CC BY
29
ТЕОРИЯ И ПРАКТИКА УГОЛОВНОГО ПРАВА
АНАТОЛИЙ ВАЛЕНТИНОВИЧ НАУМОВ
Всероссийский государственный университет юстиции (РПА Минюста России)
1 17638, Российская Федерация, Москва, ул. Азовская, д. 2, корп. 1 E-mail: [email protected] SPIN-код: 8488-0577 ORCID: 0000-0003-2948-0960
ТЕОРИЯ УГОЛОВНОГО ПРАВА НЕ ДОЛЖНА СВОДИТЬСЯ К АНАЛИЗУ И КРИТИКЕ УГОЛОВНОГО ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА
Аннотация. Уголовное право как в нормативном, так и в социологическом смыслах включает в себя три компонента — уголовный закон, судебную практику и уголовно-правовую доктрину, и развитие этой отрасли права возможно только в их единстве. Наука уголовного права в определенном смысле выше других компонентов указанной «триады» и предполагает разработку отраслевых принципов, целей и задач. При этом совершенствование уголовного законодательства — не единственная цель теории уголовного права. Она не должна ограничиваться только критикой действующего законодательства и предложениями по его совершенствованию. Однако подавляющее большинство современных отечественных работ по уголовному праву — монографий, статей в периодических изданиях, диссертаций — посвящены критике Уголовного кодекса РФ. Действительно, он не совершенен, но «перекос» в «законотворческую» сторону существенно сокращает сферу уголовно-правовых исследований. И всегда будут востребованы теоретические исследования, посвященные анализу предмета и метода, системы и задач уголовного права, его источников.
Дискуссионным, в частности, остается вопрос о юридической природе постановлений Пленума Верховного Суда РФ и постановлений Конституционного Суда РФ. Разъяснения Пленума Верховного Суда РФ являются особой разновидностью судебного толкования, c их помощью суды получают достаточно надежный инструмент для понимания «буквы» уголовного закона и ее применения к конкретному случаю. В постановлениях Конституционного Суда РФ нередко затрагиваются методологические проблемы науки уголовного права. Применительно к ряду уголовно-правовых запретов решения Конституционного Суда РФ являются источником уголовного права наряду с Уголовным кодексом. Конституционный Суд РФ конкретизировал наиболее важный принцип уголовного
права — принцип законности и уточнил характеристики преступности запрещенных уголовным законом общественно опасных деяний, что прямо связано с вопросом об основаниях уголовной ответственности. В этом смысле Конституционный Суд РФ сформулировал новое и важное дополнение содержания принципа законности — требование определенности уголовно-правовых норм, и в первую очередь, уголовно-правового запрета. Таким образом, судебный орган опередил доктрину уголовного права в решении одного из важнейших для уголовного судопроизводства вопроса.
Ключевые слова: уголовное право, наука уголовного права, Уголовный кодекс РФ, судебная практика, постановления Пленума Верховного Суда РФ, нормативность, постановления Конституционного Суда РФ, принцип законности
ANATOLY V. NAUMOV
The All-Russian State University of Justice (RLA of the Ministry of Justice of Russia)
2-1 Azovskaya str., Moscow 117638, Russian Federation E-mail: [email protected] ORCID: 0000-0003-2948-0960
THE THEORY OF CRIMINAL LAW SHOULD NOT BE REDUCED TO THE ANALYSIS AND CRITICISM OF CRIMINAL LEGISLATION
Abstract. In both normative and sociological senses criminal law includes three components — criminal legislation, judicial practice, and criminal law doctrine, and the development of this branch of law is possible only in their unity. The criminal law doctrine is to a certain extent superior to the other components of the "triad" and involves the development of the branch's principles, goals and objectives. At the same time, the improvement of criminal law is not the only goal of the theory of criminal law. It should not be limited only to criticism of the current legislation and proposals for its improvement. However, the vast majority of modern domestic criminal law publications, such as monographs, articles in legal periodicals, dissertations, are devoted to criticism of the current Criminal Code of the Russian Federation. Indeed, the current criminal law is not perfect, but the "imbalance" of research into the "law-making" side significantly reduces the scope of criminal law doctrine. And there will always be demand for theoretical studies on the analysis of the subject and method, system and objectives of criminal law, its sources.
Debatable, for example, still is the issue of the legal nature of the decisions of the Plenum of the Supreme Court of the Russian Federation and, in particular, the judgments of the Constitutional Court of the Russian Federation. The explanations
of the Plenum of the Supreme Court are a special kind of judicial interpretation and a fairly reliable tool for the courts to understand "the letter of the criminal law" and it's applicability to the particular case. As for the assessment of the legal nature of the judgments of the Constitutional Court of the Russian Federation, the criminal law doctrine often fails to notice that they touch upon the methodological problems of the theory of criminal law. In relation to a number of criminal law prohibitions, judgments of the Constitutional Court of the Russian Federation are a source of criminal law, along with the Criminal Code. The Constitutional Court of the Russian Federation specified the most important principle of criminal law — the principle of legality and clarified the characteristics of criminality of socially dangerous acts prohibited by criminal law, which is directly related to the issue of criminal liability. In this sense, the Constitutional Court formulated a new and important addition to the content of the principle of legality — the certainty of criminal law rules, and, first of all, the criminal law prohibitions. Thus, the judicial authority overtook the criminal law doctrine in solving one of the most important issues for criminal proceedings.
Keywords: criminal law, criminal law doctrine, Criminal Code of the Russian Federation, judicial practice, decisions of the Plenum of the Supreme Court of the Russian Federation, normativity, judgments of the Constitutional Court of the Russian Federation, the principle of legality
1. Введение
Чем вызвано обращение к проблеме, обозначенной в названии статьи? Всего лишь стремлением к уточнению теоретических и методологических начал уголовно-правовой науки. Дело в том, что сегодня большая часть публикаций по российскому уголовному праву фактически посвящена критике действующего уголовного законодательства и формулированию предложений по его совершенствованию. Спору нет, недостатков в нашем Уголовном кодексе (далее — УК РФ) много и даже очень много, и вызваны они чаще всего непродуманными изменениями, вносимыми в него самим законодателем, превращающим законотворчество в процесс «кройки и шитья» Кодекса, в надежде использовать уголовное право для решения любых государственных и социальных задач (действительных или мнимых).
