CC BY
58
тентность путем включения в текст НИ специального языкового материала для характеристики приобретенного товара.
Лингвист Дагмар Тратшитт, рассматривая вопрос о правильном составлении наиболее доступных для понимания НИ, освещенного на семинаре Института обучающих технологий Геппен-гейма, пишет следующее: «Применяемые в инструкции понятия или обозначения... следует регламентировать перед тем, как приступать к ее разработке, и всегда одинаково применять при описании» [4, с. 166].
Применение схожих понятий, например, с целью немного разнообразить описание, приводит, напротив, к затруднениям в процессе обучения, поскольку оно вызывает замешательство при сопоставлении обозначений и выяснении, идентично ли уже упомянутое представленному ниже и относится ли оно к одному и тому же элементу управления.
В отношении специальной лексики Дагмар Тратшитт предлагает решить, что скрывается за этим понятием, и приходит к выводу, что в каждом отдельном случае это определяется в зависимости от соответствующего контекста, т.е. в рамках поля «Продукт - целевая группа - потребности в информации».
При применении специальной лексики необходимо решить, является ли она необходимой для описания данного прибора и насколько она доступна пониманию целевой группы.
В решении данного вопроса возможны следующие альтернативы [4, с. 167]:
1. Целевая группа не владеет специальной лексикой.
В данном случае следует решить, необходим ли профессиональный язык для правильного и полного описания эксплуатационных процессов. Если профессиональный язык не является
необходимым, его следует заменить эквивалентными общеупотребительными понятиями. Если же употребление профессионального языка обязательно, специальная лексика должна быть отдельно расшифрована. Лишь тогда она может включаться в текст инструкции.
2. Целевая группа владеет специальной лексикой.
Как пишет Дагмар Тратшитт, это самый удобный случай для составления инструкций, поскольку специальная лексика может применяться без каких-либо препятствий.
Подобные указания для достижения наибольшей ясности текста инструкции представлены и в Германском промышленном стандарте 1974 года [5; 2]:
„Einfachheit
- Erklären von Fachausdrbcken, Symbolen und stilisierten Darstellungen;
- Vermeiden unterschiedlicher Benennungen fbr denselben Gegenstand/Sachverhalt".
Таким образом, применяемая в тексте НИ специальная лексика рассчитана, как правило, на различные целевые аудитории и даже в рамках одного руководства ее употребление преследует различные цели, как было показано на примере автомобильной технической документации. Однако, как утверждают зарубежные лингвисты, всегда следует помнить о том, что инструкции по эксплуатации требуют особой ясности, поскольку они призывают к осуществлению конкретных действий. Отсюда следует, что реакция реципиента напрямую соответствует пониманию текста, не последнюю роль в котором играет правильное применение специальной лексики.
Библиографический список
1. Шмидт, Уте Инструкции по эксплуатации. Форма и структура. Исследование в области лингвистики текста. - Кёльн, 1996.
2. Беймель, Маттиас/ Майер, Лотар Оптимизация инструкций по эксплуатации. - Дортмунд, 1986.
Кюстер, Райнер Прагмалингвистические аспекты текстов инструкций // Зигфрид Гроссе, Вольфганг Ментруп // Тексты инструкций. -Тюбинген, 1982.
4. Тратшитт, Дагмар О руководствах, как сделать тексты инструкций понятными // Зигфрид Гроссе, Вольфганг Ментруп // Тексты инструкций. - Тюбинген, 1982.
Германский промышленный стандарт 8418: Техническая продукция. Сведения в инструкциях по эксплуатации, содержанию и уходу. -1974.
3
5
Bibliography
1. Shmidt, Ute Instrukcii po ehkspluatacii. Forma i struktura. Issledovanie v oblasti lingvistiki teksta. - Kyoljn, 1996.
2. Beyjmelj, Mattias/ Mayjer, Lotar Optimizaciya instrukciyj po ehkspluatacii. - Dortmund, 1986.
3. Kyuster, Rayjner Pragmalingvisticheskie aspektih tekstov instrukciyj // Zigfrid Grosse, Voljfgang Mentrup // Tekstih instrukciyj. - Tyubingen, 1982.
4. Tratshitt, Dagmar O rukovodstvakh, kak sdelatj tekstih instrukciyj ponyatnihmi // Zigfrid Grosse, Voljfgang Mentrup // Tekstih instrukciyj. -Tyubingen, 1982.
5. Germanskiyj promihshlennihyj standart 8418: Tekhnicheskaya produkciya. Svedeniya v instrukciyakh po ehkspluatacii, soderzhaniyu i ukhodu. - 1974.
