CC BY
186
сообщества [Текст] / А. В. Свешников. — Омск: ОмГУ, 2010. — С. 31.
7. Рубинштейн, Н. Л. Русская историография [Текст] /
Н. Л. Рубинштейн. — М. : Госполитиздат, 1941. — 659 с.
8. Очерки истории исторической науки в СССР [Текст]. В 5 т. / Под ред. М. Н. Тихомирова. — М. : АН СССР, 1955.
Т. 1. - М., 1955. - 692 с.
Т. 2. - М., 1960. - 862 с.
Т. 3.- М., 1963. - 831 с.
9. Печенкин, А. А. Философия науки и история науки: проблемы взаимодействия [Текст] / А. А. Печенкин // Науковедение и новые тенденции в развитии российской науки / под ред. А. Г. Аллахвердяна. — М. : Логос, 2005. — С. 68.
10. Михалёв, А. Б. Семантические прототипы [Текст] / А. Б. Михалёв // Язык и действительность : сборник научных трудов памяти В. Г. Гака. — М.: ЛЕНАНД, 2007. — С. 383 — 388.
11. Бёдекер, X. Э. Размышления о методе истории понятий [Текст] / X. Э. Бёдекер // История понятий, история дискурса, история метафор : сб. статей ; под ред. X. Э. Бедекера. — М. : НЛО, 2010. - С. 34, 48.
12. Рюзен, Й. Кризис, травма и идентичность [Текст] / Й. Рю-зен // «Цепь времен» проблемы исторического сознания ; отв. ред. Л. П. Репина. - М.: ИВИ РАН, 2005. - С. 39.
13. Колосов, Н. Е. Как думают историки [Текст]. — М.: Новое литературное обозрение, 2001. — С. 284.
14. Whithley, R. Cognitive and social institutionalization of research specialties and research areas [Текст] / R. Whithley// Social processes of scientific development— London: Routledge & Kegal Paul, 1974. - P. 69-95.
15. Gutting, G. Paradigms and revolution: appraisals and applications of Thomas Kuhn's philosophy of science [Текст]. — Notre Dame: Univ. of Notre Dame Press, 1980. — 347 p.
16. Огурцов, А. П. Научный дискурс: власть и коммуникация (дополнительность двух традиций) [Текст] / А. П. Огурцов // Философские исследования. — 1993. — №3. — С. 12 — 59.
17. Мертон, Р. К. Социальная теория и социальная структура [Текст] / Р. К. Мертон. - М.: АСТ МОСКВА: ХРАНИТЕЛЬ, 2006. -880 с.
18. Бурдье, П. Клиническая социология поля науки [Текст] / П. Бурдье // Социоанализ Пьера Бурдье. Альманах Российско-французского центра социологии и философии Института социологии Российской академии наук. — М.: Институт экспериментальной социологии, 2001. — С. 19 — 35.
19. Прайс, Д. Дж. де С. Сотрудничество в «невидимом колледже» [Текст] / Д. Дж. де С. Прайс, Д. Дж. Бивер // Коммуникация в современной науке. — М.: Прогресс, 1976. — С. 335 — 351.
20. Фуко, М. Надзирать и наказывать. Рождение тюрьмы [Текст] / М. Фуко. — М. : Ad Магдіпет, 1999. — 479 с.
КОНОВАЛОВА Наталья Александровна, соискатель кафедры современной отечественной истории и историографии, младший научный сотрудник управления научно-исследовательской работы.
Адрес для переписки: e-mail: [email protected] МЕТЕЛЬ Ольга Вадимовна, аспирантка кафедры всеобщей истории, младший научный сотрудник управления научно-исследовательской работы.
Адрес для переписки: e-mail: [email protected]
Статья поступила в редакцию 03.02.2011 г.
© Н. А. Коновалова, О. В. Метель
УДК 947.0:341.7/ 8(510 8) Д. К. ЖАБИЦКИЙ
«1905—1911».
