CC BY
34Савельев В.В.
д.филос.н., профессор РАНХиГС
ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ НАЦИОНАЛЬНО-КУЛЬТУРНОГО ВЕКТОРА ВНУТРЕННЕЙ ПОЛИТИКИ В РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
Ключевые слова: этно-национальное разнообразие, национально-культурный вектор развития, национальная политика.
В соответствии с 13-й статьей Основного закона развитие России должно осуществляться в условиях идеологического и политического многообразия. Реализация этого конституционного принципа усложняет достижение единства российского общества. Поэтому поддержание его целостности возможно и необходимо на иной основе - стратегически ориентированной внутренней политики. Её основополагающими целями сегодня, по моему мнению, должны быть, во-первых, общественный идеал, как образ совершенного будущего, объединяющий российский этносоциум1 и, во-вторых, социальное государство, обеспечивающее достойную жизнь граждан. Приближение к этим рубежам позволит народам России гордиться своей страной, а также адекватно отвечать на вызовы извне (сегодня - это импорто-замещение как ответ на антироссийские санкции со стороны США, Западной Европы и некоторых других стран).
Конституция Российской Федерации (пункт «е» 71-й статьи) обязывает федеральный центр устанавливать основы внутренней политики в областях государственного, экономического, экологического, социального, культурного и национального развития. Помимо этих шести областей, Правительство России (пункт «в» 114-й статьи Основного закона) должно обеспечивать проведение «единой государственной политики в области культуры, науки, образования, здравоохранения, социального обеспечения, экологии».
Если уйти от имеющегося дублирования «областей», то (согласно конституционному документу) основополагающими являются девять сфер внутренней политики2. В действительности таких областей значительно больше, ибо в составе нынешнего высшего органа исполнительной власти функционируют двадцать два министерства (в это количество не входит Министерство иностранных дел), каждое из которых осуществляет управленческую деятельность в «своих» ведомственно-сферных границах3.
По моему мнению, существующий совокупностно-отраслевой принцип внутренней политики государства (достаточно эффективный при решении ситуативных проблем и тактических задач) целесообразно дополнить системно-векторным. Это может быть своего рода надстройка, позволяющая (без слома существующей совокупности) не только упорядочить сложившуюся калейдоскопичность областей, но и придать внутренней политике должную стратегическую направленность. Рассматриваемую миссию способна выполнять Администрация Президента РФ, в коей имеется Управление Президента по внутренней политике. Будучи высоко статусным органом государственного управления, оно может и должно фокусировать внимание на двух из трех основополагающих подсистемах общества - экономической и культурной4. Соответственно во внутренней политике государства необходимы и достаточны два вектора -экономико-социальный и национально-культурный5.
Благодаря первому из них, экономическое развитие нацеливается не только на решение внутриэкономических задач, но и на социальную справедливость и защищенность всех граждан. Сущность второго - сбережение народов через сохранение и развитие уникально-равноправных языков и культур, что способствует установлению языково-культурного разнообразия. Будучи предметной формой этнонационального разнообразия, оно, во-первых, является оптимальным условием предотвращения глобальной экологической катастрофы (сегодня мы находимся на этапе «экологической драмы»). «Выступая» гарантом сохранения разнообразия биосферы, языково-культурное разнообразие имеет общечеловеческую мегазначимость.
1 Исходя из особенностей менталитета народонаселения России, современный идеал, адресуемый обществу, с одной стороны, не может игнорировать «заоблачный» советско-коммунистический. С другой стороны, он должен быть значительно выше уровня доминирующего ныне потребительского «идеала», противоречащего целеориентированности Русской идеи.
2 Здравоохранение и социальное обеспечение являются, с моей точки зрения, компонентами области социального развития.
3 Объектом внимания автора статьи является национальная политика, о которой пойдет речь несколько позднее.
4 По моему мнению, рассмотрение в качестве основополагающей социальной подсистемы общества не логично. Социальная подсистема (социосфера) в качестве одного из трёх элементов, с одной стороны, рядоположна с биосферой и космосферой, образуя мегасистему, а с другой, - будучи макросистемой, состоит, из трёх (политической, экономической и культурной) подсистем.
5 Двухвекторность государственной внутренней политики обоснована мною на нашей ежегодной конференции в декабре 2009 года (статья «Концептуальные основы внутренней политики в России»), а также в публикации «Футурология внутренней политики в Российской Федерации» (в сб.: Политическая и партийная система современной России. Материалы Всероссийской научной конференции. - М.: Научный эксперт, 2009. - С. 478-483).
