CC BY
23
© 2005 г. А.Г. Дружинин
ТЕРРИТОРИАЛЬНО-ХОЗЯЙСТВЕННАЯ СИСТЕМА ЮГА РОССИИ КОНЦА XX - НАЧАЛА XXI ВВ.: ПАРАМЕТРЫ, СПЕЦИФИКА, ФАКТОРЫ И ТЕНДЕНЦИИ РАЗВИТИЯ
Экономика российского Юга - это сложный по своей структуре, детерминированный множеством внешних и внутренних факторов и спонтанно эволюционирующий территориально-хозяйственный феномен с имманентной ему многоукладностью, преимущественной мелкотоварностью, рентоориентирован-ностью, высоким уровнем криминализации и теневого сектора, периферийностью, и, соответственно, существенной степенью зависимости от внешних центров принятия хозяйственных решений, дефицитом собственных финансовых ресурсов (включая и бюджет-
ные), сравнительно невысокой инвестиционной привлекательностью .
На конец 2003 г. южно-российский макрорегион концентрировал 15,8 % населения страны, 9,3 основных фондов отраслей экономики и обеспечивал 6,2 общероссийского объёма промышленного и 19,9 % сельскохозяйственного производства. На его долю приходилось 9 % общенационального объёма инвестиций в основной капитал, 10,5 оборота розничной торговли, 14,5 % ввода площади жилья (табл. 1).
Таблица 1
Удельный вес Юга России в национальной экономике, % (по основным параметрическим характеристикам, в динамике)*
1990 1995 1998 2000 2001 2002 2003
Площадь территории 3,4 3,4 3,4 3,4 3,4 3,4 3,4
Численность населения 14,1 14,6 14,7 14,8 14,9 15,7 15,8
Валовой региональный продукт - 8,2 8,1 7,8 7,8 7,7 -
Основные фонды в экономике 10,5 10,1 10,4 10,2 9,8 9,6 9,3
Объём промышленной продукции 9,2 5,8 5,4 5,9 5,3 5,2 6,2
Продукция сельского хозяйства 18,8 15,7 17,0 18,3 19,3 19,5 19,9
Ввод в действие общей площади жилых домов 12,3 13,6 15,6 16,0 16,0 15,6 14,5
Оборот розничной торговли 12,9 7,5 8,8 9,2 9,7 10,4 10,5
Инвестиции в основной капитал 10,2 11,4 8,9 11,0 10,1 9,5 9,0
Экспорт 3,0 3,7 3,9 3,9 4,3
Импорт 6,2 5,8 4,6 5,1 5,1
Составлено по [1].
В советскую эпоху южный макрорегион несколько отставал от среднего по России уровня экономического развития. В современный период отставание сохранилось. Более того, Юг России стабильно год от года снижает свою долю в суммарном ВРП страны, в фондооснащённости отраслей экономики. Лишь с 2001 г. (в ситуации череды высокоурожайных лет) начало восстанавливаться значение Юга как основного аграрного макрорегиона, и с 2003 г. - обозначился незначительный прирост доли Юга России в общенациональном промышленном производстве. На этом фоне южно-российский макрорегион непрерывно наращивает свой демографический потенциал (его удельный вес в населении страны возрос с 14,1 % в 1990 г. до 15,8 % в 2003); соответственно с середины 1990-х гг. растёт и его доля в общероссийском розничном товарообороте (не достигнув пока ещё уровня 1990 г.). Незначительно, но, тем не менее, прирастают и экспортные возможности Юга.
Таким образом, в современной геоэкономической системе координат рассматриваемая территория, будучи и ранее в целом аграрной, а затем и аграрно-индустриальной (за исключением отдельных промышленных узлов, наподобие Ростовской и Волгоградской агломераций, Восточного Донбасса, гг. Грозного, Орджоникидзе и некоторых других), всё в большей мере обретает черты аграрно-сырьевой периферии как в масштабе России, так и глобальной хозяйственной системы в целом (симптоматично, что душевой показатель ВРП в данном регионе составляет лишь 54 % от среднего по стране, отставая от аналогичного значения по Москве в 6,5 раз) (табл. 2).
Таблица 2
Соотношение душевых значений ВРП Юга России, Москвы и России в целом (в динамике)
Соотношение душевых значений ВРП 1995 1996 1997 1998 1999 2000 2001 2002
Юга России и России в целом 0,58 0,57 0,54 0,56 0,54 0,52 0,53 0,54
Юга России и Москвы 0,33 0,27 0,22 0,22 0,17 0,15 0,16 0,15
Составлено по [1].
Основу экономического развития Юга составляет его диверсифицированный природно-ресурсный потенциал (и, в первую очередь более 39 млн га сельскохозяйственных угодий, включая почти 22 млн га пашни), накопленные материальные активы (почти 3 трлн руб. основных фондов со степенью износа в 43,1 %, что практически соответствует среднему по России уровню) и около 10 млн. экономически активного населения.