Эти недостатки, отмечаемые в многочисленных научных публикациях, можно объединить в две группы: (1) пробелы уголовного закона или, на что значительно чаще обращается внимание, излишняя криминализация общественно опасных деяний (по сути, речь идет о социальной обусловленности уголовного закона) и (2) дефекты законодательной техники (по преимуществу они вызваны несогласован-
ностью одних уголовно-правовых запретов с другими, а в конечном счете нарушением системности в их конструировании). Таким образом, недостатки известны и, разумеется, доктринальный сигнал о них (от науки) должен поступать законодателю (другое дело, что законодатель, как правило, на этот сигнал не реагирует).
Бессистемность УК РФ в действующей редакции часто рассматривается теоретиками уголовного права как один из основных недостатков Кодекса, препятствующих его применению на практике. Думается, это не совсем так. На практике суды не прекращают свою работу и всегда находят выход из затруднений, созданных законодателем (хотя, заметим, и не без определенных потерь). Нынешнее «плохое» уголовное право «здравствует» благодаря далеко не безупречному уголовно-процессуальному праву. Неэффективность процессуальных норм мы видим в том, что они оказались не способны преодолеть доминирующий в уголовном судопроизводстве обвинительный уклон, проявляющийся, в частности, и в уже ставшем «привычным» отказе суда от удовлетворения разнообразных ходатайств защиты (при полном одобрении этих отказов стороной обвинения), что приводит к нарушению основополагающих процессуальных принципов, таких как равенство сторон и состязательность процесса, а также презумпции невиновности. Не реализуются при этом и не менее значимые принципы уголовного права (ст. 3—6 УК РФ). При определенной, не слишком объемной, корректировке уголовно-процессуальных норм негативное влияние недостатков системности УК РФ, верно отмечаемых в литературе, может быть значительно уменьшено. И после решения этой неотложной задачи можно приступать к продолжительной работе по подготовке новой редакции УК РФ.
2. Кризис уголовного права?
В свете рассмотренного выше утверждения о якобы невозможности применения действующего УК РФ следует упомянуть и ставшие привычными рассуждения о «кризисе» уголовного права, особо опасном для России1. Здесь уместно вспомнить позицию А.Э. Жалин-ского. На основе анализа работ зарубежных авторов А.Э. Жалинский выделил некоторые признаки такого кризиса — социальные и право-
1 См., например: Бабаев М.М., Пудовочкин Ю.Е. Диалектика традиций и новаций в уголовном праве // Библиотека криминалиста. Научный журнал. 2015. № 2. С. 9-28.
вые, общие для уголовного законодательства и науки уголовного права в большинстве так называемых развитых государств. Среди социальных признаков кризиса автор называет «одновременный рост числа обвинительных приговоров и совершаемых преступлений» и «быстрый рост прямых затрат на поддержание реализации уголовного закона». К правовым признакам кризиса им отнесены, среди прочих, «немотивированное расширение предмета уголовно-правового воздействия и усиление ответственности», а также «снижение технического уровня уголовного законодательства», приводящее к размыванию уголовно-правовых запретов и утрате определенности самого закона. При этом он справедливо замечает, что «подобные явления с большей или меньшей интенсивностью характерны и для российского уголовного права, определяя при этом также направления развития уголовно-правовой науки»2.
Но каковы же перспективы современного уголовного права? Можно ли вести речь о «сломе» старого и разработке нового уголовного права? Ответ на этот вопрос А.Э. Жалинский находит в работах видных теоретиков немецкого уголовного права Г. Кайзера и К. Рок-сина3. Оба исследователя говорят не о необходимости создания нового уголовного права, а о его обновлении, связанном с естественным развитием человеческого общества. С одной стороны, этот процесс выражается в расширении предмета уголовного права за счет появления новых видов преступности, таких как, например, отмывание «грязных» денег и незаконный оборот наркотиков (Г. Кайзер). С другой стороны, при росте количества уголовно-правовых запретов традиционная для уголовного права идея возмездия продолжит утрачивать свое значение и, соответственно, будет происходить смягчение наказаний и расширение использования иных мер уголовно-правового воздействия, таких как, например, добровольное возмещение вреда. И «уголовное право будущего будет становиться... фактором, в котором должны синтезироваться цель сохранения социального мира, условий существования и гарантии гражданских свобод (К. Роксин)»4.
2 См.: Жалинский А.Э. Уголовное право в ожидании перемен: теоретико-инструментальный анализ. М., 2008. С. 117.
3 См.: Жалинский А.Э. Актуальные проблемы уголовного права России и зарубежных государств. Рецензия на сборник «Актуальные проблемы уголовного права и криминологии» // Жалинский А.Э. Избранные труды. Т. 3. Уголовная политология. Сравнительное и международное уголовное право. М., 2015. С. 215—216.
4 Там же. С. 216.
3. Развитие науки уголовного права
Совершенствование уголовного законодательства — не единственная цель уголовно-правовой науки, теории уголовного права. Наука не должна «зацикливаться» только на этом 5. Уголовное право во всех его смыслах (в узком — нормативном, широком — социологическом) представляет собой «триаду» — уголовный закон, судебная практика и уголовно-правовая доктрина (наука). И эффективно этот комплекс может развиваться только в единстве всех указанных компонентов. А его доктринальная часть не должна ограничиваться критикой действующего законодательства и предложениями по его совершенствованию. В определенном смысле наука выше других компонентов указанной «триады», составляющей уголовное право. Такая ее «первичность» обусловлена «первичностью» правосознания, предшествующего писаному праву. В общей теории права правовые принципы выводятся из правосознания. Они обычно увязываются с идеями, фиксирующими представление о том, каким право должно быть, об идеальном праве. И в этом смысле правосознание служит основой любого правотворческого процесса. Разумеется, что эти представления не остаются в неизменном виде и корректируются как при принятии закона, так и в процессе его реализации. Поэтому обращение к оценке действующего законодательства и его совершенствованию является одним из необходимых направлений научных исследований (естественно, путем использования социологического метода6, учета исторического опыта, зарубежного и международного права7), но вовсе не единственным. Напротив, «перекос» исследований в «законотворческую» сторону существенно уменьшает доктринальное
5 См.: Fletcher G.P. The Nature and Function of Criminal Theory // California Law Review. 2000. Vol. 88. Iss. 3. P. 687-704; Dubber M.D. The Promise of German Criminal Law: A Science of Crime and Punishment // German Law Journal. 2005. Vol. 6. No. 7. P. 1049-1071.
