профессионального подъязыка. Строго иерархические логические связи между терминами, тенденция к однозначности, отсутствие экспрессии, стилистическая нейтральность как свойства терминов, реализуемые в определенном тер-минополе, являются, с одной стороны, абсолютно необходимыми для осуществления профессиональной деятельности в условиях контролируемой официальной обстановки, но с другой - недостаточными при смене регистра общения на неофициальный, либо в условиях, когда контроль над ситуацией отсутствует. «Перемешивание состава носителей литературного языка влечет
за собой изменение речевых навыков, “языкового вкуса”, отражающихся впоследствии на самих языковых нормах»8. Однако потенциальная возможность появления нового значения у знака, определяемая С. Карцев-ским как «центр излучения омонимов», характеризуется им как «совокупность представлений, ассоциируемых со значимостью знака»9. То есть решение вопроса об идеальной стороне процесса профессионализации, затрагивающей сложные проблемы теории языкового знака, предполагает обращение к специфике отражаемых объектов. Сложность постановки вопроса о профессионализации неспециальной лексики в условиях сформировавшейся терминосистемы усугубляется тем, что формирование нового значения на основе исторически реальных «сочетательных возможностей» слов.
Таким образом, профессионализация языкового знака есть проникновение единицы неспециальной лексики в профессиональный тезаурус, сопровождающееся: 1) приобретением этой единицей специального значения; 2) «узуализацией» этого значения в профессиональном социуме и 3) возникновением способности сочетаться с другими единицами профессионального дискурса. Таким образом, «профессионализация» неспециального знака есть подчинение закону асимметрии языкового знака, стремление к обретению «старым» знаком «нового» значения. В этом наблюдается сходство данного процесса с фразео-логизацией термина.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 См.: Елистратов В. Арго и культура // Он же. Словарь московского арго: Материалы 19841990 гг. М., 2000.
2 Slang // Britannica’97 / Encyclopedia Britannica and Merriam Webster’s Collegiate Dictionary: Tenth Edition on CD-Rome. Р. 10.
3 Лингвистический энциклопедический словарь / Под ред. Г.Н. Ярцевой. М., 1990. С. 39. (Далее - ЛЭС).
4 Словарь русского языка: В 4 т. / Под ред. А.П. Евгеньевой. М., 1985-1988. Т. II. С. 299.
5 См.: Мажарцев Ю.Н. Дембельский альбом // Журнал «Самиздат». Режим доступа: http:// zhurnal.lib.ru/m/mazharcew_j_n/.
6 Там же.
7 См. : Гулякова И.Г. Судостроительная терминология современного русского языка: Авто-реф. дис... канд. филол. наук. Л., 1984; Круазэ ван-дер-Коп А. К вопросу о голландских терминах по морскому делу в русском языке // Изв. ОРЯС. Т. 15, кн. 4. 1910. С. 13; Морской энциклопедический справочник: В 2 т. / Под ред. Н.Н. Исанина. Л., 1986; Розен С.Н. Очерки по истории русской корабельной терминологии Петровской эпохи. Л., 1960; Смор-гонский И.К. Кораблестроительные и некоторые морские термины нерусского происхождения. М.; Л., 1936; Торшина Л.М. Термин и терминология морского дела // Мова і культура: VI Міжнародна конференція. Т. 2: Культурологічний компонент мови. К., 1998.
8 Горбачевич К.С. Вариантность слова и языковая норма. М., 1978. С. 35.
9 См. : Карцевский С. Об ассиметричном дуализме лингвистического знака // История языкознания Х1Х-ХХ вв. в очерках и извлечениях / Под. ред. В.А. Звегинцева. Ч. II. М., 1965.