Статья поступила в редакцию 10.01.12
УДК811.161.1'37
Kapustkina O.Yu. THE TERMINAL «HUMILIATION» AS A STRUCTURAL COMPONENT OF FRAME «INTERPERSONAL RELATIONS» IN RUSSIAN LANGUAGE. The article characterized the national-cultural specificity of representation of the structural component of the frame «interpersonal relationships» - the terminal «humiliation» that stands in the slot «insulting». Also it presents the experience of reconstruction of frame structures of verbal vocabulary as a part of the semantic analysis.
Key words: national-cultural specificity, frame, frame structure, slot, terminal, cognitive analysis.
О.Ю. Капусткина, аспирант ВолГУ, г. Волгоград, E-mail: [email protected]
ТЕРМИНАЛ «УНИЖЕНИЕ» КАК СТРУКТУРНЫЙ КОМПОНЕНТ ФРЕЙМА «МЕЖЛИЧНОСТНЫЕ ОТНОШЕНИЯ» В РУССКОМ ЯЗЫКЕ
В статье характеризуется национально-культурная специфика репрезентации структурного компонента фрейма «межличностные отношения» - терминала «унижение», который выделяется в рамках слота «оскорбление». Также представлен опыт реконструкции фреймовой структуры глагольной лексики в рамках проведения семантического анализа.
Ключевые слова: национально-культурная специфика, фрейм, фреймовая структура, слот, терминал, когнитивный анализ.
В системе ценностей коммуникативного поведения личности выделяют нормы, правила, принципы, а также каноны и эталоны. Являясь источниками образов языкового сознания, ценности определяют направление коммуникативного поведения в процессе общения. Национально-культурные ценности выполняют стимулирующую, регулирующую и другие функции в механизме коммуникативной деятельности языковой личности.
Проведенное нами исследование посвящено рассмотрению структуры фрейма «межличностные отношения». Как отмечает В.И. Карасик, в современной лингвистике фрейм как понятие заимствован из когнитивной семантики для обозначения того, как человеческие представления хранятся и функционируют в памяти [1]. Представим краткую характеристику понятия «фрейм», которое мы используем в нашей работе.
Исследования в области фреймовой семантики могут быть представлены как попытка выяснить, учитывая значение слова, по каким причинам то или иное языковое сообщество создало категорию, представленную данным словом, и объяснить значение этого слова путем выявления и объяснения этих причин.
Термин «фрейм» в рамках направления фреймовой семантики одним из первых стал разрабатывать Ч. Филлмор, в работах которого он постепенно расширялся от чисто лингвистического толкования до когнитивного [2]. Под указанным термином ученый в самом общем виде понимает структуру знаний о типизированном объекте или стереотипной ситуации. Фрейм объясняется как декларативный способ представления знаний, формулируемых в терминах описания [2]. Фрейм может быть использован в качестве общего термина для некоторых групп слов, которые мотивируются, определяются и взаимно характеризуются особыми унифицированными конструкциями знания или связанными стереотипизациями опыта [2]. Отметим, что слово «фрейм» используется Ч. Филлмором как общий термин для системы понятий, обозначающих различные знания о мире, помимо данного термина употребляются также термины «схема», «сценарий», «скрипт», «терм», «глобальная модель», «когнитивная модель» и т.д. [3]. Фрейм представляет собой систему категорий, структурируемых в соответствии с мотивирующим контекстом. Существуют отдельные слова-фреймы, которые обеспечивают участникам процесса коммуникации доступ к фреймам и одновременно служат для осуществления категоризации.
В научной литературе представлено большое количество различных определений фрейма, однако большинство склонно считать, что фреймы представляют собой связные конструкции, в виде которых в памяти человека хранятся знания об окружающем мире [4]. Некоторые авторы ассоциируют фрейм с концептом [5]. В нашем понимании это не одно и то же. Мы считаем, что фрейм выступает лишь частью концепта, моделирует одну из его сторон. Другие исследователи подчеркивают возможность построения модели: фрейм представляет собой «модель культурно-обусловленного, канонизированного знания» [6]. Мы, вслед за В.И. Карасиком, понимаем под фреймом модель «для измерения и описания знаний (ментальных репрезентаций), хранящихся в памяти людей» [1]. Важным для нашего исследования будет положение В.И. Карасика о динамике фрейма: «Фрейм акцентирует подход к изучению хранимой информации, выделяет части, то есть структурирует информацию, конкретизируя ее по мере разворачивания фрейма.» [1, с. 152].
