CC BY
62
пективы развития : матер. Всерос. науч.-практ. конф. Ч. 3. — Хабаровск, 2008. — С. 21 —31.
12. РГВИА. Ф. 14383. Оп. 3. Д. 6. Л. 126.
13. РГВИА. Ф. 14383. Оп. 4. Д. 1. Л. 3.
14. РГВИА. Ф. 14383. Оп. 4. Д. 1.Л. 4.
15. КВЖД. Исторический обзор (1896— 1923 гг.) / Под ред. агента правления общества E. X. Нилуса. — Харбин: Типография КВЖД «Товарищество 030», 1923. — 690 с.
16. Российский государственный архив Дальнего Востока (РГИАДВ). Ф. 951. Оп. 2. Д. 15. Л. 1-2, 29, 29 об.
17. РГВИА. Ф. 2000. On. 1. Д. 8089. Л. 76, 77.
18. РГВИА. Ф. 14378. Оп. 1.Д. 123. Л. 379.
ЖАБИЦКИЙ Андрей Константинович, соискатель кафедры отечественной истории.
Адрес для переписки: e-mail: Irzhab@mail.ru
Статья поступила в редакцию 18.10.2010 г.
© А. К. Жабицкий
УДК 94(450) 095 р. в. ОНИЩЕНКО
Кубанский государственный университет,
г. Краснодар
ТЕОРИЯ И ПРАКТИКА ВОЕННО-ПОЛИТИЧЕСКОЙ СТРАТЕГИИ ИТАЛИИ В ОБЛАСТИ СОЗДАНИЯ ЗОНЫ СТАБИЛЬНОСТИ В РЕГИОНЕ ЗАПАДНОГО СРЕДИЗЕМНОМОРЬЯ (2001-2006 ГОДЫ)______________________________________
Современная система евро-средиземноморской безопасности формируется по принципу дифференцирования политических подходов ведущих международных акторов для западного и восточного субрегионов. Это объясняется разным уровнем их внутренней интегрированности, что определяет, в свою очередь, комплекс мер, необходимых для создания единой зоны стабильности. Военно-политическая составляющая присутствует в равной степени в структуре политики обеспечения безопасности как для Восточного, так и для Западного Средиземноморья. При этом на тактическом уровне она имеет разную содержательную нагрузку. В свою очередь, реализация данных инициатив требует единой геостратегической платформы, роль которой НАТО и ЕС в 2001 “2006 гг. отвели Италии.
Ключевые слова: военно-политическая стратегия, евро-средиземноморская безопасность, энергетическая безопасность.
Обеспечение безопасности в Западном Средиземноморье в период 2001 —2006 гг. осуществлялось при непосредственном участии основных региональных организаций, содержащих военный компонент, — НАТО и ЕС. В начале XXI в. интеграция вооруженных сил в рамках Европейского Союза не была в достаточной мере эффективной, в связи с этим основная ответственность за обеспечение стабильности как в субрегионе, так и по всему Средиземноморью возлагалась на военное звено организации стран Североатлантического договора.
Италия, в силу своего геополитического положения, а также в связи с неучастием Франции в военной организации НАТО, получила возможность координировать военные действия стран организации Североатлантического договора на южном направлении. Официальный Рим существенное значение придавал расширению евро-атлантического партнёрства. Однако следует подчеркнуть, что и второе, и третье правительство С. Берлускони строило свою политику в рамках НАТО с евроцентристских позиций. По мне-
нию руководства страны, в рамках глобальной трансформации НАТО приобретает новые функции, сосредоточенные на борьбе с терроризмом и обеспечении глобальной безопасности [ 1 ]. В целом отношение к НАТО итальянской политической элиты складывалось в тесной взаимосвязи с развитием итало-амери-канских контактов. Взаимодействие Рима и Вашингтона строилось на принципах конструктивного политического и экономического сотрудничества, как в двустороннем порядке, так и в региональных масштабах. В рамках базовых стратегических установок в Италии большое значение придавалось институциональному взаимодействию НАТО и ЕС. Как отметил в своём докладе министр иностранных дел Италии Дж. Фини, в начале XXI в. Италия взяла на себя одну из ведущих функций по реализации программ обеспечения стабильности в Средиземноморье на принципах институционального сотрудничества НАТО и ЕС, что в итоге было закреплено в документах стамбульской инициативы сотрудничества (Стамбульский саммит НАТО, июнь 2004 г.) и инициативы стратегичес-
ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК №3 (98) 2011
кого партнёрства (ИСП) ЕС со странами Средиземноморья и Ближнего Востока (одобрена Евросоветом в июне 2004 г.) [1]. Таким образом, Италия фактически стала медиатором политики НАТО в Средиземноморье. Об этом свидетельствует тот факт, что на территории Италии был размещён штаб командования вооруженных сил Североатлантического альянса на юге Европы (г. Неаполь), а также командование военно-морских силв Средиземноморском регионе (г. Виченца). Вместе с тем в Риме базируется учебный центр вооруженных сил НАТО, а на юге страны располагаются базы военно-воздушных сил, принимающие самолёты стран союзников во время ведения военных действий в регионе или проведения оперативно-тактических учений. Зачастую итальянские военные специалисты получают руководящие посты в ходе подготовки и проведения операций или учений в Средиземном море. Характерным примером является самая крупная оперативная инициатива НАТО в Средиземноморье «Активное усилие».
