CC BY
150
Д. С. Голубев
О ТРАНСФОРМАЦИОННОМ ПОТЕНЦИАЛЕ ЭТНОПОЛИТИЧЕСКОГО КОНФЛИКТА (НА ПРИМЕРЕ АРАБО-ИЗРАИЛЬСКОГО КОНФЛИКТА)
В статье поднимается вопрос о применимости концептуальной модели трансформации этнополитического конфликта к арабо-израильскому противостоянию. Автор доказывает, что установка на политическое урегулирование или разрешение ближневосточного конфликта должна быть дополнена долгосрочным воздействием на основные структурные элементы конфликта в направлении его трансформации.
Ключевые слова: арабо-израильский конфликт, этнополитический конфликт, урегулирование конфликтов, Ближний Восток, США.
Теоретическое осмысление проблематики мирного урегулирования этнополитических конфликтов позволяет выделить 3 концептуальные модели конструктивного участия третьей стороны в управлении конфликтным взаимодействием. Они различаются, прежде всего, по глубине воздействия на структурные элементы конфликта и потому предполагают постановку разных задач и использование разных методов в деятельности предполагаемого посредника.
Первая такая модель — урегулирование конфликта (conflict settlement) в узком смысле — комплекс усилий, направленных на выход из насильственного противостояния, поиск мирных решений и заключение мирного соглашения в результате переговоров. Причем окончание конфликта в данном случае не требует искоренения его первопричин, поскольку предполагает, в большей степени, улаживание отношений, чем устранение противоречий. Даже заключение мирного соглашения может оставить нетронутыми факторы, породившие конфликт, и потому сохранится вероятность его возобновления в будущем. Модель базируется на понимании конфликта как следствия несовместимости интересов и борьбы за ограниченные ресурсы. Урегулирование происходит через рациональное увязывание интересов и согласование целей при нахождении беспроигрышного для обеих сторон решения, т.е. для прекращения противоборства оказывается достаточным выйти за рамки «игры с нулевой суммой» и достичь положительного результата. На практике основной задачей урегулирования, как правило, становится восста-
© Д. С. Голубев, 2012
новление статус-кво до вооруженного столкновения. Исследования в рамках данного подхода можно обнаружить у Дж. Берковича, У. Зартмана, а также Р. Фишера и У. Юри (Bercovitch, 1984; 1996; Fisher, Uri, 1991; Zartman, 1985; 1995).
Вторая модель — разрешение конфликта (conflict resolution) — это более широкая программа ненасильственного воздействия, конечной целью которого является устранение источников, коренных причин конфликта. Модель базируется на понимании конфликта как следствия неудовлетворенных потребностей, и потому его разрешение связывается с формированием нового уровня взаимоотношений сторон на основе полноценного удовлетворения потребностей друг друга. Такой подход во многом базируется на исследованиях Дж. Бертона (Burton, 1968; 1993). Авторами работ, связанных с данной моделью, являются Г. Келман, Р. Дж. Фишер и Л. Крисберг (Fisher, 1997; Фишер, 2007; Kelman, 2005; 2008; Kriesberg, 2007, 2009).
