CC BY
39
АКТУАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ТЕОРИИ
ТЕНДЕНЦИИ СТАНОВЛЕНИЯ «ЭКОНОМИКИ ЗНАНИЙ»
А.И. Татаркин, Е.В. Пшипенко
Рассмотрена эволюция научных взглядов на природу и источник общественного богатства. Обоснована необходимость применения всестороннего комплексного подхода к процессам модификации материального в идеальное и обратно. Показаны роль и значение знаний как решающего источника создания действительных общественных благ.
Само понятие экономики, основанной на знании, получившее в последние годы широкое распространение, отражает признание того обстоятельства, что в последние десятилетия научные знания непосредственно определяют параметры экономического роста, создавая основу для инноваций и формирования квалифицированной рабочей силы. Именно поэтому среднегодовые темпы роста инвестиций в знания в странах ОЭСР с начала 1990-х гг. составляют порядка 3—4%, обгоняя динамику ВВП. Не случайно также, что на долю наукоемких отраслей обрабатывающей промышленности и сферы услуг ныне приходится в среднем более половины валового внутреннего продукта ведущих индустриальных стран, именно такие отрасли отличаются наиболее высокими темпами роста объемов производства, занятости, инвестиций, внешнеторгового оборота. В развитых странах инвестиции в фундаментальные исследования рассматриваются как высокоэффективное направление расходования государственных средств. Как показали исследования лауреата Нобелевской премии по экономике Р. Солоу, поддержка фундаментальной науки имеет важнейшее значение для создания новых зна-
ний, гарантирующих непрерывность технологических инноваций и качество экономического роста. Сегодня увеличить производительность труда, повысить конкурентоспособность, выйти на рынки можно только при помощи научных знаний. Рождающееся общество основано на овладении знаниями и их практическом применении. Способность создавать, распространять, использовать и накапливать знания становится ключом к процветанию. Отрезанность от мира знаний наглухо закрывает дверь в будущее.
Итак, будущее экономики связывается со знаниями, однако никогда прежде знания не являлись предметом исследования экономической науки. Начиная с античных времен изучение природы, пределов и назначения знаний было задачей философии, но никак не экономики. И вплоть до настоящего времени процессы получения, обоснования и проверки знаний, формы их объективации, распространения в обществе, реализации в сферах производства и социальной практики изучаются социологией, логикой, методологией, теорией познания, когнитивной психологией. В последнее время существенно возросла роль спе-циально-научных дисциплин, изучающих функционирование систем знаний в обществе (науковедение, социология знания) и обслуживающих современную индустрию знания (информатика, когнитивная инженерия). Однако нельзя забывать, что в основу всех вышеназванных наук положены результаты научных изысканий философов в области природы знания. Именно философы впервые очертили границы «пространства знания», дали его первые определения и классификации.
К философии же должна будет обратиться и нарождающаяся «экономика знаний». Во-первых, потому, что философия в той или иной мере выполняет по отношению к созданию научных знаний функцию методологии, во-вторых, потому, что именно философия обладает наибольшими (как по объему, так и по глубине) наработками в области природы знания, необходимыми при изучении знания как фактора производства.
Итак, для Сократа и Аристотеля функция знания - в самопознании, в интеллектуальном и духовном росте. Аристотель приходит к тому, что знание тем ценнее, чем оно более умозрительно и чем менее связано с получением выгоды. Античная наука вообще ориентирована не на использование знаний в практических целях, а на познание всеобщего мирового строя вещей, на осмысление общественных отношений, воспитание граждан и т.п. Она, по Аристотелю, тем ценнее, чем созерцательней. «Созерцательная жизнь» в его понимании - это жизнь, чуждая корыстных расчетов и выгод, это высшая форма жизни, приближающая человека к богам. Поэтому теоретические («умозрительные») науки выше практических, к которым, по классификации Аристотеля, относилась и экономика. В восточной философии эта позиция воплотилась в идеях дзен-буддизма с его, по выражению П. Драке-ра, «безмерным презрением ко всему, кроме книжной мудрости». Иной относительно Аристотеля и Сократа точки зрения на функции знания придерживался Протагор, полагавший, что цель знания - сделать деятельность человека более успешной и эффективной.
Аристотелю принадлежит гениальная догадка о круговороте процессов познания мира от материи к духу и обратно (впоследствии эта идея была поддержана и развита Гегелем).
В новое время вопрос о природе и назначении знания связывался с анализом специфики науки и философии как специализированных видов деятельности по производству знаний и их отличия от до- и вненаучных форм сознания.
