CC BY
49
Вестник международных организаций. 2022. Т. 17. № 3. С. 175-193 Научная статья УДК 338
ао1:10.17323/1996-7845-2022-03-07
Тернистый путь к светлым целям:
подход КНДР к реализации Повестки 2030
и перспективы международного сотрудничества1
Л.В. Захарова
Захарова Людмила Владимировна — к.э.н., доцент кафедры мировой экономики МГИМО МИД России; ученый секретарь Института Китая и современной Азии РАН; Россия, 119454, Москва, проспект Вернадского, д. 76; l.v.zakharova@my.mgimo.ru
Аннотация
Для развивающихся стран с низким уровнем дохода актуальным вопросом национальной повестки является выработка собственной стратегии устойчивого развития. Повестка 2030 представляет собой важный ориентир и дорожную карту для достижения Целей устойчивого развития (ЦУР) по основным направлениям решения этой задачи. При этом местная специфика оказывает свое влияние на подходы, методы и возможности реализации заявленных целей в каждом конкретном государстве.
Настоящее исследование предполагает анализ Добровольного национального обзора КНДР по реализации Повестки 2030, официальных северокорейских заявлений, а также российских и зарубежных научных и аналитических материалов с целью изучения подхода Северной Кореи к локализации ЦУР, выявления проблем, возникающих в этом процессе, и перспектив международного сотрудничества. В процессе исследования использовались методы сравнительного и контент-анализа.
Автор статьи показывает, что в поисках собственной стратегии руководство КНДР пытается использовать международный опыт, интегрируя ЦУР в национальные планы развития. Северокорейская специфика заключается в «подгонке» глобальных Целей под нарратив строительства «социализма местного образца», упоре на определяющую роль государства при выработке и реализации конкретных планов, формальном подходе к имплементации некоторых ЦУР и фокусе на максимальной самообеспечиваемости экономики как основы устойчивого развития.
Несмотря на необходимость внешнего содействия для достижения основных национальных ЦУР, в настоящее время возможности для международного сотрудничества с КНДР существенно ограничены. Для реализации совместных инициатив или проектов помощи требуется как получение разрешения со стороны санкционного Комитета 1718 Совета Безопасности ООН, так и открытие границ Северной Кореи, закрытых в связи с пандемией коронавируса. Однако учитывая глобальный масштаб поставленных в Повестке 2030задач, в средне- и долгосрочной перспективе высока вероятность возобновления международного сотрудничества КНДР по первоочередным для республики направлениям устойчивого развития — в области сельского хозяйства, здравоохранения, обеспечения доступа к чистой питьевой воде и канализации, борьбы с изменением климата, а также энергетики и модернизации транспортной инфраструктуры. И главными партнерами в этом могут быть как международные организации, так и соседние Россия и Китай.
Ключевые слова: КНДР, Северная Корея, Повестка 2030, Цели устойчивого развития, опора на собственные силы, санкции, международное сотрудничество
Благодарности: статья подготовлена при финансовой поддержке МГИМО МИД России в рамках проекта № 2023-03-03.
1 Статья поступила в редакцию 29.03.2022.
Для цитирования: Захарова Л.В. Тернистый путь к светлым целям: подход КНДР к реализации Повестки 2030 и перспективы международного сотрудничества // Вестник международных организаций. 2022. Т. 17. № 3. С. 175—193 (на русском и английском языках). doi:10.17323/19967845-2022-03-07
Введение
В 2015 г. семидесятая сессия Генеральной Ассамблеи ООН приняла Повестку дня в области устойчивого развития на период до 2030 года (Повестка 2030). Содержащиеся в ней Цели устойчивого развития (ЦУР) призваны стать ориентиром для всех государств в выработке их национальной политики и должны способствовать международному сотрудничеству в борьбе с глобальными вызовами современности [Ларионова, Сафон-кина, 2018, с. 97]. В 2020 г. 47 государств, включая Российскую Федерацию, представили свои добровольные национальные обзоры по реализации ЦУР.
Корейская Народно-Демократическая Республика (далее — КНДР, Северная Корея) также выступила в поддержку Повестки 2030. Несмотря на сложные отношения с внешним миром после ужесточения санкций Совета Безопасности ООН в 2016—2017 гг. в ответ на ракетно-ядерную программу Пхеньяна2, Северная Корея серьезно подошла к вопросу имплементации ЦУР на национальном уровне. В июне 2021 г. правительство страны представило Добровольный национальный обзор КНДР по реализации Повестки 2030 [Government of the DPRK, 2021], который дает представление о том, каким образом северные корейцы «локализовали» ЦУР и на каком этапе страна находится в плане достижения национальных целей, интегрированных с ЦУР.
ООН — одна из немногих международных организаций, членом которых является КНДР. Взаимодействие с ФАО, ВПП, ЮНИСЕФ и другими организациями из системы ООН можно считать системно важным направлением международного сотрудничества Северной Кореи. Из соображений национальной безопасности КНДР не публикует развернутую статистику или подробные данные о планах социально-экономического развития страны. Однако после прихода к власти в конце 2011 г. Ким Чен Ына, в настоящее время занимающего пост председателя государственных дел КНДР, стал очевиден тренд на появление большей открытости внешнему миру. Об этом, в частности, свидетельствует и сам факт подготовки (впервые в истории страны) Добровольного обзора по реализации Повестки 2030, и его публикация в открытом доступе. При Ким Чен Ыне было систематизировано долгосрочное планирование социально-экономического развития КНДР на национальном уровне. После 2015 г. оно осуществляется в рамках пятилетних циклов — стратегии экономического развития на 2016—2020 гг. и экономического плана на 2021—2025 гг. Молодой лидер хочет, чтобы его страна развивалась и готов использовать для этого международный опыт. ООН в этом плане представляется естественным партнером для получения методологической, консультативной и практической помощи.
Тема реализации ЦУР в Северной Корее тесно связана с анализом внутреннего социально-экономического положения. Различные его аспекты рассматривались в трудах российских (см., например, [Toloraya, 2015; Суслина, 2015; 2018; Захарова, 2017; Торкунов, Толорая, Дьячков, 2021]) и зарубежных ученых (см., например, [Smith, 2015; Hong, 2018; Brown, 2018; Frank, 2019; Koen, Beom, 2020; Yang, 2021; Lee, 2021; von Hippel, Haeys, 2021; Kim 2022]), аналитических докладах международных организаций [FAO-WFP, 2013; 2019; UN OCHA, 2020; Panel of Experts, 2022]. Ряд публикаций посвящен влиянию международных санкций и глобальной пандемии коронавируса на Северную
2 Подробнее обзор санкций см. [Захарова, 2019].
Корею (см., например, [Haggard, Noland, 2017; Булычев, Коргун, 2019; Воронцов, 2020; Choi, 2020; Smith, 2020]). Отдельные работы по анализу прогресса Северной Кореи на пути устойчивого развития опубликованы в Республике Корея [Choi, Hong, 2021; Sung, Jung, Jin, 2022].
Настоящее исследование предполагает анализ Добровольного национального обзора КНДР по реализации Повестки 2030 (далее - Добровольный обзор), официальных северокорейских заявлений, а также российских и зарубежных научных и аналитических материалов с целью изучения подхода Северной Кореи к локализации ЦУР, выявления проблем, возникающих в этом процессе, и возможностей для международного сотрудничества. Несмотря на закрытость страны в настоящий момент3, официальные документы правительства КНДР свидетельствуют о существовании целого ряда направлений, по которым Северная Корея готова сотрудничать и даже нуждается в этом. В процессе исследования использовались методы сравнительного и контент-анализа.
Полученные результаты представляют интерес как с теоретической, так и с практической точки зрения. В теоретическом плане представленная статья вносит вклад в накопление знаний о подходах к имплементации ЦУР в развивающихся странах с низким уровнем дохода на примере КНДР. С практической точки зрения понимание проблем, возникающих при реализации ЦУР в Северной Корее, важно при выстраивании отношений России с этой соседней страной, в том числе и при оказании содействия развитию КНДР. Северная Корея является одним из основных реципиентов международной помощи России [Зайцев, 2020, с. 68-69].
Структурно в исследовании можно выделить две основные части. В первой на основе анализа текста Добровольного обзора, официальных заявлений и научных публикаций рассматривается подход КНДР к локализации ЦУР, выделяются его специфические черты и проблемы. Вторая часть посвящена рассмотрению значения и перспектив международного сотрудничества для прогресса Северной Кореи на основных направлениях национальной повестки устойчивого развития. С использованием материалов международных организаций, российских и зарубежных научных публикаций выявляются наиболее критичные для имплементации ЦУР в Северной Корее проблемы.
Северокорейский подход к имплементации ЦУР на национальном уровне
Правительство КНДР рассматривает Повестку 2030 как соответствующую политике северокорейского государства по созданию «мощной социалистической страны». Для имплементации ЦУР была создана специальная Национальная рабочая группа по устойчивому развитию во главе с вице-премьером, председателем Государственной плановой комиссии, а также был сформирован Технический комитет, ответственный за сбор и оценку статистических показателей.