Экономическую деятельность обеспечивают около 473 тыс. предприятий и организаций (11,4 % от их общего числа по стране в целом), многочисленные хозяйствующие субъекты теневой сферы, а также в той или иной степени вовлечённые в процесс базового для макрорегиона аграрного производства почти 2,5 млн сельских домохозяйств.
В масштабе современной России характеризуемый регион выделяется по степени руральности, доминанте в экономике, расселении, в социокультурной сфере аграрной составляющей. Сельское хозяйство обеспечивает 15,1 % ВРП Юга (в целом по России - лишь 6 %); на него приходится почти 20 % всех занятых в экономике (в РФ - 11 %). Сельскохозяйственные угодья занимают 2/3 территории Юга. Только непосредственно в сельской местности в южно-российском макрорегионе проживает около 12,3 млн чел. (это 42,5 % населения Юга, или почти 1/3 всех сельских жителей России). Кроме того, ещё 2,4 млн жителей южнороссийского макрорегиона проживает в городских поселениях с населением не более 100 тыс. чел., также теснейшим образом сопряжённых с агросферой, либо с обслуживанием тяготеющего к ним сельского социума. Руральные и полуруральные формы хозяйственной деятельности и расселения в итоге обеспечивают воспроизводство до 2/3 всего демографического потенциала Юга.
Характерно также, что если общий объём сельскохозяйственного производства на Юге России (в душевом исчислении) по ситуации за 2003 г. лишь в 1,26 раза превышает среднероссийский показатель, то соответствующая величина по производству зерна - в 1,52 раза. Подавляющая часть собираемого урожая зерновых (более 80 %) приходится при этом на три региона - Краснодарский и Ставропольский края и Ростовскую область, в совокупности являющих собой фактический эпицентр аграрного производства (табл. 3).
В условиях глобализации роль Юга как ведущего аграрного макрорегиона России (проецируемая на систему расселения, состояние региональных и местных бюджетов, уровень и образ жизни территориально-поселенческой общности) получает новый импульс (за счёт экспорта зерновых, подсолнечника и др.), и одновременно отходит на второй план на фоне наращивания транспортно-коммуникационных функций (прежде всего обеспечения транзита углеводородного сырья за рубеж).
Существенно пострадав от кризиса 1990-х гг., территориально-хозяйственная система Юга видоизменилась, причём во многом не в лучшую сторону. Рыночные преобразования привели к свёртыванию индустриального сектора экономики, усилению её сырьевой направленности, росту теневой составляющей, углублению внутрирегиональной хозяйственной стратификации.
Под влиянием частичной деиндустриализации и усиливающейся глобальной геоэкономической конкуренции в условиях роста транспортных издержек, общего замыкания территориально-хозяйственных комплексов в экономике Юга в целом снизился удельный вес промышленной составляющей. Последняя оказалась более утяжелённой (за счёт изменения отраслевых пропорций в пользу электроэнергетики, нефтегазовой отрасли, индустрии первого передела, при одновременном снижении доли машиностроения, лёгкой промышленности) и ещё сильнее ориентированной на собственную ресурсно -сырьевую базу.
Таблица 3
Некоторые показатели, иллюстрирующие роль Юга России как общенационального полюса сельскохозяйственного производства
Показатель Россия в целом Юг России Три ведущих аграрных региона Юга России Краснодарский край
1990 2003 1990 2003 1990 2003 1990 2003
Население, тыс. чел 148164 144168 20869 22850 11478 12198 4677 5106
% 100 100 14,1 15,8 7,7 8,4 3,2 3,5
Продукция сельского хозяйства, млрд. руб. 260 1155341 49 230296 29,5 145874 12,8 71450
% 100 100 18,8 19,9 11,3 12,6 4,9 6,2
Валовой сбор зерна, тыс. тонн 116700 67200 34338 16165 25219 12511 9769 5221
% 100 100 29,4 24,1 21,6 18,6 8,4 7,8
Урожайность зерновых, ц / га 19,5 17,8 32,4 21,3 49,6 31,0
Составлено по [1].
Краснодарский край, Ставропольский край и Ростовская область.
В ходе деиндустриализации 1990-х гг. и последующего выхода экономики из кризиса существенно видоизменилась не только отраслевая структура промышленного производства Юга России, но и трансформировались его территориальные пропорции.
Несмотря на исторически сложившуюся концентрацию промышленного потенциала в областях и краях российского Юга (по ситуации на 1990 г. на их долю приходилось 81 % всего объёма южно-российского промышленного производства), к началу рыночных реформ индустриальный ландшафт (если ориентироваться на душевые показатели промышленного производства) в целом был достаточно однородным. Средний по макрорегиону уровень несколько превышали Ростовская и Волгоградская области (базовые индустриальные регионы с наличием предприятий-гигантов и диверсифицированной структурой индустрии); отставали же от него - Дагестан, Чечено-Ингушетия и, отчасти, Астраханская область.
