CC BY
35М.А. Ядова
ТЕОРЕТИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ПОИСКИ В РОССИЙСКОЙ СОЦИОЛОГИИ: ОТ НЕЙРОНАУКИ ДО СОЦИАЛЬНОЙ ТЕОЛОГИИ
Аналитический обзор (по материалам журнала «Социологические исследования»)
Ключевые слова: социология; нейросоциология; нейронаука; социология запаха; ольфакторная диагностика социальной реальности; информационные технологии; социологические методы; социологические метафоры; социальная теология; теологический поворот в социальных науках.
Не секрет, что мир, в котором мы живем, стремительно меняется. Сегодня для социальных наук, в том числе социологии, характерен интенсивный поиск ответов на вызовы времени. Современные тенденции общественного развития, связанные прежде всего с появлением информационных технологий и изменением характера научного знания (усиление трансдисциплинарности, «индустриализация» науки, ускоренное производство и распространение информации), вынуждают исследователей пересмотреть привычные теории, методы и подходы. В данной работе анализируются некоторые актуальные материалы, опубликованные в рубриках «Новые идеи в общественном сознании и социальной практике» и «Особое мнение» ведущего российского социологического журнала «Социологические исследования»1. В центре внимания - нетривиальные мнения и оценки отечественных обществоведов, а также теоретико-методологические подходы, разработанные ими за последние годы.
Статья заведующего кафедрой философии Ульяновского государственного университета В.А. Бажанова посвящена новому в современной социологии направлению - нейросоциологии [Бажанов, 2017]. Автор убе-
1 «Социологические исследования» - ежемесячный научный и общественно-политический журнал Российской академии наук, основанный в 1974 г. Занимает одно из первых мест в РИНЦ по импакт-фактору среди журналов социального профиля и первое место среди журналов социологического профиля, входит в системы цитирований Scopus и Web of science. Включен в список ВАК.
351
дительно показывает, что при анализе механизмов развития различных социумов необходимо учитывать влияние и / или корреляцию с некоторыми особенностями нейроструктур, которые видоизменяются в зависимости от социально--культурных характеристик конкретных обществ. Если ХХ в. может быть назван атомным веком, рубеж ХХ и XXI вв. считается торжеством информационных технологий, то ХХ1 век, по мнению В. А. Бажанова, имеет все шансы стать столетием нейронауки. Предпосылки этого появились еще в конце ХХ в., когда правительство США объявило 1990-е годы временем изучения мозга. Чуть позже Европейский Союз и США запустили широкомасштабные программы исследования мозга. В ЕС такого рода программа действует примерно с 2007 г.1, в 2013 г. президент США сообщил о начале действия аналогичной государственной программы2.
В.А. Бажанов подчеркивает, что «биологическое» и «социальное» по своей сути не антиподы, а некие полюса реальности, до недавнего момента изучавшиеся в отрыве друг от друга. Ему представляется весьма эффективным исследование различных форм активности сознания на индивидуальном и коллективном уровнях с учетом влияния на них нейробиологических структур. Именно такого рода установки фактически лежат в основаниях нейросоциологии и содержательно близкой ей социальной (когнитивной) нейронауки3.
В качестве примера взаимообогащающего научного взаимодействия социологии и нейронауки автор статьи приводит результаты ряда нейро-социологических исследований. Так, было обнаружено, что у членов так называемых коллективистских - обычно восточных - обществ и культур наблюдается большее содержание серотонина - вещества, отвечающего за хорошее настроение и поддержание социальной иерархии. Представители западных культур, считающихся индивидуалистскими, генетически более предрасположены к проявлениям тревожности, депрессивных состояний и пр.4 Для коллективистских сообществ характерен холистический принцип познания, согласно которому контекст всегда важнее отдельных частей. Членам индивидуалистских обществ свойственно социальное познание аналитического типа: в первую очередь внимание обращается на
1 European commission: Brain human project. - Mode of access: https://www. humanbrainproject.eu/en/ [Accessed: 20.09.2017.]
2 White House Brain Initiative 2013. - Mode of access: https://www.whitehouse.gov/the-press-office/2013/04/02/fact-sheet-brain-initiative
http://www.wsj.com/articles/SB10001424127887324100904578404580119306900 [Accessed: 20.09.2017.]