Дальневосточный государственный гуманитарный университет, г. Хабаровск
РАЗВЕДКА РОССИИ В СЕВЕРО-ВОСТОЧНОМ КИТАЕ В ПЕРИОД С 1905 ПО 1911 г.________________________
В данной статье автором сделана попытка изучения деятельности российской разведки в Маньчжурии в период с 1905 по 1911 г. Вопросы преобразования российской разведслужбы были тесно связаны с реформами Генерального штабаг проводимыми в конце XIX — начале XX в. и существенно улучшившими его организацию. Значительную роль в политике России в Северо-Восточном Китае занимала деятельность разведки штабов Заамурского округа ОКПС и Приамурского военного округа. Несмотря на все трудности ведения разведки в Маньчжурии, офицеры-разведчики, резиденты и агенты с честью выполняли возложенные на них обязанности.
Ключевые слова: разведка, Россия, Китай, агент, информация, шпионаж.
Разведка и контрразведка, взаимодействуя со всеми сферами современной жизни, является неотъемлемой частью политики любого государства. Истории известно, что с помощью разведки многие страны имели возможность прогнозировать характер своих международных отношений. Ведение разведки иностранными государствами в Северо-Восточном Китае было одним из главных способов для достижения политического и экономического господства на
территории Китая. В последние годы на страницах российских научных журналов появилось значительное число публикаций, поднимающих проблему противоборства японской и российской разведок в начале XX в. Очевидно, что изучение этой проблемы имеет сегодня актуальное звучание.
Первые попытки выяснения роли царской разведки в Маньчжурии относятся к досоветскому периоду. Работы Э. А. Верцинского, П. И. Изместьева,
ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК №3 (98) 2011
Установленные денежные выплаты агентурному аппарату
Категория осведомителя Ежемесячное вознаграждение за ведение разведки
В пределах округа российской территории На территории, оккупированной японцами
Резидент 40 руб. 75 руб.
Агент 30 руб. 40 руб.
Помощник резидента 35 руб. 35 руб.
‘Составлено по [18].
В. Н. Клембовского, Р. Рудеваля, характеризовавшие деятельность российской разведки во время русско-японской войны 1904— 1905 гг., показали деятельность войсковой разведки, действовавшей на полях сражений в Маньчжурии, не раскрывая сущности агентурной и дипломатической разведки Российской империи.
В советский период специальных работ о разведке России в Маньчжурии после русско-японской войны 1904 — 1905 гг. не издавалось, за исключением выпущенной для служебного пользования монографии К. К. Звонарева, автор которой частично раскрыл структуру агентурной разведки, действовавшей в Маньчжурии в конце XIX — начале XX в. Подобные вопросы нашли отражение в работах А. Хамадан и А. Вотинова, а также зарубежного автора Р. Роуана.
Заметный конструктивный интерес к проблеме наблюдался в последние годы у таких авторов, как Е. Ю. Сергеев, И. М. Афонасенко, И. Н. Кравцев, М. Алексеев, М. Ронге, И. В. Добычина, А. Ю. Шелу-хин. Но на сегодняшний день вопрос о деятельности российской разведки в Северо-Восточном Китае в досоветский период изучен неравномерно и в целом недостаточно.
В предложенной статье сделана попытка изучения деятельности российской разведки в Маньчжурии с 1905 по 1911 гг. на основании архивных сведений, а также научных изданий современного периода.
Преобразование российской разведывательной службы были тесно связаны с реформой Главного штаба, которая была осуществлена в конце XIX — начале XX в. и существенно улучшила его организацию [1]. В 1903 г. в структуре оперативного отдела российского Генерального штаба, произошло деление разведки на внешнюю и внутреннюю (разведку и контрразведку) [2]. Так, в Маньчжурии ведением разведки с 1905 г. занимались дипломатические консульства, разведывательные отделы штаба Заамурского округа, отдельного корпуса пограничной стражи (ОКПС) и Приамурского военного округа, пограничные комиссары и военные агенты. Поражение России в русско-японской войне 1904 — 1905 гг. и претензии Японии на главенствующую роль изменили расстановку политических сил на международной арене [3].