Английский философ Ф.Бэкон (1561-1626) развил основы экспериментальной (в отличие от аристотелевской «умозрительной») науки и научной индукции. Бэкон фактически являлся продолжателем линии Прота-гора, поскольку полагал, что цель знания -увеличивать власть человека над природой. В качестве единственного средства достижения этой цели он рассматривал науку, поскольку считал, что только через нее можно
постичь истинные причины явлений. Именно ему принадлежит ставшее фактически девизом науки на все последующие времена высказывание: «Знание - сила». Надо отметить, что Ф. Бэкон разграничивал области научного знания и религиозной веры. Считая христианство религией Откровения, видя в нем одну из связующих сил общества, он тем не менее полагал, что религия не должна вмешиваться в дела науки.
Для И. Канта (1724-1804) анализ структуры и границ научного познания служил основой для отделения знания от веры, мнения, спекулятивного мышления. Кант полагал, что поскольку Бог трансцендентен, не может быть найден в опыте, не принадлежит к миру явлений, то невозможно ни доказательство Его существования, ни Его опровержение. Поэтому религия является предметом веры, а не науки или теоретической философии. В то же время Кант считал веру в Бога необходимостью, поскольку без этого невозможно примирить требования нравственного сознания с фактами зла, царящего в человеческой жизни.
Труды Канта основаны на безусловном признании им существования двух равноправных, не сводимых друг к другу начал - духа и материи, идеального и материального. Кант рассматривал сознание как деятельность, упорядочивающую данные опыта по своим собственным, независимым от внешнего мира законам.
И. Кант одним из первых сформулировал то, что, как нам представляется, должно составить стержень формирующейся «экономики знаний». Во-первых, он провозгласил абсолютную ценность человеческой личности: «Человек... есть цель сама по себе, т.е. никогда никем (даже Богом) не может быть использован только как средство» (Гулыга, 1977, с. 160).
Второй принцип известен как «категорический императив И. Канта». Он заключается в том, что только долг и внутренний нравственный закон должны управлять всеми сторонами человеческой жизни. При соблюдении этих условий человек имеет право стремиться
к чему угодно: знаниям, богатству, долгой жизни, наслаждениям и т.п.
Г. Гегель (1770-1831), так же как и Кант, считал мышление субъектом, т.е. творцом всего духовного богатства, накопленного историей, и понимал его как вечную, вневременную схему творческой деятельности вообще. Рассматривая истину как процесс, а научные знания как продукт исторического развития, Гегель существенно расширил сферу знания, включив в него как донаучные его виды, так и знание, присущее отличным от науки формам духовной культуры.
Главное место в диалектике Гегеля занимает категория противоречия как единства взаимоисключающих противоположностей. Противоречие понимается им как источник развития, как мотор, внутренний импульс развития духа вообще. В соответствии с этим развитие, по Гегелю, осуществляется циклами, каждый из которых состоит из трех стадий: исходное состояние духа; его превращение в свою противоположность, т.е. в материю; превращение этой противоположности в свою противоположность, т.е. снова в дух.
На вышеприведенных положениях основано существующее в философии представление о духовном производстве, под которым понимается производство сознания в особой общественной форме. Продуктами духовного производства в философии являются идеи, теории, понятия, законы, духовные ценности, а также сами индивиды и складывающиеся между ними общественные связи. Обычно выделяются следующие сферы духовного производства: 1) наука; 2) искусство; 3) религия. Некоторые философы склонны добавлять к ним еще мораль, политику и право, однако этот вопрос до сих пор остается дискуссионным.
Итак, обратясь к трудам философов, мы узнаем, что философия:
• признает существование духовного производства, функцией которого является производство новых знаний;
• считает сознание субъектом, т.е. творцом всего духовного богатства мира (или, говоря экономическим языком, признает интел-
лектуальный труд трудом производительным, создающим новые продукты - знания);
• утверждает, что развитие знаний в духовном производстве происходит по закону отрицания: от идеального представления о реальном объекте - к его материальному воплощению - и затем снова к идеальному (но уже иному) знанию о нем;
• провозглашает, что человек является целью и «мерой всех вещей»;
• полагает непременным условием успешности как человека, так и общества в целом соблюдение долга и внутреннего нравственного закона.
Таким образом, в философии отражено понимание того, что в знаниях, в духовном производстве кристаллизуется, преемственно накапливается и кодируется общественная сила человека.