«Локализуя» цели Повестки 2030, правительство КНДР пошло по пути формулирования каждой из ЦУР согласно специфике своей страны (табл. 1), выделения соответствующих ей задач и индикаторов, а также увязывания ее с конкретными целями государственного развития (ЦГР). В Добровольном обзоре выделены четыре ЦГР: укрепить народное правительство и демонстрировать принцип «народ превыше всего»; развивать все сектора на основе науки и образования; построить самообеспечива-
3 В ответ на начало пандемии коронавируса Северная Корея ввела жесткие ограничения на контакты с внешним миром, закрыв свои границы с января 2020 г.
емую экономику, основанную на знаниях; создать развитую социалистическую культуру. Общая же северокорейская повестка устойчивого развития включает 17 ЦУР, 95 задач и 132 индикатора (в Повестке 2030, соответственно, 17 ЦУР, 169 задач и 232 индикатора), отражающие приоритеты правительства. При этом 53% индикаторов реализации глобальных ЦУР были выбраны правительством КНДР в качестве показателей национальных ЦУР или интегрированы с ЦГР [Government of the DPRK, 2021, p. 8], что создало структурированную систему мониторинга прогресса по каждой из целей. Южнокорейские исследователи отмечают, что в Добровольном обзоре Северная Корея «стратегически» переформатировала глобальные ЦУР в соответствии с системными характеристиками своего государства, делая упор на укреплении социализма как основы устойчивого развития [Choi, Hong, 2021, p. 1, 6].
Добровольный обзор дает объемное представление об основных проблемах, с которыми сталкивается КНДР на современном этапе своего развития, хотя он и насыщен элементами национальной идеологии и пропаганды. В частности, упоминается принцип «чучхе», предполагающий самостоятельность во всех сферах, однако сложно осуществимый экономически в северокорейских условиях. В тексте акцентируется наличие государственной системы снабжения продовольствием для всех домохозяйств, бесплатное обязательное всеобщее 12-летнее образование, а также бесплатные медицинские услуги для всех граждан. А тот факт, что объемы и качество предоставляемых государством товаров и услуг часто недостаточны, уходит на второй план. Главным достижением провозглашается реализация социалистических принципов и укрепление самостоятельности северокорейской экономики.
В то же время нельзя обвинять руководство КНДР в замалчивании существующих проблем, наличие целого комплекса которых отразилось и в тексте Добровольного обзора. При этом большей конкретикой отличается описание прогресса (или его отсутствия) по ЦУР в тех областях, которые правительство КНДР относит к первоочередным национальным приоритетам, напрямую связанным с экономическим ростом и уровнем жизни населения. Среди них энергетика, сельское хозяйство, WASH (водоснабжение, санитария, гигиена) и окружающая среда. Учитывая «статистическую закрытость» КНДР и стремление правительства сделать акцент на достигнутых успехах, лишь некоторые индикаторы международных ЦУР были выбраны правительством для мониторинга достижений на национальном уровне. Например, индикатором повышения уровня жизни населения до 2030 г. (ЦУР-1) является «доля домохозяйств, проживающих в общем жилье» [Government of the DPRK, 2021, p. 13].
Анализ заявленных результатов, вызовов и дальнейших планов по каждой из национальных ЦУР позволяет выделить среди них условно «более показательные» и «менее показательные» с точки зрения достигнутого прогресса за 2015—2020 гг. Ощутимый прогресс достигнут по ЦУР-1, ЦУР-4, ЦУР-15.
— ЦУР-1: доля домохозяйств, проживающих в общем жилье, снизилась с 0,8 до 0,5% за 2015-2019 гг. благодаря развернутому в разных районах страны строительству жилья, которое, по официальным данным, предоставляется гражданам Северной Кореи бесплатно.
— ЦУР-4: давно достигнуты цели по всеобщему начальному и среднему образованию (в КНДР обязательное 12-летнее школьное образование, бесплатное высшее образование), 100%-я грамотность населения в возрасте от 15 до 24 лет, развивается дистанционное обучение.
— ЦУР-15: массовое движение за восстановление лесов началось в 2015 г., и в 2015-2020 гг. площадь лесов ежегодно увеличивалась на 1,7%, благодаря чему за
Таблица 1. Формулировки ЦУР в Повестке 2030 и их адаптация в КНДР
ЦУР в формулировках ООН (международные ЦУР) ЦУР в формулировках КНДР (национальные ЦУР)
1. Ликвидация нищеты 1. Улучшить условия жизни народа
2. Ликвидация голода 2. Развивать устойчивое сельское хозяйство и достичь самообеспеченности по продовольствию
3. Хорошее здоровье и благополучие 3. Обеспечить здоровую жизнь и способствовать благополучию для всех
4. Качественное образование 4. Подготовить всех умными рабочими
5. Гендерное равенство 5. Укрепить гендерное равенство и права всех женщин и девочек
6. Чистая вода и санитария 6. Обеспечить устойчивый доступ к воде и канализации
7. Недорогостоящая и чистая энергия 7. Обеспечить доступ к устойчивой и современной энергии
8. Достойная работа и экономический рост 8. Создать самообеспечиваемую экономику, основанную на знаниях
9. Индустриализация, инновации и инфраструктура 9. Перевести национальную экономику на самостоятельную и современную основу, модернизировать инфраструктуру
10. Уменьшение неравенства 10. Усилить позицию и роль народных масс как хозяев государства и общества
11. Устойчивые города и населенные пункты 11. Обеспечить жилищные условия и окружающую среду для зажиточной и цивилизованной жизни
12. Ответственное потребление и производство 12. Обеспечить устойчивое потребление и производство
13. Борьба с изменением климата 13. Бороться с изменениями климата и снизить их влияние
14. Сохранение морских экосистем 14. Устойчиво сохранять и использовать прибрежные и морские ресурсы
15. Сохранение экосистем суши 15. Устойчиво вести лесное хозяйство, восстанавливать плодородие почв и поддерживать биоразнообразие
16. Мир, правосудие и эффективные институты 16. Укреплять социалистическую систему
17. Партнерство в интересах устойчивого развития 17. Развивать дружественные партнерства
Источник: Перевод автора [Government of the DPRK, 2021, p. 8—11].
2010—2019 гг. удалось сократить площадь земель, подвергшихся обезлесению, с 10,6 до 5,5%.
По «менее успешным» ЦУР фиксируется точечный прогресс, однако их достижение в целом сталкивается с комплексом вызовов.
— ЦУР-2: несмотря на увеличение объемов производства продовольствия, не достигнута цель по сбору 7 млн тонн зерновых в год (минимальный уровень самообеспечения для КНДР) из-за стихийных бедствий, нехватки сельскохозяйственных материалов и низкого уровня механизации.
— ЦУР-3: несмотря на бесплатную систему здравоохранения для всех граждан и отдельные успехи по снижению детской и материнской смертности, сохраняется ряд серьезных проблем: нехватка квалифицированного медицинского персонала, низкая техническая оснащенность заводов по производству лекарств и медицинского оборудования, нехватка самых необходимых медикаментов, а также высокая доля курящего населения старше 15 лет (46,1% в 2017 г.).
— ЦУР-6: медленный прогресс в обеспечении всего населения чистой питьевой водой и канализацией. В 2017 г. 60,9% населения КНДР имело доступ к чистой питьевой воде (71,3% в городе и 44,5% в сельской местности), 47,5% населения — к безопасно управляемой канализации (70,8% в городе и 11,4% в сельской местности).
— ЦУР-7: 99,7% населения имеет доступ к национальной энергосети, однако потребности граждан в электроэнергии не удовлетворены; выработка электроэнергии в стране сокращается (во многом под влиянием сезонных и климатических факторов). Основные источники энергии — ГЭС и ТЭЦ, продвигается использование возобновляемых источников энергии, однако доля населения, использующего чистое топливо и технологии, остается низкой (менее 10,3% в 2017 г.), и прогресс замедляется. Для обогрева и приготовления пищи в городе в основном используется уголь, а в деревне — дрова и сельскохозяйственные отходы.
— ЦУР-9: доля промышленности в ВВП КНДР в 2019 г. составляла более 38%, правительство систематически увеличивает расходы на науку и технологии, растет количество исследователей (ежегодно на 2,9% на 1 млн человек), однако главным вызовом остается модернизация инфраструктуры. Выполнение задач по модернизации автомобильных и железных дорог по международным стандартам отстает от графика.
В качестве основных препятствий для реализации планов по устойчивому развитию и улучшению условий жизни населения правительство КНДР называет сохраняющиеся международные санкции (фактически приведшие к экономической блокаде страны), стихийные бедствия (засухи и наводнения, которые случаются в стране ежегодно) и продолжающийся с 2020 г. «мировой кризис здравоохранения» [Government of the DPRK, 2021, p. 5]. При этом последний вызов является проблемой для реализации ЦУР и в глобальном масштабе [Ларионова, 2020, с. 164]. Вопросы необходимости реформирования существующей системы управления экономикой для повышения ее эффективности в Добровольном обзоре не поднимаются, хотя об этом регулярно пишут зарубежные исследователи (например, [Brown, 2018]).
