CC BY
121
УДК 327.56; 327.5; 327.7
О.А.Воркунова
кандидат исторических наук, доцент кафедры теории регионоведения Московского государственного лингвистического университета; старший научный сотрудник Института мировой экономики и международных отношений им. Е. М. Примакова, РАН; е-таЛ: oLga@pww.ru; vorkunovaimemo@gmaiL.com
ТЕОРЕТИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ ИССЛЕДОВАНИЙ ПРОБЛЕМ МИРА И КОНФЛИКТОВ
Статья посвящена некоторым теоретико-методологическим аспектам в исследованиях проблем мира и конфликтов. Системы, структуры и процессы развития международных конфликтов рассматриваются как категории, требующие анализа в условиях роста вооруженного насилия; выделено также основное понятие «международный конфликт», его сущность, факторы влияния и отличия от явления конфликтности в системе международных отношений; приводятся разновидности насилия.
Ключевые слова: международный конфликт; система международных отношений; мировая политика; «негативный» и «позитивный» мир; вооруженное насилие; демократия; основные потребности.
O. A. Vorkunova
PhD (History), Assistant Professor, Department of RegionaL Studies, MSLU; Senior Researcher, Primakov Institute of WorLd Economy and International ReLations, Russian Academy of Sciences; e-maiL: oLga@pww.ru; vorkunovaimemo@gmaiL.com
THEORETICAL AND METHODOLOGICAL PROBLEMS OF PEACE RESEARCH
The purpose of the articLe is to anaLyze some theoreticaL and methodoLogicaL probLems in peace research. The articLe addresses the questions growing importance of peace research as the system, structure and process of internationaL deveLopment within the context of armed confLicts' growth. This articLe discusses the concepts of internationaL confLict, factors of infLuence and nature of internationaL confLict in the worLd system. It aLso describes different types of armed vioLence.
Key words: internationaL confLict; the system of internationaL reLations; worLd poLitics; "negative" and "positive" peace; armed vioLence; democracy; basic needs.
Первоочередной задачей научного исследования проблем мира и конфликтов и всего комплекса проблем, связанных с вооруженным насилием и мирной трансформацией социальных систем, является выделение международного конфликта и понятия мира из ряда других
явлений международных отношений. Это задача определения объекта исследования. Без принципиального научного анализа, формирования и обоснования такого рода понятий нельзя подойти ни к одной из теоретических и методологических проблем, связанных с международными конфликтами.
Международные конфликты как объект исследований
В послевоенный период прошлого века, особенно в 19601970-х гг., на Западе широкое распространение получила «общая теория конфликтов». В рамках этой теории ученые разных специальностей пытались «сконструировать» универсальную теоретическую схему и методологию исследования. Они объединяли различные формы социальных конфликтов, начиная от межличностных столкновений, отношений внутри семьи, межэтнические и конфессиональные конфликты, восстания, мятежи, гражданские войны, путчи, перевороты, все типы и разновидности региональных и международных конфликтов, независимо от их конкретного исторического и социально-политического контекста.
Важно понимать, что для анализа конкретных проблем требуется исходить из общих философских категорий. При этом понятное стремление ученых-международников, историков и политологов связать понятие конфликта с разработкой теории развития в целом, моделей эволюции, приводило их к формированию нежизнеспособных, упрощенных и эклектичных идей. Такая «конструкция» оказывалась бесплодной при попытке применить ее на практике в процессе урегулирования региональных и международных конфликтов и при анализе комплексных конфликтных явлений социальной жизни внутри отдельных государств. Упрощенное, линейное, восприятие международного конфликта игнорирует политическую природу конфликтного взаимодействия, его специфику как конфликта государств, ставящих ценность суверенитета как высшую, с исторически детерминированными интересами и целями в системе международных отношений, с международно-правовыми и политическими обязательствами сторон двустороннего и многостороннего порядка.
Принципиальная научная позиция позволяет ограничить объект исследования собственно конфликтным взаимодействием как относительно самостоятельным феноменом социальной жизни, межгосударственных и внутригосударственных отношений.
Необходимо сразу же определить позицию и в связи с некоторыми попытками толкования понятия «мир» как «негативный» мир и «позитивный» мир, а также расширительного толкования конфликта как насилия.