Во-вторых, национально-культурный вектор призван оппонировать экономической и политической глобализации, унифицирующей жизнедеятельность людей. Внося корректив в глобализацию, дополняя её локализацией (глока-лизация) рассматриваемый вектор обладает макрозначимостью для суверенных государств и мезозначимостью для самоопределившихся (в условиях своего государства) народов.
В-третьих, помимо общечеловеческого, межгосударственного и межнародного аспектов, национально-культурный вектор имеет личностную микрозначимость. Этот вектор может и должен изменить информационно-новостную атмосферу, оказывающую существенное воздействие на мировидение и сознание российских граждан. На фоне недавнего психоза, связанного с падением курса рубля по отношению к американской и европейской валюте, весьма желательно, как я полагаю, «перемещение» позитивной национально-культурной тематики с остаточно-последнего на более достойное место. Изменение её статута будет способствовать формированию постсоветского менталитета россиян, в котором потребительские устремления затмевают гражданскую ответственность, а коррупционные метастазы омертвляют систему государственного служения административных органов. Они дискредитируют публичную власть в «глазах» народонаселения, стимулируя, в том числе, протестные выступления террористического характера на Северном Кавказе.
Недавно состоявшееся «перемещение» Департамента, курирующего национальную политику, из Министерства регионального развития в Министерство культуры не может рассматриваться как движение к утверждению национально-культурного вектора во внутренней политике. Оно по существу является возвратом к аналогичному решению, имевшему место в начале Административной реформы 2004 года. Тогда кураторство национальной политики было передано без ведома тогдашнего Министра без министерства (узнавшего об этом решении из средств массовой информации), курировавшего её осуществление, на уровень Отдела одного из Департаментов Министерства культуры РФ.
Сегодня уровень стал иным. В Министерстве культуры создан специальный Департамент. Это означает, что к осуществляемому Минкультом правовому регулированию, а также разработке и внесению проектов нормативных актов по десяти вопросам (культуры, искусства, кинематографии, авторского права, смежных прав, историко-культурного наследия, архивного дела, туристской деятельности, международного культурного и информационного сотрудничества) прибавлен ещё один - вопрос национальный. Подобное соединение весьма далеко от рядоположности национальной и культурной политик, которые существовали в советский период. Тогда (в государстве-партии) в определяющем (политико-идеологическом) аспекте решение национального вопроса и осуществление культурной революции было рядоположно индустриализации страны и коллективизации сельского хозяйства,.
Перспектива единения (отраслевых) национальной и культурной политик в единый вектор в определенной мере предопределена российской ментальностью. Речь идет о той бинарности понимания «национального», которое присуще россиянам. Эта бинарность неведома международно-правовой и западноевропейской трактовке национального лишь как государственного. В российском сознании помимо этатического (национальная безопасность, национальные интересы, национальные границы и т.д.), присутствует этнический смысл (национальный вопрос, национальные отношения, национальная политика и т.д.).
Подобного рода бинарность «засоряет» научный и политический язык. Она преодолевается учеными, использующими термины «этнонация» и «этнонациональное». В важнейшем политическом документе по национальной политике («Стратегии государственной национальной политики Российской Федерации до 2025 года») понятие «многонациональное» государство уточняется термином «полиэтничное», а «межнациональные» отношения - «межэтнические».
Однако, рассматриваемое соединение этничности с этатичностью, имеет позитивное значение. Его не замечают политические «эксперты», ратующие за исключение этнического фактора из государственного устройства Российской Федерации. Их аргументация опирается на недавний распад Советского Союза (1991 год), Чехословацкой Социалистической Республики (1993 год) и Социалистической Федеративной Республики Югославии (1991-2008 годы). По моему мнению, подобного рода аналогии ошибочны.
Существующее соединение этничности с этатичностью в национальном отражает специфичность исторического пути становления нашего государства. Движение по нему сопровождалось не только эволюционными (досоветский период), но и революционными (советский этап) преобразованиями, в ходе которых этничность вплеталась в государственность. Примечательно, что с распадом СССР Российская Федерация не только номинально, но и реально сохранила этнический принцип самоопределения (для нерусских народов), дополнив его территориальным (для русского народа). Субъектами Федерации на равных являются нерусские национально-территориальные и русские административно-территориальные образования.
С одной стороны, российский федерализм, предоставляя возможности территориального и экстерриториального (культурно-национального и национально-культурного) самоопределения, позволяет нерусским народам России и их этническим элитам реализовывать свои интересы и потребности, осуществлять желаемую жизнедеятельность. Не унитарная и не конфедеративная, а именно российская федеративная модель является оптимальной для российского этносоциума.
