CC BY
63
ГОСУДАРСТВО И ЭКОНОМИКА
ТЕОРИЯ И ПРАКТИКА ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ НОРМ ПРЕДПРИНИМАТЕЛЬСКОГО И УГОЛОВНОГО ПРАВА
С.С. Занковский, С.М. Мотуренко
Институт государства и права Российской академии наук 119019, Российская Федерация, Москва, ул. Знаменка, 10 E-mail: spp@igpran.ru
Статья подготовлена при информационной поддержке
СПС «КонсультантПлюс».
Как показывает сопоставительный анализ гражданско- и уголовно-правовых подходов в отношении одних и тех же правонарушений. Констатируется, что в период СССР уголовные суды усматривали хищение там, где с позиций предпринимательского права его быть не могло. Эта разность в подходах к одним и тем же ситуациям сохранилась и в наши дни, однако практика стала разнообразнее. По мнению авторов, судебная практика в области частного права не должна быть изолирована от уголовной. Представляется, что формирование научно-исследовательской, а на ее основе учебной программы «Правовая безопасность предпринимателя» будет способствовать укреплению законности в отношениях предпринимательства.
8 Предпринимательское право, уголовное право, судебная практика, ответственность, ущерб, хищение, поручитель, вексель, аваль, программа, правовая безопасность, контракт, бюджет, вина.
Предпринимательское право, обязанное своим происхождением цивилистике с ее частной инициативой, и уголовное право, основанное на государственном принуждении, вполне могут рассматриваться как антиподы. Однако обе эти отрасли входят в единую систему российского права и между ними можно обнаружить связи, причем они таят в себе не только доктринальный, но и практический потенциал.
Так, В.Ф. Яковлев считает чрезвычайно важным взаимодействие гражданского и уголовного права, так как гражданские права нуждаются в применении мер не только гражданско-правовой защи-
ты, в результате которой происходит восстановление нарушенного гражданского права или предоставление потерпевшим известной имущественной компенсации, но и уголовно-правовой охраны1.
Действительно, должники, умеющие оперативно скрывать имущество, на которое можно обратить взыскание, создают проблемы для кредиторов и судебных приставов-исполнителей, а угроза уголовного наказания в некоторых случаях содействует погашению долгов. Эта связь, однако, интересна лишь в плане поиска правовых средств, препятствующих такому сокрытию.
Еще одним вариантом, позволяющим обнаружить пересечения между предпринимательским и уголовным правом, является использование договорных форм в целях присвоения чужого имущества. Так, по мнению Верховного Суда РФ, по смыслу ч. 5 ст. 159 УК РФ под преднамеренным неисполнением договорных обязательств в сфере предпринимательской деятельности следует понимать умышленное полное или частичное неисполнение принятого на себя обязательства лицом, являющимся стороной договора, в целях хищения чужого имущества или приобретения права на такое имущество путем обмана или злоупотребления доверием, когда сторонами договора выступают индивидуальные предприниматели (коммерческие организации)2.
Но в данном случае правильнее говорить не о связи отраслей права, а о криминальном использовании формы бизнес-обязательства.
В литературе высказывается мнение, согласно которому гражданское законодательство воздействует на применение уголовно-правовых норм, когда в нем содержатся, в частности, нормативные характеристики фактических составов правомерных деяний или деликтов, совершение либо несовершение которых, образуя единый внутренний состав преступного правонарушения, оказывается условием уголовной ответственности либо исключающим ее об-стоятельством3. Иными словами, то, что хорошо в рамках пред-
1 См.: Гражданское право: Учебник / Под ред. Б.М. Гонгало. В 2 т. Т. 1. М., 2016. С. 71.
2
См.: постановление Пленума Верховного Суда РФ от 15 ноября 2016 г. № 48 «О практике применения судами законодательства, регламентирующего особенности уголовной ответственности за преступления в сфере предпринимательской и иной экономической деятельности» // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2016. № 266.
См.: Жалинский А.Э. Уголовное право в ожидании перемен. Теоретико-инструментальный анализ. М., 2009.
принимательского права, не может преследоваться в уголовном порядке, а обратная картина в ряде случаев не должна остаться без внимания правоприменителя4.
Все это, однако, относится к положениям закона, в то время как не менее важную роль играет судебная практика, тем более что на нее направлен огонь общественной критики, который распространяется как на уголовную юстицию (так называемые резонансные дела), так и на гражданскую, в том числе относящуюся к разбирательству экономических споров5. В связи с этим представляет интерес сопоставление гражданско- и уголовно-правовых подходов в отношении одного и того же правонарушения. В этом смысле советский период оставил нам любопытное наследство.