Известный американский ученый, профессор Сиракузского университета (США) Льюис Крисберг определяет насилие как «незаконную форму причинения вреда людям»1 [КпезЬе^ 1998]. Это определение соответствует известному понятию в социологии, что насилие - это применение или угроза применения принуждения, которое физически вредит другим людям. Насилие как базовое явление межличностных отношений присутствует на различных уровнях человеческого общения - в семьях, межличностных и межгрупповых боях, беспорядков между коммунами, организованных мятежах, восстаниях, революциях и войнах между государствами.
Как и другие его коллеги, Крисберг отрицает биологическую детерминированность насилия в отношениях в семьях и между людьми и выводит причины этого феномена из культурных и социальных факторов как способов его легитимации и источника появления. «Живучесть» жестоких форм конфликтного противостояния связана с тем, что насилие получает своеобразную форму социальной законности. Например, существует институт ведения войны, в котором предусмотрено «искусство убивать». Крисберг отмечает, что конфликтного взаимодействия с применением вооруженного насилия можно избежать путем ненасильственных методов, например сотрудничества. Однако в любом государстве присутствуют вдохновители вооруженного насилия и войны, это - военно-промышленный комплекс, гендерная социализация, групповая солидарность, национализм, социальные движения, религиозный экстремизм. Благодаря этим структурам возникают или усиливаются акции вооруженного насилия [там же, с. 2].
Недостаточная определенность понятий насилия и конфликта как совокупности противоречий ведет к методологической путанице и обоснованию практических действий по вмешательству во внутренние дела суверенного государства с целью предотвращения вооруженного насилия. Таким образом, центральное место в исследованиях проблем мира и конфликтов занимает понятие конфликта
1 Зд. и далее перевод наш. - О. В.
и пути его преодоления. Классическое определение конфликта дает выдающийся норвежский ученый Й. Галтунг, основоположник этой дисциплины, в книге «Мир мирными средствами»: «Конфликт - это нечто большее, чем то, что видно невооруженным глазом как «неприятность», прямое насилие. Насилие заморожено в структурах, а культура придает законность насилию. Трансформация конфликта между сторонами - это нечто большее, чем построение новой архитектуры отношений между ними. Сами стороны должны быть трансформированы таким образом, чтобы конфликт между ними никогда более не возник. Для большинства конфликтов между сторонами основную роль играют аспекты внутренней дисгармонии каждой из сторон конфликта» ^а11;и^ 1996, с. 2].
Й. Галтунг ввел понятие структурного, или косвенного, насилия и призвал различать «негативный мир», т. е. собственно отсутствие войны и прямых форм насилия, и «позитивный мир», т. е. состояние, в котором отсутствуют проявления как прямого, так и косвенного насилия и устанавливается состояние мира, в котором присутствует справедливость. При этом исследователи проблем мира и конфликтов отмечали, что в реальности «позитивный мир» Й. Галтунга пока не существует ни в одном современном государстве, что нисколько не уменьшает привлекательность этой утопии.
Другим предметом исследования является состояние мира. В обширной литературе по проблемам мира и конфликтов 1990-х гг. большое место уделялось понятию «демократический мир». В серьезном труде Брюса Рассета «Господство демократического мира» достаточно полно обобщались эмпирические данные о демократии с периода Античности до наших дней. Автор стремился доказать, что демократические страны не воюют между собой ^и^еИ 1993]. Это, однако, не исключало конфликтов внутри государств, особенно на этнической почве, и ослабление или даже дезинтеграцию государств со слабым управлением. Несмотря на это, миф о демократии как панацеи возникновения вооруженных конфликтов и как необходимого условия мирных взаимоотношений между государствами распространился среди ученых и политиков западных стран. И, соответственно, возникновение конфликтов и войн ставилось в зависимость от степени демократичности того или иного государства.
Появление популярной доктрины «принуждения к демократии» в постконфронтационный период обязано своим происхождением
упомянутой распространенной точке зрения в научном сознании и политических кругах западных стран, что именно демократия является главным препятствием использования насилия и силовых методов решения конфликтов. Норвежский ученый П. Гледитч, развивая и подтверждая выводы Рассета, указал на две закономерности: во-первых, государства чаще всего воюют с соседними странами; во-вторых, демократические государства редко воюют между собой ^¡её^сЬ 1995, с. 297-323].