Третья модель — трансформация конфликта (conflict transformation) — предполагает глубокие изменения в структурных элементах конфликта, способствующие снятию противоречий (первопричин), лежащих в его основе, или появлению благоприятных условий для их постепенного рассасывания. Эту модель обычно связывают с пониманием конфликта как результата неравноправных и авторитарных социальных и политических отношений, а его разрешение — с устранением структурного насилия (т. е. неравноправного распределения власти, господства и зависимости) и культурного насилия (т. е. социального и культурного узаконивания структурного насилия). Однако в более широком теоретическом смысле модель трансформации выходит за рамки социально-политического подтекста и категорий справедливости. Она предполагает любые существенные изменения конфликтующих субъектов и их взаимоотношений (в том числе изменения в восприятии сторонами своих интересов, целей и самоопределений), а также изменения структурных параметров, сделавших конфликтную ситуацию возможной, если такие изменения создают условия для перехода конфликта от стадии эскалации к деэскалации, завершению противостояния и установлению прочного мира. В отличие от двух других моделей, воздействие в рамках трансформации носит широкий и многосторонний характер, поскольку ориентировано и на результат (состояние мира, согласованность интересов), и на процесс (изменение негативных отношений, налаживание общения и сотрудничества на разных уровнях), и на структуру (построение условий достижения социально-политической справедливости, равноправного доступа к ресурсам). Среди исследователей, внесших наибольший
вклад в разработку концептуальных основ трансформации насильственных конфликтов, можно отметить Й. Галтунга, Дж. П. Ледераха, Х. Майалла, К. Руперзинге, Р. Вайринена, А. Керла и др. (Майалл, 2007; Curle, 1971; Galtung, 1989; 1996; Lederach, 1995; 1998; Rambsbotham, Woodhouse, Miall, 2005; Rupersinghe, 1996; Vayrinen, 1991).
Будучи одним из наиболее взрывоопасных этнополитических конфликтов современности, арабо-израильский конфликт традиционно приковывал повышенное внимание мирового сообщества, в том числе политиков, ученых и средств массовой информации. Тем не менее, попытки мирного урегулирования этого противостояния, как правило, замыкались на такие рецепты миротворчества, которые можно свести исключительно к первым двум описанным выше моделям. И по сей день на центральном — палестинском — направлении конфликта посреднические усилия Соединенных Штатов, ООН, ЕС и России как членов так называемого «Квартета» концентрируются на таких задачах, как прекращение вооруженных столкновений израильтян и палестинцев, вывод израильских войск с оккупированных территорий, нормализация повседневной жизни в городах на Западном берегу реки Иордан и в секторе Газа и заключение мирного договора о всестороннем урегулировании, который будет символизировать установление прочного и справедливого мира в регионе. Однако тот факт, что искомая цель так и не была достигнута, позволяет поставить вопрос о возможной функциональной недостаточности моделей урегулирования (в узком смысле) и разрешения и о необходимости использования потенциала модели трансформации.
Видение израильтян и видение палестинцев относительно причин и движущих сил продолжающегося противостояния лежат в разных перспективах, которые концептуально описываются разными теоретическими моделями. Для объяснения израильского видения лучше всего подходит теория потребностей Дж. Бертона, поскольку для еврейского государства квинтэссенцией противостояния остается неудовлетворенная экзистенциальная потребность в безопасности. Палестинская же перспектива может быть описана через теорию насилия Й. Галтунга: в частности, примерами элементов культурного, структурного и прямого насилия в ближневосточном конфликте могут служить оккупация Западного берега и сектора Газа, ограничения на свободу передвижения, пресечение палестинской государственности и т. д. Для того чтобы объединить эти перспективы на концептуальном уровне, моделей урегулирования (в узком смысле) и разрешения оказывается недостаточно, по_ 207
ПОЯИТЭКТ. 2012. Том 8. № 2
скольку участники видят причины конфликта по-разному, и любое политическое и дипломатическое воздействие, затрагивая в основном внешние атрибуты взаимоотношений между сторонами и предмет конфликта, будет не способно устранить движущие силы противодействия. Поэтому необходимо воспользоваться моделью трансформации, которая позволяет воздействовать на конфликт на разных уровнях и в разных системных перспективах.
Возможности для трансформации арабо-израильского конфликта связаны с воздействием на его основные структурные элементы, а именно пространственные и системные границы, субъекты противостояния, отношения между ними и социальную среду (региональный контекст).
