CC BY
37
УДК 343.8 ББК 67.409
© 2018 г. С. А. Кутякин,
профессор кафедры административного права и административной деятельности Рязанского филиала Московского университета МВД России имени В. Я. Кикотя кандидат юридических наук, доцент.
E-mail: Kutiakin@yandex.ru
И. П. Напханенко,
заведующий кафедрой административного права и уголовно-правовых дисциплин Ростовского государственного университета путей сообщения кандидат юридических наук, доцент. E-mail: nip1966@yandex.ru
Д. В. Попандопуло,
доцент кафедры криминалистики и оперативно-разыскной деятельности Ростовского юридического института МВД России кандидат юридических наук. Тел.: +7 (928) 212-99-43.
ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ, ПРАВОВЫЕ И ОРГАНИЗАЦИОННЫЕ АСПЕКТЫ ВОЗНИКНОВЕНИЯ И РАЗВИТИЯ КОНЦЕПЦИИ ПРОТИВОДЕЙСТВИЯ КРИМИНАЛЬНОЙ ОППОЗИЦИИ В МЕСТАХ ЛИШЕНИЯ СВОБОДЫ (ИСТОРИКО-ПРАВОВОЙ АНАЛИЗ)
В статье рассматриваются основные исторические этапы и присущие им теоретические воззрения, а также предпринимаемые официальными властями правовые и организационные меры, направленные на противодействие криминальной оппозиции в местах лишения свободы России. Авторы приходят к выводу о том, что действующие в среде осужденных законы самоорганизации обусловили формирование в исправительных учреждениях социального феномена, известного под названием «тюремная община». Отмечается, что на протяжении всего периода ее существования официальные власти предпринимали определенные попытки противодействия этому неформальному объединению осужденных и его лидерам. При этом основные концептуальные положения этого противодействия включали в себя меры по изоляции лидеров от других членов тюремной общины, их моральной дискредитации и привлечения к различным видам ответственности в рамках действующего законодательства.
Ключевые слова: «воры», концепция, криминальная оппозиция, криминальное противодействие, криминальные лидеры, места лишения свободы, «положенцы», преступная среда, «смотрящие», тюремная община.
S. A. Kutyakin - Professor of the Department of Administrative Law and Administrative Activity of Ryazan Branch of Moscow University of the Ministry of Internal Affairs of Russia named after V. Ya. Kikot, Candidate of Legal Sciences, Associate Professor.
I. P. Napkhanenko - Head of the Department of Administrative Law and Criminally-Legal Sciences of Rostov State Transport University, Candidate of Legal Sciences, Associate Professor.
D. V. Popandopulo - Associate Professor of the Department of Criminalistics and Operative-Search Activity of Rostov Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia, Candidate of Legal Sciences.
THEORETICAL, LEGAL AND ORGANIZATIONAL ASPECTS OF THE ORIGIN AND DEVELOPMENT OF THE CONCEPT OF COUNTERACTION AGAINST CRIMINAL OPPOSITION IN THE INSTITUTIONS OF CONFINEMENT (THE HISTORICAL AND LEGAL ANALYSIS)
In the article the authors consider the main historical stages and their inherent theoretical views, as well as the legal and organizational measures undertaken by the official authorities aimed at countering the criminal opposition in places of imprisonment in Russia. The authors come to the conclusion that the self-organization laws in force among the convicted persons caused the formation of a social phenomenon in places of imprisonment of Russia known as the prison community. Throughout the whole period of the prison community existence, official authorities have made certain attempts to counteract this informal association of convicts and their leaders. The main conceptual provisions of this counteraction included measures to isolate leaders from other members of the prison community, to discredit them morally and to involve them in various types of responsibility under the current legislation.
Keywords: thieves, concept, criminal opposition, criminal counteraction, criminal leaders, places of deprivation of liberty, Laymen, criminal environment, Looking, prison community.
В местах лишения свободы существуют две «параллельные» власти - криминальные лидеры и администрация, которые не только находятся в оппозиции друг к другу, но и стремятся доминировать в степени своего влияния на сообщество осужденных [10, с. 9-12]. История этого противодействия насчитывает много веков и берет свое начало с момента появления на Руси в XVI веке первых тюрем для отбывания наказания за преступления, где осужденные содержались совместно друг с другом и самоорганизовывались в определенного вида социальные группы.