Норвежские ученые Гледитч и Сиверсен предлагают оригинальную теорию, объясняющую миролюбие демократий структурными причинами, в частности, опасениями политических элит потерять власть и поддержку со стороны мирового сообщества в случае развязывания широкомасштабных военных действий. Максимум, что могут себе позволить элиты, - это развязать конфликт низкой интенсивности [там же].
Но наиболее резкую критику в адрес мифа о миролюбии демократий мы находим у Й. Галтунга в его уже упоминавшейся книге «Мир мирными средствами». В главе «Демократия: диктатура = Мир: война», полностью отрицая тезис о мирных демократиях, он предлагает девять социологических теорем:
1) чем более своеобразна и конкурентоспособна культура, тем вероятнее, что страна демократична, и тем вероятнее, что она поведет себя воинственно при благоприятных условиях;
2) чем больше у страны опыта нанесения ударов другим государствам и чем более она при этом демократична, тем она более воинственна;
3) чем выше позиция страны в мировой иерархической пирамиде, тем больше вероятность, что она демократична и воинственна;
4) чем выше изоморфичность между внутренней и мировой социальной структурой и чем демократичнее государство, тем оно воинственнее;
5) чем демократичнее государство, тем больше разделение властей в процессе принятия решений, а чем больше разделение властей, тем менее воинственна страна;
6) чем демократичнее страна, тем больше соблюдаются права человека, а чем больше соблюдается права человека, тем больше обязательств налагается;
7) чем демократичнее государство, тем выше внутренняя конкуренция за власть, а чем выше внутренняя конкуренция за власть, тем больше искушение получить поддержку за счет агрессии вовне;
8) чем демократичнее государство, тем больше требуется запаса прочности внутреннего мира для внешней активности вне зависимости от того, носит ли она воинственный или мирный характер;
9) чем демократичнее страна, тем более убеждены в своей правоте лидеры / народ, а чем больше они уверены в своей правоте, тем более воинственна страна ^а11ип§ 1996].
Как подчеркивает в девяти теоремах Галтунг, существует вероятная взаимосвязь между демократией как формой ведения внутренней политики и воинственностью как способом проведения внешней политики. Иными словами, тезис о миролюбии демократии остается весьма спорным и недоказуемым, несмотря на усилия многих исследователей проблем мира, черпающих свои аргументы из эмпирических данных о войнах и конфликтах и даже вопреки блестящей теореме Рассета о «демократическом мире» [Опеа1, Russett 1997].
Конфликт понимается Галтунгом прежде всего как внутреннее противоречие, когда одна сторона стремится к аналогичной цели, или когда одна сторона разрывается между двумя несовместимыми целями. В первом случае простой конфликт называется «диспутом», во втором - «дилеммой». Разрешение потенциальной энергии, заключенной в конфликте, может привести либо к силовому разрушению (насилие: уничтожение другой стороны или самоуничтожение), либо к конструктивному действию и мирному разрешению конфликтного противостояния. Врожденное противоречие более точно формулируется как «состояние несовместимости целей в системе достижения цели» и конфликт представляется как триада «восприятие / оценка + поведение + противоречие / содержание». Поэтому успешным разрешение конфликта может быть лишь в том случае, когда миротворец работает со всеми тремя аспектами конфликта. Только тогда возможно принятие конструктивного решения ^а11ип§ 1996].
Й. Галтунг полагает, что конфликт предвосхищает появление системы, стремящейся к каким-либо целям, а такие системы и порождают жизнь. Упомянутые системы (т. е. сложные социальные системы с целевыми установками) включают в себя как элементы гармонии, так и дисгармонии, проявляя себя как в сотрудничестве, так и в конфликтном противостоянии. Конструкция Галтунга в корне
противоречит традиционному предмету исследований в политологии, каким является государство и борьба за власть. Конфликты, в понимании Галтунга, неразрывно связаны с психологической и физической природой человека. Поэтому, чтобы познать природу конфликта, необходимо обратиться к человеческим ассоциациям в реальной жизни, откуда и возникают конфликты, как на уровне сознания, так и подсознания. В этом случае можно провести классификацию такого сложного явления как конфликт, включающий структурный конфликт, недовольство, неудовлетворенность и как первичные, так и более сложные стороны конфликтного противостояния в форме диспута и дилеммы. От аналитика и эксперта по конфликтам требуется не только описание эволюции конфликтного противостояния и определение его сторон и действующих лиц, но также понимание целей, их несовместимости и противоречий ^а11ип§ 1996, с. 89].