Так, в 1967 г. работники подмосковной швейной фабрики во главе с ее директором Х.Ш. Добровым освоили технологию изготовления изделий из разреженной ткани в ущерб ее плотности, что позволяло при одинаковом количестве исходного материала изготавливать большее количество швейных изделий. Возникающие таким образом излишки вне всякого учета продавались через магазины розничной торговли либо граждан-перекупщиков, а вырученные средства распределялись между участниками преступной группы.
Ответственность по ГК РСФСР в данном случае состояла бы в возмещении причиненных фабрике убытков, в том числе неполученных доходов, однако гражданские иски по таким делам, как правило, не заявлялись. С учетом выводов судебно-бухгалтерской экспертизы было постановлено взыскать с осужденных сумму причиненного ущерба в доход государства, а не в пользу фабрики; ее директор как глава преступной группы за хищение государственного имущества в особо крупных размерах (ст. 931 УК РСФСР) был приговорен к высшей мере наказания — расстрелу6.
4 См. об этом: Безверхов А.Г. О действии уголовного закона в условиях межотраслевых связей// Lex Russica. 2015. № 10.
5 См.: Интервью с доктором юридических наук, профессором, заслуженным деятелем науки Российской Федерации Тамарой Евгеньевной Абовой // Юридический мир. 2013. № 1.
6 По результатам кассационного рассмотрения дела Верховный Суд РСФСР заменил Доброву, имевшему I группу инвалидности по зрению, высшую меру наказания на 15 лет лишения свободы. Против такой замены возражал один из судей состава, утверждая, что «слепота не мешала Доброву совершать хищения».
То, что суд не увидел разницы, кому должен быть возмещен ущерб — фабрике или государству, объяснялось абсолютным господством государственной собственности. Конечно, она подразделялась на отдельные условные «карманы» предприятий и организаций, но в подобных случаях этому не придавали значения, поэтому имущественную ответственность государственных предприятий друг перед другом называли «перекладыванием денег из одного государственного кармана в другой». К тому же на фоне радикальных уголовно-правовых мер борьбы с расхитителями социалистической собственности по делам такого рода не применялись гражданско-правовые способы защиты, основанные на призрачном праве оперативного управления социалистических организаций.
Следуя известной поговорке, можно утверждать, что, когда говорит уголовное право, цивилистике лучше помолчать. Эта тенденция прослеживается и сейчас, однако еще более причудливо с современных позиций выглядит приговор, постановленный в 1966 г. Московским областным судом по делу И.М. Евченко, который обвинялся в частнопредпринимательской деятельности, коммерческом посредничестве (ст. 153 УК РСФСР 1960 г.), даче взяток (ст. 173) и хищении государственного имущества в особо крупных размерах (ст. 931). Объективная сторона преступления состояла в том, что он, являясь одним из руководителей совхоза, организовал поставки в хозяйство леса-кругляка, необходимого для постройки жилых домов. В целях обеспечения таких поставок Евченко давал взятки сотрудникам одного из министерств, которые и помогали ему получать наряды на поставки леса из леспромхозов, который он отгружал в совхоз.
В результате центральная улица совхоза была застроена новыми домами, а Евченко, не получавший от своих действий каких-либо выгод, был осужден на 15 лет лишения свободы. Столь суровое наказание было обусловлено посягательством на основу советского экономического строя, его «святая святых» — систему народно-хозяйственного планирования. Дело в том, что лес распределялся в плановом порядке, а его поставка в обход плана квалифицировалось как совершенно недопустимая во времена СССР частная инициатива. И хотя совхозом лес был оплачен, что не позволяло говорить о хищении, Евченко получил свой 15-летний срок потому, что под хищением в данном случае понимался отпуск продукции без должных плановых предпосылок.
В то же время с точки зрения ГК РСФСР 1964 г. оценка возникших правоотношений свелась бы к признанию поставки недействительной сделкой, совершенной с целью, противной интересам государства и общества7. Правда, применить предусмотренные Кодексом последствия — одностороннюю реституцию или ее недопущение — не удалось бы по той причине, что лес, перемещаемый от леспромхозов в совхоз, не выходил за пределы государственной собственности, а с позиции защиты права оперативного управления леспромхоза никому бы и в голову не пришло разбирать совхозные дома и возвращать бревна в пункт отправления.
Таким образом, суд увидел хищение там, где с позиции предпринимательского права его быть не могло.
Подобное различие в подходах к одним и тем же ситуациям наблюдается и в наши дни, однако с усложнением правоотношений, регулируемых законодательством, такая практика стала разнообразнее.