6 См.: Robinson P.H., Darley J.M. Objectivist Versus Subjectivist Views of Criminality: A Study in the Role of Social Science in Criminal Law Theory // Oxford Journal of Legal Studies. 1998. Vol. 18. No 3. P. 409-447; Lacey N. In Search of the Responsible Subject: History, Philosophy and Social Sciences in Criminal Law Theory // Modern Law Review. 2001. Vol. 64. Iss. 3. P. 350-371.
7 См., например: JescheckH-H. The Significance of Comparative Law for Criminal Law Reform // Hastings International and Comparative Law Review. 1981. Vol. 5. No. 1. P. 1-25; Stephen C. International Criminal Law: Wielding the Sword of Universal Criminal Justice // International and Comparative Law Quarterly. 2012. Vol. 61. Iss. 1. P. 55-89.
«поле». И всегда будут востребованы исследования, на первый взгляд кажущиеся чисто теоретическими, связанные с анализом и изучением предмета и метода уголовно-правового регулирования, системы и задач уголовного права, его источников (в формальном и материальном смысле), базирующиеся на традиционных научных методах — философских, социологических, исторических, сравнительно-правовых. И, конечно же, уровень уголовно-правовой теории и степень ее развития определяется в том числе (если даже не в первую очередь) ее соответствием положениям общей теории права.
Следует ли, однако, абсолютизировать общенаучные методы исследования для совершенствования уголовного права (отрасли и науки) , впрочем, как и любых других отраслей юриспруденции, и считать их использование своеобразной «панацеей» от возможных принципиальных ошибок? Разумеется, нет. Истина может оказаться выше самых чтимых постулатов, в том числе и провозглашенных философией и общей теорией права. Сошлемся на два известных исторических примера.
Первый мне вспомнился в связи с недавней столетней годовщиной Октябрьской революции. Примирения между «красными» и «белыми», как известно, так и не произошло. И через 100 лет у сочувствующих тем или другим — «своя правда». Для большевиков «библией» была теория марксизма с ее непременным предсказанием, что социалистическая революция должна произойти в наиболее развитой в капиталистическом отношении стране. Однако В.И. Ленин «повернул» эту теорию так, что революция возможна и в стране, где капиталистические отношения еще не получили своего требуемого (по К. Марксу) развития. Большевики это приняли и захватили власть. И были, по своей партийной логике, правы. В целом история перенесения марксистского учения на российскую почву — лучшее опровержение отстаиваемого ортодоксальным марксизмом тезиса о первичности материи и вторичности сознания, об отставании сознания, в том числе и общественного, от бытия. Российское общественное бытие, в особенности уровень развития капиталистических отношений в стране, не только не соответствовал указанным постулатам марксизма, но и находился с ними в явном противоречии. По сути, большевики фактически пошли, как это ни кощунственно прозвучит, по пути, указанному в Библии: в начале было «Слово» (привнесение идей марксизма в российскую жизнь), а потом последовало «Дело» (т.е. захват государственной власти). Не лишне при этом вспомнить и то, что к этому времени русская философская мысль создала образцы совсем иной
трактовки соотношения сознания и бытия. В знаменитом сборнике статей «Вехи», опубликованном еще в 1909 г., «общей платформой» авторов провозглашалось «признание теоретического и практического первенства духовной жизни над внешними формами общежития, в том смысле, что внутренняя жизнь личности есть единственная творческая сила человеческого бытия и что она, а не самодовлеющие начала политического порядка, является единственно прочным базисом для всякого общественного строительства»8. Последующие исторические события в России подтвердили именно этот, а не марксистский взгляд на соотношение сознания и бытия.
Означает ли это какую-либо «дискредитацию» диалектического метода? Ни в коем случае. Он, как и все другое, подвержен уточнению. Перефразируя известный тезис о практике и истине, следует сказать: «Жизнь есть критерий истины». В понимании основных законов диалектики, таких как единство и борьба противоположностей, переход количественных изменений в качественные и отрицание отрицания, применительно к уголовному праву следует исправить дисбаланс, существовавший в недавнем прошлом. Речь идет, в частности, о придании ведущей роли не только борьбе противоположностей, но и не отрицаемому диалектикой их единству (что нетрудно заметить при анализе литературы того времени по философии, а также по теории права). В основе же успеха уголовно-правовых исследований лежит использование основных законов диалектики в многообразии их содержания.
Второй пример связан с оценкой статистических данных о преступности. Известно, что в 1960-1980 гг. криминологи отмечали чрезвычайный «многократный» рост преступности в мире. Однако начиная примерно с 1980 г. в ряде развитых стран, например в США и ФРГ, число тяжких насильственных преступлений, таких как убийства и изнасилования, а также наиболее распространенных имущественных преступлений, в частности краж, стало сокращаться. Сейчас это подтверждается и статистическими данными о совершенных преступлениях в России (речь идет не только о статистике регистрируемых преступлений, но и о судебной статистике, т.е. о делах, прошедших через суды). Наши криминологи чаще всего считают эти данные ошибочными, сводя проблему к латентности преступности и престу-
8 Гершензон М. Предисловие // Вехи: Сборник статей о русской интеллигенции Н.А. Бердяева, С.Н. Булгакова, М.О. Гершензона, А.С. Изгоева, Б.А. Кистя-ковского, П.Б. Струве, С.Л. Франка. Репринтное издание 1909 г. М., 1990. С. 4.
плений. Последняя, конечно же, существует, но не в пределах называемых некоторыми исследователями — до 22—25 млн преступлений в год (по подсчетам, например, ВНИИ МВД России) 9. Приводимые цифры представляются попросту несерьезными.
4. О правовой природе постановлений Пленума Верховного Суда РФ
Возвращаясь к теоретическому осмыслению тезиса о практике как критерии истины применительно к уголовному праву и уголовному судопроизводству, стоит отметить известную двойственность при решении вопроса о судебной практике как источнике права, и прежде всего о юридическом значении постановлений Пленума Верховного Суда РФ и постановлений Конституционного Суда РФ10.