Инициатива «Активное усилие» была запущена в 2001 г. после террористических актов в США 11 сентября 2001 г. Её главной целью было обеспечение безопасности в бассейне Средиземного моря. Основанием для этой операции является статья 5 Устава организации Североатлантического договора. Руководство операцией осуществляет Штаб командования компонента военно-морских сил (ВМС) при командовании объединённых вооруженных сил НАТО в Неаполе, где служат преимущественно итальянские военные специалисты, а командование операцией поручено, по согласованию с министерством обороны Италии, вице-адмиралу итальянских ВМС Роберто Чезаретти [2].
При этом все расходы по подготовке и проведению операции производились за счёт бюджета Североатлантического альянса. Часть боевой техники предоставлялось для реализации оперативной инициативы в ведение Штаба командования компонента военно-морских сил, в том числе США были переданы самолёты дальнего радиолокационного обнаружения и контроля.
Для Италии, в целях создания комплексной системы средиземноморской безопасности, было важно, чтобы интенсивные торговые пути Средиземного моря (в особенности западной его части) оставались открытыми и надёжными. В этой связи основными направлениями реализации инициативы, по мнению итальянского руководства, должны были стать: контроль за безопасностью трубопроводов для транспорта энергоносителей, связывающих страны южного и северного берега, сопровождение торговых судов, совместное патрулирование акватории западной части Средиземного моря на предмет выявления судов, используемых в экстремистских целях, борьба с организованной преступностью и нелегальной иммиграцией [3].
Географически операция начала разворачиваться в западном субрегионе, поскольку именно страны Северной Африки ведут наиболее интенсивную торговлю с государствами европейского берега. Однако в марте 2004 г. действие операции «Активное усилие» было распространено на весь район Средиземного моря, что вполне соответствовало стратегической задаче Италии по организации единой системы средиземноморской безопасности за счёт сращивания её субрегиональных подсистем.
Ещё одной задачей, которую официальный Рим ставил перед собой в ходе реализации своих страте-I гических установок, являлось укрепление экономиче-
ского и политического сотрудничества стран ЕС с неевропейскими соседями в Средиземноморском регионе, что соответствовало стратегической цели по созданию южной альтернативы расширению зоны партнёрства Евросоюза в восточном направлении.
Основой для развития усилий в данном направлении, в рамках политики НАТО в регионе, стала инициатива «Средиземноморский диалог», которая была запущена в 1995 г. В начале XXI в. отработанный механизм инициативы использовался уже не для создания положительного имиджа Североатлантического альянса в странах-партнёрах по Диалогу и базы для развития сотрудничества. Механизмы «Средиземноморского диалога» были необходимы для привлечения стран-партнёров к непосредственному участию в реализуемых НАТО в регионе операциях и инициативах.