Очевидным в работах исследователей выступает факт сложности структуры фрейма, в которой выделяют, в частности, такие единицы, как ситуации и эпизоды. Фрейм рассматривается как объемная структура, включающая в себя субфреймы как части этой структуры; помимо субфреймов в структуру фрейма входит множество терминалов, к которым присоединяются другие фреймы [7]. М. Минский полагает, что фрейм может рассматриваться как матрица слотов, актуализирующих аспекты фрагмента действительности, содержащая оценку того фрагмента картины мира, который репрезентируется данным фреймом [8]. В основе теории, представленной в работах этого автора, лежит положение о восприятии действительности через сопоставление имеющихся в памяти фреймов, каждый из которых связан с конкретным концептуальным объемом памяти и информацией, получаемой из мира действительности. Исходя из этого, дается следующее развернутое определение понятия «фрейм»: 1) статическая, информационная структура данных, предназначенная для репрезентации стереотипной ситуации; 2) когнитивная структура в феноменологическом поле человека, которая основана на вероятностном знании о типичных ситуациях и свя-
занных с этим знанием ожиданий по поводу типично связанных друг с другом элементарных объектов; 3) декларативный способ представления знаний, формулируемых в терминах описаний [9, с. 7]. Содержание фрейма представляет совокупность вершинных и терминальных компонентов. «Верхние уровни» фрейма четко определены, так как образованы такими понятиями, которые всегда справедливы по отношению к стереотипной ситуации. На «низких уровнях» имеются терминалы, которые необходимо заполнить характерными примерами или данными [9]. Другие ученые предлагают следующие определения субфреймов и слотов: субфреймы - иерархически упорядоченные элементы, образующие системы фреймов [10]; слоты - «элементы ситуации, которые составляют какую-то часть фрейма, аспект его конкретизации» [11, с. 65].
Развернутое определение фрейма предлагает А.Н. Баранов - фрейм является концептуальной структурой с целью декларативного представления знаний о типизированной ситуации, а кроме того выделяет также в его структуре слоты, связанные определенными семантическими отношениями [11].
В нашей работе мы будем рассматривать фрейм как структуру, включающую в себя субфреймы, слоты и терминалы, расположенные в определенной иерархии.
Ввиду того, что мы исходим из понимания фрейма как динамической структуры, в центре нашего внимания находятся глагольные единицы, поскольку глагол, как самая емкая по своему содержанию часть речи, способен раскрывать разнообразные проявления деятельности, состояний, отношений человека. Категория отношения заключает в себе представления и знания человека об организации процессуально-событийного мира, что делает данную категорию одной из базовых. Лексемы, представляющие категорию отношения, описывают отношения между людьми, возникающие на основе различных определяющих человеческую природу чувств: любви, дружбы, веры и так далее. Так, считаем обоснованным представить категорию отношения в виде системы субкатегорий: субкатегория любви, субкатегория дружбы, субкатегория веры и др. Каждый из выделенных аспектов отношений в рамках одной категории описывается с точки зрения различных параметров, находящих отражение в семантической структуре глаголов, представляющих данный аспект. «Семантика глагольного слова - не элементарна, а комплексна в том смысле, что отражает не законченное, полное понятие о классе предметов, как это имеет место в предметных именах, а минимальные дискретные «кусочки действительности», приближающиеся к элементарным ситуациям» [12]. Подобное указание на «элементарные ситуации», заключенные в семантике глагольных лексем, для нас особенно ценно с точки зрения фреймового анализа, поскольку под фреймом в самом общем виде понимается структура знаний о типизированном объекте или стереотипной ситуации.
При построении фрейма «межличностные отношения» мы опираемся на динамическую структуру фрейма, предложенную М.В. Миловановой [13]. Выстраиваемый нами фрейм «межличностные отношения» включает в себя два ключевых субфрейма: «позитивно окрашенные отношения» и «негативно окрашенные отношения», представляющие собой на основании характера отношений определенную оппозицию. В большей степени нас интересует в данной статье субфрейм «негативно окрашенные отношения». В рамках данного субфрейма мы выделяем слоты «оскорбление», «ненависть», «презрение», «неприязнь».