С другой стороны, в сохранении многонациональности народа заинтересовано российское государство, так как внутреннее полиэтничное разнообразие социума «выступает» (согласно концепции коэволюционного устойчивого развития, обретающей статус глобальной идеологии) основополагающим условием устойчивого развития государственного организма. Настоящее и будущее Российской Федерации не в её губернизации, а в оптимизации соединенности этничности и этатичности в политике, в теории и на практике.
Триада «практика - политика - теория» образует систему, в которой практика - основополагающий элемент, теория - вершинный, а политика - сердцевинный, связующий теорию с практикой. Сегодня вершинный компонент недостаточно отвечает на потребности сердцевинного. Существующая учебная дисциплина «Основы национальных и
федеративных отношений» ещё недостаточно отвечает на возникающие вызовы в форме этнических конфликтов и запредельной внутренней миграции, межэтнической нетерпимости и этнотерроризма, этнического и религиозного экстремизма.
Для превращения учебной дисциплины (первый и пока единственный учебник «Основы национальных и федеративных отношений», опубликованный в 2001 году) в теорию НиФО необходимо устранить то размежевание наук, которое имеет место. В учебном пособии, редактором и автором ключевых концептов которого является Р.Г. Абдула-типов, первая часть освещала национальную проблематику, а вторая - проблемы федерализма. В 2004 году года Рамазаном Гаджимурадовичем были опубликованы два автономных учебных пособия «Этнополитология» и «Федерало-гия»1. В последующие годы тенденция к их автономной разработке не изменилась2.
Этнополитологи изучают политическую обусловленность этнических явлений и процессов. В учебнике по эт-нополитологии (М.: МГУ, 2011) его авторы - В.А. Тишков и Ю.П. Шабаев - определяют эту дисциплину как науку о политических функциях этничности и о политическом взаимодействии государства и этнических сообществ. Рассматривая национальные отношения как взаимодействие субъектов национально-этнического развития - нациями, народностями, национальными группами и их государственными образованиями, к главным вопросам в этих отношениях этнополитологи относят равноправие или подчинение; неравенство уровней экономического и культурного развития; национальную рознь, распри, вражду, а также различные стороны национального бытия.
Федералогия, как отмечает автор в аннотации к учебному пособию, - это наука о теории и практике федерализма, о федеративной форме государственного устройства и управления, федеративных отношениях, федеративном мировоззрении и федеративной культуре в целом3. Её главный предмет - институциональное, сущностное и функциональное определение федеративной идеи, федеративной системы и федеративных отношений. Одновременно федералогия — это обобщение демократического опыта обустройства регионально сложных, многонациональных, крупных государств. Она призвана вырабатывать способ моделирования демократического развития социально-политических, экономических и культурных отношений в государстве, наиболее соответствующий конкретным историческим условиям и интересам отдельных сообществ и государства в целом
Теория НиФО достойна самостоятельного статуса по двум основаниям - объекту исследования, т.е. тому сегменту социальной действительности, который по своей природе, сущности и законам развития отличается от других реальных объектов. Другое основание - предмет исследования, т.е. направленность научного поиска ученых, их угол воззрения на объект.
Объектное поле теории НиФО обозначено в её названии. Это этнонациональные и федеративные отношения в их взаимосвязи. Именно «раскрытие» сущности этой взаимосвязи в российских условиях и определение перспектив синхронизации этнонациональных и федеративных отношений, а не их параллельное существование и развитие, позволяет теории НиФО претендовать на статус самостоятельной научной и учебной дисциплины. Имея прикладной аспект, она претендует на вхождение в базовый компонент подготовки квалифицированных специалистов государственной и муниципальной службы.
При всей оторванности теории от практики, предметное поле теории НиФО не является виртуально сконструированным. Оно обусловлено особенностями территориально-государственного устройства России, которая проходит сложный этап превращения государства-партии4, в составе которого в советские годы находилась Российская Советская Федеративная Социалистическая Республика, в государство-цивилизацию.
Не претендуя на оптимальное определение проблемного поля теории НиФО, автор статьи считает первоочередными следующие проблемы:
Во-первых, этнополитологи и федерологи опираются на политологию, этнологию и юриспруденцию. Этот спектр наук для теории НиФО недостаточен. Он может и должен быть дополнен понятийным аппаратом культурологии как метанауки. Подобного рода дополнение существенно изменит существующее в этнологии и включаемое в этнополитологию понимание культуры и культурного процесса. Для этнологов национальная культура - это совокупность материальных и духовных ценностей, накопленных в процессе жизни этноса. По их мнению, в последнее время в состав национальной культуры в качестве разрушительной, чужеродной силы вторгается массовая культура (рассчи-
1 Соединительная буква «А» в термине «федералогия» не соответствует нормам словообразования в русском языке, где в этом случае должна использоваться буква «О» («федерология»).