Большая глубина и интенсивность деиндустриализации в северо-кавказских республиках на этапе кризисного спада способствовала стягиванию сохраняющегося промышленного потенциала на равнинную часть Юга (в Краснодарский и Ставропольский края и, особенно, в Волгоградскую и Астраханскую области). Доля же северо-кавказских республик в промышленном производстве Юга за 1990 - 1998 гг. сократилась с 18,4 до 8,8 %, т.е. на 9,6 процентных пункта.
На этапе восстановительного роста (с 1999 г.) территориальная динамика промышленного потенциала максимально усложнилась. По-прежнему продолжали наращивать своё присутствие в индустриальном комплексе Юга Астраханская область и Краснодарский край. Вновь (после кризиса 1990-х) лидирующие позиции в промышленности Юга России обрела Ростов-
ская область (26,3 % объёма промышленного производства всего макрорегиона). На этом фоне несколько подотстали и, соответственно, в сопоставлении с ситуацией 1998 г. снизили свои доли в совокупном южно-российском объёме промышленного производства Волгоградская область и Ставропольский край. Неоднозначно шёл процесс реиндустриализации и в республиках Юга: Северной Осетии и Ингушетии с 1999 г. удалось нарастить (в сравнении со средней по Югу ситуацией) свой индустриальный потенциал; доля Карачаево-Черкесии в промышленности макрорегиона осталась неизменной; наконец, по-прежнему сохраняла силу относительная деиндустриализация (или, запаздывающая реиндустриализация) Адыгеи, Дагестана, Кабардино-Балкарии, Калмыкии и, разумеется, Чечни.
Таким образом, следует констатировать, что и в настоящий период на Юге России имманентные 1990-м гг. процессы деградации промышленного потенциала не преодолены окончательно: по большинству значимых номенклатурных позиций всё ещё не достигнут уровень стартового 1990 г.; сохраняет своё действие феномен относительной (в сопоставлении с экономически наиболее благополучными регионами Юга, Россией в целом) деиндустриализации.
Что же касается реиндустриализации, то она селективна и неустойчива (для отдельных территорий, отраслей, производств), носит во многом формально-поверхностный характер: сопряжённый с ней промышленный рост базируется преимущественно на уже существующей, в сильной степени деградировавшей материально-технической базе; получающие преимущественное развитие отрасли в целом конституируют периферийную, ресурсно-сырьевую миссию макрорегиона. Более того, под влиянием де- и реиндустриали-
зации происходило (и продолжает происходить) дальнейшее расслоение территорий Юга, становящегося всё более фрагментарным не только в природно-ланд-шафтном, демографическом и этнокультурном отношении, но и экономически, а также технологически.
К началу XXI в. существенно видоизменила свою структуру и скорректировала (что особенно заметно по отдельным территориям) специализацию и агросфера Юга; её развитие протекает ныне в иных экономических (в том числе и экономико-географических) формах, оно более фрагментарно и асимметрично в сопоставлении с ситуацией конца 1980-х гг.
Общей и знаковой для Юга тенденцией явился, в частности, переток основной части сельскохозяйственного производства в мелкотоварный сектор, преимущественно в хозяйства населения, причём, в ряде регионов Северного Кавказа (Дагестан, Ингушетия, Карачаево-Черкесия, Кабардино-Балкария) хозяйства населения стали безусловной доминантой агросферы. Они обеспечивают ныне 93,9 % всего южно-российского производства картофеля, 69,6 овощей; 62,6 скота и птицы; 63,4 % молока. Сельскохозяйственные предприятия доминируют в производстве зерна (81,2 % и ещё 15,9 % приходится на фермерские хозяйства) и семян подсолнечника (75,1 и 23,4 % соответственно) и в последние три-четыре года несколько восстанавливают свои позиции в животноводческой сфере [1].
Если не принимать во внимание феномен пригородного сельского хозяйства (складывающийся вблизи крупных городов и городских агломераций), то с учётом природной и экономической специфики Юг России в настоящее время достаточно чётко подразделяется на три зоны:
- сохраняющегося преимущественно крупного высокотоварного растениеводства с элементами интенсивного животноводства (Краснодарский край, Волгоградская область (без юго-востока), Ростовская (без востока области), Ставропольский край за исключением его северо-восточных районов, степные территории Адыгеи, Карачаево-Черкесии и Северной Осетии);
- преимущественно мелкотоварного экстенсивного животноводства в аридной степенной зоне (Калмыкия, Астраханская область, восток Ростовской области, северо-восток Ставропольского края);
-мелкотоварного экстенсивного животноводства и растениеводства в горной и предгорной зоне (подавляющая часть территории всех северо-кавказских республик).