В частности, уголовный правоприменитель увидел криминал там, где отсутствует правонарушение с позиций гражданского и бюджетного законодательства. Речь идет о громком уголовном деле в отношении теперь уже бывшего министра здравоохранения Н-ской области К.
В качестве члена областного правительства он в рамках программы улучшения медицинской помощи онкологическим больным участвовал в закупке оборудования для областного онкологического центра. Выделенные из федерального бюджета для закупки диагностической аппаратуры средства — около 448 млн руб. — были разбиты на несколько лотов. В числе этой аппаратуры за 65 млн руб. был куплен томограф, хотя первоначально на это планировалось потратить 55 млн. Дополнительные 10 млн руб. Минздрав Н-ской области смог сэкономить на закупке другого оборудования, а оставшиеся деньги решил добавить к средствам, выделенным на томограф, и купить аппарат более высокого качества.
Но все же К. было предъявлено обвинение по ч. 2 ст. 285 УК РФ (злоупотребление должностными полномочиями). Государственный обвинитель требовал назначить ему три года лишения свободы с отбыванием наказания в колонии общего режима с возвратом в бюджет растраченных 10 млн руб.
7
См.: Гражданский кодекс РСФСР: Учебно-практическое пособие. Ч. 1. Свердловск, 1965. С. 127.
Согласно обвинительному заключению К. не имел права использовать сэкономленные 10 млн руб. и обязан был вернуть их в федеральный бюджет8.
Защита К. была выстроена на следующих аргументах.
1. Методология расчета предельной стоимости закупаемого медицинского оборудования на момент рассмотрения дела отсутствовала. В законодательстве, как и в иных нормативных правовых актах, не предусмотрены запреты или ограничения относительно изменения документации по аукциону на право заключения государственного контракта на медицинское оборудование с увеличением предельной цены контракта при условии, что такие изменения не нарушают прав и законных интересов участников торгов и саму процедуру последних.
Поскольку данные о таких нарушениях отсутствовали, а в перечне подлежащего закупке оборудования не указали цены на каждую его разновидность, за государственным заказчиком следовало признать право вносить предложения об определении таких цен либо об их увеличении в пределах общей суммы выделенной субсидии. Таким образом, Минздрав Н-ской области как государственный заказчик в период до проведения торгов по закупке томографа был вправе просить увеличить ранее установленную начальную (максимальную) цену контракта на данное медицинское оборудование.
2. Перед Минздравом Н-ской области стояла задача закупки медоборудования по заданным наименованиям на общую сумму субсидии 448 млн руб., однако размер последней (цена оборудования) по каждому наименованию определен не был. Поэтому возврату в бюджет подлежали не остатки субсидии по каждому наименованию медицинского оборудования, поскольку размеры таких субсидий ни нормативно, ни методически определены не были, а остатки субсидии в целом. В законодательстве, равно как и в иных нормативных правовых актах, не предусмотрена обязанность получателя средств бюджетной субсидии возвратить ее остатки по каждой позиции в случае, когда размеры субсидии определены в общем объеме, без распределения по позициям.
Поскольку определенное медицинское оборудование было закуплено на торгах по цене ниже предельной цены контракта, Мин-
8
См.: URL: http://www.kaluga-poisk.ru/ novosti-kaluga/archive/byvshego-mi nistra-zdravoohraneniya-kaluzhskoy-oblasti-opravdali-v-sude#ixzz4ny6fhY9y (дата обращения: 18.05.2017).
здрав как государственный заказчик был вправе использовать образовавшуюся разницу на приобретение томографа, по которому увеличена предельная цена контракта.
3. В имеющихся материалах отсутствовали данные о причинении действиями Минздрава Н-ской области убытков Российской Федерации. Закупленное медицинское оборудование в полном объеме передано по месту назначения. Какие-либо установленные факты, свидетельствующие о том, что Минздрав предложил излишне высокую предельную цену на закупленное медицинское оборудование, в материалах дела отсутствуют.
Действия Минздрава по использованию образовавшейся разницы денежных ресурсов субсидии на приобретение оборудования, по которому увеличена предельная цена контракта, не могут быть квалифицированы как причинение имущественного ущерба Российской Федерации.
4. Согласно установленным правилам заказчик направлял в адрес Министерства конкурентной политики и тарифов Н-ской области заявку на размещение заказа с указанием, в том числе, сведений об объеме выделенных средств для размещения заказа и иных существенных условий, необходимых для размещения заказа.