Слот «оскорбление» имеет ряд особенностей, как структурных, так и смысловых. Прежде всего, отметим, что глагол оскорбить, являющийся базовым для данного слота, в своей семантической структуре актуализирует только дифференциальную сему (ДС) ‘преимущественно в сфере действий' интегральной семы (ИС) ‘сфера выражения отношений’. Под сферой мы понимаем область, или информационное поле, в котором проявляется отношение - физическое или ментальное, в котором бытует и проявляется отношение: так, отношение как чувство, зародившись под влиянием какого-либо события, факта, может остаться только в душе человека, его переживающего (здесь будет реализоваться ДС ‘преимущественно в сфере чувств’), а может каким-либо образом проявляться внешне, будь то поступок, слова, то есть некое материальное действие; и это действие является следствием чувства, в котором заключается отношение, оно несет в себе окраску, положительную либо отрицательную (актуализируется уже ДС ‘преимущественно в сфере действий’). Отметим, что выделение данных ДС во многом
условно, поскольку чувства всегда могут предполагать и действия, это связано со спецификой рассматриваемых глагольных лексем, хотя в случае остальных лексем действие носить второстепенный характер. Исходя из описанного выше, действие, выраженное данным глаголом, нами осмысливается через последствие, что представляет уникальность данного глагола в ряду рассматриваемых в настоящем исследовании. В [14] зафиксировано следующее значение данного глагола: оскорбить
- тяжело обижать, крайне унижать кого-либо, то есть подразумевается некоторое материальное действие, выражающее это отношение, например, «Если он лжет, то оскорбляет и себя и тех, кому лжет, и не уважает того, о чем лжет» [15]; «Очевидно было, что Савельич передо мною прав и что я напрасно оскорбил его упреком и подозрением» [16]. Здесь снова необходимо обратить внимание на наличие и характер окружающего контекста и контекстуальных уточнителей: «если он лжет» -прямо указывается на осуществление некоторого материального действия; «упреком и подозрением» - такое указание свидетельствует о том, что субъект высказал упрек и подозрение словами, то есть совершил конкретное действие, повлекшее за собой описываемое отношение. Кроме того, отличительной особенностью глагола оскорбить является то, что он всегда подразумевает наличие предварительного физического действия, которое сопутствует проявлению отношения, (оно может быть прямо указано в контексте, либо не указываться вообще, но иметься в виду), такая особенность семантики глагола оказывает влияние на методику анализа слота: помимо собственно совершаемого действия мы рассматриваем сопутствующие параметры, например, характер предмета, вызывающего оскорбление, а также привлекаем исторические сведения, используем этимологическую справку для более четкого понимания места данного глагола в системе языка. Что касается последнего, то наше исследование дало интересные результаты. Обратившись к данным словаря И.И. Срезневского, мы обнаружили, что глагол оскорбить ранее имел следующие значения: 1. опечалить, 2. оскорбить, возмутить, 3. истребить, 4. огорчать, 5. причинять страдания, 6. сделаться тягостным. Особенно в диахроническом аспекте нас заинтересовало значение 3. - истребить, к которому был приведен пример «Возвышаяся на рабы Божия, хотя оскорбити их и гонити от мира» (Иппол.Антихр. 49) [17, с. 722723]. Опираясь на приведенный контекст, делаем вывод, что с древнейших времен само действие оскорбить позиционировалось как нечто важное, даже масштабное в жизни и сознании русского человека, что ставит данный глагол в один ряд с таким базовым глаголом, как глагол любить. Кстати, отметим, что далеко не все рассматриваемые нами лексемы зафиксированы в словаре Срезневского. Это также свидетельствует о важности действия, выраженного этим глаголом, для носителей русского языка.
Материалом нашего исследования являются глагольные словоформы, извлеченные методом сплошной выборки из текстов классической художественной литературы. Анализ фактического материала позволяет представить слот «оскорбление» через подслоты «характер интенции» и «способ совершения действия». В рамках первого подслота мы выделяем терминалы «осознанная интенция» и «неосознанная интенция», в рамках второго, опираясь на семантику каждого конкретного примера, мы классифицируем в данном подслоте терминалы «обижа-ние», «унижение» и «осквернение», выстраивая их в порядке нарастания интенсивности. Выделенные подслоты выстраиваются в определенную логическую цепочку последовательности событий - сначала идет намерение, далее следует непосредственно действие, таким образом, каждый из элементов фреймовой структуры является логически обоснованным и необходимым.
Релевантной языковой единицей, входящей в терминал «унижение», является глагол межличностных отношений с отрицательной окраской оскорбить, репрезентирующий, в свою очередь, подслот «способ совершения действия».
Указанный терминал «унижение» включает ряд ситуаций, описывающих следующие действия, - задеть, оскорбить чье-либо самолюбие, достоинство, поставить кого-либо в унизительное положение. Статистические данные позволяют включить данный терминал в число наиболее вербализованных в русском языке. Подтверждает это и анализ словарных статей. Рассмотрим некоторые из них. К примеру, [18] предлагает толкование -крайне обидеть, унизить кого-либо; уязвить, задеть в ком-либо
какие-либо чувства; в [19] приводится значение - крайне унизить, обидеть, причинить моральный ущерб, боль кому-, чему-нибудь. Итак, как представляется из словарных дефиниций, смысловое ядро ситуации - крайнее унижение, в двух из трех статей также говорится об унижении чувств, что дает нам возможность утверждать следующее.