Так, например, на Стамбульской встрече в верхах в июне 2004 г. Североатлантический альянс принял решение повысить эффективность инициативы «Активное усилие» за счёт привлечения государств -партнёров НАТО «Средиземноморский диалог» [4]. Такое предложение выдвинули представители итальянской стороны, поскольку на практике в рамках двусторонних договорённостей такие модели сотрудничества отрабатывались с неевропейскими государствами региона. Привлечение государств-партнёров, по мнению итальянских военных экспертов, позволит повысить эффективность операции по нескольким аспектам. Во-первых, такое взаимодействие даст возможность проводить рейды, патрулирование и осуществлять преследование в территориальных водах всех стран-участниц «Средиземноморского диалога». Во-вторых, в ходе операции страны-партнёры по Диалогу смогут в реальных условиях перенять опыт специалистов НАТО и на практике отработать все тактические элементы проведения операций подобного характера, которые рассматривались ими в ходе проведения совместных семинаров. В-третьих, такое взаимодействие позволит упростить механизм сбора и обработки информации и разведданных.
Не менее важным компонентом развития средиземноморских инициатив НАТО для западного субрегиона является образовательный комплекс по повышению квалификации специалистов и оперативнотактические учения. В регионе ответственность за их проведение возлагается на Италию [5]. Обучающие семинары и курсы проводятся на базе учебного центра в Риме. В связи с небольшой численностью военнослужащих в итальянских вооруженных силах возможность выполнять информационно-аналитическое сопровождение и командование операциями является основной целью как политического, так и военного представительства Италии в НАТО. Как уже отмечалось прежде, в силу недостаточного финансирования развития военной промышленности и содержания личного состава, руководство страны стремится закрепить за Италией координирующие полномочия, которые позволят в ходе реализации общих инициатив решать также и свои тактические задачи, оставаясь при этом на стратегическом уровне планирования и управления.
В отличие от Североатлантического альянса, Европейский Союз не предпринимает в Средиземноморье военных операций и оперативно-тактических учений. Деятельность ЕС концентрируется на полицейском патрулировании прибрежной зоны, а также зоны узких проливов, крупных проходов и гаваней. Инициатором совместного патрулирования выступило итальянское руководство ещё в середине 1990-х гг.
В 2002 г. в Палермо между Италией, Францией, Испанией, с одной стороны, и государствами Арабского Магрибского союза, кроме Ливии (до 2003 г. на Ливию были наложены санкции Совета безопасности Организации Объединённых Наций), — с другой, были достигнуты новые договорённости в рамках программы евро-средиземноморского сотрудничества, которые позволяли сократить объём формальных процедур в ходе проведения операций. В соответствии с достигнутыми договорённостями не требовалось дополнительно запрашивать разрешения на осуществление проверок судов в территориальных водах государств-партнёров. Кроме того, закреплялась возможность участия этих государств в операции на этапе, когда подразделения морской полиции осуществляют рейд в их территориальных водах. Такие условия соответствовали принципам политического диалога в регионе, предполагавшего транспо-рентность во взаимодействии между партнёрами.
Основная задача, которую Италия ожидала решить в ходе совместного патрулирования, заключалась в контроле за нелегальной миграцией, осуществляемой морским путём. Борьба с организованной преступностью и международным терроризмом, на приоритете которых настаивала Франция, например, не представляла существенный интерес в рамках евро-средиземноморских инициатив для Италии. Это объяснялось тем, что официальный Рим в вопросах «антитеррора» и борьбы с преступностью делал ставку в большей степени на механизмы евро-атлантиче-ского сотрудничества, где Италия приняла на себя функции координатора инициатив, либо на двустороннее взаимодействие с неевропейскими государствами, с которыми Рим вел двусторонний диалог с позиций ведущего европейского партнёра. При этом необходимо учитывать, что Франция не имеет официального статуса в военной организации НАТО.
Такая позиция правительства С. Берлускони основывалась на стремлении монополизировать функции политического, военного и экономического центра в регионе. Вопросы регулирования миграции, которые не входили в компетенцию Североатлантического альянса, включались в проблематику евро-средиземноморского сотрудничества, поскольку непосредственно касались внутреннего законодательства и внутренней политики безопасности стран-членов Европейского Союза.
Проблема борьбы с нелегальной миграцией в рамках евро-средиземноморского партнёрства имеет две составляющие: силовую и нормативно-правовую. Силовая составляющая ориентирована на полицейские меры ЕС, как уже отмечалось выше, их реализация возлагалась на Средиземноморские страны Европейского Союза, в связи с тем, что они являются первым пунктом прибытия мигрантов из государств Северной Африки (Статус таких мигрантов может быть как прямой, так и транзитный «Прямой статус» — мигранты являются выходцами из государств, имеющих пограничное положение со страной пребывания по суше или по водному пространству).