Начальную цену, предмет и существенные условия заказа определяло Министерство конкурентной политики и тарифов, которое и несло ответственность за размещение заказов. Следовательно, данное Министерство являлось органом, который устанавливал начальную цену на закупаемое в рамках аукциона оборудование и нес ответственность за соответствие этой цены среднерыночным ценам.
5. Минздрав Н-ской области как заказчик был вправе детализировать предмет закупок. Указывая в документации об аукционе технические характеристики оборудования и исходя из потребностей его получателей, он действовал в соответствии с законодательством. Отсутствуют доказательства того, что оборудование с предложенными заказчиком техническими характеристиками могло быть поставлено только ограниченным кругом хозяйствующих субъектов и что включение таких характеристик в документацию об аукционе создало одним участникам размещения заказа преимущество перед другими, а также что эти характеристики могли относиться только к оборудованию, произведенному одной компанией. Поэтому в действиях заказчика не усматривается нарушений требований антимонопольного законодательства.
Приведенные аргументы, взяв верх над обвинением, были отражены в оправдательном приговоре суда.
Но доводы того же частного права утрачивают свой защитный потенциал, как только речь заходит о вине.
Обратимся к еще одному уголовному делу, по которому директор филиала банка обвинялся в том, что, превысив свои полномочия, авалировал вексель от имени банка, имея при этом умысел на причинение банку ущерба ввиду заведомой неплатежеспособности векселедателя.
С точки зрения вексельного права каждый, кто подписал переводной вексель в качестве представителя лица, от имени которого он не был уполномочен действовать, сам обязан по векселю, и если он уплатил по векселю, то имеет те же права, которые имел бы тот, кто был указан в качестве представляемого. В таком же положении находится представитель, который превысил свои полномочия9.
Таким образом, директор филиала, не управомоченный банком на авалирование векселей, но тем не менее совершивший такую операцию, становится обязанным по векселю, что исключает причинение банку какого-либо ущерба. При этом вина директора в какой бы то ни было форме не имеет значения для его ответственности по векселю.
Иначе подошло к делу следствие, усмотрев в действиях директора филиала банка признаки покушения на хищение, совершенное с прямым умыслом (ст. 25 и 30 УК РФ).
В данном случае частно- и публично-правовые нормы действуют в разных измерениях: первые, в отличие от вторых, не знают ни приготовлений, ни покушений, а принцип ответственности за вину (ст. 401 ГК РФ) применяется разве что в деликте и неохотно воспринимается судебной практикой в имущественных отношениях; он вообще остается за бортом предпринимательства, уступая место непреодолимой силе.
Но та же практика по гражданским делам не должна провоцировать участников имущественных отношений на действия, которые могут получить негативную оценку уголовного правоприменения.
Так, по мнению Верховного Суда РФ, отсутствие имущества у поручителя на момент заключения договора поручительства само
9 См. п. 8 Положения о простом и переводном векселе. Приложение к постановлению ЦИК и СНК СССР от 7 августа 1937 г. № 104/1341 // СПС «Кон-сультантПлюс».
по себе не свидетельствует о его мнимости и не означает, что у стороны договора поручительства и в будущем будет отсутствовать возможность удовлетворить требования кредитора. Действующее гражданское законодательство не ставит возможность заключения договора поручительства, а также обязанность поручителя нести солидарную ответственность с должником вследствие неисполнения последним обеспеченных поручительством обязательств в зависимость от платежеспособности поручителя либо наличия у него имущества, достаточного для исполнения такого обязательства10.
Можно было бы возразить, что неимущий поручитель таковым по смыслу самого института поручительства не является, так как не может обеспечивать исполнение основного обязательства. Дело, однако, не только в этом. Привлечение такого «поручителя» к кредитным обязательствам может с точки зрения уголовного права свидетельствовать о сговоре группы лиц — должника, кредитора и поручителя, направленном на хищение кредитных ресурсов.
Вышесказанное позволяет утверждать, что между гражданским, предпринимательским и уголовным правом необходимо строить доктринальные и правоприменительные мосты. Судебная практика в области частного права не должна быть изолирована от уголовной, несмотря на констатированное Т.Е. Абовой и исторически сложившееся противопоставление термина «гражданское дело» термину «дела уголовные»11.
Вполне своевременным было бы формирование научно-исследовательской, а на ее основе учебной программы «Правовая безопасность предпринимателя», в которой была бы обозначена та «нить Ариадны», следуя которой коммерческие структуры и индивидуальные предприниматели могли бы рассчитывать на благополучное ведение бизнеса.