На наш взгляд, чувства, которые являются определенной отправной точкой, делятся на индивидуальные (воспринимаемые объектом глубоко лично, близко к сердцу, типичный пример
- оскорбление чувств влюбленного), общечеловеческие (релевантные на все времена и для любого человека, бытующего в социуме) и идеологические (свойственные людям той или иной эпохи в рамках каких-либо идеологических учений). Данное разделение условно и проводится нами лишь для систематизации и детального описания конкретных случаев употребления анализируемого в рамках данного терминала глагола. Рассмотрим примеры: «Княжна Марья чувствовала себя оскорбленной в чувстве собственного достоинства тем, что приезд обещанного ей жениха волновал ее, и еще более она была оскорблена тем, что обе ее подруги и не предполагали, чтобы это могло быть иначе» [20] - ключевой фразой для понимания всей ситуации является характеристика автора «оскорбленной в чувстве собственного достоинства», ни происхождение, ни положение в обществе, ни воспитание, наконец, не являются причиной того, что ощущала княжна, - было задето ее чувство собственного достоинства, которое не зависит от классовой принадлежности и потому является более важным в самосознании и самоопределении любого человека. К этому добавляется тот факт, что княжна была оскорблена еще и как женщина - она понимала, что некрасива, что живет со строгим, авторитарным отцом, редко выходит в свет, потому ей сложно найти себе подходящую партию, однако предстоящая встреча с потенциальным мужем волновала ее душу и воображение, что не нравилось ей самой, поскольку она не желала быть зависимой от подобных чувств, ее задевало также мнение подруг, что иначе и быть не может, поскольку они тем самым признавали, что лучшей участи ей ждать нечего. Очевидно, все это унижало княжну. Далее в тексте представлена эта же ситуация, описанная с другой стороны, с точки зрения отца княжны: «Старому князю казалось, что он был оскорблен за свою дочь. Оскорбление самое больное, потому что оно относилось не к нему, а к другому, к дочери, которую он любит больше себя» [20] - князь был оскорблен ситуацией, когда к его некрасивой внешне дочери, княжне Марье, приезжает свататься молодой человек, пользующийся популярностью у дам, и совершенно очевидно, что просит он руки только лишь из-за положения и протекции, которые ему достанутся в случае составления партии - женитьбы на некрасивой княжне. Этот брак, заведомо построенный не на любви, а на алчности, повлек бы постоянные пересуды о княжне, а поскольку для своей любимой дочери князь желает лучшей участи, чем жалость и презрение окружающих, то он испытывает чувство унижения.
Приведем еще примеры личного оскорбления, имеющего как следствие чувство униженности, а потому относимого нами к данному терминалу. «Мое самолюбие было оскорблено: меня третировали, как мальчика» [21] - в данном контексте описана достаточно прозрачная для толкования ситуация. Глагол третировать означает «обращаться с кем-либо пренебрежительно, свысока, не считаться с кем-либо» [18] , то есть из приведенного контекста мы понимаем, что герой, взрослый человек, подвергся такому отношению, при котором почувствовал себя мальчиком, которого за неразумность или нечто подобное никто не воспринимает в серьез, возможно даже отчитывает, пытается поучать, что, унизило героя, очевидно, не заслуживающего такого обращения. «Оксана, глубоко оскорбленная, что Петро почти перестал ей писать, старалась не вспоминать о нем»
[22] - пример личного оскорбления, вызванного пренебрежением одной стороны по отношению к другой, - довольно типичный случай в межличностных отношениях: он перестал писать, она почувствовала себя брошенной, забытой, ее это задело, унизило до такой степени, что она «старалась не вспоминать о нем», очевидно, далось ей это с усилием, из чего делаем вывод, что она не была к нему равнодушной, а потому она не могла просто обидеться, соответственно, интенсивность реакции более высокая - унижение. «Ох, друг мой, друг мой! Как я подумаю, как подумаю, что я вас оскорбляла тогда, что смеялась над вашей любовью, когда вас хвалила за то, что вы не влюбились»
[23] - аналогично предыдущему примеру насмешка над чувствами, подчеркиваемая контекстуальными уточнителями «смеялась над вашей любовью», «хвалила за то, что вы не влюбились», вызывает чувство униженности у объекта, на которого направлено действие-отношение, причем в данном случае насмешка выступает как аналог оскорбления, выраженного отглагольным существительным, с более низкой интенсивностью действия, чем оскорбление.
Обратим внимание на следующую особенность, эксплицированную в приведенных выше примерах. К данному терминалу относятся случаи употребления глаголов, в семантике которых актуализируются дифференциальная сема ‘непродолжительная реализация действия-отношения’, дифференциальная сема ‘непостоянная реализация действия-отношения’ и дифференциальная сема ‘предельная реализация действия-отношения’, так же, как в случае «Ему было немножко стыдно, и самолюбие его было оскорблено, - он не ожидал отказа, - и не верилось, что все его мечты, томления и надежды привели его к такому глупенькому концу» [15]. В этом примере действие-отношение будет являться непродолжительным, так как, анализируя макроконтекст, делаем вывод, что с течением времени это отношение потенциально могло быть забыто, то есть пришло к завершению; непостоянным - поскольку считаем возможным, что действие будет изменяться с течением времени качественно, то есть степень проявления чувства будет снижаться. Итак, можно говорить о том, что признак кратковременности также влияет на отнесенность данных случаев употребления глагола к терминалу «унижение».