26 августа (5 сентября) 1905 г. при подписании Портсмутского мирного договора, Россия передала Японии Южную часть Маньчжурии с веткой Южно-Маньчжурской железной дороги (ЮМЖД), уступила южную половину острова Сахалин и др. [4]. Это привело к потере Россией лидирующих позиций на территории Северо-Восточного Китая.
Следует заметить, что еще в июне 1905 г. командующий всеми сухопутными и морскими вооруженными силами, действующими против Японии, генерал от инфантерии Н. П. Линевич подготовил циркуляр всем российским разведывательным органам, находившимся на Дальнем Востоке, о том, что целесооб-
разным и эффективным способом добывания сведений являлась тайная разведка [5, л. 28].
После окончания русско-японской войны провинция Мукден перешла под японскую юрисдикцию. В агентурном отношении г. Мукден был поделен на районы, в которых предполагалось иметь от двух до трех резидентов из числа китайцев, сотрудничавших с русскими во время русско-японской войны. Каждый агент должен быть опытным, добросовестным и преданным российским разведорганам. За работой резидента наблюдали пять —шесть агентов-китайцев, которые проверяли их деятельность. Тем самым Гене-ральный штаб контролировал благонадежность и эффективность работы резидентов и подчиненных ему тайных агентов [б, л. 378].
Для сбора оперативных сведений о японцах, российские разведчики регулярно отправляли на территорию Маньчжурии агентов-китайцев. Они отбирались из числа агентуры, хорошо знавшей местность южной части Северо-Восточного Китая. Разведываемые районы были поделены на подрайоны, в каждом из которых находился один резидент. Для передачи доставки информации резидент имел право выбирать себе помощника. В дальних регионах ему разрешалось иметь двоих — троих помощников, на которых возлагалась задача производить наблюдение за всем происходившим на территории потенциального противника. Российские разведчики также осуществляли опрос всех прибывающих из Южной Маньчжурии купцов, мелких торговцев и ремесленников [6, л. 378 об].
Агентам и резидентам за сотрудничество с российской разведкой выплачивалось ежемесячное денежное пособие. Так, в 1905 г. Генеральным штабом для резидентов и агентов, действующих в Маньчжурии, были установлены специальные выплаты (табл. 1). За предоставление сведений, имеющих особо важную информацию, было определено вознаграждение в размере 1500 руб. вне зависимости от категории осведомителя.
Не прекращая разведывательную деятельность в Китае, японские оперативные сотрудники вербовали агентов из числа грамотных китайцев для выполнения особо важных заданий. По информации разведки штаба Заамурского округа пограничной стражи в 1907 г. японской стороной была подготовлена разведывательно-диверсионная группа из девяти агентов китайцев для производства диверсий на КВЖД. Группу возглавлял один из чиновников канцелярии маньчжурской империи Ван-Дзи-Лу. Диверсантов подготовили в японском разведывательном бюро в г. Мукдене. Им ежемесячно выплачивали по 2 тыс. руб. Они должны были взорвать железнодорожный мост через р. Инкоу, у станции Фуляэрди. Но благодаря деятельности российского агента по национальности китайца, находившегося в группе, диверсионный акт был раскрыт [7, л. 104].
Вместе с тем активную разведдеятельность в Северо-Восточном Китае проводили и российские дипломатические представительства. Так, старший советник российского консульства в г. Мекдене А. И. Грушевский регулярно доносил оперативную информацию в Департамент иностранных дел России о политических интересах китайского правительства в Маньчжурии. Благодаря его секретной телеграмме за № 145 от 1908 г., стало известно о тайном съезде маньчжурских губернаторов, на котором решался вопрос о проведении реформ, направленных на усиление китайской армии в трех маньчжурских провинциях. Так же, российскому руководству стало известно о намерениях китайской администрации не уступать японцам порт Цзяндао, а также поддерживать тайные связи с корейцами, разрешить японцам построить железную дорогу Гиринь — Куаньчен-цзы, приступить к скорейшему сооружению железной дороги Цицикар — Айгунь, взимать с северных таможен пошлину со всех товаров, отправленных из-за пределов КВЖД китайцами и иностранцами, освободить от пошлины товары, вывозимые иностранцами из полосы отчуждения. Наряду с этим была получена информация о намерениях китайцев, купить часть линии КВЖД Харбин-Куаньченцзы. Вместе с тем А. И. Грушевский сообщил, что китайская сторона намерена добиться возможности иметь дипломатических представителей в Токио и Петербурге [8, л. 8].