Не все национальные ЦУР КНДР сопровождаются конкретными числовыми показателями, что, однако, свойственно не только северокорейскому подходу. При этом признается важность дальнейшего совершенствования статистической работы в стране и применения международной методологии для разработки индикаторов и мониторинга прогресса по достижению ЦУР. До начала пандемии коронавируса представители КНДР участвовали в организованных ООН консультативных мероприятиях по реализации Повестки 2030.
К реализации некоторых ЦУР в КНДР прослеживается формальный подход, характеризующийся общими формулировками и обилием пропаганды. Прежде всего это касается Целей, связанных с правами человека. Например, ЦУР-5 считается в целом реализованной, так как гендерное равенство закреплено законом, а психологическое и физическое насилие в стране «не является социальной проблемой» [Government of the DPRK, 2021, p. 24]. Некоторые задачи по ЦУР-8 считаются решенными, так как все граждане по закону обеспечены достойной работой, а безработица среди молодежи и
детский труд в КНДР «не существуют». В рамках ЦУР-16 провозглашается реализованным принцип «все для народа» и фиксируется отсутствие таких социальных проблем, как взяточничество, насилие в отношении детей, в связи с тем, что они запрещены законом. При этом даже в официальных северокорейских СМИ звучат призывы к борьбе с коррупцией и злоупотреблениями служебным положением4, что означает их наличие в современном северокорейском обществе. Однако выносить эту тематику на международное обсуждение руководство КНДР категорически не желает, что и отражается в «закрытии» этой темы в тексте Добровольного обзора.
В целом на современном этапе северокорейская специфика заключается во встраивании глобальных Целей в нарратив строительства «социализма местного образца», упоре на определяющую роль государства при выработке и реализации конкретных планов, формальном подходе к имплементации некоторых ЦУР (если закреплено в законе, значит, гарантировано; если гарантировано, значит, достигнуто) и фокусе на максимальной самообеспечиваемости экономики как залоге устойчивого развития. Приоритетные сферы реализации Повестки 2030 в КНДР включают решение долгосрочных проблем социально-экономического развития, таких как энергетическая и продовольственная. Важное место уделяется борьбе с последствиями климатических изменений и предотвращением ущерба от стихийных бедствий. В условиях сохраняющихся международных санкций и продолжающейся «самоизоляции» Северной Кореи руководству страны приходится делать ставку на внутренний потенциал и мобилизацию населения. При этом, несмотря на вписывание ЦУР в контекст национальной стратегии КНДР по созданию экономики, полагающейся на собственные ресурсы, технологии и кадры, в Добровольном обзоре признается важность сотрудничества с международным сообществом в процессе реализации Повестки 2030, особенно по ключевым направлениям, связанным с улучшением условий жизни населения.
Значение и перспективы международного сотрудничества для КНДР в контексте имплементации ЦУР
Значение международного сотрудничества в целях имплементации ЦУР для Северной Кореи определяется, прежде всего, низким уровнем экономического развития страны и неустойчивой динамикой его роста [Sung, Jung, Jin, 2022, p. 36]. По данным ООН, КНДР относится к развивающимся странам, ее ВВП на душу населения в 2020 г. составил 618 долл. [UNSD, n.d]. (немного выше показателя Малави, но ниже уровня Чада и Руанды). Согласно Добровольному обзору, объем ВВП КНДР в 2015-2019 гг. ежегодно рос в среднем на 5,1%, однако внешние оценки рисуют иную картину. В частности, по данным ООН, с 2018 г. северокорейский ВВП начал сокращаться, а по оценкам Банка Кореи (Республика Корея), за весь период 2015-2019 гг. он сократился примерно на 4% [Choi, Hong, 2021, р. 8].
Внутренние ресурсы для устойчивого развития страны невелики. В Северной Корее нет значимых подтвержденных запасов нефти или природного газа, в связи с чем существует зависимость от импорта соответствующего сырья и энергоресурсов. Их острая нехватка стала одной из причин резкого спада промышленного производства в 1990-х годах, приведшего к деиндустриализации экономики и затяжному экономическому кризису. С.С. Суслина отмечает, что решение энергетической проблемы является одним из главных приоритетов внутренней политики КНДР [Суслина, 2015, с. 266].
4 См., например, KCNA [2021а].
При этом, по оценкам исследователей американского Института Наутилус, в 2019 г. производство электричества и каменного угля, а также импорт нефти составили лишь около трети от уровня 1990 г., сдерживая экономическое развитие страны [von Hippel, Hayes, 2021, p. ii].
Нехватка топлива, удобрений и техники, а также ежегодно обрушивающиеся на Северную Корею стихийные бедствия не позволяют стабилизировать сельскохозяйственное производство. Рекордный для XXI в. объем собранного урожая зерновых в 2019 г. (6,65 млн тонн, по северокорейским данным) все еще на 30% ниже, чем валовой сбор зерновых в 1982 г. (9,5 млн тонн) [Тригубенко, 1985, с. 104]. Из-за нестабильности урожая правительству не удалось достичь установленной цели государственного снабжения зерном в размере 573 грамма на человека в день. В январе 2013 г. размер пайка в среднем составлял 400 граммов [FAO-WFP, 2013, p. 29], в январе 2018 г. — 380 граммов, а в январе 2019 г. сократился до 300 граммов в день на человека. По имеющимся оценкам ФАО и ВПП, опирающимся на проводившиеся опросы населения сотрудниками международных организаций, в конце 2010-х годов около 40% граждан КНДР (более 10 млн человек) нуждались в продовольственной помощи [FAO-WFP, 2019, p. 4].
Транспортная инфраструктура КНДР характеризуется невысоким уровнем развития и требует модернизации, что связано как с особенностями рельефа (преобладает гористая местность), так и с нехваткой инвестиций. Вложения в транспортное оборудование остаются на невысоком уровне с 1990-х годов, ограничивая физическую мобильность труда и товаров и осложняя межрегиональные связи [Толорая, Коргун, Горбачева, 2020, с. 14]. Более 90% грузоперевозок осуществляется по железной дороге при средней скорости движения поездов 30—50 км/ч. Лишь 10% автомобильных дорог асфальтированы [Koen, Beom, 2020, р. 18]. По внешним оценкам, восстановление инфраструктуры в Северной Корее может обойтись в несколько десятков миллиардов долларов и потребовать иностранной помощи [Brown, 2018, p. 6].
Северокорейские власти винят международные санкции в создании серьезных препятствий для реализации ЦУР в стране. Однако международное сообщество в лице Группы экспертов Комитета 1718 Совета Безопасности ООН, оценивая ситуацию в КНДР в начале 2020-х годов как «близкую к гуманитарному кризису», в качестве его причин также выделяет пандемию COVID-19 и вызванное ею закрытие границ, стихийные бедствия и изменения во внутренней экономической политике в сторону большего использования административно-командных методов. При этом эксперты признают, что действие принятых в 2016—2017 гг. резолюций Совета Безопасности ООН привело к «ограничению возможностей страны легально приобретать товары для удовлетворения гуманитарных потребностей и медицинские товары, а также к деградации сферы социальных услуг, включая здравоохранение» [Panel of Experts, 2022, p. 80-81].
Ученые в России и за рубежом выделяют различные аспекты негативного влияния санкций на социально-экономическое положение в КНДР. Х. Смит [Smith, 2020, p. 184] обращает внимание на резкое сокращение сельскохозяйственного производства Северной Кореи в 2018 г., считая его результатом санкций Совета Безопасности ООН в области энергетики. Г.Б. Булычев и И.А. Коргун [2019, с. 69-70] подчеркивают невозможность развития медицинской помощи в стране из-за действующих запретов на импорт оборудования, а также существенное сокращение объемов поставок продовольствия по программам международной гуманитарной помощи после ужесточения санкций. Российские ученые отмечают и «радикальное сокращение источников средств к существованию», которое ставит под вопрос возможность выживания людей,
занятых в ключевых отраслях экономики КНДР [Толорая, Коргун, Горбачева, 2020, с. 17]. Согласно южнокорейским исследованиям, в результате введенных санкций к 2020 г. доходы домохозяйств в Северной Корее сократились в среднем на 25% [Kim, 2022, p. 1].
Сокращение экспорта КНДР более чем на 90% за 2015-2018 гг. существенно ограничило возможности импорта сырья, запчастей и материалов из-за снижения притока иностранной валюты. А запрет на поставки промышленного оборудования в Северную Корею привел к падению внутренних инвестиций в производство [Choi, 2020, p. 376], еще больше обостряя проблему модернизации основных фондов. Некоторые эксперты также отмечают экологические последствия санкций. Дефицит энергоносителей приводит к повышению потребностей в дровах и вырубке лесов, что прямо противоречит прогрессу по целям устойчивого развития в Северной Корее [Korgun, Zakharova, 2022, p. 25].