Российские законы 11 в отличие от законодательства советского периода12 не определяют разъяснения Пленума Верховного Суда РФ как «руководящие», и потому они рассматриваются не как обязательные, а как рекомендательные13. Казалось бы, при решении вопроса о юридической природе и значении таких постановлений этим можно было бы ограничиться. Однако, несмотря на очевидную логичность такого вывода, на самом деле не все так просто.
В отечественной литературе по общей теории права, как и в уголовно-правовой доктрине, давно сложились различные позиции относительно правовой природы и юридической силы разъяснений, даваемые Пленумом Верховного Суда РФ. Большинство теоретиков права считают такие разъяснения особой разновидностью судебного толкования как вида официального толкования и подразделяют его, в свою очередь, на казуальное и нормативное. Казуальное толкование,
9 См.: Лунеев В.В. Тенденции современной преступности и борьба с ней в России // Государство и право. 2004. № 1. С. 5.
10 См., например: ТопорнинБ.Н. Система источников права: тенденции развития // Судебная практика как источник права. М., 2000. С. 34—44.
11 См.: Федеральный конституционный закон от 31 декабря 1996 г. № 1-ФКЗ «О судебной системе Российской Федерации» (ч. 4 ст. 19) // СЗ РФ. 1997. № 1. Ст. 1; Федеральный конституционный закон от 5 февраля 2014 г. № З-ФКЗ «О Верховном Суде Российской Федерации» (п. 1 ч. 3 ст. 5) // СЗ РФ. 2014. № 6. Ст. 550.
12 См.: Закон СССР от 30 ноября 1979 г. «О Верховном Суде СССР» (ст. 3) // Ведомости Верховного Совета СССР. 1979. № 49. Ст. 842.
13 Так, в основном это определяется едва ли не в любом учебнике по Общей части уголовного права. См., например: Уголовное право России. Части Общая и Особенная / Под ред. А.И. Рарога. 10-е изд. М., 2018. С. 50.
т.е. толкование, даваемое в процессе рассмотрения конкретных уголовных дел, считается обязательным применительно к вступившему в силу решению суда любой инстанции, вынесенному на его основе. В уголовно-правовой науке есть и иное мнение, в соответствии с которым «руководящие разъяснения Пленума Верховного Суда СССР нельзя считать разновидностью судебного толкования, ибо они даются не в порядке осуществления правосудия, а для обеспечения его надлежащего качества, в порядке руководства судами»14.
Далее, большинство теоретиков права согласны и в том, что разъяснения Пленума Верховного Суда РФ как акты судебного толкования имеют нормативный характер 15. Нормативность таких разъяснений не связана с их формальной обязательностью, а определяется тем, что соответствующее толкование уголовного закона рассчитано на неопределенный круг случаев. Если отойти от привычного для отечественной юриспруденции нормативистско-позитивистского подхода и посмотреть на проблему в более широком плане, скажем, с позиций теории функционализма16 О. Холмса17 и Р. Паунда18, т.е. на то, как эти разъяснения действуют, то окажется, что сложно найти судью, который при рассмотрении конкретного дела сознательно примет решение, идущее вразрез с действующим постановлением Пленума Верховного Суда РФ. И, будучи формально рекомендательными, такие разъяснения фактически становятся обязательными.
Язык уголовного закона зачастую имеет довольно общий характер и не всегда позволяет правоприменителю легко определить, охватывается ли данный конкретный случай нормой уголовного закона. Здесь
14 ШляпочниковА.С. Толкование уголовного закона. М., 1960. С. 143.
15 См., например: Алексеев С.В. Общая теория права: В 2 т. Т. I. М., 1981. С. 354-355; он же. Общая теория права: В 2 т. Т. II. М., 1982. С. 310-311.
16 Название этого научного направления связано с перенесением внимания исследователей при решении проблемы права с вопроса «что это?» на вопрос «как это действует?». Подробнее см.: ТумановВ.А. Буржуазная правовая идеология. К критике учений о праве. М., 1971. С. 284-295; Боботов С.В. Буржуазная социология права. М., 1978. С. 67-70; Сайдлер Г.Л. Юридические доктрины империализма / Пер. с польск. А.Х. Махненко. М., 1959. С. 104-122.
17 См.: Holmes O.W. The Path of the Law // Harvard Law Review. 1897. Vol. 10. No. 8. P. 457-478; Holmes O. W Law in Science and Science in Law // Harvard Law Review. 1899. Vol. 12. No. 7. P. 443-463.
18 См.: PoundR. An Introduction to the Philosophy of Law. New Haven, 1922. См. также: Gardner J.A. The Sociological Jurisprudence of Roscoe Pound (Part I) // Villanova Law Review. 1961. Vol. 7. No. 1. P. 1-26; Stone J. Roscoe Pound and Sociological Jurisprudence // Harvard Law Review. 1965. Vol. 78. No. 8. P. 1578-1584.
ему и помогают разъяснения Пленума Верховного Суда РФ, основанные на обобщении практики судов различных инстанций. Уголовный закон «живет» благодаря судебной практике, наполняющей его реальным содержанием и отражающей судейские представления о пределах уголовно-правовой нормы и, соответственно, границах неправомерного поведения субъекта преступления. В особенности это относится к содержанию оценочных понятий, используемых в уголовном законе и не раскрытых в его тексте. В итоге даваемое в разъяснениях Верховного Суда РФ нормативное толкование становится обобщенным образцом толкования казуального, и суды получают достаточно надежный инструмент для конкретизации языка уголовного закона.
Практика принятия постановлений Пленума Верховного Суда СССР в советской общей теории права получила удачное, на наш взгляд, название «прецедентной практики» в смысле прецедента толкования уголовно-правовой нормы19. Как писали С.Н. Братусь и А.В. Венгеров, «прецедент. толкования связан с разъяснением уже существующей нормы права, с выработкой определенного, "устоявшегося" положения о применении нормы права по аналогичным делам»20. И далее: «Прецедент толкования способствует раскрытию смыслового значения правовой нормы, ее конкретизации и детализации в процессе неоднократного применения нормы по аналогичным делам», а также «содержит известный принцип, соображение, имеет общий характер»21. Таким образом, постановления высших судебных органов содержат своего рода типовое решение, становятся «образцом для решения аналогичных вопросов»22, что позволяет говорить об их нормативном значении.