Зональная специфика развития сельского хозяйства, дополняемая и усиливаемая рыночными трансформациями последних лет, привела к существенному видоизменению территориальных пропорций аграрного производства: дальнейшему перемещению его центра тяжести, с одной стороны, на юго-запад в зону высокотоварного растениеводства и интенсивного животноводства (прежде всего в Краснодарский
край), с другой - в горную и предгорную зоны (Дагестан, Ингушетия, Кабардино-Балкария, Северная Осетия).
На территории Юга в настоящее время обозначились два разнородных (по пространственной локализации, специализации, рыночной ориентации, производственной концентрации, товарности и др.) полюса сельскохозяйственного производства: геоэкономический (максимально ориентированный на складывающийся глобальный рыночный контекст, в котором основным действующим лицом выступают крупные и сверхкрупные агрокорпорации) и этноэкономический (нацеленный на обеспечение устойчивого воспроизводства соответствующих этнокультурных комплексов, территориальных общностей, на основе развития мелкотоварных форм ведения сельскохозяйственного производства с преимущественно животноводческой специализацией).
Трансформации 1990-х гг. затронули не только отраслевую, но и институциональную структуру экономики Юга, проявляясь в становлении рынка и рыночных институтов, приватизации, формировании частной собственности и адекватных ей форм хозяйствования. В макрорегионе (на 2004 г.) в частной собственности находится более 77 % от общей численности всех действующих предприятий, функционирует почти 95 тыс. малых предприятий, более 109 тыс. крестьянских (фермерских) хозяйств [1]. На этом фоне протекает процесс становления различного рода корпоративных структур мезомасштаба; активное проникновение на Юг столичного капитала, усиливающее поляризованность экономики, ситуацию, когда наряду с сотнями тысяч мелких и фактически разрозненных товаропроизводителей (прежде всего сельхозтоваропроизводителей) в макрорегионе действуют территориальные подразделения ведущих российских бизнес-структур, региональные финансово-промышленные группы; обозначилась активность транснациональных компаний.
Специфической для Юга является весьма высокая активность малого бизнеса в аграрной сфере (в макрорегионе действует почти 42 % всех крестьянских хозяйств России) и опережающая (в условиях посткризисного роста) динамика в целом малого предпринимательства (табл. 4), что, с одной стороны, иллюстрирует предпринимательский потенциал южнороссийского социума, с другой - позволяет рассматривать Юг России как территорию с особо существенной ролью в экономике её малых, мелкотоварных форм, с выраженными проявлениями многоукладно-сти.
Ведя речь о многоукладности, мы имеем в виду прежде всего характерный для Юга полный спектр видов, сфер и форм хозяйственной активности, имманентных как традиционным укладам (доиндустриаль-ному, индустриальному), так и современной (постиндустриальной) экономике. Спецификой Юга, при этом, можно считать некоторое (в сопоставлении с ситуацией в России в целом) смещение структуры экономики
Таблица 4
Число малых предприятий и крестьянских (фермерских) хозяйств на Юге России
Показатель 1995 1998 1999 2000 2001 2002 2003
Число малых предприятий, тыс. ед. 111,3 97,9 91,9 82,2 81,8 85,5 94,4
Доля по России, % 12,7 11,3 10,3 9,3 9,7 9,7 10,6
Число крестьянских хозяйств, тыс. ед. 95 101,5 96 99 105 106 109
Доля по России, % 33,9 37,6 36,8 37,9 39,6 40,2 41,4
Составлено по [1].
в пользу первичного сектора (сельское хозяйство, до- рорегионе доиндустриальных и индустриальных ви-быча полезных ископаемых, лесное хозяйство), что дов хозяйственной деятельности в целом (табл. 5). предопределяет большее «представительство» в мак-
Таблица 5
Доиндустриальные и индустриальные виды экономической активности в структуре занятости Юга и России в целом, 2003 г.. %
Сектор экономики Первичный и вторичный сектора в целом
первичный вторичный
Юг России 23 21 44
Россия в целом 16 26 42
Составлено по [1].
Представленные цифры отражают формально-статистическое структурирование характерной для региона занятости. В реалиях же с учётом в значительной мере рурального расселения и в целом образа жизни, неформальной занятости, в том числе и в рамках так называемой «этноэкономики» [2, 3 и др.], доля традиционных видов и форм хозяйственной активности существенно (не менее чем на 10 процентных пунктов) выше. По своим базовым пропорциям занятости российский Юг, таким образом, являет собой выраженную периферию современной экономики. Наиболее значимый ныне (и высокооплачиваемый) «информационный труд в области высоких технологических производств» (если ориентироваться на предложенную М. Кастельсом типологию труда [4]) представлен в южно-россйском макрорегионе лишь фрагментарно (в крупнейших городских агломерациях) и в малосущественных долях. Доминирует же на Юге России «труд по производству сырья, базирующийся на природных ресурсах», а также «обесцененный труд лишних производителей» (зачастую приобретающий форму скрытой безработицы).