3 Franks D.D. Neurosociology: The nexus Between neuroscience and social psychology. -N.Y: Springer, 2010; Handbook of neurosociology / Ed. by D.D. Franks, J.H. Turner. - N.Y: Springer, 2013.
4 Theory and methods in cultural neuroscience / Chiao J., Hariri A., Harada T., Mano Y., Sadato N., Parish T., Iidaka T. // SCAN. - 2010. - Vol. 5. - P. 359.
352
конкретные вещи, контекст же явления не столь важен [Бажанов, 2017, с. 28-29]1.
Также было обнаружено, что мера социально-политической активности коррелирует с активностью некоторых генов (прежде всего с MAOA и 5 HHT), которые связаны с регуляцией чувства страха и преодолением состояний стресса. Обладатели определенных генов, заглушающих чувство страха, более открыты новому и способны на нетривиальные решения. Больший удельный вес серого вещества в правой миндалине, как правило, характеризует человека с консервативными взглядами, а в передней части поясной извилины мозга - с либеральными [Бажанов, 2017, с. 31]2.
Особенности социальной организации определяются и размером мозга. Антрополог Р. Данбар заметил, что феномены моногамных парных брачных и дружеских союзов наблюдаются только у живых существ с увеличенным объемом мозга, и особенно неокортекса3. Он нашел, что размер неокортекса линейно коррелирует с количеством поддерживаемых постоянных социальных связей. Предельное количество постоянных социальных связей, которые способен поддерживать человек, составляет в среднем 150; это число принято называть «числом Данбара». Разумеется, поддержание таких отношений требует значительных интеллектуальных способностей, знаний об индивидуальных чертах характера, особенностях социального статуса тех, с кем общаешься. Все это позволяет с уверенностью говорить о «социальном мозге», который получил свое развитие в процессе эволюции и социальных взаимодействий человека [Бажанов, 2017, с. 31-32]. Подводя итог, В. А. Бажанов отмечает, что развитие человеческого мозга неразрывно связано с теми социально-культурными условиями, в которых мы существуем.
Статья доцента Национального исследовательского Нижегородского государственного университета им. Н.И. Лобачевского Ю.С. Шкурко продолжает поднятую Бажановым тему взаимодействия социальных и естественно-научных дисциплин [Шкурко, 2017]. В работе описываются особенности нейросоциологии в сопоставлении с другими социально ориентированными нейронауками - культурной нейронаукой, нейроэко-номикой и социальной нейронаукой. По словам Ю.С. Шкурко, из всех социально ориентированных нейронаук нейросоциология остается наименее развитой. До сих пор у нейросоциологов не существует ни одной профессиональной ассоциации, а количество исследователей в этой области ис-
1 Sfera A., Osorio C. Thinking pattern East and West // SOJ psychology. - Normal (IL), 2014. - Vol. 1, N 4. - P. 1-2.
2 Political orientations are correlated with brain structure in young adults / Kanai R., Feil-den T., Firth C., Rees G. // Current biology. - N.Y., 2011. - Vol. 21, N 8. - P. 678.
3 Новая кора (неокортекс; лат. neocortex) - новая область коры головного мозга, которая составляет основную его часть и наиболее развита только у человека. Неокортекс отвечает за координацию работы мозга и формирование сложных форм поведения.
Подробнее см.: Dunbar R.I.M. Darwin and the Ghost of Primes Gage: Neuro-evolution and the social brain // CORTEX. - Los Angeles (CA), 2009. - Vol. 45. - P. 1119-1125.
353
числяется десятками человек. Как в России, так и за рубежом число полноценных самостоятельных нейросоциологических исследований пока ничтожно мало. Причинами этого автор статьи считает неразвитость институциональных связей между представителями общественных и естественных наук, инертность и консерватизм социологического сообщества, страх социологов перед возможной «ловушкой» редукционизма, их недостаточные знания биологии, методов нейронауки.