В 2020 г. новым фактором, влияющим на социально-экономическое положение в КНДР, стало принятое правительством в начале года решение о «герметичном» закрытии границ страны и резком сокращении контактов с внешним миром для предотвращения попадания в страну коронавирусной инфекции [Воронцов, 2020, с. 30]. В результате, по южнокорейским оценкам, внешняя торговля КНДР за год сократилась еще на 80%, финансовая система страны оказалась дестабилизирована, промышленные предприятия и рынки работали с перебоями [Lee, 2021, p. 16]. На официальном уровне в январе 2021 г. северокорейский лидер Ким Чен Ын признал, что поставленные руководством задачи в области экономического развития на 2016-2020 гг. не были выполнены почти во всех сферах [KCNA, 2021b].
В целом прогресс в имплементации Целей устойчивого развития в КНДР за 20152020 гг. можно оценить как скромный, а по большинству направлений - как недостаточный, включая области продовольственной и энергетической безопасности. Во многом это связано с происходившей одновременно перестройкой экономики страны под функционирование в условиях жесточайших санкций Совета Безопасности ООН, нехваткой внутренних ресурсов на более масштабную работу по ЦУР, фактическим отсутствием доступа к иностранным источникам инвестиций и технологий, а с 2020 г. и добровольной «самоизоляцией» страны от внешних контактов. В государственном плане экономического развития на 2021-2025 гг. внутренние капиталовложения планируется сосредоточить на металлургической и химической промышленности с целью их полного перевода на отечественное сырье. Другим «фронтом» приложения общенародных усилий Ким Чен Ын провозгласил сельское хозяйство и легкую промышленность, чтобы обеспечить население товарами повседневного спроса. Однако в отсутствие внешнего содействия результаты этих мер вряд ли позволят экономике выйти на траекторию устойчивого развития. КНДР пока так и не превысила уровень промышленного и сельскохозяйственного производства 1980-х годов, когда была активно включена в систему международного экономического сотрудничества.
Учитывая избирательный подход Пхеньяна, возможности для международного взаимодействия с КНДР по реализации Повестки 2030 ограничены конкретными направлениями, прежде всего, связанными с улучшением базовых условий жизни населения и экологической повесткой. В Добровольном обзоре отмечены успешные примеры получения внешнего содействия в области сельского хозяйства, здравоохранения и улучшения питания. В частности, с помощью Всемирной продовольственной программы, ЮНИСЕФ, ПРООН, ФАО и других международных организаций, а также иностранных НКО были реализованы проекты по улучшению семенного фонда,
снижению потерь продовольствия после сбора урожая, улучшению питания уязвимых групп населения. Благодаря сотрудничеству с Глобальным фондом против ВИЧ, туберкулеза и малярии удалось ощутимо снизить количество случаев заражения малярией и туберкулезом [Government of the DPRK, 2021, р. 17, 19]. В качестве перспективных сфер для сотрудничества в будущем правительство КНДР называет улучшение образовательной среды, расширение доступа к чистой питьевой воде, утилизацию и переработку отходов. Особую актуальность на современном этапе для Пхеньяна приобретает борьба с изменением климата: согласно внутренним оценкам, к 2030 г. с внешней помощью КНДР может снизить выбросы парниковых газов на 50%, а без нее — лишь на 15% [Ibid., p. 41].
Несмотря на желание северных корейцев получать внешнее содействие, прежде всего по каналам международных организаций, со второй половины 2010-х годов существуют препятствия для их деятельности в КНДР. В резолюциях Совета Безопасности ООН содержится пункт о том, что имплементация международных санкций не должна иметь негативных гуманитарных последствий для гражданского населения. Для этих целей действует механизм получения изъятий из санкционного режима от Комитета 1718 Совета Безопасности ООН. Однако согласно опросу международных и неправительственных организаций, ранее оказывавших помощь КНДР, санкции существенно затруднили организацию поставок гуманитарных грузов в страну, поставив под вопрос саму возможность их осуществления. Отдельный комплекс проблем связан с отсутствием стабильного банковского канала для финансирования гуманитарной работы в Северной Корее [Panel of Experts, 2022, p. 83], что делает невозможным возвращение некоторых НКО в страну даже после открытия ее границ.
В обозримой перспективе вряд ли можно ожидать ослабления санкций Совета Безопасности ООН в отношении КНДР, поскольку оно не отвечает целям Вашингтона по нанесению максимального экономического ущерба потенциальному противнику в лице Пхеньяна [Толорая, Коргун, Горбачева, 2020, с. 10]. При этом в 2022 г. начинает складываться новая политическая ситуация в мире, которая может повлиять и на внешние связи Северной Кореи. КНДР открыто поддерживает Китай и Россию в их противостоянии с США, а Пекин и Москва впервые наложили вето в Совете Безопасности ООН на проект резолюции по ужесточению санкций против Пхеньяна [Асмо-лов, 2022]. Создаются политические условия для расширения сотрудничества России и КНР с КНДР.
Из-за закрытия северокорейской границы экономические обмены России с Северной Кореей в 2021 г. оказались заморожены. Однако до этого стороны поддерживали торговое сотрудничество, Россия была важным поставщиком нефтепродуктов в КНДР, а также оказывала гуманитарную помощь дальневосточному соседу. Например, в 2019 г. Россия внесла 4 млн долл. на продовольственную помощь Северной Корее по линии Всемирной продовольственной программы, и 4,8 млн долл. на медицинскую помощь по линии ЮНИСЕФ. В 2020 г. в рамках двусторонней помощи Россия поставила в КНДР 50 тыс. тонн пшеницы, из них 25 тыс. тонн были направлены на социальные объекты в пострадавшие ранее от тайфунов районы КНДР [Министерство иностранных дел Российской Федерации, 2020]. Таким образом, Россия вносила свой вклад в улучшение питания и медицинского обслуживания населения Северной Кореи, что находится в полном соответствии с ЦУР-2 и ЦУР-3. Значимой сферой сотрудничества до пандемии был совместный транспортно-логистический проект Ха-сан-Раджин, в рамках которого за счет российских инвестиций была модернизирована железнодорожная и портовая инфраструктура на северо-востоке КНДР [Торкунов, Толорая, Дьячков, 2021, с. 360—361]. Участие российских компаний в модернизации се-
верокорейской транспортной сети могло бы способствовать достижению дальнейшего прогресса по ЦУР-9. Кроме того, Пхеньян давно проявляет интерес к сотрудничеству по реконструкции местных электростанций, построенных с помощью еще советских технологий. Изучение возможностей подобного взаимодействия в области энергетики находится в русле имплементации ЦУР-7, а также соответствует направлениям потенциального российского содействия развитию Северной Кореи, указанным в межправительственном Соглашении об урегулировании задолженности КНДР перед Россией [Соглашение между Правительством..., 2012]. На современном этапе, однако, потенциал двустороннего сотрудничества, способного внести вклад в прогресс по ЦУР, существенно превышает его реальное наполнение в связи со сложностями с финансированием совместных проектов.
Большей практической отдачей для КНДР отличается сотрудничество с Китаем, в 2010-е годы прочно занявшим место крупнейшего торгового партнера Республики5. Основными формами внешнего содействия со стороны Пекина стали экспорт энергоносителей, вложения в инфраструктурные проекты, продовольственная помощь, обучение и гуманитарные поставки [Reilly, 2014, p. 1167]. За счет отправки в КНДР существенных объемов зерна, а также топлива и удобрений, необходимых в сельском хозяйстве6, Пекин содействовал (и продолжает содействовать) имплементации ЦУР-2. С конца 2000-х годов отмечалось увеличение вложений Китая в портовую и приграничную инфраструктуру КНДР (например, строительство нового моста в районе Даньдун-Синыйджу, асфальтирование шоссе от приграничного Вонджона до порта Раджин) [Park, Kim, 2017, p. 82]. Все эти проекты были тесно связаны с собственными экономическими интересами КНР, параллельно способствуя модернизации северокорейской транспортной сети (ЦУР-9), что свойственно современному китайскому подходу к финансированию помощи странам с низким уровнем развития [Михневич, 2020 с. 91]. Продолжение сотрудничества в области приграничной транспортной инфраструктуры могло бы внести вклад в имплементацию ЦУР-9 на региональном уровне, однако потребовало бы получения изъятий из санкционных ограничений и возобновления обменов КНДР с внешним миром.
Таким образом, несмотря на необходимость внешнего содействия для достижения Северной Кореей основных национальных целей устойчивого развития, в настоящее время возможности для международного сотрудничества с КНДР существенно ограничены. Для реализации совместных инициатив или проектов помощи требуется получение разрешения как со стороны санкционного комитета Совета Безопасности ООН, так и согласия на ввоз грузов в страну со стороны северокорейского правительства. Однако учитывая инклюзивность ЦУР и глобальный масштаб поставленных в Повестке 2030 задач, в средне- и долгосрочной перспективе высока вероятность возобновления международного сотрудничества КНДР по первоочередным для республики направлениям устойчивого развития — в области сельского хозяйства, здравоохранения, обеспечения доступа к чистой питьевой воде и канализации, борьбы с изменением климата, энергетики и модернизации транспортной инфраструктуры. И главными партнерами в этом могут быть как международные гуманитарные организации, так и соседние Россия и Китай.