Как и в экономике России в целом, в территориально-хозяйственной системе Юга большое значение приобретает фактор ренты и, соответственно, антиренты, т.е. недополучения дохода в силу тех или иных природных (пустыня, горы) или социальных (этнопо-литическая нестабильность) обстоятельств.
Все кризисное десятилетие Юг выживал преимущественно за счёт использования имеющейся при-родно-ресурсной базы: земельных угодий, морских биоресурсов, нефтяных месторождений и лесных массивов Северного Кавказа, а также, в меньшей мере, курортно-рекреационного потенциала. Наличиствую-щие в марорегионе ресурсные факторы и общая установка на улавливание и присвоение продуцируемой в процессе их использования ренты явились основной детерминантой и последующего посткризисного подъёма. Одновременно с этим в экономике всё более стали обозначаться центро-периферийные градиенты, существенно возросло значение фактора столичности и в целом местоположения (в том числе и транспортно-транзитного). Данные обстоятельства, дополняемые весьма значительной этатизированностью складывающейся системы хозяйствования (в смысле контроля властных структур, в том числе на региональном и местном уровнях), проецированием на экономику этно- и геополитического факторов, высокой степенью зависимости целого ряда территорий от инвестиционной, бюджетной и иной подпитки извне, способствовали становлению ренториентированной модели поведения всех доминантных хозяйствующих субъектов, ренториентированности экономики Юга в целом.
Продуцируемая и перераспределяемая по бюджетно-налоговым, внутрикорпоративным и иным кана-
лам инвариантная рента1 выступает важнейшим условием формирования макрорегионального экономического пространства, обособления в нём центра и соответствующей периферии, фактором интеграционно-дезинтеграционных процессов на всех уровнях территориальной иерархии. Рентоориентированными являются не только собственно сырьевые (в том числе и аграрные) территории и улавливающие произведённую за их пределами ренту столичные ареалы, но и субрегионы, выполняющие функции первичной переработки природных ресурсов, обеспечения транспортного транзита и т.п.
Будучи генерируемыми преимущественно в сфере ресурсопользования (прежде всего основных компонент природного потенциала, включая земельный, минерально-сырьевой и рекреационный), рентные доходы благодаря механизмам перераспределения (в отраслевом, территориальном и иных аспектах) затем аккумулируются в сфере обращения, переработки, управления, «перетекают» в третичный сектор и т.д., обеспечивая функционирование всей территориальной социально-экономической системы в целом. Частично перераспределяясь по территории, они стабильно перекачиваются посредством налогового, ценового, кредитного и иных механизмов в центральную зону российской экономики, а также за рубеж. Возникающий в итоге некий финансово-инвестиционный дефицит в отдельных регионах и субрегионах дополняет и усиливает фактор антиренты, инициирующий компенсационные финансовые потоки (транс -ферты) на территории с низкой бюджетной обеспеченностью.
'Экономическая специфика Юга России обусловливает формирование и перераспределение различных видов ренты: природно-сырьевой, включая её важнейшую топливно-энергетическую компоненту (для отдельных регионов весьма существенны и иные составляющие природного потенциала: Дагестана - биоресурсы Каспия; Адыгеи, Карачаево-Черкессии и Кабардино-Балкарии -лесные ресурсы склонов Кавказа, а также рекреационные ресурсы и т.д.); промышленной, формируемой в складывающейся ситуации главным образом в ТЭК, в целом в отраслях экспортной ориентации и в III подразделении АПК; ренты рынков алкоголя, табачных изделий, наркотиков, оружия; территориально-локализационной, включая столичную, а также земельную ренту, особо существенную для регионов с выраженным дефицитом сельскохозяйственных угодий, а также для крупнейших городских агломераций; геополитической, получение которой определяется особым геостратегическим положением территории, либо наличием в регионе явного или латентного очага военно-политического конфликта; социально-гуманитарной, формируемой приоритетами социально-экономического выравнивания и гуманитарной помощи; эколого-локализа-ционой, связанной с более высоким потенциалом самоочишения среды, позволяющей при прочих равных условиях получать эффект за счёт дополнительных техногенных нагрузок либо недофинансирования природоохранных мероприятий; этноэкономической, обусловленной кланово-этническим контролем над отдельными сферами и нишами экономики; а также административно-номенклатурной
Акцентируем, в сложившейся системе межбюджетных отношений получателями тех или иных объёмов безвозмездных перечислений из федерального бюджета являются все регионы Российского Юга. При этом, далеко не каждый из них можно рассматривать в качестве реципиента федерального центра в полном смысле этого слова. Если проследить статистику за ряд последних лет и учитывать, что в период 2000 - 2003 гг. в среднем по России в федеральный бюджет шло от 48 до 51 % всех собираемых на территориях субъектов РФ налогов, несложно установить, что Краснодарский и Ставропольский края, Астраханская, Волгоградская и Ростовская области отдают налоговых ресурсов в центр больше, чем получают оттуда взамен в форме безвозмездных перечислений. В итоге, если оставить вне внимания прямые расходы федерального бюджета в регионах, вполне сопоставимые по своим объёмам с величиной безвозмездных бюджетных перечислений, все перечисленные территории выступают в качестве фактических доноров. Все прочие южно-российские регионы являются реципиентами федерального бюджета даже без учёта его прямых территориальных расходов (табл. 6).
