CC BY
179
рассматриваемая как необходимое условие успешности таких речевых актов, как упрек, возражение, протест, увещевание, укор, угроза, запрет и т.д.: (13) "Philip broke his silence at last: - I want to be left alone, - he said, - Philip, how can you say anything so unkind? Don't you know that your uncle and I only want your good? Don't you love me at all? - I hate you. I wish you was dead" (Maugham). = "Филип наконец-то прервал молчание: - Оставь меня в покое! - Филип, как тебе не стыдно так говорить? Ты же знаешь, что мы с дядей хотим тебе только добра! Неужели ты меня совсем не любишь? - Я тебя ненавижу. Хоть бы ты умерла!". Эмоциональность в реализации интерперсонального аспекта речевого взаимодействия свойственна обеим линг-вокультурам. Инвективы, проклятья, обсценные интеръективы составляют ядро маркеров КогК в интерперсональном аспекте в обоих языках. Однако исследование аутентичной речи (аудио-видеоматериалов) позволяет сделать вывод о более высоком пороге табуированности некоторых инвективных эквивалентов в русской речевой культуре по отношению к англо-американскому речевому поведению.
В-шестых, в дискурсивном плане КогК коррелирует с понятием коммуникативной неудачи (КН). Однако между КогК и КН существует несколько принципиальных отличий. Одно из них состоит в том, что когнитивный конфликт может возникать как внут-риличностный конфликт, имеющий свои манифестации во внутренней или внешней речи, обращенной или не обращенной к партнеру по когнитивной трансакции (имплицитность): см. пример (11). Далее, КогК может возникать как реакция не только на коммуникативную,
но и на деятельностную ситуацию, проявляясь на субъект-объектном уровне, что также может иметь речевые манифестации в субъект-субъектной речевой интеракции: (14) «The good marks he got on these occasions increased Mr Gordon's indignation. He was in a ferocious mood. Philip began to speak in a low voice. "Don't mumble," shouted the master» (Maugham). Наконец, КогК может возникать как интенциональное (намеренное) речевое поведение, и его осознанное осуществление со стороны говорящего связано, скорее, не с непониманием, а с отрицанием, несогласием со стороны собеседника.
Таким образом, когнитивный конфликт в онтологическом плане представляется прежде всего как рассогласование в когнитивных (инференционно-логических), интеракциональ-ных (стратегических или тактических) и дискурсивных (кодово-процедурных) программах взаимодействующих субъектов (коммуникантов). С точки зрения лингвистической парадигмы когнитивный конфликт получает статус коммуникативно-прагматической категории, которая входит как отрицательно маркированный член оппозиции в интеракциональ-ную категорию релевантности высказывания.
ЛИТЕРАТУРА
1. Философский энциклопедический словарь. М., 2001.
2. Grice P. Logic and Conversation // Syntax and Semantics. N.Y., 1975. V. 3: Speech acts. P. 42-58; Шпербер Д., Уилсон Д. Релевантность // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 23. М., 1988. С. 153-212.
3. Йокояма О. Когнитивная модель дискурса и русский порядок слов. М., 2005.
4. Переверзев К.А. Высказывание и ситуация: об онтологическом аспекте философии языка // Вопросы языкознания. 1998. № 5. С. 24-52.
20 октября 2007 г.
ТЕРМИНОЛОГИЧЕСКОЕ И СУЩНОСТНОЕ РАЗГРАНИЧЕНИЕ
АРГО, ЖАРГОНА И СЛЕНГА КАК ФЕНОМЕНОВ КОДИРОВАННОЙ КОММУНИКАЦИИ
Ан
Е.А. Редкозубова
тельное
рго, жаргон и сленг, обозначенные нами как феномены кодиро-анной коммуникации, уже дли-время находятся в поле зрения
Редкозубова Екатерина Анатольевна - докторант кафедры теории и практики английского языка ЮФУ.
лингвистики как близкородственные явления неформальной (разговорной или стилистически сниженной) речи. Причиной этого является прежде всего то, что до сих пор нет четкого терминологического разграничения между ними, хотя все исследователи ощущают как смысловую взаимосвязанность, так и се-
мантические (сущностные, концептуальные) различия между ними.