Несколько иной подход к пониманию международного конфликта мы находим у другого известного американского исследователя проблем мира Льюиса Крисберга. В работе «Конструктивные конфликты. От эскалации к разрешению» он анализирует конфликты различной сложности, начиная от простейших видов и до глобальных форм конфликтного противостояния. Крисберг рассматривает потенциал и конструктивные пути урегулирования конфликтов на примере многих реальных конфликтных ситуаций [КпевЬе^ 1998].
В работах Крисберга наиболее полно анализируется тип социального конфликта. Начиная с понимания, что конфликт является распространенным явлением во всех социальных ситуациях, Крисберг предлагает следующее: «Социальный конфликт образуется, когда два человека или группа людей убеждены, что их цели несовместимы» [там же, с. 26]. Из этого следует, что природа конфликта связана с сознанием, которое отлично от соперничества, и конфликт осознанно воспринимается его сторонами (отдельными людьми или коллективами). Но Крисберг также допускает наличие открытого, латентного или потенциального конфликта в случае, когда стороны и не осознают, что они находятся в конфликтном взаимодействии [там же].
Крисберг особо подчеркивает, что его определение не предусматривает средства и методы достижения своих целей сторонами, поскольку его интересуют лишь несиловые и конструктивные формы противостояния, а не способы применения насилия и принуждения.
Устанавливая границы определения социального конфликта, Крисберг обращает внимание на то, что социальный конфликт различается как по содержанию, так и по характерным чертам, присущим его носителям, особенностям взаимосвязей между носителями конфликта, социальному контексту и методам ведения борьбы. Для более полной иллюстрации состояния конфликта он приводит примеры оценок, восприятия и намерений сторон конфликтного противостояния и анализирует субъективный аспект с целью показать, как люди, вовлеченные в конфликт, сами воспринимают это состояние. Крисберг подчеркивает, что любой конфликт развивается во вполне конкретной физической и социальной реальности, поэтому условия, в которых происходит конфликтное взаимодействие, влияет на развитие конфликтных действий. Так образуется довольно сложная взаимосвязь между условиями, которые оказывают воздействие на оценки, и оценками, которые сказываются на условиях развития конфликта [КпезЬе^ 1998].
Для динамики конфликтного взаимодействия важную роль имеют ценности, которые мотивируют поведение людей в большей степени, нежели просто стремление к миру. Это касается таких традиционных ценностей, как свобода, равенство, братство, а также стремления к признанию своих особых заслуг или превосходства над другими. Крисберг обращает внимание на то, что при анализе международных конфликтов никогда не следует ограничиваться рассмотрением поведения высших чиновников как основных представителей стороны конфликта, но и необходимо учитывать масштабные социальные движения, оппозицию, транснациональные организации, роль электората и неофициальных структур общества. Поскольку стороны конфликта представлены группами людей, важно учитывать их самосознание, степень лояльности к властным структурам, идеологию, религиозные и этнические предпочтения, язык, профессиональную деятельность, национальные особенности страны. Международные конфликты всегда отличаются многочисленностью участников конфликта, разнообразием предметов спора, сочетанием как мирных, так и силовых принудительных форм ведения.
Разработки Й. Галтунга и Л. Крисберга получили дальнейшее развитие и были конкретизированы их коллегами. В частности, Г. Кель-ман сформулировал следующие аксиомы применительно к международным конфликтам:
1) международный конфликт - это процесс, развивающийся под влиянием коллективных потребностей и страхов, а не только результат рациональных расчетов в соответствии с объективными национальными интересами, представленными политиками;
2) международный конфликт - это межсоциальный процесс, а не просто межгосударственный и межправительственный феномен;
3) международный конфликт - это многосторонний процесс взаимодействия, а не только предмет спора соперничающих держав;
4) международный конфликт - это интерактивный процесс с самовоспроизводящейся и прогрессивной динамикой, а не просто некая последовательность действия и реакций статичных сторон конфликта [Ке1тап 1997, с. 194].