Следующим этапом в рассмотрении данного терминала (после личного оскорбления, индивидуального для каждого) является анализ оскорбления чувств общечеловеческих, свойственных любому человеку, независимо от его положения, воспитания, эпохи и так далее. Рассмотрим конкретные примеры. «Напрасно хулители мнят оскорбить нас своею гордынею» [14]: гордыня, согласно данным словарей, - это непомерная гордость, чрезмерно высокое мнение о себе и пренебрежение к другим; заносчивость, высокомерие [14]. Соответственно, опираясь на данную дефиницию, можем заключить, что подобное отношение никак не может вызывать положительных чувств, более того, для всякого пренебрежение равенством человека перед человеком является унизительным, поскольку равенство мыслится первичным по сравнению с классовыми и иными разделениями общества. Аналогичный пример: «Вся цель его речи теперь уже, очевидно, была в том, чтобы только возвысить себя и оскорбить Александра, то есть именно сделать то самое, чего он менее всего хотел при начале свидания» [20] -возвышение себя, то есть пренебрежение равенством, определяется как действие, влекущее за собой чувство унижения, основанное на осознании этого неравенства.
Одним из подвидов указанной группы чувств можно выделить чувство общественное, воспринимаемое как личное, что
характерно в основном для людей, играющих некоторую роль в истории (политики, общественные деятели). Приведем пример: «Он упомянул о том, что император Наполеон оскорблен требованиями вывода войск из Пруссии, в особенности теперь, когда это требование сделалось всем известно и когда этим оскорблено достоинство Франции» [20] - на мировой политической арене стало известно о постыдном требовании вывести войска, оскорбительном по той причине, что это означало сдаться, проиграть войну, для главы государства это было унижением, тем более, что Наполеону дали понять - его амбиции были выше его возможностей, а для его страны это предложение означало идти на уступки в дальнейшем; таким образом здесь мы видим неотделимость личных чувств императора и чувств, которые понимаются как общественные, связанные со страной, которой он управлял.
Наконец, третий вид чувств - чувства идеологические, социальные, то есть те, которые воспринимаются людьми той или иной эпохи как высшие, а потому приоритетные, вероятнее всего в рамках каких-либо систем идей, представлений, понятий, течений, отражающих коренные интересы и принимаемых как передовые. Например: «Она великолепно, например, поняла вопрос о целовании рук, то есть что мужчина оскорбляет женщину неравенством, если целует у ней руку» [24] - яркий образец чувства идеологического, социального, а именно - желание равноправия мужчин и женщин. Заметим, само действие (целование руки) в рамках общечеловеческой системы жизненных координат не несет какой-либо негативной окраски, оно имеет смысл лишь в рамках этической системы норм поведения, принятой в определенный исторический период времени. Однако, с учетом того факта, что в данном контексте ситуация отражает определенный исторический период, в котором происходило зарождение феминизма (женское движение за уравнение женщин в правах с мужчинами - [14]), действие «целует у ней (женщины) руку» рассматривается сквозь призму понятий феминистической идеологии - «целовать руку женщине» значит «признавать женщину слабым полом», значит «считать ее неравной», а, следовательно, унижать этим неравенством и тем самым оскорблять ее.
Итак, сделаем некоторые обобщения. В результате наблюдений и анализа фактического материала можно сделать вывод о том, что в двух группах из трех выделенных нами унизительным считается попрание равенства людей в чистом виде, без условностей, пренебрежение именно этим правом. Равенство, эксплицированное в описанных примерах, - одно из самых ценных качеств бытия, которое может быть у человека, существующего в обществе, что свидетельствует о приоритетности и высокой важности этого понятия для человека. Примеры, рассмотренные с точки зрения отражения национально-культурных особенностей, раскрывают категориальные понятия, релевантные для человека вне его этнической принадлежности, общественного, социального положения.
Библиографический список
9.
10. 11. 12.
13.
14. 15 16.
17.
18.
19
20 21 22
23
24
Карасик, В.И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс: монография. - Волгоград, 2002.
Fillmore, Ch. J. “The case for case” / Ch. J. Fillmore // Universal in linguistic theory. - New York, 1968.
Филлмор, Ч. Основные проблемы лексической семантики // Новое в зарубежной лингвистике. - М., 1983. - Вып.12.
Кобозева, И.М. Лингвистическая семантика: учебник. - М., 2000.
Попова, З.Д. Проблема моделирования концептов в лингвокогнитивных исследованиях / З.Д. Попова, И.А. Стернин // Мир человека
и мир языка: коллективная монография / отв.ред. М.В. Пименова. - Кемерово, 2003. - Вып. 2.