Любое изменение пространственных и системных границ конфликта приводит к трансформации всей конфигурации конфликтного взаимодействия и может сделать его как более, так и менее управляемым. В процессе эволюции арабо-израильского противостояния реальные условия для прорывов в политическом урегулировании возникали тогда, когда качественно изменялись или были изменены базовые структурные характеристики конфликта, в частности состав его участников. Ключевой предпосылкой для такого развития событий было преобразование арабской стороны конфликта в 1970-1990-е годы в направлении ее фрагментации, примата национально-государственных интересов над общеарабскими. Уже после Второй мировой войны сложившаяся в арабском мире многогосударственность и превалирование «страновых» интересов над объединительными процессами привели к структурированию арабо-израильского конфликта на отдельные направления (трэки) — израильско-египетское, израильско-иорданское (первоначально включавшее в себя и палестинское), израильско-сирийское и израильско-ливанское. Возможность объединения арабских стран в единый антиизраильский фронт по-прежнему существовала, однако объективные межарабские противоречия делали такую перспективу не столь апокалипсической для еврейского государства, а структурирование конфликта на отдельные направления делало его более управляемым для потенциальной третьей стороны.
Постепенная фрагментация антиизраильского лагеря означала, что любая миротворческая активность имела больший шанс на успех, будучи сконцентрированной на отдельных направлениях конфликта, а не на всеобщем урегулировании. Сосредоточение усилий американской дипломатии на отдельно взятом египетском направлении способствовало изменению мотивации египетского президента Анвара Садата, предпочтению им собственных национальных интересов в противовес интересам общеарабским, что помогло
сначала при посредничестве президента США Дж. Картера успешно провести первый Кэмп-Дэвидский саммит в 1978 г., а затем и подписать двусторонний мирный договор между Израилем и Египтом, что фактически выводило сильнейшую на тот момент арабскую страну из антиизраильского фронта. В 1994 г. такой же маневр был предпринят на иорданском направлении, на котором также была достигнута нормализация, закрепленная подписанием в Вади-Араба двустороннего иордано-израильского мирного договора. Выведение Иордании способствовало легитимизации международно-политического и международно-правового статуса палестинского народа, признанию Организации освобождения Палестины в качестве его представителя и, как следствие, трансформации палестинской проблемы из общеарабской в сугубо палестинскую, выделению палестино-израильского трэка в отдельное направление, которое на современном этапе заняло центральное место в структуре арабо-израильского конфликта и процесса его урегулирования.
Подобная трансформация границ конфликта коренным образом повлияла и на его вторую сторону — израильскую. Выведение Египта и Иордании из антиизраильского фронта окончательно заменили проблему «выживаемости» еврейского государства проблемой обеспечения его безопасности, которая хоть и носит все тот же экзистенциальный характер, все же предполагает наличие более широкого пространства для дипломатического маневрирования в рамках процесса политического урегулирования.
Членение конфликта на двусторонние направления (трэки) в конечном итоге делало его более управляемым, поскольку, во-первых, сжатие пространства, т. е. локализация, способствовало сужению спектра проблем и позволяло сконцентрировать усилия на разрешении наиболее острых из них, а, во-вторых, сокращение числа акторов уменьшало количество задействованных спорных интересов и облегчало процесс их согласования. Все это создавало благоприятные условия для развития мирного процесса на современном этапе, который был запущен в 1991 г. проведением под эгидой США и СССР мирной конференции в Мадриде, которая заложила двухколейную структуру последующего переговорного процесса.
Однако есть и другой пример трансформации. Изменение системных границ конфликта в результате окончания «холодной войны» и связанной с этим перестройки всей системы международных глобальных и региональных отношений носило уже более противоречивый характер. В период «холодной войны» арабо-израильское противостояние во многом подчинялось довольно простой логике
_ 209
ПОЛИТЭКС. 2012. Том 8. № 2
глобальной конфронтации двух сверхдержав, выступавших центрами притяжения в мировой политике. Имманентный экспансионизм, присущий каждому из полюсов биполярной системы, приводил к постоянным попыткам с обеих сторон вовлекать региональные державы в свою геополитическую орбиту. В результате происходило неизбежное проецирование глобального противостояния на региональном уровне, в том числе и далеко не в последнюю очередь на Ближнем Востоке. Поэтому и США, и СССР были склонны рассматривать арабо-израильский конфликт через призму «холодной войны». Можно сказать, что в этот период первой и главной задачей для Вашингтона было предотвращение доминирования в регионе Советского Союза, а для Москвы — ослабление позиций Соединенных Штатов. Соответственно, США заботились о том, чтобы советское оружие арабских армий не взяло верх над американским оружием израильской армии, и наоборот.