Сложность установления семантических и сущностных границ между арго, жаргоном, сленгом и их разнообразными интернациональными вариантами заключается в том, что исторические, географические и этнические различия между перечисленными феноменами оказались к третьему тысячелетию с его пестрым социальным фоном и многочисленными этническими миграциями населения планеты настолько размыты, что зачастую невозможно установить, какой языковой знак кодированной коммуникации может быть отнесен к тому или иному ее типу.
Следует отметить, что существует ряд разной степени удачности попыток осуществить разграничение явлений, обозначенных нами как феномены кодированной коммуникации, в отечественном [1-3] и в зарубежном языкознании [4].
Как справедливо отмечает А.К. Бабина, "...Независимо от способа сбора, обработки и обнародования материалов к изучению молодежного разговорного языка, городского просторечия, жаргонов и т.п., современные исследователи попадают в созданную их предшественниками огромную сеть терминов, заменяющих и дополняющих друг друга" [1, с. 3]. Поэтому она анализирует все доступные определения изучаемых феноменов - как лексикографические данные, так и дефиниции отдельных исследователей. Указывая на размытость границ предлагаемых дефиниций, А.К. Бабина констатирует, что, с одной стороны, ". англо-и франкоязычное языкознание отмечает множество тенденций в изучении подсистем языка и не имеет однозначного отношения к терминам арго, жаргон, сленг и т.п." [1, с. 3]; с другой же, «... в русскоязычной лингвистике соотношения этих терминов еще более неоднозначны... Некоторые лингвисты изобретают промежуточные термины, типа интержаргон, интерсленг, междужаргонная лексика и т.п. Проблематика этой дискуссии гораздо глубже. Что такое язык: совокупность многочисленных подсистем (арго, жаргонов, диалектов и т.п.) или же неделимое целое? Возможно ли зафиксировать и исследовать компоненты устной речи? Наконец, существует ли "правильная" речь, действительно ли хороша языковая норма? Вот принципиальные вопросы, которые являются источником терминологических споров.
Следует, однако, отметить, что термин "сленг" в русистике малоупотребителен: чаще всего исследователи предпочитают говорить о диалектах (социолектах), жаргонах ... или об арго» [1, с. 4-5].
А.К. Бабина не вполне корректна, когда утверждает, что попытки зарубежных языковедов не свелись к однозначной интерпретации терминов "арго", "жаргон" и "сленг". Впрочем, со дня публикации статьи исследовательницы уже прошло почти семь лет, и новые результаты изысканий в этом направлении автору были, видимо, просто неизвестны; в то же время они имеются: так, последние редакции глобальных энциклопедий Britannica On-Line и Encarta On-Line в разделе Social Varieties of Language достаточно ясно и логично определяют указанные термины, оперируя противоположными семантическими маркерами, такими как "стандартное" - "нестандартное", "формальное" - "неформальное", "доступное [пониманию]" - "недоступное [пониманию]", "обычное" - "особенное [специальное]":
Slang, argot, and jargon are more specialized terms for certain social language varieties usually defined by their specialized vocabularies.
Slang refers to informal vocabulary, especially short-lived coinages, that do not belong to a language's standard vocabulary.
Argot refers to a nonstandard vocabulary used by secret groups, particularly criminal organizations, usually intended to render communications incomprehensible to outsiders.
A jargon comprises the specialized vocabulary of a particular trade or profession, especially when it is incomprehensible to outsiders, as with legal jargon [5].
Все феномены разговорной (сниженной) речи отнесены авторами к социолектам, при этом обращает на себя внимание тот факт, что порядок перечисления явлений (от сленга - к жаргону) традиционен для англо-саксонского языкознания. Особо следует отметить то обстоятельство, что в приведенных дефинициях латентно присутствует указание на конвенцио-налъностъ арго и жаргона (specialized; incomprehensible to outsiders; used by secret groups) в отличие от незначительной конвенциональ-ности или ее полного отсутствия в сленге.