2 Этнополитологии родственна «Нациология», исследующая различные стороны национального бытия. Она рассматривается как своего рода «продолжение» этнологии, направленной в прошлое жизнедеятельности народов и изучающей процесс зарождения, становления и развития этносов. Нациология обращена к настоящему и будущему: закономерностям развития нации в её взаимоотношениях с другими народами.
3 По мнению Р.Г. Абдулатипова, главный предмет федералогии - это институциональное, сущностное и функциональное определение федеративной идеи, федеративной системы и федеративных отношений. Одновременно федералогия - это обобщение демократического опыта обустройства регионально сложных, многонациональных, крупных государств. Следовательно, федерало-гия вырабатывает способ моделирования демократического развития социально-политических, экономических и культурных отношений в государстве, наиболее соответствующий конкретным историческим условиям и интересам отдельных сообществ и государства в целом.
4 СССР - это государственная система, политическим ядром, руководящей и направляющей силой которой была Коммунистическая партия Советского Союза. Именно партийный принцип демократического централизма, как отмечалось в третьей статье Конституции СССР, всецело определял организацию и деятельность Советского государства. Реализация этого принципа предполагала подчинение меньшинства большинству. В этой связи всякая локальная (индивидуальная или местная) инициатива была потенциально опасной, а потому на уровне обыденного сознания, «в народе» (т.е. достаточно широко распространенно) она считалась «наказуемой».
танная на примитивные, подчас биологические в своей основе чувства - секс, насилие и т.п.), что ведет национальную культуру к деградации. Этнологи нередко полагают, что средства массовой информации разрушают национальную культуру. При таком подходе возникает алармическая ситуация, ибо СМИ - это реальность, всё более доминирующая в информационно-культурном пространстве страны.
С точки зрения метанаучной культурологии, массовая культура - это базовая основа нового - цивилизационно-го типа культуры, который не отрицает, а избирательно соединяет ранее возникшие и сохраняющиеся культуры этнического, этнонационального и национального типов культуры. Плоды массового духовного производства могут опускаться до примитивизма, потребительства, коммерциализации, служить целям развлечения. Одновременно, благодаря массовой культуре большие массы населения получают возможность оперативно знакомиться с важнейшими общественными событиями, произведениями высокого искусства и классической литературы, достижениями передовой науки. Значительное количество людей получают возможность виртуально участвовать в диалогах знаковых личностей, известных экспертов, быть «причастными» к жизнедеятельности замечательных людей.
По мере развития массовой культуры ее уровень и качество постепенно изменяются. Наряду с негативно оцениваемой китч-культурой (связанной с повседневностью, усредненностью), существуют мид-культура (соединяющая массовую доступность с высокой художественностью) и арт-культура (культура элитарная, ориентированная на потребности и вкусы наиболее эстетически, научно или политически развитой части общества). В европейских странах, раньше других движущихся по пути развития массовой культуры, доминирование китча в её содержании преодолевается.
Поскольку «продукты» массовой культуры производятся в избытке и доставляются потребителю по многим каналам одновременно, процесс их распространения не может жестко регулироваться государственными или иными, внешними по отношению к человеку органами управления и контроля. Большая доля регулятивных функций, отбор или выбор «продукции» могут и должны осуществляться самим потребителем. Этот немаловажный фактор свидетельствует о неизбежной демассификации и возрастающей индивидуализации духовного потребления, когда человек обретает прежде невиданные возможности и наибольшую свободу в отборе и освоении благ и ценностей не только китча, но и арт-культуры.
Для метанаучной культурологии существенное значение имеет проблема федерализации отечественного культурного пространства. На нынешнем этапе идет процесс отпочковывания от полуамальгамного культурного процесса советского периода этнических (присущих доаграрным народам), этнонациональных (доиндустриальным народам) и национальных (техногенным народам) культур и «возрождения» (переход от миноритарности к мажоритарности) родных языков. Постепенно мы приближаемся ко второму этапу, связанному с тем, что субъектами развития российской культуры наряду с федеральным центром становятся субъекты Федерации. Благодаря этому возникает новый -цивилизационный тип культуры, с присущим ему внутренним этнонациональным разнообразием и региональным многообразием1.
Во-вторых, теория НиФО уточняет грядущую политологическую идентичность российского этносоциума. Сегодня она определяется как «многонациональный народ». А в «Стратегии государственной национальной политики Российской Федерации на период до 2025 года» характеризуется ещё и как гражданская «российская нация». По моему мнению, подобного рода отождествление идентификационных характеристик опережает реалии, ибо степень разобщенности, существующая в нашей экономической и политической жизнедеятельности, далека от того гражданского единства и целостности народонаселения, которое можно и следует именовать российской нацией.