Доходы консолидированных бюджетов локализованных на Юге субъектов РФ, за вычетом безвозмездных перечислений из федерального бюджета, составляют 4,6 % от соответствующего общероссийского показателя. На долю Юга приходится лишь 6,6 % депозитов и вкладов физических и юридических лиц, привлечённых кредитными организациями на территории России. Доля Юга в прибыли хозяйствующих субъектов России составляет только 3,1 % (при этом в 2003 г. за исключением Дагестана экономические системы всех республик макрорегиона продемонстрировали отрицательный сальдированный финансовый результат, т.е. убыточность). Совокупные денежные доходы населения Юга достигают только 10 % от аналогичного общероссийского показателя, хотя доля южнороссийского макрорегиона в населении страны превышает 15,8 % [1].
Если же принимать во внимание прямые федеральные расходы на территории, то, по нашим подсчётам, в качестве регионов-доноров на Юге могут быть идентифицированы лишь три субъекта РФ: Краснодарский край, Астраханская и Волгоградская области. Общий сопряжённый с действием бюджетно-налогового механизма баланс бюджетных потоков в системе «центр - регионы» является положительным (в пользу Юга России). Приток бюджетных финансовых ресурсов в регион, вместе с тем, относительно невелик: он эквивалентен примерно 10 % всех осуществляемых на Юге России бюджетных расходов (как федеральных, так и из консолидированных бюджетов субъектов РФ) и 2 % южнороссийского ВРП [6]. Заметим, что за пределами данных расчётов и сопоставлений остаётся бюджетно-финансовая ситуация, связанная с Чеченской Республикой, с контртеррористической операцией, с попытками нормализации режима социально-экономической репродукции в
данном, оказавшемся в экстраординарной ситуации вается, равно как возрастает и общая зависимость субъекте РФ. С учётом чеченской составляющей по- Юга России от бюджетно-налогового перераспреде-ток бюджетных средств на Юг существенно увеличи- ления на общефедеральном уровне.
Таблица 6
Безвозмездные перечисления в структуре доходов консолидированных бюджетов регионов Юга России
Субъект федерации 2000 2001 2002 2003
% На 1 жителя, руб. % На 1 жителя, руб. % На 1 жителя, руб. % На 1 жителя, руб.
Республика Адыгея 49 1543 57 2847 68 5876 51 4555
Республика Дагестан 84 2838 83 3698 80 4840 79 5123
Республика Ингушетия 47 2107 81 4044 90 9203 88 7609
Чеченская Республика 99 2760 83 5571 88 7125
Кабардино-Балкарская Республика 50 1923 56 3075 69 4585 73 4439
Республика Калмыкия 37 1536 56 3670 60 5405 28 3876
Карачаево-Черкесская Республика 62 1171 69 3096 78 6377 72 5549
Республика Северная Осетия - Алания 43 1589 56 3554 64 5265 71 6319
Краснодарский край 12 390 19 920 27 2177 23 1934
Ставропольский край 28 778 31 1231 40 2657 31 2209
Астраханская область 14 531 15 730 19 1241 15 1240
Волгоградская область 6 198 16 750 15 892 18 1301
Ростовская область 21 593 29 1363 32 1967 31 2193
Составлено по [1].
Делая акцент на финансово-экономической специфике российского Юга, нельзя не отметить, что для большинства северокавказских республик (включая Дагестан, Ингушетию, Кабардино-Балкарию и др.) получение бюджетных трансфертов в последние годы превратилось в приоритетную «отрасль специализации». К примеру, в Северной Осетии и Кабардино-Балкарии по ситуации на 2004 г. трансферты из федерального бюджета обеспечивали 2/3 всех бюджетных доходов в таких регионах, как Ингушетия и Дагестан - около 75 %, а в Чеченской Республике - 93 %. В итоге, для того же Дагестана объём безвозмездных перечислений эквивалентен 25 % его ВРП (т.е., фактически, сопоставим с экономическим эффектом от функционирования всей его аграрной сферы). Для Адыгеи соответствующий показатель достигает (по ситуации на 2002 г.) 31 %, Карачаево-Черкесии - 26, Кабардино-Балкарии - 15 %. Что же касается Ингушетии, то для данной республики объём безвозмездных перечислений превышает ВРП в 1,12 раза. Характерно также, что значительная часть бюджетных перечислений приходится на дотации, т.е. изначально носит нецелевой характер и, в этой связи, стимулирует иждивенческие настроения, ведёт (в целом ряде ситуаций) к неэффективному использованию бюджетных ресурсов.