Развивая данные концепции, Г. Кельман обращает особое внимание на неудовлетворенность или неполное удовлетворение основных потребностей как причину возникновения конфликта. Он придает значение психологическим аспектам развития конфликтного взаимодействия, таким как идентичность, безопасность, признание, автономия, чувство собственного достоинства и чувство справедливости, влияющие на поведение индивидуумов и характерные для поведения этнических, национальных групп и государств. Критическим уровнем возникновения конфликта Г. Кельман называет самосознание (идентичность), безопасность и другие важные коллективные потребности, а также страхи, связанные с проблемой выживания группы. Например, появление и эскалация многих международных и межгрупповых конфликтов тесно связаны с территориальными претензиями и природными ресурсами.
Другой выдающийся американский ученый проблем мира и конфликтов Д. Бёртон настаивал на изучении прямой связи между межгосударственными и межгрупповыми конфликтами и основными потребностями человека. Проводя взаимосвязь между межгосударственными и межгрупповыми конфликтами и удовлетворением основных человеческих потребностей: идентичности, признания, выживания, Джон Бёртон перенес изучение проблем урегулирования конфликтов в плоскость социальной психологии. В концепции конфликтного взаимодействия Бёртона проводится четкая грань между собственно конфликтом и диспутом. Диспут, по мнению Бёртона, предполагает обычные методы, а поиски урегулирования конфликта требуют применения знания о степени удовлетворения базовых потребностей сторон конфликта и отдельных участников сторон. Подход Бёртона трактует конфликт
как универсальное явление, оказывающее влияние на культуру на всех социальных уровнях [Burton 1986].
В конце 1990-х гг. ученые, занимающиеся проблемами мира, отмечали отсутствие универсального подхода в понятийном аппарате. Научное сообщество в этой области так и не смогло приблизиться к согласованной концепции мира. Традиционное деление развития человечества на мир и войны включало отсутствие или наличие вооруженных конфликтов между государствами или людьми.
Между учеными-теоретиками проблем мира до сих пор ведутся споры, что следует понимать под термином «позитивный мир». Попытки прийти к общему знаменателю в вопросе о справедливости и справедливом мире также ни к чему не привели. По-прежнему сохраняются разногласия и в вопросах о правах человека, особенно в том, что понимается под политическими, гражданскими, экономическими и социальными правами.
Согласно Й. Галтунгу, источники насилия следует искать в концепции основных потребностей человека. Он перечисляет четыре группы потребностей: выживание, благосостояние, свобода и идентичность. Полное удовлетворение основных потребностей составляет фундамент «позитивного мира», нарушение хотя бы одной из них ведет к появлению основных форм насилия (антиподов базовых потребностей): Холокост, скрытый Холокост, ГУЛАГ, духовная гибель [Galtung 1996]. Галтунг также выделяет четыре формы насилия, связанных с соответствующими четырьмя формами лишений: насилие, нищета, репрессии, отчуждение.
Исследователь работ Галтунга Серенсен обратил внимание на то, что его классификация состояния мира и форм насилия взаимосвязана с концепцией развития. Примечательно, что и сам Галтунг настаивает на этой взаимосвязи. В своих поздних работах он выстраивает связь между понятиями мира, конфликта, развития и цивилизации. К учению о прямом и структурном насилии он добавил концепцию «культурного насилия». Галтунг отмечал, что культура выполняет роль легитимации насилия. При этом легитимация ведется посредством религии и идеологии. Религия и идеология делятся на так называемую «жесткую» и «мягкую» формы. «Жесткие» формы религии и идеологии ориентированы на целевую составляющую, «мягкие» формы связаны с сопереживанием и симпатией.
Возвращаясь к проблеме различных интерпретаций понятия конфликта, следует отметить, что эта проблема, разумеется, далеко не исчерпывается ни вопросом о ее широкой и узкой трактовке, ни членением в соответствии с национально-государственной и политически-международной трансформацией, ни рассмотрением краткосрочных, тактических перемен, среднесрочных и долгосрочных перспектив мирных трансформаций. В частности, различные толкования состояния социально-территориального субъекта и системы международных отношений как «глубинного мира», стабильности или временного отсутствия военных действий и вооруженных столкновений сами по себе могут служить основанием для разграничения отдельных аспектов внутреннего строения миростроительства, трактуемого как в широком, так и в узком значении слова.