Зарубежные исследователи нестандартной речи [6-7] вольно или невольно отмечают
такой ее параметр, как секретность для обеспечения успешной коммуникации внутри социальной или асоциальной группы, использующей такую речь. Э. Патридж, характеризуя причины и мотивы использования сленга, ставил его в самый конец, тем самым подчеркивая его малоконвенциональный и незначительно кодированный характер данного параметра [8]. Конвенциональность же арго в его многочисленных интернациональных вариациях (британский кэнт, немецкий рот-вельш, британский парфакт, афро-американский эбоникс, карибский линго и т.п.) и разнообразных жаргонов подчеркивается исследователями с указанием на большую или меньшую степень их секретности (кодированно-сти). Более того, арго и жаргоны в ряде исследований классифицируются как крипто-лекты, т.е. социолекты с шифрованным характером коммуникации [9].
В отечественной лингвистике решение проблем разграничения исследуемых феноменов разговорной речи прошло несколько дискуссивных стадий - от механического разграничения до социолингвистической замены всей палитры явлений с целью упростить терминологию. Сравните высказывание А.К. Бабиной: "Нередко за предложением использовать термин социолект вместо арго, жаргона, сленга и т.п. стоят чисто утилитарные цели: упростить терминологию, использовать слова, не являющиеся оценочными. Однако у этого решения есть и языковая мотивировка: общей чертой всех языковых образований, включаемых в категорию социальный диалект, является ограниченность их социальной основы: они выступают средством общения отдельных социально-сословных, производственно-профессиональных групп и возрастных коллективов" [1, с. 8].
Конец ХХ - начало ХХ1 вв. ознаменовался стремительным приходом в лингвистику идеи о взаимосвязи и взаимозависимости языка и культуры, что предопределило бурное развитие лингвокультурологии. В области исследования нестандартной речи русистика пополнилась новаторской теорией В.С. Елист-ратова, базирующейся на идее о главенствующей роли арго в лингвокреативной деятельности человека. В.С. Елистратов стремится представить язык как единое целое и «. показать, что арго является сложнейшей и неотъемлемой частью не только любой чело-
веческой жизни, человеческого поведения, но и всех тех атрибутов "высокой" культуры, которые в обыденном сознании уж никак не соотносятся со столь "низкой" материей, как арго» [2, с. 616]. Для В.С. Елистратова «арго -система словотворчества, порождения слов, выражений и текстов... Арго - это не только "социальный диалект" ... арго - единица взаимодействия языка и культуры ... существуют тысячи, десятки и сотни тысяч различных арго, которые не имеют между собой никаких четких, определенных границ ни во времени, ни в пространстве, ни в социальной иерархии» [2, с. 618].
Рассуждая о сущности социолекта, можно прийти к выводу о том, что все три элемента кодированной коммуникации могут быть объединены под данным термином, поскольку его смысловое содержание и терминологическое значение покрывает их значения целиком.
Так или иначе, при определении базового параметра разграничения исследуемых явлений большинство лингвистов сходятся на том, что таковым следует избрать семантику - смысл, вкладываемый в нетривиальное словоупотребление или стоящий за ним. Разница в процессе изменения, или флуктуации, значений в единицах арго, жаргона и сленга позволяет использовать смысл в качестве инструмента разграничения. Таким образом, вольно или невольно лингвисты приходят к мнению о вовлечении в исследования сниженной речи средств лингвосемиотики. Как справедливо отмечает Дж. Рот-Гордон в своей докторской диссертации, посвященной бразильскому сленгу, подобные явления, будучи рассматриваемы как "messing with meaning", должны изучаться с точки зрения их вовлеченности в процесс означивания, т.е. как полноценные лингвистические знаки [6, с. 19), над которыми говорящие, постоянно внедряясь в свой язык, подстраивая его под прагматику собственного бытия, производят креативные эксперименты, становятся новаторами, занимаются семиотическим переименованием, придумывают новые значения уже существующим знакам, совершают разнообразные инновационные операции над словом и высказыванием, "разбивая" относительно фиксированные связи между формой и смыслом. По справедливой мысли К. Сорнига, голландского исследователя неформальной разговорной ре-
чи, в любом типе коммуникации неминуемы подобные изменения значения, поскольку референты никогда не остаются теми же самыми [10].