После прибытия нелегальных мигрантов в страну пребывания начинают включаться нормативно-правовые механизмы регулирования. Среди южноевропейских стран одна из наиболее эффективных систем миграционного законодательства принадлежит Италии. Это связано с двумя аспектами. После вступления в Шенгенскую зону государств в 1994 г., Италия, по мере развития миграционной ситуации в регионе, модифицирует внутреннюю правовую базу. Наиболее серьезные, системообразующие изменения были
внесены в миграционное законодательство Италии в 2002 г. в рамках принятия кабинетом С. Берлускони закона № 189 от 30 июля 2002 г. «О совершенствовании правового регулирования вопросов миграции и получения убежища», который уточнял миграционный закон 1998 г. по части принципов репатриации нелегальных иммигрантов и модели взаимодействия со странами, являющимися их источниками в правовой плоскости. Кроме того, Италия обладает наиболее эффективной системой двусторонних договоров с государствами южного берега Средиземного моря, созданной ещё в конце 1990-х гг. Кабинет С. Берлускони не заключал новых договорённостей в этой сфере, а занимался адаптацией имеющихся положений к меняющимся условиям среды в рамках взаимных консультаций и деятельности совместных рабочих групп. В связи с этим Италия продолжала практику стимулирования развития в приморских зонах государств Северной Африки пунктов приёма нелегальных мигрантов. Такие же пункты были открыты и на итальянском побережье. Реализация этих мероприятий была санкционирована как договорённостями между Италией и партнерами на южном побережье, так и положениями внутреннего миграционного законодательства страны. В реальности такая система выполнения процесса репатриации и совместного патрулирования способствовала повышению эффективности регулирования нелегальной миграции и, соответственно, обеспечения безопасности в Западном Средиземноморье. При этом Италия сохранила за собой координирующие позиции за счёт тесного сотрудничества с европейскими и неевропейскими партнёрами, как в рамках совместных инициатив, так и в рамках двусторонних контактов.
Третье правительство С. Берлускони, которое функционировало в период 2005 — 2006 гг., не изменило политических приоритетов в сфере обеспечения безопасности в Западном Средиземноморье и действовало на основании ранее достигнутых договорённостей, сочетая при этом военно-политические инструменты НАТО и ЕС. Однако активных действий в западном направлении также не предпринималось, поскольку политические акценты были перенесены итальянским руководством на Ближний Восток, где в период 2003 — 2005 гг. активизировались латентные конфликты. Основной формой внешнеполитической активности официального Рима в западном субрегионе стало мягкое «продавливание» собственных интересов, эффективность которого повышалась с учетом итальянской поддержки инициатив НАТО на Востоке. Стратегические задачи, которые решались вторым правительством С. Берлускони, сохранили свою актуальность и на следующем этапе. Политика второго и третьего правительства была ориентирована на сохранение центральной роли страны как проводника международных инициатив в области безопасности для Средиземноморья. Снижение тактической вовлеченности международных институтов в процессы обеспечения безопасности в 2003 — 2005 годах для Италии компенсировалось организованной ранее системой мер и принципов.
Библиографический список
1. Fini, G. Il ruolo della Nato nella nuova Europa / G. Fini // la Repubblica. - 21.02.2006. - P. 22.
2. Борьба с терроризмом в море // Брифинг НАТО. — Июль 2006. - С. 21-24.
3. Frattini, F. NATO needs a long-term political strategy / F. Fra-ttini // Herald Tribune. — 01.03.2004. — P. 11.
4. Istanbul Summit Communiquft [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http: //www.nato.int (дата обращения: 16.05.2007).
5. Fini, G. Italy's Role in Mediterranean Security and the Fight Against Terrorism [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http : // www.esteri.it (дата обращения: 21.03.2006).
ОНИЩЕНКО Роман Валерьевич, аспирант кафедры «Новая, новейшая история и международные отношения».
Адрес для переписки: e-mail: romanoxxi@mail.ru
Статья поступила в редакцию 29.09.2010 г.