Необходимо также дифференцировать понятия конфликта и конфликтности. Конфликтность может рассматриваться как общая черта, присущая той или иной международной ситуации. Она основана на объективно существующих социально-экономических и политических противоречиях. Период трансформации порождает такой специфический феномен, как общая конфликтность международных отношений. Она может служить фоном и предпосылкой возможного международного конфликта, но это еще не сам по себе конфликт. Такого рода конфликтность является в основе своей функцией международной напряженности, зависящая от ее степени. Конфликтность глобального, регионального, субрегионального, группового или двустороннего характера присутствует в процессе зарождения и развития любого международного конфликта. Конфликтность может способствовать возникновению и развитию международного конфликта как такого, но сама по себе она не порождает его автоматически.
Международный конфликт часто неправомерно приравнивается к международному кризису. Международный кризис - это одна из возможных последовательно развивающихся фаз конфликта. Кризис может возникнуть как закономерное следствие развития конфликта, означая, что конфликт достиг опасной грани своего развития. В свою очередь, кризис создает угрозу перерастания конфликта в вооруженное насилие. Кризис придает всему развитию международного конфликта трудно управляемый характер. Тем самым происходит дальнейшая эскалация конфликтного взаимодействия. В то же время международный кризис не является обязательной и неизбежной фазой
конфликта. Тот или иной кризис может быть преодолен, но при этом международный конфликт сохраняет траекторию своего развития. При определенных обстоятельствах международный конфликт может вновь выливаться в кризисы разной остроты и масштабности.
На Ближнем Востоке в общем ходе международного конфликта, определяемого как внутренней динамикой стран, так и региональными интересами и внешними факторами, не раз возникали кризисные фазы, которые либо приводили немедленно к раунду вооруженного насилия, либо, не доводя дело до этого, сменялись фазой относительно более низкой по уровню военной угрозы.
Вооруженное насилие как определенная фаза развития конфликта «вырастает» из предыдущих политических стадий конфликтного противостояния и может иметь своим следствием другие политические фазы. Вместе с тем вооруженная фаза развития конфликта способна обладать собственной логикой, ведущей к расширению участников вооруженного противостояния и общей эскалации конфликта.
Только введенный в определенные границы международный конфликт способен стать более или менее четко выделенным из других явлений социальной жизни и системы международных отношений. Именно тогда он становится объектом теоретического, методологического и практического исследования специалистов в качестве междисциплинарного предмета. Международный конфликт обладает многими признаками и аспектами, по которым его можно определять и изучать. Но при этом необходимо выделить его главные исходные свойства, выделяющие его природу, сущность, содержание, структуру и процесс развития.
Международные конфликты могут оказывать воздействие на саму систему международных отношений и привести к радикальной трансформации системы, но это относится к масштабным историческим событиям, таким как Первая и Вторая мировые войны. Международные конфликты второго плана не вносят существенных изменений в структуру международных отношений, но воздействуют на уровне отдельных отношений структуры системы или ее региональных подсистем.
К началу XXI в. определился глобальный характер мировой политики, окрепли межгосударственные связи между великими державами и растущими сверхдержавами, углубилась взаимозависимость между государствами. Возникло качественно новое состояние
мирного сосуществования между государствами с различными национальными интересами, культурно-идеологическими ценностями, стратегическими инновациями. Основные направления западной идеологической мысли XX в. - классический и неоклассический реализм, либерализм, конструктивизм - не способны сформировать долгосрочную стратегию мирных трансформаций в эпоху ускоренных перемен.
Сущность международного конфликта
В научном познании, в практических попытках обоснованного и эффективного воздействия на ход и разрешение международного конфликта наиболее обобщенной категорией является сущность конфликта. Именно сущность конфликта, с одной стороны, концентрированно отражает его природу, в конечном счете тип, а с другой - отражается в субъективных интересах, целях, стратегии и тактике сторон участников конфликта.