Феномен криминальной оппозиции (криминального противодействия) по отношению к государственной власти в местах лишения свободы обусловлен прежде всего объективными противоречиями, существующими между лицами, находящимися в этих местах (осужденными), и администрацией пенитенциарных учреждений. Действующие в социальной среде мест лишения свободы законы самоорганизации приводят к созданию группы, которую можно обозначить как тюремную общину, живущую по своим неформальным правилам (понятиям), имеющую своих неформальных лидеров (в настоящее время так называемых «воров», «смотрящих», «положенцев», «авторитетов», «блатных»), которые обладают значительными распорядительными полномочиями в преступной среде [3, с. 82-87].
Возникновение отдельных элементов противодействия криминальной оппозиции в местах лишения свободы происходит во второй половине XVII века. Именно в это время издается именной указ от 13 ноября 1680 года «О невзимании тюремщиками с приводимых в тюрьму влазного». Этим актом предполагалось уберечь вновь осужденных от поборов закоренелых преступников. Текст указа содержал буквально следующее: «.. .впредь тюремным сидельцам влазного с новоприводных людей, которые посажены будут на тюремный двор и за решетку, имать не велено, чтоб в том бедным людям тяготства и мучительства не было» [9, с. 61]. По сути, это была одна из первых попыток организации противодействия тюремной общине и ее лидерам со стороны государства.
В XIX веке впервые в России появляются публикации, где описываются меры противодействия организованному в тюрьмах сообществу осужденных. Известный русский юрист и ученый Н. С. Таганцев видел пре-
имущества одиночного заключения в обеспечении возможности тщательного изучения характера и наклонностей арестанта, а также индивидуализации его наказания. По мнению ученого, одиночное заключение оказывает положительное воздействие как на криминально зараженных, так и относительно благополучных в этом отношении арестантов, которым чужды законы преступного мира. Одиночное заключение, считал Н. С. Таган-цев, позволяет избежать вредного влияния преступной среды и ее правил, «устраняя возможность того страшного тюремного товарищества, которое делает тюрьму рассадником общественных зол, которое неопытного новичка, робко ступающего на скользкую почву преступности, через какие-нибудь два-три месяца выпускает опытным бойцом, основательно прошедшим курс соответствующих знаний» [18, с. 299-317]. При этом Н. С. Та-ганцев подвергал критике сторонников законодательного закрепления в местах лишения свободы ремесленных артелей из числа арестантов. По его мнению, видя в арестантской артели проявления «народного принципа», не учитывались отрицательные качества артельного объединения преступников. Он считал, что в условиях тюрем «артель приобретает власть над своими членами, и то полнейшее противодействие, которое скрепленный самим законом преступный кружок будет оказывать всяким пенитенциарным попыткам» [18, с. 310]. Следует сказать о том, что фактическими руководителями тюремной общины являлись тюремные, камерные и артельные старосты из числа «бродяг». Об этом пишет, характеризуя данную категорию преступников, П. Ф. Якубович (издававшийся под псевдонимом Л. Мельшин): «Бродяги ...являются сущим наказанием каждой партии. Они занимают все хлебные, доходные места: они старосты и подстаросты, повара, хлебопеки, больничные служители, майданщики, они все и везде» [11, с. 16].
Пытаясь бороться с этим явлением, тюремная администрация вводила различные ограничения, препятствующие назначению «бродяг» на «должность» тюремных и камерных старост. Окончательный запрет на существование тюремных старост был закреплен в Общей тюремной инструкции, принятой 28 декабря 1915 года. Именно этим законодательным актом фактически упразднялось существование тюремной общины во главе со старостами.
Таким образом, в конце XIX - начале XX века основные концептуальные положения противодействия криминальной оппозиции сводились к официальному запрету института тюремных старост и ужесточению карательной политики по отношению к лидерам тюремной общины - «бродягам».