5 По южнокорейским оценкам, в 2021 г. на его долю приходилось более 95% всей внешней торговли Северной Кореи (в 2020 г. - 88%) [KOTRA, 2022].
6 Официальных данных по объемам помощи Северной Корее Пекин не предоставляет, однако по иностранным оценкам только поставки зерна могут составлять от 250 тыс. тонн [Reilly, 2014, p. 1172] до 500 тыс. тонн в год (см. [The Asahi Shimbun, 2020]).
Заключение
Для развивающихся стран с низким уровнем дохода актуальным вопросом национальной повестки является выработка собственной стратегии устойчивого развития. Повестка 2030 представляет собой важный ориентир и дорожную карту для достижения ЦУР по основным направлениям социально-экономического развития. При этом местная специфика оказывает свое влияние на подходы, методы и возможности реализации заявленных целей в каждом конкретном государстве. В поисках собственной стратегии руководство КНДР пытается использовать международный опыт, интегрируя ЦУР в национальные планы развития и используя более 50% включенных в Повестку 2030 индикаторов для мониторинга прогресса. При этом логика развития событий в современном мире сохраняет для северокорейского руководства актуальность «единственно верной» стратегии устойчивого развития под названием «опора на собственные силы». Одновременно просматривается понимание возникающих серьезных препятствий для реализации ЦУР на национальном уровне в случае невозможности нормального осуществления международного сотрудничества, существенно ограниченного по объективным и субъективным причинам.
С точки зрения действия внешних ограничений в конце 2019 г. Китай и Россия пытались запустить в Совете Безопасности ООН обсуждение проекта резолюции, предполагавшего ослабление части санкций в отношении КНДР. В частности, он включал ослабление ограничений на продажу Пхеньяном текстильных изделий и морепродуктов (вместе составлявших около 50% северокорейского экспорта в 2017 г.), поставок в КНДР отдельных видов промышленного оборудования (все поставки были запрещены в 2017 г.), а также возможность найма северокорейской рабочей силы за рубежом, являвшейся важным источником валютных поступлений до вступления в действие запрета в конце 2019 г. [Haggard, Zhang, 2020]. Из-за противодействия представителей западных стран во главе с США подобная инициатива не была поддержана, и вряд ли будет поддержана в обозримом будущем.
Что касается внутренних ограничений, Добровольный обзор по ЦУР постулирует необходимость укрепления противоэпидемической системы в целях защиты жизни граждан КНДР [Government of the DPRK, 2021, p. 21]. А это означает сохранение жесткого контроля и карантина для всех въезжающих в страну людей, а также карантин (длительностью до 2—3 месяцев) и дезинфекцию всего импорта на ближайшие годы. Первые случаи заражения коронавирусом, официально признанные властями в мае 2022 г., не изменили стратегию «максимальной закрытости» страны.
В результате на современном этапе международное сотрудничество с КНДР по имплементации ЦУР может осуществляться только с соблюдением всех внешних санк-ционных и внутренних карантинных ограничений. Россия, оказывавшая помощь соседней Северной Корее в 2010-е годы как в двустороннем формате, так и по каналам международных организаций, в 2021 г. уже не смогла этого делать в связи с закрытием границы КНДР. Однако, как показывает практика возобновления китайско-северокорейской торговли после запуска специального центра для дезинфекции импорта в начале 2022 г., восстановление грузопотока между Россией и КНДР также возможно при обеспечении схожих мер. Возобновление двустороннего сотрудничества, на которое настроены правительства обеих стран [Ministry for the Development..., 2022], может включать выработку дорожной карты по совместной имплементации ЦУР. В качестве первоочередных направлений при этом можно было бы рассмотреть образование, здравоохранение и энергетику. Именно они указаны в качестве потенциальных областей для реализации совместных проектов в Соглашении об урегулировании задолженно-
сти КНДР перед Россией, подписанном в 2012 г. В более широком контексте возможно рассмотрение форматов сотрудничества с участием третьих стран, прежде всего Китая.
Список источников
Булычев Г.Б., Коргун И.А. (2019) Санкции и их последствия для торговли и экономики КНДР // Проблемы Дальнего Востока. № 5 (2). С. 64-75. https://doi.org/10.31857/S013128120007505-6
Соглашение между Правительством Российской Федерации и Правительством Корейской Народно-Демократической Республики об урегулировании задолженности Корейской Народно-Демократической Республики перед Российской Федерацией по предоставленным в период бывшего СССР кредитам (2012) [Agreement Between the Government of the Russian Federation and the Government of the Democratic People's Republic of Korea on the Settlement of the Debt of the Democratic People's Republic of Korea to the Russian Federation on Loans Granted During the Period of the Former USSR ("Agreement")], 17 сентября. Режим доступа: http://publication.pravo.gov.ru/Document/View/0001201406250003?index=1 &rangeSize=1 (дата обращения: 03.08.2022).
Asmolov K. (2022) Are We Approaching a Dangerous Line? Or a New World Order? // NEO, 14 June. Режим доступа: journal-neo.org/2022/06/14/are-we-approaching-a-dangerous-line-or-a-new-world-order/ (дата обращения: 25.07.2022).
Brown W.B. (2018) Special Report: North Korea's Shackled Economy // The National Committee on North Korea. Режим доступа: https://www.ncnk.org/resources/briefing-papers/all-briefing-papers/special-report-north-koreas-shackled-economy-2018 (дата обращения: 30.08.2022).
Choi G., Hong J.H. (2021) North Korea's Implementation of SDGs: Focused on "Voluntary National Review". KINU Online Series CO 21-22, Korea Institute for National Unification. Режим доступа: https://www.kinu. or.kr/pyxis-api/1/digital-files/062f09b0-b27b-4bfb-8725-e9706ac9d07a (дата обращения: 30.08.2022).
Choi J.Y. (2020) The Impact of the Reinforced Sanctions on the North Korean Economy: Focused on the Ripple Effects From Trade Shock // The Korean Journal of Defense Analysis. Vol. 32. No. 3. P. 371-391. http:// doi.org/10.22883/kjda.2020.32.3.003
Food and Agriculture Organization (FAO)-World Food Programme (WFP) (2013) Special Report: FAO/WFP Crop and Food Security Assessment Mission to the Democratic People's Republic of Korea. Режим доступа: https://reliefweb.int/report/democratic-peoples-republic-korea/faowfp-crop-and-food-security-assessment-mission-democrat-3 (дата обращения: 30.08.2022).
Food and Agriculture Organization (FAO)-World Food Programme (WFP) (2019) Democratic People's Republic of Korea (DPRK): FAO/WFP Joint Rapid Food Security Assessment. Режим доступа: https:// docs.wfp.org/api/documents/WFP-0000104948/download/?_ga=2.7219122.1888037183.1661895601-384495664.1661895601 (дата обращения: 30.08.2022).
Frank R. (2019) The North Korean Parliamentary Session and Budget Report 2019: Signs of Economic Stagnation and an Open Claim to Leadership on the Korean Peninsula. 38 North, 14 April. Режим доступа: https:// www.38north.org/2019/04/rfrank041319/ (дата обращения: 25.07.2019).
Government of the Democratic People's Republic of Korea (DPRK) (2021) Democratic People's Republic of Korea Voluntary National Review on the Implementation of the 2030 Agenda. Режим доступа: https://sus-tainabledevelopment.un.org/content/documents/282482021_VNR_Report_DPRK.pdf (дата обращения: 08.08.2021).
Haggard S., Noland M. (2017) Hard Target: Sanctions, Inducements, and the Case of North Korea. Stanford: Stanford University Press.
Haggard S., Zhang L. (2020) The China-Russia Security Council Resolution Part 1: Sanctions Relief. Korea Economic Institute of America, 28 January. Режим доступа: https://keia.org/the-peninsula/the-china-rus-sia-security-council-resolution-part-1-sanctions-relief/ (дата обращения: 23.03.2022).
Hong J.H. (2018) North Korean Economy in the KimJong-un Regime. KINU Study Series 18-03, Korea Institute for National Unification. Режим доступа: http://unibook.unikorea.go.kr/libeka/elec/20181200000000068. pdf (дата обращения: 30.08.2022).
Kim B.-Y. (2022) Marketization During Kim Jong-un's Era. KDI Working Paper, Korea Development Institute. Режим доступа: https://www.kdi.re.kr/kdi_eng/pub/17430/Marketization_during_Kim_Jong-un%E2% 80%99s_Era (дата обращения: 30.08.2022).
Koen V., Beom J. (2020) North Korea: The Last Transition Economy? OECD Working Paper No 1607, Organisation for Economic Co-operation and Development. Режим доступа: https://www.oecd.org/officialdocu-ments/publicdisplaydocumentpdf/?cote=EC0/WKP%282020%2915&docLanguage=En (дата обращения: 30.08.2022).
