CC BY
21
^ V V
Тернистым путь открытии
Результаты научного познания не всегда удается представить в развернутом, логически и фактически доказательном виде. Нередко ученый тратит массу усилии на открытие чего-либо, но не может убедить коллег в истинности своего открытия. Установлены ли в методологии науки какие-нибудь общепринятые нормы, регулирующие создание новых теорий? Существуют ли критерии, которые еще на ранних стадиях, когда человек только ставит исследовательскую задачу, позволили бы определить — это путь, который имеет перспективы, или он ведет в никуда? О состоянии современной науки, анормальном знании как естественном спутнике познавательного процесса и о псевдонауке мы беседуем с главой рабочей группы при Президиуме НАН Беларуси по рассмотрению заявлений и проектов, которые претендуют на открытия, основанные на пересмотре современных научных представлений, членом-корреспондентом Львом ТОМИЛЬЧИКОМ.
— Когда мы говорим о человеческой культуре в целом, то должны представлять, что она достаточно сложно организована и в ней можно выделить три основные ветви. Образно говоря, это три кита, на которых она держится: рациональное знание — наука, иррациональное знание — в том числе религия, а также искусство — образно-художественное познание мира. В системе культуры они тесно переплетены и влияют друг на друга. И это отличает человеческую цивилизацию от цивилизации, скажем, пчел или муравьев. Последние действуют внешне целесообразно, но только в рамках своей генетической программы. Человечество же может менять программу своих действий, опираясь на имеющееся знание.
— Что такое наука?
— Современная наука, традиционная, как ее называют, имеет долгую и славную историю. Это системно организованное знание, соответствующим образом структурированное и конституированное. Деятельность познающего субъекта основана на взаимодействии с внешним миром. Известно, что два полушария человеческого мозга отвечают, соответственно, за рациональную и иррациональную составляющие познания. Поэтому нормальное человеческое сознание формируется в единстве этих двух компонент. Отделить одну от другой можно только в теоретическом анализе, а в реальной жизни — практически невозможно. Соответственно, познание, в том числе научное, — непростой процесс. И ничего удивительного, что в нем нет некой широкой, однозначно детерминированной дороги. Всегда возникают отклонения, девиации от «истинного» пути, если последний можно определить вообще. Но, так или иначе, исторический прогресс налицо: каменный век сменился железным, затем век пара — электрическим, а тот, в свою очередь, атомным. Теперь настала эпоха информационных технологий. Конструктивно-научная база при этом развивалась, и улучшение качества жизни человека в целом сегодня базируется именно на достижениях науки. Она — одна из важнейших ценностей цивилизации.
— Однако со временем в обиход вошло и слово «лженаука».
— А также много других сходных терминов — «псевдонаука», «паранаука»... Есть и такие словообразования: «нетрадиционная», «девиантная» и даже «народная наука». Все это, по сути, подделка под науку, своего рода фаль-
шивомонетничество в области культурных ценностей. Такая деятельность нежелательна, а в ряде случаев и вовсе опасна. В то же время вопрос, как к ней относиться, совсем непростой.
— В чем здесь проблема?
— Профессиональные ученые относятся к псевдонауке, как правило, резко отрицательно, однако она «близка сердцу» простого человека, а таких в обществе — большинство. Нужно отчетливо представлять себе, что феномен псевдонауки
— естественное явление, возникающее в культуре в качестве неизбежного спутника познавательного процесса, который в конечном счете ведет к истинному знанию. При этом однозначно определить, особенно «с первого взгляда», что та или иная предлагаемая теория ненаучна, порой бывает очень сложно. Приведу пример из истории белорусской науки. В 1968 г. вышло очередное, третье, издание учебника термодинамики, в котором его автор, член-корреспондент Альберт-Виктор Вейник, отличный, между прочим, специалист в области теоретических проблем литья, решил изложить свою фундаментальную «Общую теорию движения». Разразился крупный скандал. Из Академии наук СССР пришло распоряжение разобраться в этом деле. Среди тех, кто был задействован в качестве экспертов, оказался и я. Мне пришлось публично дискутировать с Вейником, и, должен признаться, этот спор сильно меня озадачил. На мои, казалось бы, очевидные доводы вроде того, что его теория противоречит существующим физическим представлениям, он спокойно отвечал: «Ну и что? Когда возникла теория относительности, она тоже противоречила тому, что было до нее». Пришлось задуматься: как найти убе-
ПСЕВДОНАУКА
дительные аргументы, опровергающие позицию оппонента? Установлены ли в методологии науки какие-нибудь общепринятые нормы, регулирующие создание новых теорий? Оказалось — нет. Пришлось начать поиск критериев, которые еще на ранних стадиях, когда человек только ставит исследовательскую задачу, позволили бы определить — это путь, который имеет перспективы, или он ведет в никуда? Впоследствии нами совместно с доктором физико-математических наук, профессором Евгением Толкачевым был введен специальный термин «анормальное знание». Он не несет никакой эмоциональной нагрузки, а лишь призван выделить ту часть знания, которая не соответствует нормам, считающимся общепринятыми в науке на том или ином историческом этапе. При этом известно, что ни одна новая теория никогда не принималась немедленно и под гром аплодисментов. Типичная первоначальная реакция научного сообщества — либо ледяное молчание, либо жесткая критика. вспомним, к примеру, отклик одного из известных немецких ученых на первую статью Нильса Бора, посвященную теории строения атома: «Если этот абсурд, который только что опубликовал Бор, верен, то я должен бросить физику». Заголовок рецензии выдающихся наших физиков Федора Федорова и Бориса Степанова на книгу Вейника был похожим по смыслу и звучанию: «Бред под видом науки». Но в действительности открытие Бора оказалось эпохальным, а труд Вейника — чепухой.