Следует добавить, что основным средством противодействия криминальной идеологии тюремной общины в XIX веке являлось религиозно-нравственное воспитание арестантов через духовников и Попечительское о тюрьмах общество. Священник приходился духовным отцом и наставником осужденных. Главным средством нравственного исправления арестантов являлось обязательное исполнение ими священных религиозных обязанностей.
Период застоя в развитии концепции противодействия криминальной оппозиции в местах лишения свободы напрямую связан с революционными событиями 1917 года. Во многом это обусловлено тем, что революционно-террористические организации уже задолго до октябрьских событий 1917 года стремились установить тесную связь с криминальным миром. Политика либерального отношения к криминальному элементу достигает своего апогея сразу после Февральской революции 1917 года. Объявленная Временным правительством 18 марта 1917 года амнистия осужденным за уголовные преступления приводит к тому, что «на волю вырывается армия уголовников, десятками лет гнившая в царских застенках, озлобленная, голодная, босая, без призора и пристанища, не пригретая обществом и государством, которая принимается за свое испытанное ремесло» [6].
«Революционная эйфория», характерная для пришедших к власти как до октября 1 91 7 года, так и после, окончилась тем, что государство вынуждено было приступить к установлению в стране правопорядка. Во второй половине 1918 года советская власть переходит к террору по отношению не только к своим политическим противникам, но и к профессиональным уголовным преступникам. Вместе с тем в этот период наблюдается крайняя непоследовательность со стороны государства в разработке и реализации концепции противодействия криминальной оппозиции в местах лишения свободы. В первую очередь это касалось карательной политики государства. Во-первых, помимо заключения преступни-
ков во вновь созданные исправительные учреждения, лагеря, народные суды широко применяли к преступникам условное осуждение. Во-вторых, слабость режима и надзора в этих учреждениях, а также коррумпированность отдельных сотрудников негативно влияли на противодействие криминальным авторитетам. «Что стоит рецидивисту уйти из лагеря - ничего. Я скажу больше, что последние в известных случаях служили прикрытием для злоумышленников - мы знаем факты, когда заключенные этих мест входили сплошь и рядом в сделку с администрацией лагеря и уходили на ночь на "работу", "возьмет" тот или иной склад, сбудет товар и под утро он снова в лагере, и таким образом он становится для нас неуязвимым» [6]. Вследствие того, что советская власть объявила войну церкви, исправительные учреждения лишаются главного идеологического инструмента противодействия криминальной оппозиции в лице священнослужителей. Фактически тюрьмы и лагеря в первые годы советской власти перестали оказывать серьезное противодействие криминальной оппозиции, кроме попыток ее физической изоляции от общества.
Рост преступности в стране и активность ее лидеров в местах лишения свободы заставляют государство пересмотреть свои взгляды на концепцию противодействия криминальной оппозиции. Руководство ВЧК, осознав, что «поголовное уничтожение всей массы преступников этой категории невозможно, а исправление мерами заключения в тюрьмах и лагерях на территории Республики совершенно не достигает цели», приходит к выводу о необходимости изоляции лидеров криминального мира от остальных осужденных во вновь организованные северные колонии. В качестве основного средства исправительного воздействия в этих колониях предполагалось использовать труд и строгий режим содержания. При этом разработчики концепции полагали, что у помещенных в колонии лиц не будет иного выбора, как трудиться «в силу условий, в которые ставится каждый обитатель этих колоний». По мнению авторов концепции, «все эти условия дают возможность почти без всяких усилий и труда создать определенную дисциплину, самых непокорных быстро приучает к порядку и подчинению, и в кратчайший срок самая за-бубенная головушка, для которой никогда не
существовало никаких законов, становится трудолюбивым, работящим и исполнительным работником» [5]. Один из ключевых моментов концепции противодействия криминальной оппозиции состоял в узаконенном фактически бессрочном заключении преступников «впредь до исправления». Право их освобождения предоставлялось «полномочному представительству ВЧК по Северному краю» [5]. Бессрочное осуждение являлось практической мерой осуществления концепции противодействия криминальной оппозиции, сформулированной Б. Утевским в статье «Преступность и рецидив», изданной в 1927 году. Он полагал, что бороться с трудно исправимыми и профессиональными преступниками можно только «путем долгосрочного, на неопределенный срок налагаемого (превентивного) их заключения» [19, с. 44]. Однако, как показала практика реализации концепции противодействия криминальной оппозиции, в северных лагерях сложилась система полного бесправия, издевательства и ущемления интересов осужденных. При этом в новых условиях уголовные авторитеты, заняв в лагере низовые административно-распорядительные должности, играли далеко не последнюю роль. Все отношения между осужденными строились по принципу «блата».