В 2004 г. на Юг России приходилось почти 39 % средств по статье «безвозмездные перечисления» в суммарном консолидированном бюджете всех субъектов РФ (и 26 % по статье «дотации»). При этом 45 % безвозмезд-
ных перечислений в бюджеты регионов Юга России пришлось на долю двух основных реципиентов - Чеченской Республики и Республики Дагестан.
Рентоориентированность экономики создаёт дополнительную питательную среду для различного рода проявлений экономической преступности, гипертрофированного развития теневой экономики в целом. При этом речь идёт в первую очередь не столько о ренте как таковой, сколько о криминальным образом перераспределяемых (в прямой ущерб титульному собственнику) и приватизируемых рентных доходах, движение которых происходит преимущественно по неофициальным (теневым) каналам.
Проявления теневой экономики в макрорегионе повсеместны. Наиболее значительных масштабов она достигает в таких секторах хозяйственного комплекса, как нефтедобыча, нефтепереработка и продажа нефтепродуктов, производство и продажа винно-водочных изделий; рыбная промышленность; мукомольная и хлебобулочная отрасли пищевого комплекса; строительство, экспортно-импортные операции и др. Широко укоренены теневые экономические отношения в аграрном секторе (даже в такой относительно легко поддающейся мониторингу сфере, как зерновое хозяйство теневой оборот достигает, по имеющимся оценкам, 15 - 20 % его товарной части [5], в прочих же составляющих сельскохозяйственного производства, где активно представлены хозяйства населения, он существенно выше).
Теневой в своей основе характер носят и различного рода хозяйственно-предпринимательские усилия в рамках так называемой этноэкономики (различные национальные промыслы, полукриминальные и криминальные по своей сути кустарные и полукустарные лесозаготовки и т.п.), широко представленной в северокавказских республиках (в некоторых из них доля теневого сектора в экономике достигает 80 % [5]).
Гипертрофированное развитие теневого сектора и соответствующая данному процессу общая криминализация экономики ведут к дальнейшей социальной дифференциации, реальному и весьма существенному недополучению налогов в бюджеты всех уровней, не-доинвестированию реального сектора и, разумеется, расширенному воспроизводству организованной преступности и коррупции, к общему замедлению региональной социально-экономической динамики, дополняемому торможением столь необходимых в складывающемся политико-экономическом контексте институциональных реформ. Не менее существенна и консервация преимущественно ресурсно-сырьевой хозяйственной структуры, ведущая (что крайне существенно в современной природно-экологической ситуации) к чрезмерной эксплуатации и частичной деградации основных рентоформирующих факторов производства (почвенного агропотенциала, ландшафтов рекреационного назначения и т.д.). Всё это инициирует дальнейшее вытеснение макрорегиона на периферию общероссийской и мировой геоэкономики, провоцирует рост социально-территориальной асимметрии, снижает инвестиционную привлекательность, усиливает финансовую зависимость от центра и т.п.
У теневой сферы есть, впрочем, и позитивная сторона - способность выступать своеобразным амортизатором неблагоприятных экономических тенденций, условием более эффективного использования местного ресурсного потенциала. Поэтому принимая во внимание высочайший уровень зависимости сложившихся на Юге территориальных общностей от различного рода неучитываемых видов экономической активности, стратегически важно не столько бороться с ней, что малопродуктивно и лишь усугубит и так непростую ситуацию на всей южнороссийской периферии, сколько создавать необходимые условия для легализации некриминальных видов хозяйственной деятельности, их органичного включения в современную глобализирующуюся и всё более обретающую постиндустриальные черты экономику.
Вследствие периферийности, рентоориентирован-ности, многоукладности и наличия в своей структуре мощной, глубоко укоренившейся теневой составляющей экономика Юга России фрагментарна. Формирующие её региональные хозяйственные комплексы (экономические системы субъектов федерации) в силу своих структурных особенностей (зернопроизводство, пищевая промышленность, ориентированные на общероссийский и зарубежные рынки отрасли ТЭКа, металлургической, химической и машиностроительной промышленности) обладают крайне слабой степенью взаимосопряжённости. Их объединяют не столько горизон-
тальные рыночные связи, сколько общие проблемные ситуации, а также складывающиеся бизнес-сети (торговые, банковские и т.п.) и существующие системы инфраструктуры (энергетика, транспорт и др.). Доминанта вертикальных связей (федеральный центр - регион, регион - муниципальное образование, корпорация - дочернее предприятие (филиал), производственно-сбытовой или сервисный центр - тяготеющая к нему периферия и т.п.) усиливает асимметрию экономического развития, способствует стягиванию инновационного и финансового потенциалов в отдельные регионы (преимущественно в их крупнейшие города и городские агломерации).