Конечно, можно найти постановления Пленума Верховного Суда СССР тоталитарно-недемократического характера, например, непозволительно расширяющие понятие должностного лица, но все же большинство их остаются образцами судебного толкования 23. Есть
19 См.: ВенгеровА.Б. О прецедентном толковании правовой нормы // Ученые записки ВНИИСЗ. Вып. 6. М., 1966. С. 3.
20 Судебная практика в советской правовой системе / Под ред. С.Н. Брату-ся. М., 1975. С. 58.
21 Там же. С. 59, 61.
22 Там же. С. 65.
23 См., например: постановление Пленума Верховного Суда СССР от 4 марта 1929 г. «Об условиях применения давности и амнистии к длящимся и продолжаемым преступлениям»; постановление Пленума Верховного Суда СССР от 16 августа 1984 г. № 14 «О применении судами законодательства, обеспечивающего право
недостатки и в действующих постановлениях Пленума Верховного Суда РФ, положения которых в ряде случаев выходят за рамки судебного толкования и вторгаются в компетенцию законодателя. Однако нельзя не указать на позитивную роль таких постановлений в целом, тем более что профессиональный уровень рядового судьи все еще уступает профессиональному уровню судей Верховного Суда РФ.
Наконец, возвращаясь к строго нормативному аспекту проблемы, заметим, что вывод о необязательности для судов постановлений Пленума Верховного Суда РФ опирается на ч. 1 ст. 120 Конституции РФ24. Однако такой вывод из текста Конституции РФ в целом не следует, о чем свидетельствуют ст. 126 Конституции25 и ее место в гл. 7 «Судебная власть и прокуратура». Эта статья определяет статус и закрепляет властные полномочия Верховного Суда РФ, в числе которых указано и то, что он дает разъяснения по вопросам судебной практики. Таким образом, разъяснения, даваемые в постановлениях Пленума, являются реализацией властных полномочий Верховного Суда РФ наряду с процессуальными формами судебного надзора за деятельностью судов, результатом обобщения этой деятельности, что позволяет оспорить мнение об их необязательности для судов.
5. Постановления Конституционного Суда РФ и наука уголовного права
В отношении оценки юридической природы постановлений Конституционного Суда РФ претензий к доктрине уголовного права еще больше. И главная из них заключается в том, что теория уголовного права порой не замечает, что Конституционный Суд РФ в своих постановлениях затрагивает методологические проблемы науки уголовного права. Вспомним, как пример, толкование им известной уголовно-правовой нормы о том, что преступность деяния, а также его
на необходимую оборону от общественно опасных посягательств» // Сборник постановлений Пленумов Верховного Суда Российской Федерации по уголовным делам. 4-е изд., перераб. и доп. М., 2006. С. 101-102, 125-130.
24 «Судьи независимы и подчиняются только Конституции Российской Федерации и федеральному закону».
25 «Верховный Суд Российской Федерации является высшим судебным органом по гражданским, уголовным, административным и иным делам, подсудным судам общей юрисдикции, осуществляет в предусмотренных федеральным законом процессуальных формах судебный надзор за их деятельностью и дает разъяснения по вопросам судебной практики».
наказуемость определяются только УК РФ (ч. 1 ст. 3 УК РФ). Применительно к смертной казни как наказанию, предусмотренному УК РФ, Конституционный Суд РФ «отменил» эту норму и превратил свою судебную практику в источник (формальный) уголовного права. В отношении целого ряда уголовно-правовых запретов Конституционный Суд РФ фактически признал свои решения источником уголовного права, наряду с УК РФ, и в ряде своих решений опередил доктрину уголовного права.
Так, Конституционный Суд РФ конкретизировал наиболее важный принцип уголовного права — принцип законности — в направлении уточнения установления преступности запрещенных уголовным законом общественно опасных деяний и, следовательно, решения вопроса об основаниях уголовной ответственности. Без преувеличения можно сказать, что Конституционный Суд РФ сформулировал новое содержание принципа законности, включив в него требование определенности уголовно-правовых норм, и в первую очередь уголовно-правового запрета.
Одним из важнейших в этом смысле является постановление Конституционного Суда РФ от 16 июля 2015 г. № 22-П26, где он указал, что «требования определенности правовых норм и их согласованности в общей системе правового регулирования. приобретают особую значимость применительно к уголовному законодательству, являющемуся по своей природе крайним (исключительным) средством, с помощью которого государство реагирует на факты противоправного поведения. в силу этого любое преступление, а равно наказание за его совершение должны быть четко определены в законе, причем таким образом, чтобы исходя непосредственно из текста соответствующей нормы — в случае необходимости с помощью толкования, данного ей судами, — каждый мог предвидеть уголовно-правовые последствия своих действий (бездействия)» (п. 2 мотивировочной части). В свете принципа правовой определенности Конституционный Суд РФ определил и свое отношение к бланкетным нормам уголовного закона, требующим для уяснения своего содержания «обращения к нормативному материалу иных правовых актов», указав, что «степень определенности нормативно-правового регулирования. долж-
26 Постановление Конституционного Суда РФ от 16 июля 2015 г. № 22-П по делу о проверке конституционности положения статьи 2261 Уголовного кодекса Российской Федерации в связи с жалобами граждан Республики Казахстан О.Е. Недашковского и С.П. Яковлева // СЗ РФ. 2015. № 30. Ст. 4659.
на оцениваться путем всей системы взаимосвязи правовых предписаний» (п. 2 мотивировочной части).