Об экономической разобщенности граждан свидетельствуют доминирование частных интересов, высокий уровень имущественного и социального неравенства. Малообеспеченные страты в десятки раз беднее сверхбогатых. В политической жизни господствует подданническая культура, а культура участия ещё не достигла должного уровня (способности желаемым образом воздействовать на властные структуры). Политические партии практически не занимаются партийной работой. Они ограничиваются проведением эпизодических митинговых акций и саморекламой в СМИ. Межпартийное соперничество связано не со стремлением отражать и защищать интересы больших групп населения, а с борьбой за получение привилегий через вхождение в Государственную Думу и иные властные структуры. Картину внутрисоциумной поляризации дополняет хаотизация информационного пространства с навязчивой коммерческой рекламой.
Для политологии и федерологии «гражданская нация» стала своего рода моделью идентификации, являющейся атрибутом государства-нации, коей должна стать Российская Федерация. Не отрицая возможности перехода от советского государства-партии к государству-нации, теория НиФО утверждает, что более целесообразен иной, органичный для России, сценарий развития страны - движение по пути становления полиэтнической цивилизации, скрепленной русским культурным ядром2. Если нация - это социально-экономическая, политическая и духовная общность с еди-
1 Подробнее об этом см. в статье «Культура России: к этнонациональному разнообразию и региональному многообразию», принятой к публикации в журнале «Этносоциум» 2015. - № 1.
2 Этот сценарий был поддержан в статье «Россия: национальный вопрос», опубликованной в «Независимой газете» 23 января 2012 года В.В. Путиным (в качестве кандидата на должность Президента). 26 января в газете «Московский комсомолец» ему оппонировал авторитетный этнолог (и этнополитик) В.А. Тишков, выступивший со статьёй «Россия: национальный ответ». В декабре 2012 года (в утвержденной «Стратегии национальной политики Российской Федерации на период до 2025 года» «победил» сценарий развития России как государства-нации.
Движение в сторону государства-цивилизации отличается от строительства государства-нации тем, что акцент развития смещается из области политики в область (точнее подсистему) культуры (в идеале представляющую собой экологичную, этномен-тальную и гуманистичную (самодеятельного характера) жизнедеятельность народонаселения). В отличие от этнонивелирующего общенационального, цивилизационный тип культуры не «поглощает и заменяет» ранее сложившиеся и существующие в нашей
ным языком и культурой, то цивилизация - иной, не только более масштабный тип исторической целостности, но и внутренне полифоничный. Ему присуще многоязычность, многокультурность, экономическая многоукладность, территориальное и экстерриториальное самоопределение народов. Принятие в качестве стратегического в национальной политике цивилизационного ориентира означает существенную перестройку внутренней политики государства, о которой шла речь в начале статьи (дополнение сферно-областного принципа векторным).
В-третьих, в отличие от юриспруденции, выделяющей в российском этносоциуме два типа этносов (коренные малочисленные народы и национальные меньшинства), нуждающихся в законодательной поддержке, теория НиФО выдвигает на авансцену иную - цивилизационную типологию, принятие которой создает методологические основы для национально-культурного вектора внутренней политики государства.
Российский этносоциум является сложносоставным не только по количественной (многонациональный народ), но и по качественной - цивилизационно-типологической характеристике. В границах единого федеративного государства протекает жизнедеятельность доаграрных, доиндустриальных и техногенных народов1. Принятая в метанаучной культурологии и вводимая в теорию НиФО типология основана на четырёх аспектах их своеобразия: (а) связи с природными условиями, (б) используемого хозяйственно-экономический уклада, (в) присущей им политической культуры и (г) культуры духовной.2
К доаграрным относятся народы, ведущие традиционный и наиболее природосообразный образ жизни (а), занимающиеся охотой и оленеводством, рыболовством и собирательством дикорастущих растений (б). Им присущи патриархальная политическая культура (в), а также этнический тип культуры, основанный на устной традиции, отличающийся локальной замкнутостью и соответственно низкой диалогичностью (г). Вхождение индивида в этот тип культуры, лишенный фиксации индивидуального авторства, осуществляется не через систему образования, а в ходе повседневной жизнедеятельности.