Но при этом со стороны Москвы и Вашингтона не происходило подталкивания своих «клиентов» к агрессивным действиям друг против друга. Напротив, обе сверхдержавы стремились поддерживать определенный уровень стабильности в регионе, а этого невозможно было достичь, не предпринимая никаких действий для управления конфликтом. Несмотря на то, что, начиная с Шестидневной войны, Соединенные Штаты и Советский Союз однозначно поддерживали различные стороны (соответственно Израиль и арабские страны), они все же стремились держать ситуацию под контролем. Поэтому, как только войны между Израилем и арабскими странами заходили слишком далеко и появлялась опасность полной дестабилизации обстановки в регионе, СССР и США совместно выступали за немедленное прекращение боевых действий и оказывали давление на соответствующие стороны конфликта.
Конечно, нельзя сказать, что две сверхдержавы зажали стороны ближневосточного конфликта в свои тиски. Как показывает Е. М. Примаков, возможности управления конфликтом не были безграничными, и иногда ситуация выходила из-под контроля, в результате чего «хвост» начинал «вилять собакой» (Примаков, 2006, с. 159-163). Но в целом до рубежа 1990-х годов арабо-израильский конфликт был для Москвы и Вашингтона более управляем. После же окончания «холодной войны» его динамика перестала вписываться в схему проецирования глобального противостояния на региональном уровне. Конфликт приобрел собственную динамику, подчас неподвластную пониманию с точки зрения западных стандартов.
Таким образом, произошедшая с окончанием «холодной войны» трансформация носила крайне противоречивый характер. С одной стороны, распад биполярной системы должен был снять остроту
противоборства сторон на Ближнем Востоке. Россия, сменившая Советский Союз на международной арене, наладила тесные и конструктивные отношения с Израилем, а Соединенные Штаты стали более чувствительны к надеждам и чаяниям палестинского населения оккупированных территорий. Это создавало условия для зарождения процесса мирного урегулирования на Ближнем Востоке. С другой стороны, произошедшая трансформация делала арабо-израильский конфликт менее предсказуемым и менее управляемым. Возможности третьей стороны влиять на его развитие резко сократились. А соответственно, и эффективность посреднических усилий в его урегулировании оказалась в зависимости от целого ряда сложных и противоречивых факторов и условий.
Примеры трансформации пространственных и системных границ позволяют предположить, что глубокие изменения в рамках других структурных элементов арабо-израильского конфликта также могут создать благоприятные условия для процесса его урегулирования.
Огромное влияния на развитие конфликтного взаимодействия оказывает внутренняя природа вовлеченных субъектов. В последнее время одним из главных препятствий для развития мирного процесса стала фрагментированность власти в лагерях обеих сторон. Особенно остро это коснулось палестинского общества, которое после парламентских выборов 2006 г. и вооруженных столкновений 2007 г. оказалось расколотым по политико-идеологическим и географическим линиям на сторонников радикалов из ХАМАС и приверженцев умеренного движения ФАТХ, укрепивших свои позиции соответственно в секторе Газа и на Западном берегу реки Иордан. Пусть и в меньшей степени, но эта проблема характерна и для еврейского государства. Особенности израильской политической системы в последние годы обусловливали слабость и нестабильность коалиционных правительств, в которых ни левоцентристы из Партии труда, ни центристы из партии Кадима, ни правоцентристы из блока Ликуд не могли добиться решающего доминирования, которое позволило бы проводить уверенный внешнеполитический курс. Преодоление раскола на Палестинских территориях и консолидация власти в Израиле могут сделать участников переговорного процесса более склонными идти на болезненные уступки, ведь твердой политической воли, необходимой для принятия непопулярных компромиссных решений, можно ожидать только от тех лидеров, которые ощущают прочность своих внутриполитических позиций. Другим возможным направлением внутренней трансформации сторон конфликта является их демократизация (прежде всего, это
_ 211
ПОЛИТЭКС. 2012. Том 8. № 2
относится к палестинской стороне), которая может способствовать размыванию установок на насильственные формы поведения, как это, например, было продемонстрировано развитием этнополити-ческих процессов в Европе во второй половине XX в.