В данном решении Конституционный Суд РФ признал положение ст. 2261 УК РФ, предусматривающее уголовную ответственность за контрабанду сильнодействующих веществ, не соответствующим Конституции РФ, «в той мере, в какой данное положение — при наличии приводящей к его произвольному толкованию и применению неопределенности правового регулирования порядка и условий перемещения физическими лицами через Государственную границу Российской Федерации с государствами — членами Таможенного союза в рамках ЕврАзЭС сильнодействующих веществ, входящих в состав лекарственных средств и не являющихся наркотическими средствами, психотропными веществами, их прекурсорами или аналогами, — не предполагает возможность учета специфики их перемещения, осуществляемого физическими лицами в целях личного использования, и не позволяет этим лицам сознавать общественно опасный и противоправный характер своих действий и предвидеть их уголовно-правовые последствия» (п. 1 резолютивной части) и обязал федерального законодателя определить порядок перемещения физическими лицами через Государственную границу РФ соответствующих лекарственных средств для личного использования (п. 2 резолютивной части).
Аналогичная по сути позиция содержалась в ранее принятом постановлении Конституционного Суда РФ от 17 июня 2014 г. № 18-П по делу о проверке конституционности части четвертой статьи 222 Уголовного кодекса Российской Федерации и статей 1, 3, 6, 8, 13 и 20 Федерального закона «Об оружии» в связи с жалобой гражданки Н.В. Урюпиной27.
27 СЗ РФ. 2014. № 26 (ч. 2). Ст. 3633. В частности, положение ч. 4 ст. 222 УК РФ, устанавливающее уголовную ответственность за незаконный сбыт холодного оружия, было признано не соответствующим Конституции РФ «в той мере, в какой — в системе сохраняющего неопределенность правового регулирования оборота холодного оружия, имеющего культурную ценность, приводящую к его произвольному толкованию и применению, — данное законоположение не предполагает возможность учета специфики использования такого оружия и не позволяет лицу, желающему реализовать его как предмет, имеющий культурную ценность, сознавать общественно опасный и противоправный характер своих действий, а также предвидеть их уголовно-правовые последствия» (п. 2 резолютивной части). При этом Конституционный Суд РФ обязал федерального законодателя «конкретизировать правила оборота холодного оружия, имеющего культурную ценность, и установить ответственность за их нарушение» (п. 3.4 мотивировочной части).
К сожалению, Конституционный Суд РФ не всегда столь последователен в своих решениях, и можно обнаружить случаи, когда он, с одной стороны, явно признает очевидную неопределенность уголовно-правового запрета, а с другой — делает вывод о его соответствии Конституции РФ.
Мы имеем в виду, например, постановление Конституционного Суда РФ от 10 февраля 2017 г. № 2-П по делу о проверке конституционности положений статьи 2121 Уголовного кодекса Российской Федерации в связи с жалобой гражданина И.И. Дадина28, осужденного по этой статье к двум годам и шести месяцам лишения свободы. Не оспаривая оценку конституционности рассматриваемого уголовно-правового запрета, обратим лишь внимание на реагирование Суда на выявленные им неопределенность данной бланкетной формы уголовно-правового предписания и ее толкование в судебной практике29. В своем постановлении Конституционный Суд РФ убедительно определил причины необоснованного осуждения И.И. Дади-на к лишению свободы, но в качестве исправления такого толкования рассматриваемой им уголовно-правовой нормы в судебной практике прямо не указал федеральному законодателю на необходимость устранения выявленной неопределенности уголовно-правового запрета, как было сделано в ранее приведенных решениях. В постановлении лишь отмечено, что федеральный законодатель «правомочен внести в статью 2121 УК РФ изменения, направленные на уточнение нормативных оснований привлечения к уголовной ответственности за предусмотренное данной статьей преступление и мер наказания за его совершение» (п. 3 резолютивной части).
28 СЗ РФ. 2017. № 9. Ст. 1422.
29 Конституционный Суд РФ отметил, что ст. 2121 УК РФ (в ее толковании в совокупности со ст. 20.2 КоАП РФ) «подразумевает возможность назначения лицу наказания в виде лишения свободы лишь при условии, что нарушение им установленного порядка организации либо проведения собрания, митинга, демонстрации, шествия или пикетирования повлекло за собой утрату публичным мероприятием мирного характера, или причинение либо реальную угрозу причинения существенного вреда здоровью граждан, имуществу физических или юридических лиц, окружающей среде, общественному порядку, общественной безопасности или иным конституционно охраняемым ценностям, при том, что без назначения данного вида наказания невозможно обеспечить достижение целей уголовной ответственности за преступление, предусмотренное данной статьей (курсив мой. — А.Н.)» (п. 1 резолютивной части). В выделенных словах — суть конкретного уголовного дела, в связи с которым заявитель и поднял вопрос о конституционности ст. 2121 УК РФ.
6. Заключение
В настоящей статье речь шла о своеобразном минимуме теоретических достижений уголовно-правовой доктрины. Максимальный уровень теории уголовного права трудно достижим. Он характеризуется «местом» отраслевой науки в общей теории права и представляет собой обратное воздействие отраслевой науки на общую теорию права. В тех случаях, когда отраслевая наука обогащает общую теорию права, первая и достигает своего максимума. Следует признать, что нашей уголовно-правовой науке есть чем гордиться в этом отношении. Существует целый ряд аспектов современного правоведения, в развитие которых свой вклад внесла именно наука уголовного права. Упомянем хотя бы уголовно-правовую конкретизацию принципов права, учение о причинной связи и вине, постановку вопроса о «пробелах» в праве и средствах их преодоления, о межотраслевых связях в правоприменении и некоторые другие вопросы. Разумеется, что легче всего «теоретических высот» можно достичь в разработке проблем Общей части уголовного права. Но есть убедительные примеры того, что подобные результаты возможны при разработке проблем Особенной части (по этому поводу вспомним известные работы, например, Н.И. Загородникова30 и Б.В. Волженкина31).
Привлечение внимания к такого рода исследованиям предполагает постоянное обновление методологических основ отраслевой науки, с учетом достижений как общей теории права, так и отраслевых правовых наук.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
Алексеев С.В. Общая теория права: В 2 т. Т. I. М.: Юридическая литература, 1981.
Алексеев С.В. Общая теория права: В 2 т. Т. II. М.: Юридическая литература, 1982.
Бабаев М.М., Пудовочкин Ю.Е. Диалектика традиций и новаций в уголовном праве // Библиотека криминалиста. Научный журнал. 2015. № 2. С. 9-28.
Боботов С.В. Буржуазная социология права. М.: Юридическая литература, 1978.