Болдырев, Н.Н. Когнитивная семантика: курс лекций по английской филологии. - Тамбов, 2001.
Минский, М. Остроумие и логика когнитивного бессознательного // Новое в зарубежной лингвистике ХХ века. - М., 1988. - Вып. 23. Minsky, M. Frame-system theory / M. Minsky // Thinking: Readings in cognitive science / Ph. N. Johnson-Laird, P.C. Wason (ed.). - Cambridge, New York, 1977.
Минский, М. Фреймы для представления знаний: пер. с англ. - М., 1979.
Кулаков, Ф.М. Приложение к русскому изданию // Минский М. Фреймы для представления знаний: пер. с англ. - М., 1979.
Баранов, А.Н. Введение в прикладную лингвистику. - М., 2003.
Уфимцева, А.А. Лексическое значение (принцип семиологического описания лексики). - М., 1986.
Милованова, М.В. Категория посессивности в русском и немецком языках в лингвокультурологическом освещении: монография / науч. ред. В.И. Карасик. - Волгоград, 2007.
Словарь современного русского литературного языка: в 17 т. - М.; Л., 1948-60.
Чехов, А.П. Ионыч / А.П. Чехов. Избранные произведения. - Минск, 1954.
Пушкин, А.С. Капитанская дочка // Пушкин А.С. Собрание сочинений в шести томах. - М., 1969. - Т. 4.
Срезневский, И.И. Материалы для словаря древнерусского языка по памятникам XI-XIV веков.: в 3 т. - СПб., 1893-1903. - Т. 2. Словарь русского языка: в 4 т. - М., 1999.
Толковый словарь русского языка: в 4 т. / под ред. Д.Н. Ушакова. - М., 2000.
Толстой, Л.Н. Война и мир // Собрание сочинений в восьми томах. - М., 1996.
Короленко, В.Г. История моего современника // Собрание сочинений: в 5 т. - Л., 1991. - Т. 5. - Кн. 3, 4.
Поповкин, Е.Е. Семья Рубанюк. - М., 1962.
Достоевский, Ф.М. Белые ночи / Ф.М. Достоевский. Избранное. - М., 1987.
Достоевский, Ф.М. Преступление и наказание. - М., 1982.
Bibliography
1. Karasik, V.I. Yazihkovoyj krug: lichnostj, konceptih, diskurs: monografiya. - Volgograd, 2002.
2. Fillmore, Ch. J. “The case for case” / Ch. J. Fillmore // Universal in linguistic theory. - New York, 1968.
3. Fillmor, Ch. Osnovnihe problemih leksicheskoyj semantiki // Novoe v zarubezhnoyj lingvistike. - M., 1983. - Vihp.12.
4. Kobozeva, I.M. Lingvisticheskaya semantika: uchebnik. - M., 2000.
5. Popova, Z.D. Problema modelirovaniya konceptov v lingvokognitivnihkh issledovaniyakh / Z.D. Popova, I.A. Sternin // Mir cheloveka i mir
yazihka: kollektivnaya monografiya / otv.red. M.V. Pimenova. - Kemerovo, 2003. - Vihp. 2.
6. Boldihrev, N.N. Kognitivnaya semantika: kurs lekciyj po angliyjskoyj filologii. - Tambov, 2001.
7. Minskiyj, M. Ostroumie i logika kognitivnogo bessoznateljnogo // Novoe v zarubezhnoyj lingvistike KhKh veka. - M., 1988. - Vihp. 23.
8. Minsky, M. Frame-system theory / M. Minsky // Thinking: Readings in cognitive science / Ph. N. Johnson-Laird, P.C. Wason (ed.). - Cambridge,
New York, 1977.
9. Minskiyj, M. Freyjmih dlya predstavleniya znaniyj: per. s angl. - M., 1979.
10. Kulakov, F.M. Prilozhenie k russkomu izdaniyu // Minskiyj M. Freyjmih dlya predstavleniya znaniyj: per. s angl. - M., 1979.
11. Baranov, A.N. Vvedenie v prikladnuyu lingvistiku. - M., 2003.
12. Ufimceva, A.A. Leksicheskoe znachenie (princip semiologicheskogo opisaniya leksiki). - M., 1986.
13. Milovanova, M.V. Kategoriya posessivnosti v russkom i nemeckom yazihkakh v lingvokuljturologicheskom osvethenii: monografiya / nauch. red. V.I. Karasik. - Volgograd, 2007.
14. Slovarj sovremennogo russkogo literaturnogo yazihka: v 17 t. - M.; L., 1948-60.
15. Chekhov, A.P. lonihch / A.P. Chekhov. Izbrannihe proizvedeniya. - Minsk, 1954.
16. Pushkin, A.S. Kapitanskaya dochka // Pushkin A.S. Sobranie sochineniyj v shesti tomakh. - M., 1969. - T. 4.
17. Sreznevskiyj, l.l. Materialih dlya slovarya drevnerusskogo yazihka po pamyatnikam XI-XIV vekov.: v 3 t. - SPb., 1893-1903. - T. 2.