Korean Central News Agency (KCNA) (2021a) With Proud Innovation and Progress, Let Us Glorify the Procession of the First Year of the Implementation of the Decision of the Party Congress. Report on the II Plenum of the Central Committee of the WPK of the Eighth Convocation. 12 February. Режим доступа: https://www. kcna.kp/ru/article/q/8ab5db473093ab4f24e6a43b5e3ccfbf.kcmsf (дата обращения: 01.08.2022).
Korean Central News Agency (KCNA) (2021b) Opening Speech by Esteemed Comrade Kim Jong-un at the VIII Congress of the Workers' Party of China. 6 January. Режим доступа: https://www.kcna.kp/ru/article/q/ 14fc27966c933fb6980ab54d841a3869.kcmsf (дата обращения: 01.08.2022).
Korgun I., Zakharova L. (2022) Rational vs. Behavioural Approach to DPRK's Sanctions Problem. The Institute of Economics RAS. Moscow: Publishing and Trading Corporation "Dashkov & Co." http://dx.doi. org/10.29030/978-5-394-05078-7-2022
KOTRA (2022) 2021 bukan daeoemuyeok donghyang [North Korea Foreign Trade Trends in 2021]. Seoul. Режим доступа: https://dream.kotra.or.kr/kotranews/cms/news/actionKotraBoardDetail.do?MENU_ ID=530&pNttSn=195519 (дата обращения: 30.08.2022). (in Korean)
Larionova M. (2020) Saving the SDGs? Strengthening Partnership for Achieving SDGs in the Post-Covid-19 Digital World // International Organisations Research Journal. Vol. 15. No. 4. P. 163-188. https:// doi.org/10.17323/1996-7845-2020-04-08
Larionova M., Safonkina E. (2018) The First Five Decades of Cooperation for Development. Actors, Achievements and Challenges // International Organisations Research Journal. Vol. 13. No. 4. P. 96-136. https://doi. org/10.17323/1996-7845-2018-04-05
Lee S. (ed.) (2021) The DPRK Economic Outlook. KDI Series No 2020/2021, Korea Development Institute. Режим доступа: https://www.kdi.re.kr/kdi_eng/pub/17150/2020_2021_The_DPRK_Economic_ Outlook&pg=1&pp=10&mcd=002003 (дата обращения: 30.08.2022).
Mikhnevich S. (2020) Pursuing Balance: Analysis of the PRC's Implementation of Trade and Investment SDGs in Cooperation With Leading Partners From the Least Developed Countries // International Organisations Research Journal. Vol. 15. No. 1. P. 84-119. https://doi.org/10.17323/1996-7845-2020-01-04
Ministry for the Development of the Russian Far East (2022) Rossija i KNDR zainteresovany v prodolzhe-nii sovmestnyh infrastrukturnyh proektov i vosstanovlenii prervannogo pandemiej torgovo-jekonomichesko-go sotrudnichestva [Russia and North Korea Are Interested in Continuing Joint Infrastructure Projects and Restoring Trade and Economic Cooperation Interrupted by the Pandemic]. Режим доступа: https://minvr. gov.ru/press-center/news/rossiya_i_kndr_zainteresovany_v_prodolzhenii_sovmestnykh_infrastrukturnykh_ proektov_i_vosstanovlenii/ (дата обращения: 01.07.2022). (in Russian)
Ministry of Foreign Affairs of the Russian Federation (RF) (2020) Brifing oficial'nogo predstavitelja MID Rossii M.V. Zaharovoj [Briefing by MFA Spokesperson Maria Zakharova]. Moscow, 15 October. Режим доступа: https://www.mid.ru/web/guest/foreign_policy/news/-/asset_publisher/cKNonkJE02Bw/content/ id/4390936#11 (дата обращения: 02.07.2022). (in Russian)
Panel of Experts (2022) Final Report of the Panel of Experts Submitted Pursuant to Resolution 2569 (2021). 1 March. Режим доступа: https://documents-dds-ny.un.org/doc/UNDOC/GEN/N22/252/09/PDF/ N2225209.pdf?OpenElement (дата обращения: 22.07.2022).
Park J., Kim E. (2017) China's Aid to North Korea, Is It Exceptional? A Comparative Analysis With China's Aid to Africa // International Journal of Korean Unification Studies. Vol. 26. No. 2. P. 67-94. Режим доступа: https://www.kinu.or.kr/pyxis-api/1/digital-files/ef8f1619-a437-410f-8b3a-a324d541296c (дата обращения: 30.08.2022).
Reilly J. (2014) The Curious Case of China's Aid to North Korea // Asian Survey. Vol. 54. No. 6. P. 1158-1183. http://dx.doi.org/10.1525/as.2014.54.6.1158
Smith H. (2015) North Korea: Markets and Military Rule. Cambridge University Press.
Smith H. (2020) The Ethics of United Nations Sanctions on North Korea: Effectiveness, Necessity and Proportionality // Critical Asian Studies. Vol. 52. No. 2. P. 182-203. https://doi.org/10.1080/14672715.2020.175 7479
Sung J.K., Jung T.Y., Jin Y. (2022) Evaluation of Sustainable Development Goals for North Korea and Its Implication // Korea and the World Economy. Vol. 23. No. 1. P. 35-56. https://doi.org/10.46665/ kwe.2022.04.23.1.35.
Suslina S.S. (2015) Energeticheskie disbalansy Severnoj i YUzhnoj Korei i vozmozhnosti mezhdunarodnogo energeticheskogo sotrudnichestva [Energy Imbalances in North and South Korea and Opportunities for International Energy Cooperation] // Koreya: 70 let posle osvobozhdeniya. M.: IDV RAN. (in Russian)
Suslina S.S. (2018) Koreya: 70 let raskola [Korea: 70 Years of Division] // Aziya i Afrika segodnya. No. 11 (736). P. 2-9. (in Russian)
The Asahi Shimbun (2020) China Bailout to North Korea: Massive Food and Fertilizer Aid. 3 November. Режим доступа: https://www.asahi.com/ajw/articles/13897237 (дата обращения: 30.08.2022).
Toloraya G.D. (ed.) (2015) Nespokojnoe sosedstvo: problemy Korejskogo poluostrova i vyzovy dlya Rossii [Uneasy Neighborhood. Problems of the Korean Peninsula and Challenges to Russia]. Moscow: MGIMO-University. (in Russian)
Toloraya G.D., Korgun I.A., Gorbacheva V.O. (2020) Sankcii v otnoshenii KNDR: analiz posledstvij i uroki [Sanctions on North Korea: Impact Analysis and Lessons]. Academic Report. M.: Institut ekonomiki RAN. (in Russian).
Torkunov A.V., Toloraya G.D., D'yachkov I.V. (2021) Sovremennaya Koreya: metamorfozy turbulentnyh let (2008-2020 gg.) [Contemporary Korea: Metamorphoses of Turbulent Years (2008-2020)]. M.: Prosvesh-chenie. (in Russian)
Trigubenko M.E. (ed.) (1985) Koreiskaya Narodno-Demokraticheskaya Respublika [Democratic People's Republic of Korea]. Moscow: Nauka. (in Russian)
United Nations Office for the Coordination of Humanitarian Affairs (UN OCHA) (2020) DPR Korea Needs and Priorities 2020. Режим доступа: https://dprkorea.un.org/sites/default/files/2020-04/2020_DPRK_ Needs_and-Priorities_Plan.pdf (дата обращения: 30.08.2022).
United Nations Statistics Division (UNSD) (n.d.) Country Profile: DPRK - Gross Domestic Product. Режим доступа: https://unstats.un.org/unsd/snaama/CountryProfile# (дата обращения: 30.08.2022).
von Hippel D., Hayes P. (2021) Laying the Foundations of the DPRK Energy Security: 1990-2020 Energy Balances, Engagement Options, and Future Paths for Energy and Economic Development. The Nautilus Institute, April. Режим доступа: http://nautilus.org/wp-content/uploads/2021/04/DPRK-Energy-2020-Update-Main-Report-final.pdf (дата обращения: 30.08.2022).
Vorontsov A.V. (2020) Borba s koronavirusom na Korejskom poluostrove [Fighting Coronavirus on the Korean Peninsula] // Aziya i Afrika segodnya. No. 9. P. 29-35. (in Russian). https://doi.org/10.31857/ S032150750010857-4
Yang M.-S. (2021) The Economic Reform of North Korea in the Kim Jong Un Era: Status & Evaluation. KDI Working Paper, Korea Development Institute. Режим доступа: https://www.kdi.re.kr/kdi_eng/pub/17116/ The_Economic_Reform_of_North_Korea_in_the_Kim_Jong_Un_Era:_Status_&_Evaluation&pg=3&pp= 10&mcd=002003 (дата обращения: 30.08.2022).