Тем не менее, по убеждению Ю.С. Шкурко, многое из того, что было открыто специалистами в области нейронауки, было бы чрезвычайно полезно социологам. Так, она приводит принципы «доктрины мультиуровне-вого исследования», сформулированные американскими учеными, основоположниками социальной нейронауки, Дж. Качиоппо и Г. Бернтсоном [Шкурко, 2017, с. 7]:
1) множественный детерминизм: рассматриваемое явление одного уровня организации (например, предрасположенность к определенной социальной оценке и пр.) может иметь истоки как на том же самом уровне, так и на других;
2) заключение о близости: отображение связей между элементами разных уровней усложняется по мере роста числа промежуточных уровней организации;
3) неаддитивный детерминизм: свойства целого не сводятся к свойствам его частей, по крайней мере до того момента, пока целое не будет досконально изучено;
4) взаимный детерминизм: существует взаимное влияние между факторами микроуровня (например, биологическими) и макроуровня (например, социальными) в детерминировании работы мозга и поведенческих процессов.
Автор замечает, что на начальных этапах становления социологии «отцы-основатели» новой научной дисциплины «с большим уважением относились к биологии» [Шкурко, 2017, с. 9]. О. Конт полагал, что биология должна стать теоретико-методологической базой для социологии. Г. Спенсер активно использовал биологические знания и терминологию в собственных социологических построениях. Такой подход, по словам Ю.С. Шкурко, не только «не размыл» новую науку, но и помог ей институционализироваться. В то же время напомним, что уже к концу XIX в. приверженность первосоциологов биологизму, механицизму и эволюционизму наглядно продемонстрировала ограниченность подобных взглядов -этот подход подвергался резкой критике со стороны как естествоиспытателей, так и обществоведов. Вместе с тем мы разделяем мнение Ю.С. Шкурко о том, что разумное привлечение результатов актуальных исследований в сфере естественных наук не обедняет, а обогащает социологию.
Проблема, о которой идет речь в статье заведующей кафедрой Челябинской государственной академии культуры и искусств Л.Б. Зубановой и доцента Южно-Уральского государственного университета Н.Л. Зыховской,
354
имеет отношение к малоизвестному в социальных науках направлению, изучающему роль запахов в жизни общества, - социологии запаха [Зубано-ва, Зыховская, 2016]. Авторами рассматривается возможность диагностики социальной реальности на основе обонятельных впечатлений - запаха.
Место ольфакторности (от лат. оЩеШпш - благовонный, душистый) в языковой картине мира определяется ими на основе анализа слов, ассоциирующихся с запахом и составляющих «Русский ассоциативный словарь» . Словарь базируется на материалах опроса представительной выборки носителей русского языка. В итоге было обнаружено, что запахи, которыми наполнено окружающее нас пространство, воспринимаются в первую очередь как качества предметов - источников этих запахов. Затем следует «оценочная» классификация запахов по простейшей шкале «положительное - отрицательное». Для сознания носителя языка также важны степень интенсивности запаха и понимание агрессивности его природы. Поэтому ольфакторное восприятие «корректирует» реальную картину, подавляя негативные и акцентируя позитивные (приятные) запахи [Зуба-нова, Зыховская, 2016, с. 17].
Кроме того, Л.Б. Зубановой и Н.Л. Зыховской были проведены формализованные интервью со 100 жителями Челябинска. В каждой из представленных возрастных групп (17-19, 20-29, 30-39, 40-49, 50-59 лет) приняли участие равное количество человек. Оценивалось личностно-ассоциативное восприятие респондентами социальной реальности в категориях ольфакторности. Причем изучались два смысловых уровня оценки информантов: 1) абстрактно-обобщенный (общее значение запаха в восприятии реальности); 2) личностно-субъективный (личное ольфакторное восприятие). На основании результатов интервью были выделены стратегии самоопределения информантов в системе ольфакторного восприятия окружающей действительности [Зубанова, Зыховская, 2016, с. 17-18].
Для молодых респондентов (до 39 лет) наиболее распространенной оказалась стратегия вынужденной фиксации запаха, кроме того, они более склонны к ассоциативному восприятию запаха в «экстраординарных» состояниях (упоминались запахи тревоги, опасности, риска, удачи). Людям постарше, как правило, свойственны стратегии включенности в ольфак-торную реальность и ностальгической обращенности к запахам (они говорили о запахах, переносящих их в детство, запахах отчего дома, родного города и пр.) [Зубанова, Зыховская, 2016, с. 19].