ВенгеровА.Б. О прецедентном толковании правовой нормы // Ученые записки ВНИИСЗ. Вып. 6. М.: Изд-во ВНИИСЗ, 1966. С. 3-19.
Волженкин Б.С. Служебные преступления. СПб.: Изд-во Р. Асланова; «Юридический центр Пресс», 2005.
30 См., например: Загородников Н.И. Преступления против жизни. М., 1961.
31 См.: Волженкин Б.С. Служебные преступления. СПб., 2005.
Гершензон М. Предисловие // Вехи: Сборник статей о русской интеллигенции Н.А. Бердяева, С.Н. Булгакова, М.О. Гершензона, А.С. Изгоева, Б.А. Кистяков-ского, П.Б. Струве, С.Л. Франка. Репринтное издание 1909 г. М.: Изд-во «Новости» (АПН), 1990. C. 3-4.
Жалинский А.Э. Актуальные проблемы уголовного права России и зарубежных государств. Рецензия на сборник «Актуальные проблемы уголовного права и криминологии» // Жалинский А.Э. Избранные труды. Т. 3. Уголовная политология. Сравнительное и международное уголовное право. М.: Издательский дом Высшей школы экономики, 2015. С. 212-217.
Жалинский А.Э. Уголовное право в ожидании перемен: теоретико-инструментальный анализ. М.: Проспект, 2008.
Загородников Н.И. Преступления против жизни. М.: Госюриздат, 1961.
Лунеев В.В. Тенденции современной преступности и борьба с ней в России // Государство и право. 2004. № 1. С. 5-18.
Сайдлер Г.Л. Юридические доктрины империализма / Пер. с польск. А.Х. Мах-ненко. М.: Госюриздат, 1959.
Судебная практика в советской правовой системе / Под ред. С.Н. Братуся. М.: Юридическая литература, 1975.
Топорнин Б.Н. Система источников права: тенденции развития // Судебная практика как источник права. М.: Юристъ, 2000. С. 9-45.
Туманов В.А. Буржуазная правовая идеология. К критике учений о праве. М.: Наука, 1971.
Уголовное право России. Части Общая и Особенная / Под ред. А.И. Рарога. 10-е изд. М.: Проспект, 2018.
Шляпочников А.С. Толкование уголовного закона. М.: Госюриздат, 1960.
Dubber M.D. The Promise of German Criminal Law: A Science of Crime and Punishment // German Law Journal. 2005. Vol. 6. No. 7. P. 1049-1071.
Fletcher G.P. The Nature and Function of Criminal Theory // California Law Review. 2000. Vol. 88. Iss. 3. P. 687-704. DOI: 10.15779/Z38PT53
Gardner J.A. The Sociological Jurisprudence of Roscoe Pound (Part I) // Villanova Law Review. 1961. Vol. 7. No. 1. P. 1-26.
Holmes O. W Law in Science and Science in Law // Harvard Law Review. 1899. Vol. 12. No. 7. P. 443-463.
Holmes O.W. The Path of the Law // Harvard Law Review. 1897. Vol. 10. No. 8. P. 457-478.
Jescheck H. -H. The Significance of Comparative Law for Criminal Law Reform // Hastings International and Comparative Law Review. 1981. Vol. 5. No. 1. P. 1-25.
Lacey N. In Search of the Responsible Subject: History, Philosophy and Social Sciences in Criminal Law Theory // Modern Law Review. 2001. Vol. 64. Iss 3. P. 350-371. DOI: 10.1111/1468-2230.00325
Pound R. An Introduction to the Philosophy of Law. New Haven: Yale University Press, 1922.
Robinson P.H., Darley J.M. Objectivist Versus Subjectivist Views of Criminality: A Study in the Role of Social Science in Criminal Law Theory // Oxford Journal of Legal Studies. 1998. Vol. 18. No. 3. P. 409-447.
Stephen C. International Criminal Law: Wielding the Sword of Universal Criminal Justice // International and Comparative Law Quarterly. 2012. Vol. 61. Iss. 1. P. 55-89. DOI: 10.1017/S0020589311000704
Stone J. Roscoe Pound and Sociological Jurisprudence // Harvard Law Review. 1965. Vol. 78. No. 8. P. 1578-1584. DOI: 10.2307/1338955
REFERENCES
Alekseev, S.S. (1981). Obshchaya teoriyaprava: v 2-kh t. [General Theory of Law in Two Volumes]. Volume I. Moscow: Yuridicheskaya literature. (in Russ.).
Alekseev, S.S. (1982). Obshchaya teoriya prava: v 2-kh t. [General Theory of Law in Two Volumes]. Volume II. Moscow: Yuridicheskaya literature. (in Russ.).
Babayev, M.M. and Pudovochkin, Yu.E. (2015). Dialektika traditsiy i novatsiy v ugo-lovnom prave [Dialectics of Traditions and Innovations in Criminal Law]. Biblioteka kri-minalista. Nauchnyy zhurnal [Library of the Criminalist. Scientific Journal], (2), pp. 9-28. (in Russ.)
Bobotov, S.V. (1978). Burzhuaznaya sociologiyaprava [Bourgeois Sociology of Law]. Moscow: Yuridicheskaya literatura. (in Russ.).
Bratus, S.N. ed. (1975). Sudebnaya praktika v sovetskoy pravovoy sisteme [Judicial Practice in the Soviet Legal System]. Moscow: Yuridicheskaya literatura. (in Russ.).
Dubber, M.D. (2005). The Promise of German Criminal Law: A Science of Crime and Punishment. German Law Journal, 6(7), pp. 1049-1071.
Fletcher, G.P. (2000). The Nature and Function of Criminal Theory. California Law Review, 88(3), pp. 687-704. DOI: 10.15779/Z38PT53
Gardner, J.A. (1961). The Sociological Jurisprudence of Roscoe Pound (Part I). Villanova Law Review, 7(1), pp. 1-26.