Западные ученые часто идут путем крайней субъективизации конфликта, сводя всё к детерминируемым психологическим или биологическим предопределенностям человеческой натуры, либо, наоборот, преувеличивают влияние объективных факторов, ссылаясь на закономерности развития системы международных отношений.
В «Заявлении о насилии» подписавшие его психологи и социологи особо подчеркивали, что некорректно, с научной точки зрения, объяснять склонность к ведению войны животными инстинктами. Они заявляли, что война является продуктом особой культуры, и было бы неверно относить различные формы жестокого и агрессивного поведения к генетически заложенным качествам человека, которые в процессе эволюции и в результате селекции подавили иные формы поведения. Иными словами, неверно утверждать, говорилось в «Заявлении», будто биологически человек был приговорен к ведению войн [Нтёе 1993].
Для возникновения и развития международного конфликта могут быть существенными различные противоречия. Объективные и субъективные противоречия могут возникать и действовать порознь и совместно, наслаиваться друг на друга и взаимодействовать, порождая при этом новые противоречия и в целом усложнять структуру конфликта. По мнению Й. Галтунга, конфликт - это несовместимость целей, антагонистические противоречия.
Обусловленность возникающих международных конфликтов конкретными внутренними и международными противоречиями, связь с определенным балансом и соотношением сил и закономерностями развития системы международных отношений, на основе которых эти противоречия возникают и разрешаются, носит объективный характер.
Согласно Галтунгу, природа конфликта представляет собой триединство собственно противоречия, поведения (действия) и восприятия (осознание противоречия) [Galtung 1996]. Те или иные реально существующие противоречия находят прямое или косвенное, адекватное или субъективно искаженное восприятие и отражение в сущности и типе конфликта, в интересах, стратегии, тактике, способах их осуществления участвующими в нем государствами или иными политическими силами, во внешних условиях развития международного конфликта.
Особенности восприятия конфликтного противостояния, в том числе противоречия мышления связаны со степенью адекватности образа противоречия, которое, в свою очередь, определяется логическими средствами познания и способами их использования, а также уровнем развития способности к теоретическому мышлению субъекта познания. Восприятие конфликта сказывается на поведении и действиях сторон конфликтного взаимодействия и на развитии конфликта в целом.
Изменение сущности конфликтов отражают процесс воспроизводства и разрешения основных противоречий на различных этапах развития и трансформации мировой системы. Они могут возникать либо непосредственно под воздействием баланса сил или борьбы за гегемонию и лидерство, через влияние закономерностей системы международных отношений, воздействующих на происхождение и особенности конфликтов в мировой политике. Эти трансформации могут происходить относительно плавно, но постепенно накапливая переломные признаки, характеризующие общую тенденцию развития. На определенном историческом рубеже, в переломные моменты такие накопленные изменения могут коренным образом изменить природу и характер конфликтов.
По многим объективным и субъективным причинам переходные страны подвержены воздействию экономических, политических, территориальных, этнических, религиозных и племенных противоречий.
Конфликты в этих государствах стимулируются борьбой отдельных группировок и личностей, выражающих в своих интересах и целях сложный политико-идеологический конгломерат подлинных и надуманных противоречий внутри этих стран и между ними.
События XXI в. по-новому поставили вопрос о соотношении, взаимодействии и взаимном переходе объективных и субъективных факторов в международных конфликтах. Стратегия и тактика ведущих и региональных держав, прежде всего США, была направлена, как правило, на форсирование тех или иных реально существующих объективных противоречий. Это вело к перерастанию противоречий в кризисы, вооруженное насилие, войны с целью шантажа, получения предлога для вмешательства в форме «гуманитарной интервенции», борьбы с международным терроризмом, извлечения тех или иных выгод и преимуществ в торговле оружием.
Эта стратегия и тактика порождала, в свою очередь, многослойную надстройку субъективно воспринимаемых «отраженных» противоречий, нередко деформировавших реальные противоречия, вызывавших извращенные идеологические и социально-психологические представления заведомо тенденциозного характера. Подобные фейк-ньюс способствуют разжиганию международных конфликтов в интересах и целях политического класса заинтересованных государств. Такого рода субъективный фактор играл во всех конкретных ситуациях, порождавших конфликты, исключительно важную роль как активный катализатор противоречий, конфликтного развития, перерастания противоречий в международные кризисы, вооруженное насилие.