—Но как разобраться, что есть что?
— В данном случае все по своим местам расставило время. Основная проблема именно в том, чтобы уметь поставить «ранний диагноз». К счастью, изучив подобные примеры из реальной истории науки, можно выявить определенные закономерности. Во-первых, любое открытие — это не одноразовый акт, а процесс, включающий принятие результатов научным сообществом. То есть анормальному знанию следует пройти
путь нормализации. А для этого оно на первых порах должно быть сформулировано на языке, привычном для членов действующего научного сообщества. В частности, труды того же Бора не признавались 3 года — до тех пор, пока Арнольд Зоммерфельд не представил его идеи, используя общепринятый тогда в теоретической физике язык дифференциальных уравнений. Еще один пример — специальная теория относительности. Собственные ее варианты одновременно опубликовали Анри Пуанкаре и Альберт Эйнштейн. Но на работу Пуанкаре — широко известного к этому времени ученого — никто не обратил внимания, а положительная реакция на статью малоизвестного Эйнштейна последовала практически сразу же. То, что Пуанкаре на самом деле сделал даже больше Эйнштейна, поняли лишь спустя годы. Причин такого загадочного поведения научного сообщества немало, и историки науки до сих пор пытаются разобраться в них. Однако, несомненно, что здесь решающую роль сыграло то обстоятельство, что Пуанкаре применил такой язык, на котором физика того времени еще не разговаривала, тогда как Эйнштейн использовал общепринятые способы «подачи материала».
Второй важный признак перспективности той или иной теории кроется в исходной постановке задачи. Если некто создает свое учение, ставя цель глобально изменить существующие научные представления, то он, скорее всего, идет по пути, типичному для псевдонауки. Реальные открытия такого рода начинаются не с постановки проблемы, а с попытки решить какую-то конкретную физическую задачу, которая выглядит как частная, но не поддается решению привычными методами. Хрестоматийный пример—открытие Максом Планком кванта действия, совершенное в ходе поиска теоретического описания наблюдаемых особенностей теплового излучения. Можно также снова вспомнить Бора. Он свою первоначальную
теорию строил не с «крыши», а с «фундамента», то есть пытался описать непротиворечивым образом те явления, в ходе изучения которых были получены неожиданные экспериментальные данные, и решил использовать квант действия в качестве вспомогательного инструмента. Аналогичную тему прорабатывал параллельно и даже раньше Бора еще один ученый, но тот «зашел с другого конца» — поставил своей целью глобально объяснить физический смысл постоянной Планка. Итоги этих двух разных подходов известны — фамилия коллеги Бора осталась лишь в анналах истории физики.
— Как же поступать с анормальным знанием на уровне государства?
— Не отвергать его с ходу, а тщательно во всем разбираться, дабы вместе с водой не выплеснуть ребенка. Но соответствующей экспертизой должны заниматься профессионалы. Увы, проблема качественной экспертизы остается нерешенной и по сей день. В итоге нередко весьма дорогостоящие проекты стартуют без надлежащей проработки, а порой и вовсе основываются на псевдонаучных рекомендациях.
— Если сравнивать ситуацию в этой сфере в Беларуси и других странах, насколько остра данная проблема для нас?
— Можно сказать, что у нас ситуация получше, чем в других государствах СНГ. В той же России, например, она сложнее. Яркое свидетельство тому — недавняя нашумевшая история с российской федеральной целевой программой «Чистая вода». Этот амбициозный и дорогостоящий проект усиленно продвигался руководством правящей партии «Единая Россия». Когда учеными Российской академии наук было указано на псевдонаучность одного из его разделов, из уст спикера нижней палаты госдумы Бориса грызлова раздался беспрецедентный призыв к ликвидации комиссии РАН по лженауке.