Российское генеральное консульство регулярно предоставляло информацию в Департамент иностранных дел в отношении количественного состава японских войск в Маньчжурии, а именно в гг. Порт-Артур, Талейвань, Хуанчен, Ляоян, Мукден, Телин и Гунч-жулин [8, л. 11].
Российская разведка занималась добыванием сведений о поступлении в китайскую армию новейших образцов оружия и увеличения личного состава китайских вооруженных сил. Так, в 1907 г. разведка штаба Приамурского военного округа сообщала в Генеральный штаб, что из провинции Чжили в г. Мукден был поставлено 18 скорострельных 75 мм орудий нового образца, а также шесть горных орудий и 12 орудий стреляющих гранатами (минометы). Благодаря разведке штаба округа, российскому военному командованию стало известно о том, что китайский штаб вооруженных сил (Инь-у-чу) выработал правила о переформировании войск (Сюн-фан-дуй). Китайцы планировали сформировать 23 ина (дивизии), из них 15 инов пехоты и 17 инов кавалерии. Командовать этими подразделениями должны были пять начальников и пять помощников начальников, а также 32 батальонных командира. На должность начальников дивизий назначались лучшие офицеры китайской армии [8, л. 15].
Кроме того, разведка Приамурского военного округа добывала информацию о производимых китайцами преобразованиях в войсковой разведке. В 1908 г. его агентами была добыта информация о наставлении к разведывательной службе, принятом в китайских войсках. В нем особое внимание обращалось на тактические свойства кавалерии, ее состав и вооружение, способы производства разведок, порядок отправки донесений, действия конных разъездов и т.п. [9, л. 11].
В 1907 г. пекинским правительством был поднят вопрос о реорганизации речных войск в Маньчжурии, что стало известно российскому правительству благодаря полученным разведданным. Оперативный отдел штаба округа регулярно сообщал информацию о том, что китайцы проводили техническое оснаще-
ние разведывательных судов. Так, в 1909 г. на реках Амур, Сунгари и Уссури китайцы выпустили по два бронированных судна с двигателями английского производства и скоростью хода 11 узлов. Суда были оснащены двумя 37 мм орудиями системы «Максим» с комплектом 1 тыс. снарядов на борту, а также двумя пулеметами аналогичной системы с боекомплектом 2 тыс. патронов на каждый пулемет [ 10, л. 13].
Надо отметить, что китайцы усиленно проводили мероприятия, направленные на соблюдение мер по охране государственной тайны. Они запрещали иностранцам фотографировать и переписывать сведения о китайских вооруженных силах, а также вели наблюдение за всеми прибывшими из-за границы гражданами [10, л. 11].
Помимо производства агентурной разведки, разведывательное отделение штаба Приамурского военного округа занималось перехватом секретных донесений. Так, в 1911 г. в одном из донесений губернатор провинции Мукден сообщал пекинскому правительству о том, что имеет «большое отвращение к русским властям в Маньчжурии» и что не может смириться с тем, что Россия вмешивалась в «монгольскую проблему» . Он предлагал китайскому руководству решить этот вопрос с Россией при помощи объявления ей войны. При этом губернатор полагал, что Россия начнет опасаться Китая из-за его растущей военной мощи, что положительно скажется на китайской политике, когда «Поднебесная будет готова диктовать свои условия» России. Вместе с тем он предлагал использовать революционные движения внутри России и при их помощи подорвать ее военный потенциал на Дальнем Востоке, и тем самым выиграть возможную войну [ 10, л. 23 — 26].
Особую роль в добывании разведывательной информации в Маньчжурии занимала разведка Заамурского округа отдельного корпуса пограничной стражи (ОКПС) под руководством генерал-лейтенанта Н. М. Чичагова. В отличие от других разведок, она осуществляла разведку не только при помощи негласных агентов, но и войсковым способом, то есть путем высылки конных групп в охраняемые районы [11].