Ввиду отсутствия сколько-нибудь значимых научных исследований содержания деятельности исправительных учреждений и научной методологии изучения преступности в СССР в 30-50-х годах XX века теоретическое развитие концепции противодействия криминальной оппозиции проходило весьма сложно. Исследования проблем противодействия криминальной оппозиции в местах лишения свободы носили закрытый и сугубо прикладной, ведомственный характер. Примером может служить выделяющееся из других работ практическое пособие В. И. Монахова. В нем автор - практический работник предпринимает попытку исследования проблемы группировок «воров в законе» и предлагает меры, направленные на их ликвидацию и нейтрализацию разлагающего влияния тюремных авторитетов на других осужденных. Закрытость сферы исполнения наказания того периода, а также то, что профессиональная преступность в указанный период рассматривалась как «пережиток прошлого», доставшийся в наследство от царского режима, привели к недопустимому разрыву меж-
ду теорией и практикой, к отходу многих квалифицированных ученых от криминологических исследований [7, с. 217].
На практике администрация исправительно-трудовых лагерей, не имея научной и нормативной основы противодействия «ворам», считала необходимым разобщение и ликвидацию «воровских» тюремных общин. «Советская власть борется с ворами своими ис-
____/ сс
пытанными средствами (например, разделяй и властвуй")» [14, с. 12]. Для этого широко использовались группировки «ссучившихся воров», изменивших «воровскому закону». Попытки администрации опереться в борьбе с «ворами» на коллаборационистов из числа уголовников привели к грубым нарушениям законности и дезорганизации внутрилагер-ной жизни [8, с. 101].
Существенным этапом развития концепции противодействия криминальной оппозиции стали реформы уголовного, уголовно-процессуального и исправительно-трудового законодательства, проведенные в 1950-60 годах. В соответствии с Основами уголовного законодательства СССР и союзных республик была перестроена система исправительно-трудовых колоний. Теперь она включала в себя колонии общего, усиленного, строгого и особого режимов. Это позволило изолировать «воров» и преступных «авторитетов» (рецидивистов) от лиц, впервые отбывающих наказание в виде лишения свободы.
Вместе с тем в науке исправительно-трудового права активно разрабатывается теория идеологического перевоспитания рецидивистов. В ходе воспитательной работы предполагалось производить замену «порочных преступных представлений представлениями, основанными на коммунистической идеологии» [20, с. 175]. Основные средства исправительного воздействия этого периода - режим, труд и политико-воспитательная работа. Таким образом, концепция противодействия криминальной оппозиции дополняется идеологическими методами, включающими разоблачение «воров» и их «законов» средствами печати, кино, художественной литературы, привитие молодежи чувств ненависти и презрения к ворам-рецидивистам [12, с. 51].