Хотя этническая культура лишена именного авторства, безымянна и анонимна, но она достаточно ярко представляет определенный народ, а потому нередко именуется народной культурой. Ее элементы (мифы и фольклор, обряды и обычаи, праздники и народная медицина) поддерживаются и сохранятся посредством естественных способностей каждого человека - его памяти, устной речи, музыкального слуха, органической пластики, которые не требуют никакой специальной подготовки и особых технических средств. Такая культура не нуждалась для своей трансляции и в письменности, являясь дописьменной. Доаграрными являются алюторцы и вепсы, долганы и ительмены, камчадалы и кереки, чукчи и чулымцы, шорцы и эскимосы, юкагиры и другие коренные малочисленные народы.
«Российская Федерация, - отмечается в 69 статье Основного Закона, - гарантирует права коренных малочисленных народов в соответствии с общепризнанными принципами и нормами международного права и международными договорами Российской Федерации». Сегодня доаграрные народы нуждаются не столько в компенсациях и поступлениях за антиэкологическую деятельность, связанную с добычей и использованием минерально-сырьевых ресурсов на территориях их местонахождения, сколько в патернализме иного характера - сохранении возможности вести традиционный образ жизни и осуществлять привычное природопользование в условиях биологического разнообразия, сохранять родовые общины, являющиеся первой ступенью в организации и самоорганизации аборигенов, возрождения, сохранения и развития их родных языков. В перспективе желателен переход от патернализма по отношению к доаграрным народам к их партнёрским отношениям с недропользователями (на стадиях поиска и разведки сырья; создания проектов освоения недр; процесса добычи минеральных ресурсов; их транспортировки).
Доиндустриальные народы предрасположены к низкодоходному сельскохозяйственному производству (б), менее прибыльному в сравнении с большинством других секторов экономики, что порождает отток молодежи и соответственно - деинтеллектуализацию и (шире) раскультуривание «покидаемых» муниципальных образований. Если по результатам Всероссийской переписи в 2002 году к аграрной жизнедеятельности были причастны 26,69% граждан России, то в 2010 году их стало на 0,41% меньше. «Истаивание» доиндустриальных народов было более заметным. Количество сельского населения среди алтайцев уменьшилось с 79,33% до 77,22% (-2,11%), среди даргинцев - с 66,20 до 61,60% (-4,60%), среди аварцев - с 63,37 до 61,47% (-1,9%), среди бурят - с 56,30 до 52,94% (-3,36%). Иная тенденция имела место среди ингушей - с 54,85 до 59,72% (+4,87%), среди удмуртов - с 53,37 до 55,41% (+2,04%), среди башкир - с 52,52 до 53,77% (+1,25%).
Жизнедеятельность доиндустриальных народов во многом зависит от уровня поддержки со стороны государства. Он существенно снизился в постсоветский период, что привело к замещению значительной доли отечественной сельскохозяйственной техники и производимой продукции импортной. Лишь в 2014 году, оказавшись перед необходимостью импортозамещения, федеральный центр начал вносить необходимые коррективы в сельскохозяйственную
стране этнический, этнонациональный и национальный типы культур, а, опираясь на их востребованность и диалоговое взаимодействие, создаёт тот защитный каркас, благодаря которому культуры, объединенные в цивилизационное целое, сохраняют собственную идентичность. Поэтому в теории НиФО предельно широким и оптимальным для России социальным образованием является не гражданская нация, а полиэтничная цивилизация.
1 Советская стратегия их унификации (при которой доаграрные народы «переводились» в разряд доиндустриальных, а доиндустриальные - в разряд техногенных) оказалась не только ошибочной, но и пагубной. В своих прогрессистских устремлениях эта стратегия в значительной степени сократила возможности многих народов жить «собственной жизнью».
2 Принятые в политологии термин «политическая культура», а в философии, археологии, антропологии и этнологии «духовная культура» являются (с точки зрения теории НиФО) техническими или сугубо профессиональными. Привычное для российской ментальности соединение в качестве бинарной оппозиции понятий «материальной культура» и «духовной культура» алогично, ибо материальное оппонирует идеальному, а духовное - телесному.
политику, оптимизация которой позволяет надеяться на улучшение самочувствия чеченцев и казахов, карачаевцев, якутов и марийцев.
У доиндустриальных народов «союз» с природой носит в определенной мере преобразовательный характер (а). Преобразование при этом не должно кардинально нарушать законы биосферной естественно-природной жизни. Этим народам присуща подданническая политическая культура (в), при которой отношение к центральной власти определяется позицией своей элиты, а также этнонациональный тип культуры (г).