Zakharova L. (2019) The Influence of UN Security Council Sanctions on the North Korean Economy // International Organisations Research Journal. Vol. 14. No. 2. P. 192-211. (in Russian and English). https//doi. org/10.17323/1996-7845-2019-02-09
Zakharova L.V. (2017) Ekonomika KNDR: vzglyad iznutri [Economy of the DPRK: An Inside Look] // Aziya i Afrika segodnya. No. 12. P. 38-45. Режим доступа: https://asaf-today.ru/s0321-50750000616-3-1-ru-359/ (дата обращения: 30.08.2022). (in Russian)
Zaytsev Y. (2020) New Challenges for Russia's Foreign Aid and Its Contribution to the Sustainable Development Goals // International Organisations Research Journal. Vol. 15. No. 1. P. 63-83. https://doi. org/10.17323/1996-7845-2020-01-03
International Organisations Research Journal, 2022, vol. 17, no 3, pp. 175-193 Original article
doi:10.17323/1996-7845-2022-03-07
A Bumpy Road to Bright Goals: North Korea's Approach to Implementing the 2030 Agenda and Prospects for International Cooperation1
L. Zakharova
Liudmila Zakharova — PhD (Candidate of Science) in Economics, Associate Professor, Department of World Economy, MGIMO University; Academic Secretary, Institute of China and Contemporary Asia of the Russian Academy of Sciences; 76 Prospect Vernadskogo, Moscow, 119454, Russia; l.v.zakharova@my.mgimo.ru. ORCID: 0000-00016164-3518
Abstract
One of the issues on the national agenda of low-income developing countries is the formulation of their own sustainable development strategies. The United Nations (UN) 2030 Agenda for Sustainable Development is an important benchmark and road map for achieving this goal. At the same time, local specifics have an impact on the approaches, methods and possibilities for achieving the declared goals in each particular state.
This study analyzes the Democratic Peoples Republic of Korea's (DPRK) Voluntary National Review on the Implementation of the 2030 Agenda, official North Korean statements, and Russian and foreign academic and analytical publications in order to outline North Korea's approach to localizing the sustainable development goals (SDGs), identify problems arising in this process, and highlight prospects for international cooperation. Methods of comparative and content analysis were used in the research.
It is maintained that, in search of its own strategy, the DPRKs leadership is trying to use international experience by integrating the SDGs into national development plans. North Korean specifics lie in reformulating global SDGs according to the national narrative of local-style socialism construction, the decisive role of the state in the development and implementation of actual plans, a formal approach to the implementation of some SDGs, and a focus on economic self-sufficiency as a guarantee of sustainable development.
Despite the need for external assistance to achieve the main national SDGs, at present, the possibilities for international cooperation with the DPRK are significantly limited. The implementation of joint initiatives or assistance projects requires both obtaining permission from the UN Security Council 1718 Sanctions Committee and opening the borders of North Korea, which have been closed due to the coronavirus pandemic. However, given the global scope of the tasks set out in the 2030Agenda, it is highly likely that in the medium and long term the DPRK will resume international cooperation in key areas of sustainable development — agriculture, health care, access to clean drinking water and sanitation, and climate change, as well as energy and transport infrastructure modernization. The main partners in this cooperation can be international organizations and neighbouring Russia and China.
Keywords: DPRK, North Korea, 2030 Agenda, Sustainable Development Goals, self-reliance, sanctions, international cooperation
Acknowledgments: this research was funded by MGIMO-University, project No. 2023-03-03.
For citation: Zakharova L. (2022) A Bumpy Road to Bright Goals: North Korea's Approach to Implementing the 2030 Agenda and Prospects for International Cooperation. International Organisations Research Journal, vol. 17, no 3, pp. 175-193 (in English). doi:10.17323/1996-7845-2022-03-07
1 This article was submitted 29.03.2022.
References
Asmolov K. (2022) Are We Approaching a Dangerous Line? Or a New World Order? NEO, 14 June. Available at: https://journal-neo.org/2022/06/14/are-we-approaching-a-dangerous-line-or-a-new-world-order/ (accessed 25 July 2022).
Brown W.B. (2018) Special Report: North Korea's Shackled Economy. The National Committee on North Korea. Available at: https://www.ncnk.org/resources/briefing-papers/all-briefing-papers/special-report-north-koreas-shackled-economy-2018 (accessed 30 August 2022).
Bulychev G.B., Korgun I.A. (2019) Sankcii i ih posledstviya dlya torgovli i ekonomiki KNDR [Sanctions and Their Consequences for Trade and the Economy of the DPRK]. Problemy Dalnego Vostoka, no 5 (2), pp. 64-75. (in Russian). https://doi.org/10.31857/S013128120007505-6
Choi G., Hong J.H. (2021) North Korea's Implementation of SDGs: Focused on "Voluntary National Review." KINU Online Series CO 21-22, Korea Institute for National Unification. Available at: https://www. kinu.or.kr/pyxis-api/1/digital-files/062f09b0-b27b-4bfb-8725-e9706ac9d07a (accessed 30 August 2022).
Choi J.Y. (2020) The Impact of the Reinforced Sanctions on the North Korean Economy: Focused on the Ripple Effects From Trade Shock. The Korean Journal of Defense Analysis, vol. 32, no 3, pp. 371-391. doi:10.22883/ kjda.2020.32.3.003
Food and Agriculture Organization (FAO)-World Food Programme (WFP) (2013) Special Report: FAO/ WFP Crop and Food Security Assessment Mission to the Democratic People's Republic of Korea. Available at: https://reliefweb.int/report/democratic-peoples-republic-korea/faowfp-crop-and-food-security-assessment-mission-democrat-3 (accessed 30 August 2022).
Food and Agriculture Organization (FAO)-World Food Programme (WFP) (2019) Democratic People's Republic of Korea (DPRK): FAO/WFP Joint Rapid Food Security Assessment. Available at: https://docs.wfp.org/api/ documents/WFP-0000104948/download/?_ga=2.7219122.1888037183.1661895601-384495664.1661895601 (accessed 30 August 2022).
Frank R. (2019) The North Korean Parliamentary Session and Budget Report 2019: Signs of Economic Stagnation and an Open Claim to Leadership on the Korean Peninsula. 38 North, 14 April. Available at: https:// www.38north.org/2019/04/rfrank041319/ (accessed 25 July 2019).
Government of the Democratic People's Republic of Korea (DPRK) (2021) Democratic People's Republic of Korea Voluntary National Review on the Implementation of the 2030 Agenda. Available at: https://sustaina-bledevelopment.un.org/content/documents/282482021_VNR_Report_DPRK.pdf (accessed 8 August 2021).
Haggard S., Noland M. (2017) Hard Target: Sanctions, Inducements, and the Case of North Korea. Stanford: Stanford University Press.
Haggard S., Zhang L. (2020) The China-Russia Security Council Resolution Part 1: Sanctions Relief. Korea Economic Institute of America, 28 January. Available at: https://keia.org/the-peninsula/the-china-russia-security-council-resolution-part-1-sanctions-relief/ (accessed 23 March 2022).
Hong J.H. (2018) North Korean Economy in the Kim Jong-un Regime. KINU Study Series 18-03, Korea Institute for National Unification. Available at: http://unibook.unikorea.go.kr/libeka/elec/20181200000000068. pdf (accessed 30 August 2022).
Kim B.-Y. (2022) Marketization During Kim Jong-un's Era. KDI Working Paper, Korea Development Institute. Available at: https://www.kdi.re.kr/kdi_eng/pub/17430/Marketization_during_Kim_Jong-un%E2%80%99s_ Era (accessed 30 August 2022).
Koen V., Beom J. (2020) North Korea: The Last Transition Economy? OECD Working Paper No 1607, Organisation for Economic Co-operation and Development. Available at: https://www.oecd.org/officialdocuments/ publicdisplaydocumentpdf/?cote=ECO/WKP%282020%2915&docLanguage=En (accessed 30 August 2022).
Korean Central News Agency (KCNA) (2021a) With Proud Innovation and Progress, Let Us Glorify the Procession of the First Year of the Implementation of the Decision of the Party Congress. Report on the II Plenum of the Central Committee of the WPK of the Eighth Convocation. 12 February. Available at: https://www.kcna. kp/ru/article/q/8ab5db473093ab4f24e6a43b5e3ccfbf.kcmsf (accessed 1 August 2022).
Korean Central News Agency (KCNA) (2021b) Opening Speech by Esteemed Comrade Kim Jong-un at the VIII Congress of the Workers' Party of China. 6 January. Available at: https://www.kcna.kp/ru/article/q/14fc2 7966c933fb6980ab54d841a3869.kcmsf (accessed 1 August 2022).