Примечательно, что при описании России с помощью возможных обонятельных аналогов респонденты всех возрастов обращались к архети-
1 Русский ассоциативный словарь. Книга 1. Прямой словарь: От стимула к реакции. Ассоциативный тезаурус современного русского языка / Ю.Н. Караулов, Ю.А. Сорокин и др. -Часть 1. - М.: Помовский и партнеры, 1994; Русский ассоциативный словарь. Книга 2. Обратный словарь: От реакции к стимулу. Ассоциативный тезаурус современного русского языка / Ю.Н. Караулов, Ю.А. Сорокин и др. - Часть 1. - М.: Помовский и партнеры, 1994.
355
пическому образу нашей родины, отождествляемому с природно-ассоциатив-ными коннотациями: запах березы, клена, русского поля, русской кухни и т.п. [Зубанова, Зыховская, 2016, с. 20].
Авторы статьи подчеркивают, что в ходе подобных исследований источники запаха «обрастают» дополнительными значениями, а вербализация запаха респондентами выводит их на уровень общесоциальных обобщений. По мнению Л.Б. Зубановой и Н.Л. Зыховской, в дальнейшем в рамках данной темы весьма перспективным можно считать углубленное изучение метафорического потенциала ольфакторного восприятия социальной действительности.
В статье доцента факультета социологии Санкт-Петербургского государственного университета В.И. Дудиной анализируются изменения, которым подвергаются социологические подходы, данные и методы под влиянием развития информационных технологий [Дудина, 2015].
Прекращение доминирования опросных методов. Автор замечает, что в условиях цифровой социологии среди методов сбора социологических данных перестают доминировать опросные методы. Образ социолога как «человека с анкетой» обычно уместен в условиях искусственной экспериментальной ситуации. Необходимость создания такой ситуации отпадает, когда появляется возможность собирать, обрабатывать и анализировать изначально цифровые данные (например, информацию о пользователях социальных сетей) [Дудина, 2015, с. 18].
Появление новых методов анализа информации. В случае безграничности данных возникает необходимость их «сворачивания» до более удобного формата. Поэтому важным методом анализа становится визуализация данных, с помощью которой избыточная информация структурируется в более компактную и доступную для последующего анализа форму. По словам В.И. Дудиной, примерами визуальных моделей в социальных науках могут служить геодемографические профили в маркетинге1, приемы визуализации социальных сетей2 и т.п. [Дудина, 2015, с. 19].
Изменение характера социологических интерпретаций. Как известно, новые информационные технологии позволяют отслеживать всевозможные потоки действий и коммуникаций. При этом не всегда имеются данные о социально-демографических характеристиках пользователей и их мотивах, знание о которых традиционно считается условием предсказания поведения и построения «объяснительных» моделей. По мнению автора статьи, в сложившихся условиях эта информация теряет свою актуальность: исследователям стоит сместить фокус внимания с изучения со-
1 Геодемографические исследования изучают взаимосвязи между географическим местоположением и демографическими характеристиками.
2 Визуализация социальной сети - метод представления структуры социальной сети в виде удобного для понимания оптического изображения (например, в виде рисунков, фотографий, диаграмм, графиков и т.д.).
356
циодемографических характеристик и интерпретаций, связанных с теми или иными действиями, на изучение самих действий и их порядка [Дудина, 2015, с. 19-20].
Переосмысление представлений о выборке и репрезентативности. В.И. Дудина предполагает, что в эпоху big data исследователю могут быть доступны данные обо всей генеральной совокупности. Отметим, впрочем, достаточную радикальность подобного утверждения: информация обо всей генеральной совокупности доступна отнюдь не повсеместно, а лишь в ограниченном ряде случаев (например, при анализе мнений пользователей группы социальной сети). В то же время трансформации, происходящие в социологии, действительно способствуют переосмыслению того, что такое выборка и на каких основаниях она должна строиться [Дудина, 2015, с. 20].
Демократизация производства знания и начало периода «нового тоталитаризма». Цифровая эпоха позволяет людям использовать множество разнообразных цифровых приложений для фиксации своей повседневной деятельности в блогах и аккаунтах, что дает обществоведам огромные возможности для массового наблюдения. В то же время все чаще высказываются опасения по поводу таких побочных эффектов развития новых технологий, как вмешательство в частную жизнь пользователей соцсетей, утечка персональной информации и пр. Приходит понимание того, что пользование бесплатными приложениями на самом деле предоставляется в обмен на личные данные и возможность для специалистов отслеживать поведение тех, кто им интересен [Дудина, 2015, с. 20-21].