Не менее важной задачей является и изменение взаимного восприятия сторонами друг друга и, как следствие, отношений между ними. «Образ врага» у израильтян и арабов по отношению друг к другу культивировался десятилетиями, передавался из поколения в поколение и коренится в историко-культурных и социально-религиозных традициях обоих народов. Такое восприятие способствовало росту солидарности широких масс с радикальными лидерами и поддержке экстремистских решений и действий. Этим можно объяснить популярность среди простых палестинцев исламистских группировок, выступающих за уничтожение государства Израиль, и относительную популярность среди простых израильтян ортодоксальных идей консервативного еврейства, связывающих судьбу государства Израиль с полным контролем над всей исторической территорией Палестины. В последние два десятилетия проблема обострилась в связи с ростом террористической активности экстремистских элементов в зоне конфликта. Изживание образа врага является чрезвычайно сложной задачей, однако применение инструментов многоуровневой неофициальной дипломатии, а также более грамотное использование ресурсов публичной дипломатии могут помочь в постепенном преодолении взаимно негативных установок и тем самым существенно повысить шансы на успех любых дипломатических переговоров и политических соглашений.
Наконец, созданию благоприятной для миротворчества региональной обстановки может способствовать изменение окружающей социальной среды (регионального контекста). В частности, такие коренные перемены, как преодоление экономической отсталости и улучшение гуманитарной ситуации на палестинских территориях посредством более эффективного и прозрачного использования международной финансовой помощи (см.: Ки1^ег, Lasensky, 2008, р. 67-68), а также нивелирование фактора военно-ядерной угрозы, в том числе и со стороны Ирана, посредством настойчивой реализации политики ядерного нераспространения (Golubev, 2010) и продвижения проекта зоны, свободной от ядерного оружия, в отношении всего Ближнего Востока, должны существенно изменить мотивацию участников арабо-израильского противостояния, сделать их более склонными к компромиссным решениям.
В целом представляется, что трансформационный потенциал арабо-израильского конфликта по-прежнему изучен довольно слабо как в отечественной, так и западной науке (в качестве одного из
единичных примеров использования трансформационного подхода для анализа арабо-израильской проблематики может служить статья Сесилии Элбин (Albin, 2005)). Каждый из указанных выше аспектов требует дальнейшего более детального исследования. Не менее важной задачей является и преобразование результатов научного осмысления проблемы в конкретные политические рекомендации, которые можно было бы использовать для активизации посреднических усилий в мирном процессе на Ближнем Востоке.
Литература
Майалл Х. Трансформация конфликтов: комплексная задача // Этнополитиче-ский конфликт: пути трансформации: настольная книга Бергхофского центра / пер. с англ.; под ред. В. Тишкова, М. Устиновой. М.: Наука, 2007. С. 76-97. (Mayall H. Conflict Transformation: a complex problem // Ethno-political conflict: the way of transformation: handbook Berghof Center / ed. by V. A. Tishkov, M. Ustinova. M.: Nauka, 2007. P. 76-97.)
Примаков Е. М. Конфиденциально: Ближний Восток на сцене и за кулисами. М.: «Российская газета», 2006. 382 с. (Primakov E. M. Confidential: The Middle East on the stage and behind the scenes. M.: «Rossiyskaya Gazeta», 2006. 382 p.)
Фишер Р. Дж. Методы вмешательства третьих сторон // Этнополитический конфликт: пути трансформации: настольная книга Бергхофского центра / пер. с англ.; под ред. В. Тишкова, М. Устиновой. М.: Наука, 2007. С. 227-248. (Fisher R. J. interventions by third parties // Ethno-political conflict: the way of transformation: handbook Berghof Center / ed. by V. A. Tishkov, M. Ustinova. M.: Nauka, 2007. P. 227-248.)