Korgun I., Zakharova L. (2022) Rational vs. Behavioural Approach to DPRK's Sanctions Problem. The Institute of Economics RAS. Moscow: Publishing and Trading Corporation "Dashkov & Co." http://dx.doi. org/10.29030/978-5-394-05078-7-2022
KOTRA (2022) 2021 bukan daeoemuyeok donghyang [North Korea Foreign Trade Trends in 2021]. Seoul. Available at: https://dream.kotra.or.kr/kotranews/cms/news/actionKotraBoardDetail.do?MENU_ID=530& pNttSn=195519 (accessed 30 August 2022). (in Korean)
Larionova M. (2020) Saving the SDGs? Strengthening Partnership for Achieving SDGs in the Post-Covid-19 Digital World. International Organisations Research Journal, vol. 15, no 4, pp. 163-88. https://doi. org/10.17323/1996-7845-2020-04-08
Larionova M., Safonkina E. (2018) The First Five Decades of Cooperation for Development. Actors, Achievements and Challenges. International Organisations Research Journal, vol. 13, no 4, pp. 96-136. https://doi. org/10.17323/1996-7845-2018-04-05
Lee S. (ed.) (2021) The DPRK Economic Outlook. KDI Series No 2020/2021, Korea Development Institute. Available at: https://www.kdi.re.kr/kdi_eng/pub/17150/2020_2021_The_DPRK_Economic_ Outlook&pg=1&pp=10&mcd=002003 (accessed 30 August 2022).
Mikhnevich S. (2020) Pursuing Balance: Analysis of the PRC's Implementation of Trade and Investment SDGs in Cooperation With Leading Partners From the Least Developed Countries. International Organisations Research Journal, vol. 15, no 1, pp. 84-119. https://doi.org/10.17323/1996-7845-2020-01-04
Ministry for the Development of the Russian Far East (2022) Rossija i KNDR zainteresovany v prodolzhe-nii sovmestnyh infrastrukturnyh proektov i vosstanovlenii prervannogo pandemiej torgovo-jekonomichesko-go sotrudnichestva [Russia and North Korea Are Interested in Continuing Joint Infrastructure Projects and Restoring Trade and Economic Cooperation Interrupted by the Pandemic]. Available at: https://minvr.gov. ru/press-center/news/rossiya_i_kndr_zainteresovany_v_prodolzhenii_sovmestnykh_infrastrukturnykh_ proektov_i_vosstanovlenii/ (accessed 1 July 2022). (in Russian)
Ministry of Foreign Affairs of the Russian Federation (RF) (2020) Brifing oficial'nogo predstavitelja MID Rossii M.V. Zaharovoj [Briefing by MFA Spokesperson Maria Zakharova]. Moscow, 15 October. Available at: https://www.mid.ru/web/guest/foreign_policy/news/-/asset_publisher/cKNonkJE02Bw/content/ id/4390936#11 (accessed 2 July 2022). (in Russian)
Panel of Experts (2022) Final Report of the Panel of Experts Submitted Pursuant to Resolution 2569 (2021). 1 March. Available at: https://documents-dds-ny.un.org/doc/UNDOC/GEN/N22/252/09/PDF/N2225209. pdf?OpenElement (accessed 22 July 2022).
Park J., Kim E. (2017) China's Aid to North Korea, Is It Exceptional? A Comparative Analysis With China's Aid to Africa. International Journal of Korean Unification Studies, vol. 26, no 2, pp. 67-94. Available at: https:// www.kinu.or.kr/pyxis-api/1/digital-files/ef8f1619-a437-410f-8b3a-a324d541296c (accessed 30 August 2022).
Reilly J. (2014) The Curious Case of China's Aid to North Korea. Asian Survey, vol. 54, no 6, pp. 1158-83. http://dx.doi.org/10.1525/as.2014.54.6H58
Soglashenie mezhdu Pravitel'stvom Rossijskoj Federacii i Pravitel'stvom Korejskoj Narodno-Demokraticheskoj Respubliki ob uregulirovanii zadolzhennosti Korejskoj Narodno-Demokraticheskoj Respubliki pered Rossijskoj Federaciej po predostavlennym v period byvshego SSSR kreditam [Agreement Between the Government of the Russian Federation and the Government of the Democratic People's Republic of Korea on the Settlement of the Debt of the Democratic People's Republic of Korea to the Russian Federation on Loans Granted During the Period of the Former USSR ("Agreement")], 17 September 2012. Available at: http://publication.pravo.gov.ru/ Document/View/0001201406250003?index=1&rangeSize=1 (accessed 3 August 2022). (in Russian)
Smith H. (2015) North Korea: Markets and Military Rule. Cambridge University Press.
Smith H. (2020) The Ethics of United Nations Sanctions on North Korea: Effectiveness, Necessity and Proportionality. Critical Asian Studies, vol. 52, no 2, pp. 182-203. https://doi.org/10.1080/14672715.2020.1757479
Sung J.K., Jung T.Y., Jin Y. (2022) Evaluation of Sustainable Development Goals for North Korea and Its Implication. Korea and the World Economy, vol. 23, no 1, pp. 35-56. https://doi.org/10.46665/kwe.2022.04.23.L35
Suslina S.S. (2015) Energeticheskie disbalansy Severnoj i YUzhnoj Korei i vozmozhnosti mezhdunarodnogo energeticheskogo sotrudnichestva [Energy Imbalances in North and South Korea and Opportunities for International Energy Cooperation]. Koreya: 70letposleosvobozhdeniya. M.: IDV RAN. (in Russian)
Suslina S.S. (2018) Koreya: 70 let raskola [Korea: 70 Years of Division]. Aziya i Afrika segodnya, no 11 (736), pp. 2-9. (in Russian)
The Asahi Shimbun (2020) China Bailout to North Korea: Massive Food and Fertilizer Aid. 3 November. Available at: https://www.asahi.com/ajw/articles/13897237 (accessed 2 August 2022).
Toloraya G.D. (ed.) (2015) Nespokojnoe sosedstvo: problemy Korejskogo poluostrova i vyzovy dlya Rossii [Uneasy Neighborhood. Problems of the Korean Peninsula and Challenges to Russia]. Moscow: MGIMO-Uni-versity. (in Russian)
Toloraya G.D., Korgun I.A., Gorbacheva V.O. (2020) Sankcii v otnoshenii KNDR: analiz posledstvij i uroki [Sanctions on North Korea: Impact Analysis and Lessons]. Academic Report. M.: Institut ekonomiki RAN. (in Russian)
Torkunov A.V., Toloraya G.D., D'yachkov I.V. (2021) Sovremennaya Koreya: metamorfozy turbulentnyh let (2008-2020 gg.) [Contemporary Korea: Metamorphoses of Turbulent Years (2008—2020)]. M.: Prosveshchenie (in Russian).
Trigubenko M.E. (ed.) (1985) Koreiskaya Narodno-Demokraticheskaya Respublika [Democratic People's Republic of Korea]. Moscow: Nauka. (in Russian)
United Nations Office for the Coordination of Humanitarian Affairs (UN OCHA) (2020) DPR Korea Needs and Priorities 2020. Available at: https://dprkorea.un.org/sites/default/files/2020-04/2020_DPRK_Needs_ and-Priorities_Plan.pdf (accessed 30 August 2022).
United Nations Statistics Division (UNSD) (n.d) Country Profile: DPRK - Gross Domestic Product. Available at: https://unstats.un.org/unsd/snaama/CountryProfile# (accessed 2 September 2021).
von Hippel D., Hayes P. (2021) Laying the Foundations of the DPRK Energy Security: 1990-2020 Energy Balances, Engagement Options, and Future Paths for Energy and Economic Development. The Nautilus Institute, April. Available at: http://nautilus.org/wp-content/uploads/2021/04/DPRK-Energy-2020-Update-Main-Report-final.pdf (accessed 30 August 2022).
Vorontsov A.V. (2020) Bofba s koronavirusom na Korejskom poluostrove [Fighting Coronavirus on the Korean Peninsula]. Aziya iAfrika segodnya, no 9, pp. 29-35. (in Russian). https://doi.org/10.31857/S032150750010857-4
Yang M.-S. (2021) The Economic Reform of North Korea in the Kim Jong Un Era: Status & Evaluation. KDI Working Paper, Korea Development Institute. Available at: https://www.kdi.re.kr/kdi_eng/pub/17116/ The_Economic_Reform_of_North_Korea_in_the_Kim_Jong_Un_Era:_Status_&_Evaluation&pg=3&pp= 10&mcd=002003 (accessed 30 August 2022).
Zakharova L. (2019) The Influence of UN Security Council Sanctions on the North Korean Economy. International Organisations Research Journal, vol. 14, no 2, pp. 192-211. (in Russian and English. https//doi. org/10.17323/1996-7845-2019-02-09
Zakharova L.V. (2017) Ekonomika KNDR: vzglyad iznutri [Economy of the DPRK: An Inside Look]. Aziya i Afrika segodnya, no 12, pp. 38-45. (in Russian). Available at: https://asaf-today.ru/s0321-50750000616-3-1-ru-359/ (accessed 30 August 2022).
Zaytsev Y. (2020) New Challenges for Russia's Foreign Aid and Its Contribution to the Sustainable Development Goals. International Organisations Research Journal, vol. 15, no 1, pp. 63-83. https://doi.org/10.17323/1996-7845-2020-01-03