Социальная природа речи вообще и разговорной в частности по своей изначальной сути антиинституциональна: регулирование государством и его институтами норм и установлений языковых / речевых экспликаций порождает негативные ассоциации и переносит криминальный оттенок на весь процесс лингвокреативности.
Возвращаясь к нашему пониманию кодированной коммуникации и сленга как ее семиотического феномена, определимся с тем, какое терминологическое поле может быть использовано для понимания происхождения и соположенности вовлеченных в кодированную коммуникацию сущностей. По-видимому, коди-рованность общения действительно может иметь три стадии, порождая три типа знаков или три типа кодов как знаковых комбинаций. При всей своей противоречивости концепция В.С. Елистратова наталкивает на более глубокое понимание динамизма процесса кодификации коммуникации, а стало быть - динамики кодификации лексем как знаков, т.е. процесс семиозиса.
Идея о лингвосемиотической трансформации кода от закрытого до открытого через этап его дешифровки (герметичность, т.е. полная секретность ^ киничность, т.е. частичная смысловая доступность ^ рабле-зианство, т.е. полная когнитивная освоенность кода социумом, его «взламывание») дает возможность выявить терминологическое соотношение базовых лексических единиц, вовлеченных в кодированную коммуникацию.
Как представляется, различные типы арго, традиционно характеризующиеся полной герметичностью, закрытостью, тотальной коди-рованностью и понятностью только для своих, могут быть отнесены к полностью кодированным номинациям, «герметичному семиотическому коду».
Жаргон - это номинации в состоянии частичного раскодирования, дешифровки, ставшие таковыми в результате их попадания в обшеупотребительные пласты языка и апробированные в дискурсах.
Сленг - полностью или почти полностью дешифрованный социумом код как лингвосемиотическая последовательность зна-
ков, эксплуатируемая говорящим социумом и подвергаемая постоянной рекомбинации, экс-прессивизации, находящаяся в состоянии перманентной языковой игры.
Арго, в концепции В.С. Елистратова, на протяжении своего существования переживает три этапа: арго как закрытая система (Герметический комплекс), арго как приоткрытая система (Кинический комплекс) и арго как открытая система (Раблезианский комплекс). В первом периоде арго предельно обособлено, эзотерично; оно отвергает любые контакты "на вход или же на выход" языковых единиц. Однако "...образно говоря, любое герметическое языковое образование рано или поздно заболевает клаустрофобией". Происходит "плебеизация" герметического арго. Оно ". как бы лопается, разбрызгивая бывшие арготизмы в окружающем пространстве языка". Рождается "киническое" арго, ежесекундно открывающееся, "построенное на тончайших нюансах языка, на окказионализмах и аномалиях" [2, с. 627]. В дальнейшем арго движется к смеховому очеловечиванию мира и таким образом от обособленности приходит к народному смеху, растворяясь в стихии сниженной разговорной речи. Суммируя свою концепцию, В. Елистратов говорит о том, что арго ". отражает не только застывшую, завершенную культуру, но и культуру в ее динамическом развитии. Арго - это язык людей, которые находятся в процессе творения культуры ... арго - это черновик будущей культуры" [2, с. 618].