Albin C. Explaining Conflict Transformation: How Jerusalem Became Negotiable // Cambridge Review of International Affairs. 2005. Vol. 18. N 3. October. P. 339-355.
Bercovitch J. (ed.). Resolving International Conflicts: The Theory and Practice of Mediation. Boulder, CO: Lynne Rienner, 1996. 279 p.
Bercovitch J. Social Conflicts and Third Parties: Strategies of Conflict Resolution. Boulder, CO: Westview, 1984. 163 p.
Burton J. Conflict Resolution as Political Philosophy // Conflict Resolution Theory and Practice: Integration and Application / eds. D. J. D. Sandole, van H. der Merwe. Manchester; New York, Manchester University Press, 1993. P. 55-64.
Burton J. Systems, State, Diplomacy and Rules. Cambridge: Cambridge University Press, 1968. 264 p.
Curle A. Making Peace. London: Tavistock Publications, 1971. 301 p.
Fisher R. J. Interactive Conflict Resolution. Syracuse; New York: Syracuse University Press, 1997. 360 p.
Fisher R., Uri W., Patton B. Getting to Yes: Negotiating Agreement Without Giving In. New York: Houghton Mifflin Harcourt, 1991. 200 p.
Galtung J. Peace by Peaceful Means: Peace and Conflict, Development and Civilization. London: Sage, 1996. 292 p.
Galtung J. Solving Conflicts: A Peace Research Perspective. Honolulu: University of Hawaii Press, 1989. 62 p.
Golubev D. S. Prospects for Cooperation between Russian and the United States in the Field of Nuclear Nonproliferation // Proceedings of the Annual Russian-American Seminar XVII and XVIII 2008, 2009. St. Petersburg, 2010. P. 40-47.
Kelman H. C. Building Trust among Enemies: The Central Challenge for International Conflict Resolution // International Journal of Intercultural Relations. 2005. Vol. 29. N 6. P. 639-650.
_ 213
Kelman H. C. A Social-Psychological Approach to Conflict Analysis and Resolution // D. Sandole, S. Byrne, I. Sandole-Staroste, J. Senehi (eds.). Handbook of Conflict Analysis and Resolution. London; New York: Routledge [Taylor & Francis], 2008. P. 170-183.
Kriesberg L. Long Peace or Long War: A Conflict Resolution Perspective // Negotiation Journal April 2007. Vol. 23. P. 97-116.
Kriesberg L. Waging Conflicts Constructively // D. Sandole, S. Byrne, I. Sandole-Staroste, J. Senehi (eds.). Handbook of Conflict Analysis and Resolution. London; New York: Routledge [Taylor & Francis], 2009. P. 157-169.
Kurtzer D. C, Lasensky S. B. Negotiating Arab-Israeli Peace: American Leadership in the Middle East. Washington, DC.: United States Institute of Peace Press, 2008. 190 p.
Lederach J. P. Building Peace. Sustainable Reconciliation in Divided Societies. Washington, DC: United States Institute of Peace Press, 1998. 208 p.
Lederach J. P. Preparing for Peace: Conflict Transformation Across Cultures. New York: Syracuse University Press, 1995. 133 p.
Rambsbotham O, Woodhouse T., Miall H. Contemporary Conflict Resolution. London: Polity Press, 2005. 424 p.
Rupersinghe K. (ed.). Conflict Transformation. New York: St. Martin's, 1996. 311 p.
Vayrinen R. New Direction in Conflict Theory: Conflict Resolution and Conflict Transformation. London: Sage, 1991. 232 p.
Zartman W. I. (ed.). Elusive Peace: Negotiating an End to Civil Wars. Washington, DC: The Brookings Institution, 1995. 353 p.
Zartman W. I. Ripe for Resolution: Conflict and Intervention in Africa. New York: Oxford University Press, 1985. 260 p.
2012. TOM 8. № 2