Содержание международного конфликта определяется постоянными или временно действующими тенденциями, и в то же время специфическими закономерностями и условиями той внешней среды, которая вызывает конфликтное противостояние.
Возникновение и развитие международного конфликта связаны не только с объективными противоречиями, лежащими в его основе, но и с особыми свойствами субъективного фактора, каким является внешняя политика того или иного государства. Возникающие противоречия осознаются и решаются в конфликте государств через механизм формирования и осуществления внутренней, внешней и военной политики.
Международные кризисы и вооруженное насилие могут затруднять развитие позитивных процессов в мировой системе, вносить
в нее новые элементы нестабильности, подталкивать опасный ход событий в эру ядерного оружия, минимизации оружия массового уничтожения и средств его доставки. Теоретические разработки исследований проблем мира и конфликтов и их практическое применение становятся всё более востребованными в условиях развития многополярного мира и поиска альтернативных моделей ответственного развития.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Burton J. W. The History of International Conflict Resolution // International Conflict Resolution / Eds. Edward E. Azar and J. W. Burton. Sussex: Wheatsheaf Books / Boulder : Lynne Rienner, 1986. 159 p. Galtung J. Peace by Peaceful Means. Peace and Conflict, Development and Civilization. PRIO. London & Thousand Oaks & New Delhi : Sage, 1996. P. VIII.
Gleditsch N. P. Geography, Democracy, and Peace // International Interactions.
1995. Vol. 20. No. 4. P. 297-323. Hinde R. A. Aggression and War: Individuals, Groups and States // Behaviour, Society and International Conflict / Eds. P. E. Tetlock, J. L. Husbands, R. Jervis, P. S. Stern, C. Tilly. N. Y. : Oxford University Press, 1993. Vol III. P. 8-70. Kelman H. C. Social-Psychological Dimensions of International Conflict // Peacemaking in International Conflict / Eds. I. W. Zartman and L. Rasmussen. Washington, D.C. : USIP Press, 1997. P. 191-236. Kriesberg L. Constructive Conflicts. From Escalation to Resolution. Lanham &
Boulder & New York & Oxford : Rowman & Littlefield, 1998. 428 p. Oneal J. R. and Russett B. M. The Classical Liberals Were Right: Democracy, Interdependence, and Conflict, 1950-1985 // International Studies Quarterly. 1997. Vol. 41. No 2. June. P. 267-293. Russett B. Grasping the Democratic Peace. Principles for a Post-Cold War World. Princeton : N. Y. Princeton UP, 1993. 192 p.
REFERENCES
Burton J. W. The History of International Conflict Resolution // International Conflict Resolution / Eds. Edward E. Azar and J. W. Burton. Sussex: Wheatsheaf Books / Boulder : Lynne Rienner, 1986. 159 p. Galtung J. Peace by Peaceful Means. Peace and Conflict, Development and Civilization. PRIO. London & Thousand Oaks & New Delhi : Sage, 1996. P. VIII.
Gleditsch N. P. Geography, Democracy, and Peace // International Interactions.
1995. Vol. 20. No. 4. P. 297-323. Hinde R. A. Aggression and War: Individuals, Groups and States // Behaviour, Society and International Conflict / Eds. P. E. Tetlock, J. L. Husbands, R. Jervis, P. S. Stern, C. Tilly. N. Y. : Oxford University Press, 1993. Vol III. P. 8-70. Kelman H. C. Social-Psychological Dimensions of International Conflict // Peacemaking in International Conflict / Eds. I. W. Zartman and L. Rasmussen. Washington, D.C. : USIP Press, 1997. P. 191-236. Kriesberg L. Constructive Conflicts. From Escalation to Resolution. Lanham &
Boulder & New York & Oxford : Rowman & Littlefield, 1998. 428 p. Oneal J. R. and Russett B. M. The Classical Liberals Were Right: Democracy, Interdependence, and Conflict, 1950-1985 // International Studies Quarterly. 1997. Vol. 41. No 2. June. P. 267-293. Russett B. Grasping the Democratic Peace. Principles for a Post-Cold War World. Princeton : N. Y. Princeton UP, 1993. 192 p.