В следующих анализируемых работах ставятся вопросы о том, что представляет собой социология и насколько она схожа с другими сферами человеческой деятельности. Что, допустим, роднит ее с искусством? Готова ли она к изучению не только видимой, социальной, но и трансцендентной реальности?
Статья ведущего научного сотрудника социологического факультета МГУ профессора А.И. Кравченко посвящена роли метафор в формировании теоретического языка социологии, построении методического инструментария и интерпретации полученных данных [Кравченко, 2016]. Концептуальные метафоры, пишет Кравченко, лежат в основании категориального аппарата любой научной дисциплины, и каждая из них проходит долгий путь адаптации. Возникнув 20, 50 или 100 лет назад в качестве яркого образа, метафора постепенно «стареет», принимая форму научного термина.
Автор показывает, что уникальные метафоры составляют основу наиболее влиятельных социологических парадигм - марксизма, структурного функционализма, символического интеракционизма. К. Маркс, например, использовал заимствования из архитектурной терминологии, считая общество единым зданием, состоящим из базиса и надстройки. Г. Спенсер перенес на социологическую почву биологические метафоры. Социальные институты он уподоблял органам человека, правительство
357
сравнивал с человеческим мозгом, а дороги и магистрали - с венозной системой. Т. Парсонс мельчайшие элементы своей системы социального действия называл единичными актами, в чем просматриваются явные механистические ассоциации [Кравченко, 2016, с. 128].
Кравченко приводит яркие примеры метафоризации отечественной социологии. Так, он ссылается на книгу чл.-корр. РАН Ж.Т. Тощенко «Фантомы российского общества», в которой вводятся в научный оборот новые категории-метафоры, придающие привычным образам оригинальный социальный смысл1. Галерея фантомных типажей, выделенных Ж.Т. Тощенко, достаточно велика и представлена бесами, позерами, мутантами, политическими клоунами, шутами, нарциссами, геростратами, эпигонами и пр.
По мнению А.И. Кравченко, использование метафор сближает социологию с искусством. В связи с этим он задается рядом вопросов. Если социология - наука, то почему в ней гармонично уживаются, казалось бы, малосовместимые количественная и качественная методологии? «Если она наука, то почему не происходит аккумуляции научного знания и последовательной смены парадигм, как в физике» [Кравченко, 2016, с. 132]? Почему в ней одновременно сосуществуют несколько перспектив, подходов, общих теорий, не имеющих ничего общего? Не напоминает ли эту ситуацию, сложившуюся в мировой живописи или музыке?
Однако, признавая за социологической наукой творческую составляющую, отметим в качестве ответа на вопросы, предложенные А. И. Кравченко, принципиальное отличие социогуманитарных дисциплин от «жестких» естественно-научных и технических. Первые, как известно, изучают не просто объект, но объект-субъект, способный к собственным реакциям на действия исследователя, что не может не отразиться на результатах исследований. Поэтому достаточно бессмысленно ждать от социологии создания на данном историческом этапе «единственно верной» теоретической парадигмы и «картины миры».
Доктор социологических наук, профессор В.А. Бачинин обращает внимание читателя на возникшую в последние годы тенденцию к теологи-зации социогуманитарного знания [Бачинин, 2015]. Впрочем «теологический поворот», по его мнению, проявляется большей частью внешним, а не содержательным образом: проводятся конференции и семинары на религиоведческие темы, издаются работы религиозных мыслителей прошлого и современных западных богословов.
По убеждению автора статьи, социология перехватила у социальной теологии инициативу в исследованиях отношений между человеком и обществом, элиминировав при этом из зоны своего интереса трансцендентную реальность. В результате в представлениях социологов социум превратился из медиатора между Богом и человеком в некую первичную
1 Тощенко Ж.Т. Фантомы российского общества. - М.: Центр социального прогнозирования и маркетинга, 2015.
358
данность. Последнее, уверен В.А. Бачинин, существенно обеднило интеллектуальный ландшафт социологии. Вместе с тем сближение социологии и социальной теологии вполне вероятно, поскольку существуют объективные предпосылки для подобного процесса.