Понятно, что такая безопасность многопланова и включает налоговое, трудовое, а в ряде случаев земельное право. Однако на первом месте ввиду радикальности санкций стоит уголовное право. Поэтому начинать разработку названной программы следовало бы с темы, указанной в названии настоящей статьи.
10 См.: определение Верховного Суда РФ от 28 февраля 2017 г. № 22-КГ16-16// СПС «КонсультантПлюс».
11 См.: Двадцать лет Конституции Российской Федерации: юридическая наука и практика. М., 2013. С. 63.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
Безверхов А.Г. О действии уголовного закона в условиях межотраслевых связей // Lex Russica. 2015. № 10. С. 76-92.
Гражданский кодекс РСФСР: Учебно-практическое пособие. Ч. 1. Свердловск, 1965.
Гражданское право: Учебник / Под ред. Б.М. Гонгало. В2т. Т. 1. М., 2016.
Двадцать лет Конституции Российской Федерации: юридическая наука и практика. Институт государства и права Российской академии наук. М., 2013.
Жалинский А.Э. Уголовное право в ожидании перемен: теоретико-инструментальный анализ. М.: Проспект, 2009.
THE THEORY AND PRACTICE OF INTERACTION BETWEEN CRIMINAL AND BUSINESS LAW
Sergey S. Zanovskiy, Sergey M. Moturenko
Institute of State and Law, Russian Academy of Sciences
10, Znamenka str., Moscow 119019, Russian Federation
E-mail: spp@igpran.ru
Civil and criminal legal techniques in analyzing the same offences are compared. In the historical perspective Soviet criminal courts have found theft in situations where from the standpoint of business law it could not take place. This difference in approaches to the same situations has been preserved to our days, however, with the increasing complexity of legislation and relations regulated them this approach has diversified. Judicial practice in the field of private law should not be isolated from criminal. You should look for interdisciplinary links in the teaching of the mentioned industries. Quite timely would be the formation of research and training program «Legal security of business», which would contribute to strengthening the rule of law in the business environment and relation between business and state.
Business law, criminal law, judicial practice, liability, damage and theft, surety, bill of exchange, aval, legal security, contract, budget, guilt.
REFERENCES
(1965). Grazhdanskii kodeks RSFSR: Uchebno-prakticheskoeposobie. Ch. 1. [The Civil Code of the RSFSR. Textbook. Part 1.]. Sverdlovsk: Ural'skoe knizhnoe izdatel'stvo Publ. (in Russ.).
(2013). Dvadtsat' let Konstitutsii Rossiiskoi Federatsii: yuridicheskaya nauka i praktika [Twenty Years of the Constitution of the Russian Federation: Legal Science and Practice.]. Moscow: IGP RAN. (in Russ.).
Bezverkhov, A.G. (2015). O deistvii ugolovnogo zakona v usloviyakh mezhotraslevykh svyazei [On the Application of Criminal Law in the Context of Intersectoral Linkages]. LexRussica (10), pp. 76—92. (in Russ.).
Gongalo, B.M. ed. (2016). Grazhdanskoepravo: Uchebnik. V2t. T. 1. [Civil Law: Tutorial. In 2 vol. Vol. 1]. Moscow: Statut. (in Russ.).
Zhalinskii, A.E. (2009). Ugolovnoe pravo v ozhidanii peremen: teoretiko-instrumental'nyi analiz [Criminal Law in anticipation of Changes: Theoretical and Instrumental Analysis]. Moscow: Prospekt. (in Russ.).
СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРАХ:
Занковский Сергей Сергеевич — доктор юридических наук, профессор, заведующий сектором предпринимательского права Института государства и права Российской академии наук;
Мотуренко Сергей Михайлович — кандидат юридических наук, научный сотрудник сектора предпринимательского права Института государства и права Российской академии наук.
AUTHORS' INFO:
Sergey S. Zankovskiy — Doctor of Legal Sciences, Professor, head sector of business law, Federal state budget institution of science Institute of State and Law, Russian Academy of Sciences;
Sergey M. Moturenko — cadidate of legal Sciences, researcher sector of business law, Federal state budget institution of science Institute of State and Law, Russian Academy of Sciences.
ДЛЯ ЦИТИРОВАНИЯ:
Занковский С.С., Мотуренко С.М. Теория и практика взаимодействия норм предпринимательского и уголовного права //Труды Института государства и права РАН. 2017. Том 12. № 6. С. 14—24.
FOR CITATION:
Zankovskiy, S.S., Moturenko, S.M. (2017). The Theory and Practice of Interaction Between Criminal and Business Law. Proceedings of the Institute of State and Law of the RAS, 12(6), pp. 14—24.