Концепция В.С. Елистратова, претендующая на глобальность теории вплоть до формирования целой научной области - арго-логии, несмотря на свою оригинальность и кажущуюся правдоподобность, сегодня встречает неоднозначный отклик исследователей нестандартной речи. Так, А. Бабина благосклонно ее принимает, мотивируя свою точку зрения следующим образом: «Вариант В. Ели-стратова - аргология - представляется достойным внимания. Во-первых, все понятия, которые стоят за терминами жаргон, сленг, интержаргон и т.п., включены в систему "Арго и культура" в качестве арго различной степени герметизации. Например: жаргон парикмахеров - это закрытое арго; молодежный сленг - открытое (раблезианское); язык Владимира Маяковского - арго киническое и т.п. Во-вторых, в концепции представлена
взаимосвязь различных пластов языка, их взаимозависимость. В.Елистратов убедительно, на множестве примеров доказывает, что его алгоритм постоянного обновления языка применим к различным культурным формациям. И, в-третьих, концепция "Арго и культура" ценна также тенденцией устранить "главное" и "второстепенное" в языке. Она призывает оценить значение аномальных явлений в лингвистике, которые могут многое объяснить в механизмах трансформации языка. Это направление является особенно перспективным в контексте современной "раблезиации" русской речи» [1, с. 25].
В то же время, как нам представляется, теория о всеобщей арготизации речи может подвергнуться критике по целому ряду ее положений.
Во-первых, В.С. Елистратов крайне вольно (если не сказать - небрежно) обращается с устоявшейся терминологией. Утверждая за арго "первородность" функции, он тем самым изымает из исследовательского контекста сленг и жаргон, предлагая при этом исследователям самим выбирать, как именовать явление словотворчества - арго, сленг или как угодно. Такая непозволительная лингвистическая фривольность доведена у автора до абсурда: рассуждая об аргологии, свой словарь В.С. Елистратов в то же время называет "Толковым словарем русского сленга" (выделено мной. -Е.Р.) [2].
Во-вторых, концепция В.С. Елистратова не учитывает соположенные явления в других языках, которые уже получили устоявшиеся интерпретации, и тем самым перечеркивает зарубежный лингвистический опыт. Безусловно, учет роли культуры в формировании регистров коммуникации весьма важен, но многочисленные языковые и речевые факты и события в других языках, помимо русского, заставляют усомниться в принятии арго как доминантного явления нестандартной речи и признании его роли в качестве главного, объединяющего термина для всей лингвокреа-тивной деятельности человека.
В-третьих, за термином арго в его традиционном (и общепринятом) понимании тянется семантический шлейф криминальной коммуникации, таким образом, признание его первородности в словотворчестве неминуемо наталкивается на "борьбу масс" с этим процессом. Официально признанная "верхами"
речь и неофициальная речь "низов", стандарт и субстандарт конфронтируют друг с другом, поскольку массы производят знаки и изменяют значения знаков для явлений окружающей их действительности вопреки установленным правилам отчего и не получают официального одобрения институциональной лингвистики. Таким образом, все подобные языковые изменения и инновации "уходят" из коммуникаций, поддерживаемой властными институтами, перемещаясь в полностью, частично или относительно изолированные социальные группы, при этом создаваемые внутри этих групп вербальные и невербальные знаки осознаются всем прочим - официальным - миром как коды.
В то же время, полного обособления общепринятых (стандартных) номинаций от номинаций нетривиальных не происходит, поскольку окончательный разрыв между социальными языковыми стратами означал бы тотальный социальный конфликт и исчезновение социальных институтов и государства в целом. Таким образом, существование раз-норегистровых типов вербальной коммуникации обеспечивается социально-семиотической конвенцией. В одних видах сообществ знаки существуют как полностью герметизованный код, недоступный остальному миру, регистр коммуникации строго ограничен. В других они доступны для понимания (частично дешифрованный код), хотя и не получают широкого употребления, при этом регистр общения ограничен частично. В третьих - несмотря на то, что они возникли в закрытом сообществе, становятся достоянием общего употребления и даже попадают в словарный фонд той или иной лингвокультуры (полностью дешифруемый код), и это обеспечивает полный регистр коммуникации.
Поэтому права Д. Камерон, когда утверждает: "The true and proper purpose of words, according to prevailing common sense, is to correspond exactly to things in the 'real world'. They cannot do this 'naturally' because of the arbitrariness of the sign; they have to do it conventionally, by way of a linguistic contract which speakers are bound to honour. What the alleged abusers of language are abusing, therefore, is the good faith of the other contracting parties; what they are destroying is the consensus about the word-to-world relationships on which linguistic communication depends" [11].