Важным направлением развития концепции противодействия криминальной оппозиции является теоретическая разработка прогрессивной системы отбывания наказания в виде лишения свободы. Идея основных
принципов прогрессивной системы режимов исправительно-трудовых учреждений была в свое время сформулирована в ст. 50 Исправительно-трудового кодекса РСФСР 1924 года. Она предполагала, что «режим в местах заключения строится по прогрессивной системе так, чтобы в зависимости от характера и свойств заключенных и продолжительности их пребывания в том или ином исправительно-трудовом учреждении они могли в большей или меньшей степени проявлять свою самостоятельность». В соответствии с этим заключенные делились на разряды. Низший разряд от высшего отличался числом льгот, предоставляемых заключенному. Для преступников-профессионалов, рецидивистов изменение разряда усложнялось дополнительными условиями. Элементы прогрессивной системы режимов, содержавшиеся в ИТК РСФСР 1924 года, были полностью опущены в ИТК РСФСР 1933 года. Затем, в 1954-1956 годы, вновь проявились начала прогрессивной системы в виде деления исправительно-трудовых лагерей на лагеря облегченного, общего, строгого и специального строгого режима и возможности перемещения заключенных из одного вида режима на другой. Однако реформа 1961 года в значительной степени нивелировала положительные моменты прогрессивной системы отбывания наказания. Так, рецидивисты содержались весь срок в колонии строгого режима. Особо опасные рецидивисты при условии хорошего поведения, добросовестного отношения к трудовым обязанностям, отбыв не менее половины срока наказания, имели право по ходатайству администрации на перевод в колонию строгого режима. Вместе с тем идею реализации основных принципов прогрессивной системы режимов разделяли такие ученые, как Б. С. Утевский, А. А. Беляев, А. Л. Ременсон, А. П. Кузнецов, Ю. А. Фролов, Н. Ф. Козлов, А. М. Яковлев [16]. Так, А. Л. Ременсон отстаивал необходимость индивидуализации наказания в рамках прогрессивной системы путем перевода осужденного, по мере его исправления, с особо строгих условий содержания на менее строгие, а затем - на полусвободный режим [17, с. 54-55].
Активизация теоретических и практических мер по разработке и реализации концепции противодействия криминальной оппозиции дала определенные результаты. Преступные группировки как массовое явление в местах лишения свободы к середи-
не 60-х годов XX века перестали существовать. В свою очередь это послужило основой для преждевременного вывода о ликвидации в местах лишения свободы «воров» и руководимых ими группировок и обусловило стагнацию в развитии концепции противодействия криминальной оппозиции.
Во второй половине XX века концепция противодействия криминальной оппозиции включает в себя метод моральной дискредитации «воров» и других криминальных лидеров в глазах остальных осужденных. В теории и практике противодействия криминальным лидерам этот метод получил название «развенчивание» [15]. Его содержание заключается в том, что сотрудники искусственно создают условия, в которых лидеры ставятся перед выбором: или нарушить неформальные нормы «воровского закона», или терпеть лишения. В некоторых случаях эти лишения носят характер не только физических, но и нравственных страданий. Так, например, в 80-х годах XX века в едином помещении камерного типа (далее -ЕПКТ) Усольского УЛИТУ «Белый лебедь», куда помещались «воры» и «авторитеты» со всей страны, практиковался следующий способ их моральной дискредитации. Осужденные хозяйственной обслуги, работающие на раздаче пищи («баландеры»), по указанию руководства ЕПКТ были заменены осужденными, принадлежащими к неформальной категории «опущенные». Нормы арестантской этики запрещают не только брать что-либо из рук «опущенных», но и даже просто касаться их. Взяв еду из рук «опущенных», осужденный сам становится «опущенным». «Воры» и «авторитеты» отказались от приема пищи и обратились с жалобой в прокуратуру. В жалобе они заявили, что отказываются брать пищу из рук «опущенных», и требовали убрать их из хозяйственной обслуги. Надзирающий прокурор не нашел в действиях администрации ЕПКТ нарушений закона. «Ворам» и «авторитетам» было объяснено, что для закона все категории осужденных формально равны. Уголовный закон вообще не выделяет каких-либо категорий (или типов) преступников [1, с. 8]. Поэтому использование «опущенных» в качестве раздатчиков пищи не является нарушением закона. Перед «ворами» и «авторитетами» встала дилемма: страдать от голода либо взять пищу из рук «опущенного», автоматически приняв на себя этот статус. Однако существовал еще один выход из этой
ситуации. «Вор» или «авторитет» должен был публично отречься от жизни по «понятиям». Публичное отречение заключалось в выступлении по местному радио с обращением к другим осужденным покончить с «воровскими законами», обычаями и традициями. «Вор» или «авторитет», отрекшийся от этого «звания», переходил в неформальную категорию «сук». Многие, не выдержав испытания голодом, отказывались от воровской жизни и «ссучивались». Именно тогда в среде осужденных родилось выражение «хватит мучиться, пора "ссучиться"». Существуя до настоящего времени, «развенчивание» преступных «авторитетов» нормативно никак не урегулировано. В то же время этот способ имеет достаточно длительную историческую практику в местах лишения свободы и считается одним из наиболее эффективных методов борьбы с криминальной оппозицией. Многие ученые и практики придерживаются мнения о необходимости создания в исправительных учреждениях таких условий отбывания наказания, которые бы вынуждали неформальных лидеров нарушать «арестантский кодекс чести» [13, с. 49-61; 2, с. 144; 4, с. 3].