Пограничная разведка сообщала, что японцы имели намерение ассимилировать и подчинить себе большую часть китайского населения в Южной Маньчжурии. Японцы открывали школы, где обучали китайцев японской культуре и японскому языку, женили китайцев на японках, чтобы впоследствии они научили китайцев японскому языку и воспитали детей в лучших традициях Микадо. В случае развода в таких семьях на долю отца доставались обычно мальчики [12, л. 126].
Вместе с тем пограничники успешно проводили работу по ликвидации хунхузских бандитских группировок. В 1905 г. под руководством штаба Заамурского округа пограничной стражи для офицеров разведчиков было разработано наставление по противодействию ложной информации, предоставляемой китайцами в отношении хунхузов [ 13, л. 3]. Тем самым попытки бандитов дезинформировать пограничников были обречены на провал [14, л. 4].
После русско-японской войны пограничники значительно расширили свою агентурную сеть на территории Северной и Южной Маньчжурии. Помимо Маньчжурии Заамурский округ пограничной стражи занимался собором сведений о Японии, Корее и Монголии. Разведывательные сводки, печатаемые пограничной разведкой, получали широкое распространение за пределами полосы отчуждения КВЖД. Следует отметить тот факт, что Заамурским округом
пограничной стражи была создана уникальная библиотека, имевшая чрезвычайно важную информацию о Дальнем Востоке [15].
В июне 1907 г. при командующем войсками Амурской области было открыто разведывательное бюро, организованное с целью добывания информации о провинциях Северо-Восточного Китая. Его работа заключалась в подборке и систематизации поступавших оперативных сведений, составлении сводок, подготовке докладных записок командующему войсками округа, а также в осуществлении контроля за деятельностью офицеров-разведчиков [16, л. 29]. Подготовленные сводки направлялись командующему войсками Амурской области, пограничному комиссару, представителю войскового хозяйства, в воинские части Благовещенского гарнизона, а также командующему Амурской речной флотилией. Оперативная информация доводилась также до начальников пограничных постов. Вместе с тем в разведывательном бюро на секретные топографические карты провинций Маньчжурии регулярно наносилась оперативная обстановка [16, л. 29 об.].
Источниками информации для бюро являлись: разведсообщения пограничного комиссара и канцелярии военного губернатора, донесения военного хозяйственного управления, информация от начальников участковых и станичных атаманов, разведсве-дения от начальников пограничных постов, а также сведения получаемые в ходе опроса торговцев, скотоводов и др. лиц, прибывших из Маньчжурии. Бюро получало оперативную информацию из телеграфных сообщений и прессы. Особой популярность пользовались такие газеты, как «Новое время» и «Новый край», подробно освещавшие политические и военные события, происходившие в Северо-Восточном Китае [16, л. 30].
Главная задача по разведке приграничной территории возлагалась на казачьи поселения, расположенные близи российско-китайской границы. Ответственными за сбор ежемесячных разведывательных данных назначались станичные и хуторские атаманы, а также старосты сел [16, л. 26]. Атаман Амурского казачьего войска генерал-майор А.В. Сычевский ежемесячно докладывал Пограничному комиссару Амурской области подполковнику А. М. Кузьмину о результатах произведенных разведок. Получение данных осуществлялось путем сбора оперативных сведений по границе начальниками постов два раза в месяц (1-го и 15-го числа) методом предоставления секретных донесений пограничному комиссару, который направлял их в разведывательное отделение штаба Приамурского военного округа [16, л. 1—2].
В штабе Приамурского военного округа полученные донесения подвергали систематизации и группировали по информационным блокам. Проанализированные разведывательные материалы служили достоверными фактами для установления действительной картины событий, происходившей в Маньчжурии [16, л. 29].