Gershenzon, M. (1990). Predislovie [Preface]. In: Vekhi: Sbornik statei o russkoi intel-ligentsii N.A. Berdyaeva, S.N. Bulgakova, M.O. Gershenzona, A.S. Izgoeva, B.A. Kistya-kovskogo, P.B. Struve, S.L. Franka [Landmarks: A Collection of Articles on the Russian Intelligentsia of N.A. Berdyaev, S.N Bulgakov, M.O. Gershenzon, A.S. Izgoev, V.A. Kis-tiakovskii, P.V. Struve, S.L. Frank]. Reprint of the Edition of 1909. Moscow: "Novosti" Publ. (APN), pp. 3-4. (in Russ.).
Holmes, O.W. (1897). The Path of the Law. Harvard Law Review, 10(8), pp. 457-478.
Holmes, O.W. (1899). Law in Science and Science in Law. Harvard Law Review, 12(7), pp. 443-463.
Jescheck, H-H. (1981). The Significance of Comparative Law for Criminal Law Reform. Hastings International and Comparative Law Review, 5(1), pp. 1-25.
Lacey, N. (2001). In Search of the Responsible Subject: History, Philosophy and Social Sciences in Criminal Law Theory. Modern Law Review, 64(3), pp. 350-371. DOI: 10.1111/1468-2230.00325
Luneev, V.V. (2004). Tendentsii sovremennoy prestupnosti i bor'ba s ney v Rossii [Trends in Modern Crime and Fight against it in Russia]. Gosudarstvo ipravo [State and Law], (1), pp. 5-18. (in Russ.).
Pound, R. (1922). An Introduction to the Philosophy of Law. New Haven: Yale University Press.
Rarog, A.I. ed. (2018). Ugolovnoe pravo Rossii. Chasti Obshchaya i Osobennaya [Criminal Law of Russia. General and Special Parts]. 10th ed. Moscow: Prospect. (in Russ.).
Robinson, P.H. and Darley, J.M. (1998). Objectivist Versus Subjectivist Views of Criminality: A Study in the Role of Social Science in Criminal Law Theory. Oxford Journal of Legal Studies, 18(3), pp. 409-447.
Seidler, G.L. (1957). Doktryny prawne imperializmu. Warszawa, PaAstwowe wy-dawnictwo naukowe. (in Pl.). [Russ. ed.: Seidler, G.L. (1959). Yuridicheskaya doktri-na imperializma [Legal Doctrine of Imperialism]. Translated from Polish by A.Kh. Ma-khnenko. Moscow: Gosyurizdat].
Shlyapochnikov, A.S. (1960). Tolkovanie ugolovnogoprava [Interpretation of Criminal Law]. Moscow: Gosyurizdat. (in Russ.).
Stephen, C. (2012). International Criminal Law: Wielding the Sword of Universal Criminal Justice. International and Comparative Law Quarterly, 61(1), pp. 55-89. DOI: 10.1017/S0020589311000704
Stone, J. (1965). Roscoe Pound and Sociological Jurisprudence. Harvard Law Review, 78(8), pp. 1578-1584. DOI: 10.2307/1338955
Topornin, B.N. (2000). Sistema istochnikov prava: tendentsii razvitiya [Sources of Law System: Trends of Development]. In: Sudebnayapractikakakistochnikprava [Judicial Practice as a Source of Law]. Moscow: Jurist, pp. 9-45. (in Russ.).
Tumanov, V.A. (1971). Burzhuaznayapravovaya ideologiya. Kkritike ucheniy oprave [Bourgeois Legal Ideology. To Criticism of Doctrines of Law]. Moscow: Nauka. (in Russ.).
Vengerov, A.B. (1966). O pretcedentnom tolkovanii pravovoy normy [On the Precedent Interpretation of a Legal Norm]. In: Uchenyezapiski VNIISZ[Scientific Notes of the All-Union Research Institute of Soviet Legislation]. Issue 6. Moscow: VNIISZ Publ., pp. 3-19. (in Russ.).
Volzhenkin, B.V. (2005). Sluzhebnyeprestupleniya [The Official Malfeasances]. Saint Petersburg: R. Aslanov Publ.; "Yuridicheskiy center Press". (in Russ.).
Zagorodnikov, N.I. (1961). Prestuplenuya protiv zhizni [Crimes against Life]. Moscow: Gosyurizdat. (in Russ.).
Zhalinskiy, A.E. (2008). Ugolovnoe pravo v ozhidanii peremen: teoretico-instru-mental'nyi analiz [Criminal Law in Expectation of Changes: Theoretical and Instrumental Analysis]. Moscow: Prospect. (in Russ.).
Zhalinskiy, A.E. (2015). Aktualnye problemy ugolovnogo prava Rossii i zarubezhnykh gosudarstv. Retsenziya na sbornik «Aktualnye problemy ugolovnogo prava i kriminologii [Current Issues in Criminal Law of Russia and Foreign States. Review of Collection of Articles "Current Issues in Criminal Law and Criminology"]. In: Zhalinskiy, A.E. Izbrannyye trudy. T. 3. Ugolovnaya politologiya. Sravnitelnoye i mezhdunarodnoye ugolovnoye
pravo. [Selected Works. Volume 3. Criminal Politology. Comparative and International Criminal Law]. Moscow: Izdatelskiy dom Vysshey Shkoly Ekonomiki, pp. 212-217. (in Russ.).
СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРЕ:
Наумов Анатолий Валентинович — доктор юридических наук, профессор кафедры уголовного права и криминологии Всероссийского государственного университета юстиции (РПА Минюста России), заслуженный деятель науки Российской Федерации, лауреат Национальной премии по литературе в области права.
AUTHOR'S INFO:
Anatoly V. Naumov — Doctor of Legal Sciences, Professor of the Criminal Law and Criminology Department, The All-Russian State University of Justice (RLA of the Ministry of Justice of Russia), Honored Science Worker of the Russian Federation, Winner of the National Award for Legal Literature.
ДЛЯ ЦИТИРОВАНИЯ:
Наумов А.В. Теория уголовного права не должна сводиться к анализу и критике уголовного законодательства // Труды Института государства и права РАН / Proceedings of the Institute of State and Law of the RAS. 2018. Т. 14. № 1. С. 121-140.
CITATION:
Naumov A.V. (2018). The Theory of Criminal Law Should Not Be Reduced to the Analysis and Criticism of Criminal Legislation. Trudy Instituta Gosudarstva i Prava RAN — Proceedings of the Institute of State and Law of the RAS, 14(1), pp. 121-140.