Признание того факта, что знак открыт для интерпретации, позволяет маргинализо-ванным носителям того или иного языка в его неформальной ипостаси осуществлять особый, избираемый только ими способ лекси-кализации (кодирования) собственных знаков и значений, оказывая при этом влияние на стандартный язык; примером такого процесса может служить Dread Talk - сленг участников революционного движения Растафари на Ямайке. Как отмечает В. Поллард, американская исследовательница данного типа кодированной коммуникации, «...Dread Talk encodes "the stance of protest, of revolt in word" as well as includes lexical changes and expansion which enact "the forceful creative turn of words against English"» (курсив мой. - Е.Р.) [12, р. 48].
Таким образом, суммируя все вышесказанное, можно предположить, что терминологическое разграничение исследуемых феноменов может быть успешно предпринято при помощи описания механизма лингвосемиоти-ческого кодирования / декодирования, который гипотетически отличается во всех трех типах кодированной коммуникации - арго, жаргонах и сленге.
Лингвосемиотический подход к анализу кодированной коммуникации предполагает последовательное развертывание ряда признаков, по которым возможна типологизация продуцируемых в ходе кодированной коммуникации знаков - как вербальных, так и невербальных. Для этих целей релевантны, на наш взгляд, следующие параметры типологизации, которые в дальнейшем позволят провести демаркационную линию между исследуемыми феноменами кодированной коммуникации -арго, жаргоном и сленгом.
Предлагаемая лингвосемиотическая методика разграничения состоит из шести этапов.
На первом этапе выявляется гипертип применяемого кода, понимаемый как обобщенная совокупность знаков, определяющая полноту / ограниченность доступности смысловой информации о номинируемом объекте, субъекте, действии, состоянии или процессе окружающего мира. Выявляется способность такого гипертипа к конвенциализации, или условленности, определяется его коммуникативный регистр (широта / узость пользователей кодом), устанавливается степень его ограниченности / доступности широкому социуму.
На втором этапе, соответственно, определяется тип кодированной коммуникации
по степени предельности / непредельности (закрытости / открытости) с промежуточным состоянием частичной закрытости / открытости.
На третьем этапе выявляются типы исполняемых кодированными номинациями языковых функций, что важно в плане выявления значимости той или иной функции для формирования феномена кодированной коммуникации в целом и определения прагматических и иных целей пользователей тем или иным типом кода и кодирования в ходе кодированной коммуникации.
На четвертом этапе выделяются и изучаются типы лингвосемиотического кодирования одновременно с определением доминирующего и второстепенных типов в зависимости от кодированной сущности рассматриваемого коммуникативного феномена (арго, жаргон, сленг). При типологизации учитываются такие параметры, как яркость денотата, его информативная насыщенность, образность и экспрессивность номинации, наличие / отсутствие параметра отчужденности от социума, характеризующего наличие / отсутствие асоциального и антиинституционального отношения члена группы, применяющего номинации исследуемого феномена в кодированной коммуникации. Кроме того, изучается реализация в соответствующем типе кодированной коммуникации степеней воздействия, которые обычно представлены формами презентации, самопрезентации и манипуляции.
На пятом этапе исследуются типы кодов, применяемых в коммуникации - вербальных (собственно языковые экспликации), вербально-невербальных (например, идеологический / асоциальный) и невербальных (пер-цептуальный, поведенческо-регулятивный).
Наконец, на шестом этапе выявляются и изучаются способы кодирования, представленные семиотически (иконический, паралинг-вистический, криптографический), лингвистически (ономастический, лексико-семантический, идиоматический) и дискурсивно (фонологический, тональный и синтактико-интерпретативный).
В результате применения такой методики оказалось возможным представить матрицу лингвосемиотического кодирования, наложение которой на все три рассматриваемых феномена кодированной коммуникации позволило их терминологически и сущностно разграничить.