Необходимо отметить, что в первые годы после окончания русско-японской войны японцы проводили усиленную разведку в бассейне Амура. Основных резидентов на русско-китайской границе японское командование сосредоточило в районе г. Благовещенска. В п. Сахалянь, г. Айгунь и п. Синдин были расположены японские разведывательные пункты. Вместе с тем японцы получали сведения о российском приграничье благодаря содержателям публичных домов, аптек, рулеточных, торговцев и т.д. За свою работу японские агенты получали денежное воз-
награждение в размере 20 — 30 американских долл. [17, л. 76].
Собранные в Амурской области сведения предоставлялись центральным японским агентам, находившимся в г. Благовещенске. Кроме того, информация могла направляться по почте или через пересыльных. Передача сведений осуществлялась через агентов из числа китайцев, чтобы не вызывать подозрения у русских. Для сбора информации японцы, также регулярно высылали разведывательные группы в количестве трех человек на российский берег рек Амура и Аргуни [17, л. 77].
Тем не менее, благодаря разветвленной сети разведывательных органов в Маньчжурии, российская разведка достаточно эффективно справлялась с поставленными задачами. Разнообразие сведений, поступающих из множества источников, позволяли получать наиболее достоверную информацию о сопредельной территории. Это позволяло военному руководству страны не принимать ошибочных решений в плане обороны на Дальнем Востоке. Невзирая на все трудности ведения разведки в Маньчжурии, офицеры-разведчики, дипломаты, резиденты и агенты с достоинством и честью выполняли возложенные на них обязанности.
Новизна научного исследования в данной статье заключается в попытке автора выявить особенности формирования и функционирования российской Разведывательной службы в Маньчжурии после окончания русско-японской войны 1904 — 1905 гг., на основе анализа конкретного исторического материала и архивных документов. Автором введены в оборот ранее не использованные архивные материалы. Среди них следует отметить фонды Главного управления Генерального штаба, Управления военного комиссара провинции Мукден, а также фонд Управления военного комиссара Гиринской провинции.
Материал статьи может быть использован при написании трудов по истории российской разведки, а также в практической деятельности государственных учреждений и организаций, так или иначе связанных в своей работе с проблемами национальногосударственной безопасности.
Библиографический список
1. Шелухин, А. Ю. Разведывательные органы в структуре высшего военного управления Российской империи в начале XX в. (1906— 1914 гг.) / А. Ю. Шелухин // Вестник МГУ. Сер. 8. История. — 1996. — № 3. — С. 17 — 31.
2. Алексеев, М. Лексика русской разведки : исторический обзор / М. Алексеев. — М.: Международные отношения, 1996. — 128с. - ГБВЫ5-7133-0888-Х.
3. Дубинина, Н. И. Приамурский генерал-губернатор П. Ф. Ун-тербергер о российско-китайских отношениях / Н. И. Дубинина // Россия и Китай на дальневосточных рубежах. Ч. 5. — Благовещенск, 2003. — С. 127— 131.
4. Гримм, Э. Д. Сборник договоров и других документов. По истории международных отношений на Дальнем Востоке / Э. Д. Гримм. — М., 1927. — 221 с.
5. Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА).Ф. 14383. Оп. 4. Д. 1.Л. 28.
6. РГВИА. Ф. 14378, Оп. 1, Д. 123, Л. 378, 378 об.
7. РГВИА. Ф. 2000. Оп. 1. Д. 8089. Л. 104.
8. РГВИА. Ф. 2000. Оп. 1.Д. 7805. Л. 8, 11, 15.
9. РГВИА. Ф. 2000. Оп. 1. Д. 7806. Л. 11.
10. РГВИА. Ф. 2000. Оп. 1. Д. 7806. Л. 13.
И. Вишняков, О. В. Разведывательная деятельность охранных структур КВЖД / О. В. Вишняков // Защита и охрана Государственной границы Российской Федерации: Состояние и перс-
пективы развития : матер. Всерос. науч.-практ. конф. Ч. 3. — Хабаровск, 2008. — С. 21 —31.
12. РГВИА. Ф. 14383. Оп. 3. Д. 6. Л. 126.
13. РГВИА. Ф. 14383. Оп. 4. Д. 1. Л. 3.
14. РГВИА. Ф. 14383. Оп. 4. Д. 1.Л. 4.