Среди внешних факторов, содействующих сближению социологии с социальной теологией, он выделяет следующие [Бачинин, 2015, с. 143-145].
1. Общее количество христиан в мире и в России (треть населения Земли являются христианами) не позволяет социологам игнорировать их познавательные запросы.
2. Энергичное продвижение исламской цивилизации в сторону западных политических, социальных, культурных территорий, аналогичные процессы в России интенсифицируют практику диалога с мусульманским миром. В подобных условиях социологам сложно придерживаться только секулярной мировоззренческой позиции.
3. Вступление цивилизации и культуры в постсекулярную фазу развития ослабило процесс жесткой секуляризации, т.е. атеизм уже не торжествует полную победу.
4. Теологический поворот социогуманитарной мысли вызвал интерес к теме сакрального. К настоящему времени сакральное выделилось в отдельную проблемную область для многих теоретиков социологии1. Надо ли говорить, что в данном случае сакральное рассматривается как своеобразный мостик между профанной и трансцендентной реальностью?
Помимо этого В.А. Бачинин отмечает внутренние факторы, подталкивающие социологию к сближению с социальной теологией, среди которых ключевыми считает истощение мировоззренческих и методологических ресурсов, периодические «интеллектуальные коллапсы», характерные для современной социологии.
Автор также фиксирует ряд факторов, препятствующих такому сближению [Бачинин, 2015, с. 145-148].
1. Родовая травма социологического сознания. Социологическая наука как дитя раннего модернизма, секуляризма и позитивизма мало восприимчива к феноменам трансцендентной реальности.
2. Мировоззренческий барьер и наличие атеистических предубеждений у большинства социологов.
1 См., напр.: Агамбен Дж. Homo sacer. Что остается после Освенцима: Архив и свидетель. - М., 2011; Батай Ж. Сакральная социология современного мира // Коллеж социологии. - СПб., 2004. - С. 148-163; Куракин Д. Ускользающее сакральное: Проблема амбивалентности сакрального и ее значение для «сильной программы» культурсоциологии // Социологическое обозрение. - М., 2011. - Т. 10, № 3. - С. 163-167; Мосс М. Социальные функции священного: Избр. произведения / Пер. с франц. под общ. ред. И.В. Утехина. -СПб.: Евразия, 2000.
359
3. Языковой барьер. Социологам, готовым к теологическому повороту, непросто адаптироваться внутри непривычной языковой среды и осваивать категориальный аппарат социальной теологии.
4. Наконец, с сожалением констатирует автор статьи, пребывать внутри привычной секулярной парадигмы многим исследователям просто удобно.
В то же время В.А. Бачинин уверен, что, несмотря на разность интеллектуальных традиций социальных наук и теологии, научное взаимодействие социологов и социальных теологов вполне вероятно и может быть продуктивным; при взаимном творческом настрое их общая цель -приращение нового знания - будет достигнута.
Таким образом, современная социология по-прежнему остается одной из наиболее динамично развивающихся отраслей социального знания, что подтверждает появление ряда оригинальных идей и исследовательских подходов в последнее время. В качестве позитивного факта необходимо отметить оперативность, с которой отечественные социологи реагируют на изменения, происходящие в социальных науках, и отсутствие у них страха перед новыми темами.
Список литературы
Бажанов В.А. Идея нейросоциологии в современной социальной мысли // Социологические исследования. - М., 2017. - № 4. - С. 27-33. Бачинин В.А. Что может ждать социологию за теологическим поворотом? // Социологические исследования. - М., 2015. - № 3. - С. 140-149. Дудина В.И. Социологическое знание в контексте развития информационных технологий //
Социологические исследования. - М., 2015. - № 6. - С. 13-22. Зубанова Л.Б., Зыховская Н.Л. Запах: Ольфакторная грань социальной реальности // Социологические исследования. - М., 2016. - № 5. - С. 13-20. Кравченко А.И. Метафоры в социологии: Новые перспективы или путь в никуда? // Социологические исследования. - М., 2016. - № 7. - С. 124-133. Шкурко Ю.С. В поисках нейросоциологии // Социологические исследования. - М., 2017. -№ 8. - С. 3-11.
360