Литература
1. Антонян Ю. М. Понятие особо опасного преступника // Россия: от реформ к стабильности: Научные труды ИМПЭ им. А. С. Грибоедова. М., 2009.
2. Барабанов Н. П., Березенко Л. А. Криминологические, уголовно-правовые и организационные меры предупреждения формирования преступных групп и их криминальной деятельности в исправительных колониях: монография. Рязань, 2004.
3. Билоус Е. Н., Кутякин С. А., Напханен-ко И. П. Антагонистический характер факторов, обусловливающих возникновение неформальных тюремных норм («понятий») в среде осужденных к лишению свободы // Философия права. 2016. № 1 (74).
4. Горяинов К. К., Хромов И. Л. Нейтрализация криминального влияния группировок отрицательной направленности на осужденных: методические рекомендации. М., 2005.
5. Записка уполномоченного по организации и устройству лагерей ВЧК председателю ВЧК Ф. Э. Дзержинскому об устройстве Северных колоний ВЧК (Москва, 24 января 1922 года) // ЦА ФСБ России. Ф. 1. Оп. 6. Д. 28. Л. 3-6. URL:
В заключение следует отметить, что характерной особенностью развития противодействия криминальной оппозиции в конце XX -начале XXI века является то, что государство начинает уделять все больше внимания противодействию организованной преступности, совершенствуя его организационно-правовые формы. В ГУИН МВД СССР, и затем в ГУИН МВД России создаются специализированные оперативные подразделения по борьбе с организованной преступностью. Разрабатываются теоретические и правовые основы уголовно-правового, уголовно-процессуального, уголовно-исполнительного, криминалистического, криминологического и оперативно-разыскного противодействия криминальной оппозиции в местах лишения свободы. Вместе с тем концептуальное содержание противодействия криминальной оппозиции практически не меняется и по-прежнему включает в себя в качестве своих ключевых компонентов идеи уголовного преследования криминальных лидеров, их изоляции и компрометации их в глазах других осужденных.
Bibliography
1. Antonyan Yu. M. The concept of a particularly dangerous criminal // Russia: from reforms to stability: scientific works of IMPE named after A. S. Gri-boyedov. Moscow, 2009.
2. Barabanov N. P., Berezenko L. A. Crimino-logical, criminal law and organizational measures to prevent the formation of criminal groups and their criminal activities in penal colonies: monograph. Ryazan, 2004.
3. Bilous E. N., Kutyakin S. A., Naphanenko I. P. The antagonistic nature of the factors that cause the emergence of informal prison norms («concepts») among prisoners sentenced to deprivation of liberty // Philosophy of law. 2016. № 1 (74).
4. Goryainov K. K., Khromov I. L. Neutralization of the criminal influence of groups of negative orientation on convicts: methodological recommendations. Moscow, 2005.
5. Note by the commissioner for the organization and organization of the Cheka camps To the Chairman of the Cheka F. E. Dzerzhinsky on the organization of the Northern Colonies of the Cheka. Moscow on January 24, 1922 // Central Federal Security Service of Russia. F. 1. Inv. 6. C. 28. P. 3-6. URL: http://www.alexanderyakovlev.org/al-
http://www.alexanderyakovlev.org/almanah/inside/al-manah-doc/73179 (дата обращения: 27.10.2017).
6. Из доклада начальника Московского управления уголовного розыска Фреймана на съезде заведующих отделами управления Московской губернии о состоянии преступности и борьбе
с ней в губернии 20 мая 1921 года // ЦГАМО. Ф. 66. Оп. 1. Д. 483. Л. 195-198. URL: http://www. alexanderyakovlev. org/ almanah/inside/almanah-doc/73179 (дата обращения: 10.02.2018).