15. КВЖД. Исторический обзор (1896— 1923 гг.) / Под ред. агента правления общества Е. X. Нилуса. — Харбин: Типография КВЖД «Товарищество 030», 1923. — 690 с.
16. Российский государственный архив Дальнего Востока (РГИАДВ). Ф. 951. Оп. 2. Д. 15. Л. 1-2, 29, 29 об.
17. РГВИА. Ф. 2000. On. 1. Д. 8089. Л. 76, 77.
18. РГВИА. Ф. 14378. Оп. 1.Д. 123. Л. 379.
ЖАБИЦКИЙ Андрей Константинович, соискатель кафедры отечественной истории.
Адрес для переписки: e-mail: [email protected]
Статья поступила в редакцию 18.10.2010 г.
© А. К. Жабицкий
УДК 94(450) 095 р. в. ОНИЩЕНКО
Кубанский государственный университет,
г. Краснодар
ТЕОРИЯ И ПРАКТИКА ВОЕННО-ПОЛИТИЧЕСКОЙ СТРАТЕГИИ ИТАЛИИ В ОБЛАСТИ СОЗДАНИЯ ЗОНЫ СТАБИЛЬНОСТИ В РЕГИОНЕ ЗАПАДНОГО СРЕДИЗЕМНОМОРЬЯ (2001-2006 ГОДЫ)______________________________________
Современная система евро-средиземноморской безопасности формируется по принципу дифференцирования политических подходов ведущих международных акторов для западного и восточного субрегионов. Это объясняется разным уровнем их внутренней интегрированности, что определяет, в свою очередь, комплекс мер, необходимых для создания единой зоны стабильности. Военно-политическая составляющая присутствует в равной степени в структуре политики обеспечения безопасности как для Восточного, так и для Западного Средиземноморья. При этом на тактическом уровне она имеет разную содержательную нагрузку. В свою очередь, реализация данных инициатив требует единой геостратегической платформы, роль которой НАТО и ЕС в 2001 “2006 гг. отвели Италии.
Ключевые слова: военно-политическая стратегия, евро-средиземноморская безопасность, энергетическая безопасность.
Обеспечение безопасности в Западном Средиземноморье в период 2001 —2006 гг. осуществлялось при непосредственном участии основных региональных организаций, содержащих военный компонент, — НАТО и ЕС. В начале XXI в. интеграция вооруженных сил в рамках Европейского Союза не была в достаточной мере эффективной, в связи с этим основная ответственность за обеспечение стабильности как в субрегионе, так и по всему Средиземноморью возлагалась на военное звено организации стран Североатлантического договора.
Италия, в силу своего геополитического положения, а также в связи с неучастием Франции в военной организации НАТО, получила возможность координировать военные действия стран организации Североатлантического договора на южном направлении. Официальный Рим существенное значение придавал расширению евро-атлантического партнёрства. Однако следует подчеркнуть, что и второе, и третье правительство С. Берлускони строило свою политику в рамках НАТО с евроцентристских позиций. По мне-
нию руководства страны, в рамках глобальной трансформации НАТО приобретает новые функции, сосредоточенные на борьбе с терроризмом и обеспечении глобальной безопасности [ 1 ]. В целом отношение к НАТО итальянской политической элиты складывалось в тесной взаимосвязи с развитием итало-амери-канских контактов. Взаимодействие Рима и Вашингтона строилось на принципах конструктивного политического и экономического сотрудничества, как в двустороннем порядке, так и в региональных масштабах. В рамках базовых стратегических установок в Италии большое значение придавалось институциональному взаимодействию НАТО и ЕС. Как отметил в своём докладе министр иностранных дел Италии Дж. Фини, в начале XXI в. Италия взяла на себя одну из ведущих функций по реализации программ обеспечения стабильности в Средиземноморье на принципах институционального сотрудничества НАТО и ЕС, что в итоге было закреплено в документах стамбульской инициативы сотрудничества (Стамбульский саммит НАТО, июнь 2004 г.) и инициативы стратегичес-
ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК №3 (98) 2011