№7(89)_2010 НАУКА И ИННОВАЦИИ
65
Полагаю, что подобный сценарий развития событий в условиях современной Беларуси едва ли возможен. Анормальные проекты российских авторов с просьбой о поддержке на протяжении ряда лет поступают непосредственно в адрес Президента нашей страны. В соответствии с установленным порядком такие обращения немедленно переадресуются Национальной академии наук, после чего оказываются в распоряжении нашей рабочей группы, которая и осуществляет их тестирование «на научность». Замечу попутно, что среди материалов, поступивших этим путем из России, попадались и такие, которые, несмотря на очевидное противоречие их содержания надежно установленным научным фактам и явное несоответствие общепринятым в науке нормативным требованиям, оказывались, к нашему удивлению, опубликованными в достаточно приличных специализированных российских журналах. Возникновение такого рода ситуаций у нас, я думаю, практически исключено. К счастью, когда материал, поступивший для опубликования в авторитетные академические издания, вызывает у редакции «подозрения», он направляется на экспертизу в нашу научную группу. В целом, как мне представляется, сегодня «иммунная система» научного сообщества Беларуси выполняет свои функции довольно успешно.
— Что в этой части в Беларуси можно было бы еще улучшить?
— Думаю, прежде всего — работу средств массовой информации и системы образования. К сожалению, СМИ, включая электронные, традиционно подогревают интерес общества к псевдонауке. Астрологам, экстрасенсам, уфологам уделяется больше внимания и чаще предоставляется трибуна, чем настоящим ученым. В погоне за сенсацией журналисты зачастую публикуют материалы, откровенно противоречащие современным научным представ-
лениям, выдавая тем самым выдумки за истину. Не самый благоприятный фон создает и нынешняя система образования. Не менее чем у 90% населения, в том числе и у людей, попадающих впоследствии в систему управления и на работу в масс-медиа, знакомство с научной картиной мира, по существу, ограничивается знаниями, полученными в школе. Мало кто из них проявляет интерес к точным наукам в дальнейшем. Какие же элементы физических знаний получают наши школьники? Увы, налицо огромное запаздывание в донесении до них современных взглядов. Образовался просто недопустимый разрыв между тем, что излагается у школьной, да, порой, и университетской доски, и новейшими научными данными. Не парадоксально ли то, что вычислительная и бытовая техника, которая окружает нас в повседневной жизни, работает на принципах релятивистской и квантовой физики, а преподаватели по-прежнему сообщают сведения о соответствующих теориях, как о некой экзотике? Приходится констатировать: в этом отношении отечественное образование застряло в первой трети XX века, а кое в чем
— даже в XIX.
— Безусловно, это отставание накладывает отпечаток на образ мышления людей. Чему чаще всего посвящены исследования, которые поступают на рассмотрение возглавляемой вами рабочей группы, и кто их авторы?
— Публика, с которой нам приходится работать, весьма разношерстная — от простых трудящихся и пенсионеров до лиц со степенями и званиями. Тематический диапазон также широк — от наблюдения НЛО и проектов вечных двигателей до новых схем мироздания. За полвека мне довелось прочесть сотни подобных работ, но пока что не встретилось ничего, что заслуживало бы внимания и серьезного обсуждения. И это неудивительно. Занятия современной наукой невозможны без глубокой и
длительной специальной подготовки. Настоящие профессионалы нынче трудятся не в одиночку, а передовые идеи обсуждаются не в каких-либо комиссиях, а в ходе научных конференций и на страницах ведущих мировых изданий.
— Так, может, и не нужен такой орган, как ваша рабочая группа, в нашей стране?
— Полагаю, что нужен. За годы своей работы нам удалось решить множество вопросов и, по меньшей мере, потенциально сэкономить немало государственных средств. Приведу совсем свежий пример. Один из отечественных инженеров обратился к Президенту страны с проектом использования воздушных потоков в градирнях ТЭЦ. А именно — на одной из крупнейших белорусских электростанций установить в специально построенной новой трубе диаметром полкилометра и высотой около 250 м несколько десятков тысяч пропеллеров, использующих для производства электричества энергию восходящих потоков воздуха, которая в обычных условиях теряется. Предполагалось таким путем обеспечить прибавку в 4—5% мощности ТЭЦ. Минимальная стоимость реализации — 250 млн долл. Специалисты-эксперты при рассмотрении предложения вдавались в чисто технические подробности — будут вращаться пропеллеры или нет, какую мощность удастся получить и т.п. В итоге они так и не смогли прийти к какому-то определенному заключению по проекту, и он поступил к нам. Мы же подошли к его оценке с иными критериями. Проект является анормальным как по мнению энергетиков, так и с экономической точки зрения, отсутствует уверенность в его окупаемости. Сегодня наша страна не настолько богата, чтобы рисковать сотнями миллионов. Мы рекомендовали сказать автору «нет». Правильный выбор критериев в данном случае помог принять верное решение.
Владимир лЕБЕДЕВ