18. Slovarj russkogo yazihka: v 4 t. - M., 1999.
19. Tolkovihyj slovarj russkogo yazihka: v 4 t. / pod red. D.N. Ushakova. - M., 2000.
20. Tolstoyj, L.N. Voyjna i mir // Sobranie sochineniyj v vosjmi tomakh. - M., 1996.
21. Korolenko, V.G. Istoriya moego sovremennika // Sobranie sochineniyj: v 5 t. - L., 1991. - T. 5. - Kn. 3, 4.
22. Popovkin, E.E. Semjya Rubanyuk. - M., 1962.
23. Dostoevskiyj, F.M. Belihe nochi / F.M. Dostoevskiyj. Izbrannoe. - M., 1987.
24. Dostoevskiyj, F.M. Prestuplenie i nakazanie. - M., 1982.
Статья поступила в редакцию 18.01.12
УДК-82.08:159.9
Karamasheva V.A. COMPRATIVE ANALISIS OF THE NOVELS «RUSSKIY LES» BY L. LEONOV AND «V DALEKOM AALE» BY N. DOMOZHAKOV. The paper has shown the interrelationship of Khakas and Russian national literature. The analysis is based on two novels «Russkiy les» by Russian writer L.Leonov and «V dalekom aale» Khakas writer N.Domozhakov. It is concluded that the Russian novels in its plot, views on a mans philosophy. The traditions of a great Russian literature greatly influence the literature of Khakas people having been developed much later.
Key words: novels, writer, comprativ analisis, national literature, tradition, khakas literature, russian literature, theory of poetry, works, folklore.
В.А. Карамашева, д-р филол. наук, проф. каф. литературы Хакасского государственного университета
им. Н.Ф. Катанова, г. Абакан, E-mail: bartringer 96@ mail.ru
СРАВНИТЕЛЬНО-СОПОСТАВИТЕЛЬНЫЙ АНАЛИЗ РОМАНОВ Л. ЛЕОНОВА «РУССКИЙ ЛЕС» И.Н. ДОМОЖАКОВА «В ДАЛЕКОМ ААЛЕ»
Статья посвящена проблемам сопоставительного анализа русско-хакасской литературы. В сопоставительном аспекте анализ роман Л. Леонов «Русский лес» и роман Н. Доможакова «В далеком аале». В статье сопоставлена философская и нравственная проблематика, а также традиции русской литературы и новаторства хакасского писателя.
Ключевые слова: роман, писатель, сравнительно-сопоставительный анализ, поэтика, традиции, фольклор.
Как известно, развитие национальной литературы идет не изолированно, а в контексте общего развития российской многонациональной литературы. Исследование художественного творчества писателя того или иного народа должно способствовать выявлению закономерностей общероссийского литературного процесса.
Анализ творческих контактов тесно связан с изучением внутренних тенденций развития национальной литературы, раскрытие ее специфики предполагает сопоставление с литературами других народов.
Данная закономерность непосредственно связана с явлением социальной трансформации, то есть творческой переработкой и приспособлением, являющимся предпосылкой взаимодействия, к особенностям национальной жизни и национального характера на конкретном этапе общественного развития, к национальной литературной традиции, а также к идейному и художественному своеобразию творческой индивидуальности писателя.
Сравнительно-литературоведческий анализ романов Л. Леонова «Русский лес» и Н. Доможакова «В далеком аале»
представляется необходимым и целесообразным. Их роднит обращение к драматическим периодам истории, сходство идейнотематического содержания, близость философских взглядов
Творческий арсенал Л. Леонова, его мастерство помогли Н. Доможакову написать первый в хакасской литературе роман. Под воздействием Л. Леонова, который умело синтезировал эстетические завоевания времени, выявил сложную взаимосвязь событий дооктябрьского и послеоктябрьского периодов, Н. До-можаков обогатил систему изобразительно-выразительных средств хакасской литературы, разработал новые приемы типизации, что оказалось одним из важнейших достижений хакасской прозы нового времени.
Роман «Русский лес» является крупным достижение русской литературы оказавшим влияние и на развитие литератур народов РФ, в частности, на хакасскую. Традиции Л. Леонова можно обнаружить, в таких произведениях, как «Звериными тропами», «Мои друзья» И. Костякова, «Журчащий ручеек», «На развилке» К. Нербышева, «На летнем пастбище», «На заимке» Н. Тюкпиекова и др. Но наиболее последовательное развитие они получили в романе Н. Доможакова «В далеком аале».