Этот тип культуры остается вне поля зрения в этнологии и в гуманитарной культурологии1. Исключение составляет публикация И.Н. Лисаковского, в которой предпринята попытка обозначения культуры народности как народной культуры, входящей в триаду «этническая - народная - национальная» культуры. По его мнению, сложившаяся на основе союза племен, народная культура (преимущественно письменная) имеет более широкое пространство в сопоставлении с этнической культурой. Её субъекты ощущают родство не только с ближними, но и дальними одноязычными соседями - родство по жизненным и религиозным представлениям, по привычкам и образу жизни, по общим песням, преданиям, легендам, былинам, сказкам, литературным произведениям2.
Поскольку определение «народная» в значительно большей мере характеризует этническую культуру и достаточно устойчивым является её оппозиционно бинарное соотнесение с культурой элитарной, в теории НиФО целесообразно обозначать культуру доиндустриальных народов как этнонациональную, рядоположную, с одной стороны, этнической культуре, и с другой, культуре национальной. Если этническая культура локальна, самодостаточна и опирается на устную традицию, то культура этнонационального типа имеет значительно большую территорию бытования, она вступает во взаимодействие с культурами других народов, является медиантно диалоговой, опирается не только на устную речь, но и на письменность. Существенно и то, что в этнической культуре доминирует сакраментальный пласт, а в этнонациональной - сакральный3. Религиозные верования весьма значимы для жизнедеятельности доиндустриальных народов. Конфессиональная принадлежность «присутствует» при их самоидентификации, определении принадлежности индивида к этнической общности. Она входят в стереотипы поведения.
В наибольшей степени, в сравнении с доиндустриальными, а тем более с доаграрными народами, удалены от природы техногенные народы (а). Их индустриально-урбанизированная жизнедеятельность рождает экологический драматизм, а в перспективе - экологическую катастрофу. Жизнь в поселковых и городских условиях и вовлеченность в индустриальное производство, с его машинно-производственным единообразием, ведут к тому, что бывшие крестьяне, став горожанами, утрачивают свои природно-почвеннические корни и фамильные родственные связи. Они во всё меньшей степени востребуют традиции и обычаи, которые основаны на единстве людей с природой.
Россия, будучи в составе СССР, достигла четвертого технико-экономического уклада, ключевым фактором которого является двигатель внутреннего сгорания. Вхождение нашей страны в пятый технологический уклад носит догоняющий имитационный характер. Оно происходит на импортной технологической базе (б). В это время передовые в технологическом отношении страны входят в шестой уклад, ключевым фактором коего являются нанотехноло-гии, гелио- и ядерная энергетика. Его утверждение будет означать, по мнению С.Ю. Глазьева, «переход от общества массового потребления к обществу развития, в котором важнейшее значение приобретут научно-технический и интеллектуальный потенциал, а также требования к качеству жизни и комфортности среды обитания. Резко снизятся энергоемкость и материалоемкость ВВП. В структуре потребления доминирующее значение займут информационные, образовательные, медицинские услуги. Это предопределяет ведущее значение для модернизации экономики науки, образования и здравоохранения, которые являются базовыми отраслями нового технологического уклада. И наоборот, нынешние локомотивы роста российской экономики утратят свое значение - в среднесрочной перспективе ожидается
4
насыщение рынков углеводородов и металлов» .
Политическая культура техногенных народов - культура участия (в). Её базовой ценностью, как отмечают политологи, является человек с его потребностями и интересами. Для развития культуры участия необходимы демократия и правовое государство. Хотя в первой статье Основного закона Россия позиционируется как «демократическое федеративное правовое государство», но реально из этих трёх характеристик можно считать достаточно утвердившейся лишь одну из них - федеративное государство. Политическая культура участия в определенной мере достигнута в мегаполисах. Если вести речь о техногенных народах в целом, то переход от доминирования нынешней подданнической культуры к культуре участия возможен, как мне представляется, в среднесрочной перспективе.
Техногенные народы - это нации, жизнедеятельность которых протекает в пространстве культуры национального типа (г). Она объединяет людей не только живущих совместно, но и на весьма большом отдалении и лишенных прямых и даже косвенных родственных связей. Границы национальной культуры задаются силой, мощью самой этой культуры в результате ее способности распространяться за пределы общинных, непосредственно личных связей и образований.
1 По моему мнению, в постсоветский период развиваются три модели культурологии - художественно-просветительная (шедевроведческая), гуманитарная (междисциплинарно комплексная) и метанаучная (аналитическая).
2 См.: Лисаковский И.Н. Этнокультурное мышление: грани, ограничения, ограниченность // Культурология: новые подходы. Альманах - ежегодник. - М., 1997. - № 2. - С. 43.