© Р. В. Онищенко
УДК 947.084.5 Д. Н. ШЛГЛЛНОВ
Омский государственный педагогический университет
БОРЬБА С БАНДИТИЗМОМ В ОМСКОЙ ГУБЕРНИИ В 1922-1925 гг.
Борьба с бандитизмом в Омской губернии в 1922—1925 годах была трудной и опасной деятельностью для государственной власти. Формы и методы борьбы против бандитизма являлись эффективными и менялись в зависимости от ситуации. В итоге борьбы с бандитизмом государственная власть и советский народ ликвидировали дальнейшее распространение этого опасного явления преступного мира.
Ключевые слова: бандитизм. Гражданская война 1918— 1922г Российская Советская Федеративная Социалистическая Республика (РСФСР), Чрезвычайная комиссия (ЧК)Г Государственное политическое управление (ГПУ), части особого назначения (ЧОН).
Криминогенная ситуация по бандитизму в Омской губернии в период с 1922 по 1925 гг. зависела от многих факторов.
Ключевыми событиями, повлиявшими на процесс борьбы с уголовной преступностью, стали: принятие первого советского Уголовного кодекса 1922 г., окончание Гражданской войны и ужесточение наказания за преступления, представлявшие особую опасность для государства в начале 1920-х годов. Одним из таких преступлений являлся бандитизм. Как правило, преступники, осуществлявшие вооруженные разбои, грабежи и убийства, объединялись в банды и шайки.
Жертвами бандитских нападений становились граждане самых разных возрастов, профессий, должностного и имущественного положения. 71 % потерпевших составляли крестьяне, около 13 % работники органов государственной власти, 9 % — сельские корреспонденты, 7 % — коммунистические активисты [ 1 ].
Численность бандитов варьировалась от одного человека до нескольких десятков. Исследователь А. А. Штырбул указывает, что в 1920— 1924 гг. количество банд во всей Сибири исчислялось многими десятками и носило пульсирующий характер: они возникали, исчезали (будучи разгромленными, или рассредоточившись и временно перейдя на положение мирных жителей) и вновь возникали. А также объединялись из нескольких в один крупный бандитский отряд и снова распадались на части [2]. В Омской губернии преступления совершались либо банди-тами-одиночками, либо бандами в составе нескольких человек. Количество преступлений, совершенных бандитами-одиночками, составляет 19%, бандами в составе 2 — 3 человек — 34 %, от 4 до 8 человек — 31 %, от 10 до 27 человек — 1 б % [3].
Налеты бандитов носили внезапный характер, после чего преступники скрывались либо в лесу, либо среди мирного населения. Так, бандиты Л. и П.
в сельской местности напали на двух крестьян — отца и сына. Выстрелом из ружья убили отца и тяжело ранили сына, затем скрылись. Причем отец раненого сына являлся секретарем волостного исполнительного комитета [4].
Следует отметить, что в Омской губернии бандитизм был тесно связан с конокрадством. Так, в сопроводительном письме от 1 марта 1924 г. за № 645 от помощника прокурора Тюкалинского уезда Омской губернии народному следователю второго участка Омского уезда дается указание в первую очередь закончить дело в отношении шайки конокрадов под руководством Тюрина и дело по обвинению граждан Каркачева и Усольцева в конокрадстве [5].
Бандитизм подлежал ответственности по ст. 76 и ч. 2 ст. 184 УК РСФСР и рассматривался губернскими судами как преступление особо тяжкое и направленное против порядка управления [6].
Распространенной мерой в борьбе с бандитами в Омской и других губерниях был так называемый «двухнедельник», в течение которого все вышедшие из леса бандиты получали полную амнистию. После чего с возвратившимися домой бандитами расправлялись местные бойцы с бандитизмом из числа сельских жителей, мстя за убитых бандитами членов своих семей [7].
В качестве профилактической меры к бандитам, содержавшимся в местах лишения свободы, не применялось условно-досрочное освобождение в рамках ежегодной амнистии по случаю празднования Октябрьской революции 1917 года. Единственным снисхождением была замена расстрела за бандитизм тюремным заключением на срок от 3 до 10 лет и только для бедных крестьян. Правоохранительные органы считали необходимым не допускать рецидива бандитизма [8].
Социальный состав бандитов за период с 1922 — 1925 гг. состоял из двух категорий. Для первой домини-