При сопоставлении феноменов кодированной коммуникации учитывались также такие параметры, как историческая (диахроническая) динамика их формирования, стихийность / целенаправленность возникновения или образования, а также этническая специфика их бытования. Представляется, что перечисленные параметры релевантны для всестороннего описания арго, жаргонов и сленга, поскольку их исследование и применение дают возможность глубже понять самую сущность феномена кодированной коммуникации и одновременно выявить место и роль сленга как синхронно значимого коммуникативного явления третьего тысячелетия.
ЛИТЕРАТУРА
1. Бабина А. Терминологическое поле в исследованиях социолекта. [Электронный документ]. Вых. дан. М., 2004. Режим доступа: www. http://anna-babina. narod.ru.
2. Елистратов В.С. Толковый словарь русского сленга. М., 2005.
3. Липатов А. Т. Русский сленг и его соотнесенность с жаргоном и арго // Семантика и уровни ее реализации. Краснодар, 1994.
4. Dumas B.K., Lighter J. Is Slang a Word for Linguists? // American Speech. 1978. № 7; Flexner S.B. Preface // Dictionary of American Slang / Ed. by H. Went-worth and S.B. Flexner. N.Y., 1975; и др.
5. www.britannica-on-line.com
6. Roth-Gordon J. Slang and the Struggle over Meaning. PhD dissertation. [Электронный документ]. Вых. дан. Arisona, 2002. Режим доступа: http://www.u.arizona.edu/~jenrothg/JenRothGor-don_diss.pdf.
7. Spears R.A. (editor) Slang and Euphemism: A Dictionary of Oaths, Curses, Insults, Ethnic Slurs, Sexual Slang and Metaphor, Drug Talk, College Lingo and Related Matters. N.Y., Signet, 1991.
8. Partridge E. Slang Today and Yesterday. L., 1960.
9. Feraru P. Die Ringvereine and das organisierte Verbrechen in Berlin. Berlin, 2007.
10. Sornig Lexical Innovation: A Study of Slang, Colloquialisms and Casual Speech. Amsterdam, 1981. Р. 18.
11. Cameron D. Verbal Hygiene. N.Y., 1995. Р. 150.
12. Pollard V. Dread Talk: The Language of Rasta-fari. Ithaca, N.Y., 2000.
20 октября 2007 г
КОГНИТИВНО-ПРАГМАТИЧЕСКИЕ УСЛОВИЯ БЕССОЮЗИЯ
О. С. Тимченко
Язык как система объективно существующих и закрепленных в данном обществе словесных знаков функционирует в виде устных или письменных произведений речи, т.е. текстов, являющихся результатом речевой деятельности человека.
В современных исследованиях утвердился коммуникативно-прагматический подход к анализу связного текста как продукту дискурса. Один из авторитетных филологов Р. Барт характеризует это направление научного познания как "лингвистику дискурса" (linguistique du discours), или "транслингвистику", изучающую отрезки текста от предложения и выше, Он утверждает в качестве ее объекта исследования связный текст как "любой конечный отрезок речи, представляющий собой некоторое единство с точки зрения содержания, передаваемый со вторичными коммуникативными целями и имеющий соответствующую этим целям внутреннюю организацию" [1].
Тимченко Ольга Сергеевна - соискатель кафедры теории языка Педагогического институтат ЮФУ.
Являясь продуктом дискурса, цепь, комплекс высказываний - речевых (коммуникативных) актов - предстает как связный текст. Поэтому одной из актуальных проблем современной лингвистики является сопряжение традиционного, структурного и нового, коммуникативного подходов к организации связного текста.
В частности, одним из спорных вопросов синтаксической теории является проблема статуса бессоюзных сочетаний предложений (БСП), тесно связанная с ответом на вопрос о природе последних как единиц «высшего» синтаксиса и их позиционировании относительно других текстовых образований.
Основной массив бессоюзных сочетаний предложений - это не сложные предложения в строгом понимании этого термина. Создаваемые в процессе речи бессоюзные конструкции являются минимальными образованиями сферы синтаксиса текста, особой разновидностью сверхфразовых единств, формирующихся без участия союзных скреп.