Автор использует в статье категориальный аппарат метанаучной культурологии, изложенный в учебном пособии «Культурология». (М.: МГГУ им. М.А. Шолохова, 2009). Его «перенесение» в теорию национальных и федеративных отношений осуществлено в учебном пособии «Модель самоопределения народов в России» (М.: РАГС, 2010).
4 Глазьев С.Ю. Научный доклад «О целях, проблемах и мерах государственной политики развития и интеграции.» -www.glazev.ru - С. 21.
Существенными свойствами национальной культуры являются ее открытость, стремление к диалогу с другими национальными культурами и способность продуктивно взаимодействовать. А это означает, что этноидентификация в условиях доминирования национальных культур осуществляется не по принципу этнического противопоставления, а на основе равного достоинства: «свои» или «мы» и «другие», «отличающиеся от нас». Поэтому этнорадикализм, присущий носителям этнической и в меньшей степени этнонациональной культуры, трансформируется в этносоревнова-тельность, которая присутствует при взаимодействии национальных культур. В этом мирном соревновании их высшие достижения становятся общим достоянием для многих наций. Из них формируется так называемая «мировая» или «всечеловеческая» культура как совокупность достижений национальных культур, получивших международное (прежде всего европейское) признание.
Анализируя русскую историю, философ культуры О. А. Жукова пишет, что «переход от сакральной культуры к светской и утверждение последней - историческое содержание XVII и XVIII столетия»1. Теории НиФО присуща иная оценка. В отмеченный период происходит зарождение светского пласта русской культуры, который в XIX веке становится доминантным. Ранее доминировавшие сакраментальный (в этническом типе культуры) и сакральный (в этнона-циональном типе) пласты в национальной культуре, присущей техногенным народам, утрачивают лидирующие позиции, превращаясь в субдоминантные.
Советская полуамальгамная культура, если рассматривать ее со смысловой точки зрения, была в сущности русско-советской, ибо языки и культуры всех нерусских народов, несмотря на стремительное прогрессивное развитие, находились в миноритарном состоянии. Будучи национальными по форме, эти культуры вносили весьма заметный и существенный вклад в идеологизированное русско-советское культурное пространство, но не имели необходимых правовых условий для своего автономного саморазвития. В постсоветский период такие условия постепенно возникают. На федеральном уровне государственным является русский язык, а на субъектном - ещё 35 языков2. На «очереди» стоит вопрос о придании ряду родных языков статуса официальных. Пока соответствующие правовые решения приняты в республиках Карелия, Саха (Якутия), Алтай, Пермском и Забайкальском краях, Ханты-Мансийском и Ненецком автономных округах. В результате этого официальный статус получили 14 языков: вепсский, долганский, казахский, карельский, коми-пермяцкий, мансийский, ненецкий, селькупский, финский, хантыйский, чукотский, эвенкийский, эвенский, юкагирский. Языковое разнообразие имеет решающее значение как для сохранения биологического разнообразия биосферы, так и культурного - для социосферы.
Позитивы языково-культурного разнообразия связаны с тем, что, во-первых, благодаря ему сохраняется множество альтернатив адаптации социума к изменяющейся экологии; во-вторых, разнообразие рождает здоровую конкуренцию и стимулирует взаимное развитие народов; в-третьих, создавая многообразие красок жизни, увеличивает её полноводность и повышает интерес к ней. Граждане России не из праздного любопытства проявляют интерес к событиям в Украине и Прибалтике, Белоруссии и Киргизии. Эти события задевают нас за живое, обращая в широту жизни Русского мира.
Подытоживая сказанное, полагаю, что отечественная теория национальных и федеративных отношений способна стать ядром россиеведения, развитие которого требует объединения усилий ученых и политиков России. Площадкой для этого может и должен стать ежегодный форум по качественному составу участников и статусу экспертов аналогичный уровню Гайдаровского форума. Обсуждение национально-культурного аспекта внутренней политики так же значимо для нашей страны как международное обсуждение экономических и политических проблем на гайдаровском форуме в стенах Российской академии народного хозяйства и государственной службы.
1 Жукова О.А. Русская культура как основа национально-исторического бытия России // Русский мир как цивилизационное пространство. - М.: ИФРАН, 2011. - С. 78.
2 Государственными языками являются русский, абазинский, аварский, агульский, адыгейский, азербайджанский, алтайский, башкирский, бурятский, даргинский, ингушский, кабардино-черкесский, калмыцкий, карачаево-балкарский, коми, крымскотатарский, кумыкский, лакский, лезгинский, ногайский, марийский, мокшанский, осетинский, рутульский, табасаранский, татарский, татский, тувинский, удмуртский, украинский, хакасский, цахурский, чеченский, чувашский, эрзянский, якутский.