7. Касаткин Ю. П. Очерк изучения преступности в СССР // Проблемы искоренения преступности. М., 1965.
8. Кузьмин С. И. Исправительно-трудовые учреждения в СССР (1917-1953 годы): монография. М., 1991.
9. Кутафин О. Е., Лебедев В. М., Семи-гин Г. Ю. Судебная власть в России: история и документы: в 6 т. М., 2003. Т. 2.
10. Кутякин С. А. Современная парадигма криминальной организации (самоорганизации) и криминального менеджмента в исправительных учреждениях уголовно-исполнительной системы России // Человек: преступление и наказание. 2013. № 4.
11. Мельшин Л. (Якубович П. Ф.) В мире отверженных. Записки бывшего каторжника: в 2 т. 4-е изд. СПб., 1907-1911. Т. 1.
12. Монахов В. И. Группировки воров-рецидивистов и некоторые вопросы борьбы с ними. М., 1957.
13. Особо опасные лидеры в ИТУ и воспитательное воздействие на них / под общ. ред. Ю. М. Антоняна. М., 1989.
14. Олешкевич В. И., Александров Ю. К. Несовершеннолетние: тюрьма и воля. М., 1999.
15. О формах и методах развенчивания лиц, причисляющих себя к «ворам в законе», и иных лидеров уголовно-преступной среды в ИТК. М., 1987.
16. Проблемы развития советского исправительно-трудового законодательства: сборник статей / под общ. ред. В. А. Познанского. Саратов, 1961.
17. Ременсон А. Л. К вопросу об основных путях эволюции исправительно-трудового права// Избранные труды. Томск, 2003.
18. Таганцев Н. С. Русское уголовное право. Тула, 2001. Т. 2.
19. Утевский Б. Преступность и рецидив // Современная преступность. М., 1927.
20. Яковлев А. М. Преступность и социальная психология. М., 1971.
manah/inside/almanah-doc/73179 (date of the address: 27.10.2017).
6. From the report of the head of the Moscow Criminal Investigation Department Freiman at the congress of the heads of departments of the administration of the Moscow province on the state of crime and the fight against it in the province on May 20, 1921 // TsGAMO. F. 66. Inv. 1. C. 483. P. 195198. URL: http://www.alexanderyakovlev.org/alma-nah/inside/almanah-doc/73179 (date of the address: 10.02.2018).
7. Kasatkin Yu. P. Essay on the study of crime in the USSR // Problems of eradicating crime. Moscow, 1965.
8. Kuzmin S. I. Corrective labor institutions in the USSR (1917-1953): monograph. Moscow, 1991.
9. Kutafin O. E., Lebedev V. M., Semigin G. Yu. Judicial power in Russia: history and documents: in 6 vols. Moscow, 2003. Vol. 2.
10. Kutyakin S. A. The modern paradigm of criminal organization (self-organization) and criminal management in correctional institutions of the criminal-executive system of Russia // Man: Crime and Punishment. 2013. № 4.
11. Melshin L. (Yakubovich P. F.) In the world of the outcast. Notes of the former convict: in 2 vols. 4th ed. St. Petersburg, 1907-1911. Vol. 1.
12. Monakhov V. I. Groups of thieves-recidivists and some issues of dealing with them. Moscow, 1957.
13. Particularly dangerous leaders in the ITU and educational impact on them / under the general. ed. Yu. M. Antonyan. Moscow, 1989.
14. Oleshkevich V. I., Aleksandrov Yu. K. Juveniles: prison and will. Moscow, 1999.
15. On the forms and methods of debunking persons who consider themselves to be «thieves in law», and other leaders of the criminal-criminal environment in the CTI. Moscow, 1987.
16. Problems of development of the Soviet correctional labor law: collected papers / under general. ed. V. A. Poznansky. Saratov, 1961.
17. Remenson A. L. To the question of the main ways of the evolution of correctional labor law // Selected works. Tomsk, 2003.
18. Tagantsev N. S. Russian criminal law. Tula, 2001. Vol. 2.
19. Utevsky B. Crime and relapse // Modern crime. Moscow, 1927.
20. Yakovlev A. M. Crime and social psychology. Moscow, 1971.