Предшествующие десятилетия (в рамках СевероКавказского экономического района, а несколько ранее и в границах Азово-Черноморского и Северо-Кавказского краёв) макрорегион фактически являлся монополярным: все сгустки социально-экономической активности существенно уступали Ростову-на-Дону и в целом Ростовской агломерации, концентрировавшей общерегиональные культурно-образовательные функции (г. Волгоград и фактическое продолжение - г. Волжский в тот период вообще были вне этой однополюсной системы).
В последние 15 лет ситуация меняется. Под влиянием нового этапа регионализации, введения института федеральных округов, обострившейся межрегиональной конкуренции за межбюджетные трансферты, частные и государственные инвестиции, общей трансформации территориальной социально-экономической системы России южнороссийский марорегион всё более обретает черты многополюсности, отражающей сложность внутренней организации территориальной социально-экономической системы Юга России (13 разномасштабных регионов, иерархия городских поселений (всего на Юге 267 городов, включая 2 города-миллионера и ещё 26 городов, население которых превышает 100 тыс. человек [1]) с имманентными им сферами влияния), а также особенности и условия включения его регионов в общероссийские и глобальные процессы. При этом дополнительным, во многом уникальным в масштабе России фактором многополярного развития Юга выступает, с одной стороны, его приграничное (а в этой связи и транзитное) местоположение, с другой - этническая и конфессиональная специфика, наличие на территории региона обширной зоны межцивилизационного и межконфессионального контактов.
В современной геоэкономической и геополитической ситуации видоизменились (и в целом ослабли) сис-темоформирующие связи между основными социально-экономическими центрами Юга. Причина здесь - в общем воздействии процессов регионализации [7], отчасти в том, что былой моноцентр (Ростов-на-Дону) по многим системным обстоятельствам существенно снизил потенциал своего влияния, особенно в Краснодарском крае, а также на востоке - юго-востоке южнороссийского макрорегиона. Складывающийся новый макрорегиональный центр первого порядка -Краснодар, пока не имеет предпосылок для реального
укрепления своих позиций за пределами Краснодарского края. Что же касается г. Волгограда, то из-за социально-экономической деструкции последних лет и некоторой периферийности по отношению к основным южнороссийским центрам хозяйственной и политической активности, он вряд ли пока способен выступать в качестве полномасштабного макрорегио-нального центра первого порядка.
В итоге, экономическое и поселенческое пространство Юга России является дезинтегрированным. С одной стороны, вне складывающихся двухядровых макроре-гиональных полюсов роста (Ростовско-Краснодар-ского и Ставропольско-Кавминводского) оказываются регионы восточной части Северного Кавказа. С другой, практически вся территория Калмыкии, восток и северо-восток Ростовской области, западная периферия Волгоградской области оказываются не просто в поле влияния доминантных марорегиональных центров, но и в зоне, где позитивное социально-экономическое воздействие крупных городских агломераций вообще слабо ощутимо.
Столь необходимое ныне распространение позитивных социально-экономических импульсов из полюсов роста Юга России на его периферию, становление данного макрорегиона не только как геополитической и геокультурной, но и в целом социально-экономической территориальной целостности сопряжено с дальнейшим развитием (в том числе и постепенным пространственным «смыканием») Ростовско-Краснодарского и Ставропольско-Кавминводского полюсов роста, наращиванием соответствующих систем-формирующих связей с республиками Северного Кавказа, где в обозримой перспективе самостоятельный макрорегиональный полюс роста по многим причи-
нам вряд ли сможет сложиться. Не менее важно наращивание экономической и поселенческой активности по оси «Волгоград - Астрахань», формирование на этой основе третьего в регионе макрорегионально-го полюса роста (Волгоградско-Астраханского).
Литература
1. Регионы России: Информационно-статистический сборник. Т. 2. М., 2004.
2. Дружинин А.Г., Шандиров М.О. Этноэкономика в системе регионального воспроизводства: теоретические аспекты // Стратегии и проблемы региональной экономики: Науч. вестн. СКНИИ Э и СП РГУ. Вып. 4. Ростов н/Д, 2002.
3. Колесников Ю.С. Этноэкономика в судьбах модернизации Юга России // Стратегии и проблемы региональной экономики: Науч. вестн. СКНИИ Э и СП РГУ. Вып. 5. Ростов н/Д, 2003.
4. Кастельс М. Информационная эпоха: экономика, общество и культура. М., 2000.
5. Дружинин А.Г. Давыденко Е.И. Рентоориентиро-ванная региональная экономика: приоритеты декриминализации. Ростов н/Д, 2003.
6. Дружинин А.Г. Булгакова О.А. Поляризация территориального социально-экономического развития Юга России в условиях глобализации. Ростов н/Д, 2003.
7. Дружинин А.Г., Ионов А.Ч., Кетова Н.П. АПК России: факторы, особенности и механизмы регионализации. Ростов н/Д, 2004.
14 октября 2005 г
Северо-Кавказский НИИ экономических и социальных проблем РГУ