Что же считают экономисты?
Экономисты различных школ и направлений неизменно отмечали важную роль науки в развитии экономики (чаще всего понимаемой ими прежде всего как развитие материального производства) - и только. Так, роль знания в экономическом развитии отмечалась еще А. Смитом, который подчеркивал значение профессий, связанных с производством «экономически полезного знания». К. Маркс, анализируя рост производительности труда, вызванный техническим прогрессом, указывал на зависимость «созидания действительного богатства... от общего уровня науки и от прогресса техники, или применения этой науки к производству». А. Маршалл рассматривал знания как необходимый фактор осуществления предпринимательской деятельности, обеспечивающей ускорение изменений, «конструктивно созревающих в обществе». Он показал значение «технологического усовершенствования» и «новых изобретений» для расширения и повышения эффективности производства. Позднее Н. Кондратьев, обосновав теорию больших циклов конъюнктуры, связывал переход к новому циклу с волной изобретений и нововведений. Теоретические и эмпирические исследования последних де-
сятилетий позволили перейти от так называемой неоклассической традиции (Р. Солоу, Э. Денисон), в которой накопленный запас научных знаний, прежде всего овеществленных в технологиях, рассматривался как экзогенная переменная, независимая от экономической системы, - к новой модели экономического роста (П. Ромер, Дж. Гроссман, Р. Липси и др.), когда знания и технологии, воплощенные в новых и усовершенствованных продуктах, услугах, методах производства и управления, рассматриваются уже в качестве эндогенного фактора, выступающего одновременно и результатом экономической деятельности, и одним из фундаментальных источников устойчивого роста.
И все же наиболее полное представление о позиции экономистов по данному вопросу можно получить не из отдельных высказываний, а из ответов на вопрос: в чем состоит действительное богатство общества и каковы его источники, кем и где оно создается? Этот вопрос является, по существу, основным вопросом политической экономии, и ответить на него пытались все без исключения политэко-номические научные школы.
Первыми ответить на вопрос о том, что является действительным богатством общества, попытались меркантилисты (от итал. mercante - торговец, купец). Ранний меркантилизм (представители раннего меркантилизма - У. Стаффорд, Ж. Малин, Г. Скаруффи и др.) возник до Великих географических открытий и изжил себя в середине XVI в. Поздний меркантилизм (Т. Мен, А. Серра, А. Монкретьен и др.) развивается со второй половины XVI в. и достигает расцвета в XVII в. Суть теории меркантилизма заключается в том, что движущей силой экономического развития является торговля, обмен товаров. Если ранние меркантилисты отождествляли богатство с золотом и серебром и сводили функции денег к средству накопления, то представители позднего меркантилизма под богатством понимали избыток продуктов, который должен превратиться в деньги на внешнем рынке, и видели в деньгах уже не только
средство накопления, но и средство обращения. Они делали акцент на эквивалентной форме стоимости, которую брали в ее законченной денежной форме. По их мнению, товар имеет стоимость потому, что он покупается на деньги. Величина стоимости товара объяснялась тем, что за данный товар дают столько-то денег. Поздние меркантилисты понимали, что деньги - это товар, но они не смогли преодолеть главную трудность: выяснить, как и почему товар становится деньгами.
Обойдя проблему потребительной стоимости товара, меркантилисты не могли объяснить стоимость самих денег, но, однако, явились родоначальниками позднейших теорий денег. Меркантилисты, представляя стоимость в виде денег, считали, что прибыль внутри страны может быть только относительной и что она находит свое выражение в торговом балансе, сальдируемом деньгами. Главный источник прибыли они видели в неэквивалентном обмене во внешней торговле. Поэтому производительным они объявляли труд лишь тех отраслей производства, продукты которых при вывозе за границу приносили стране больше денег, чем они стоили. При этом выдвигался принцип: покупать дешевле в одной стране и продавать дороже в другой. По образной характеристике Ф. Энгельса, «нации стояли друг против друга, как скряги, обхватив обеими руками дорогой им денежный мешок, с завистью и подозрительностью озираясь на своих соседей». Таким образом, прибавочную стоимость меркантилисты выводили исключительно из обмена, объясняя ее продажей товара выше его стоимости. Такая «прибыль от отчуждения» всегда есть «относительная прибыль» (выигрыш для одной стороны означает потерю для другой), она сводится к «колебанию весов богатства между участвующими сторонами».
Физиократы (основоположником школы физиократов считается французский экономист XVIII в. Франсуа Кенэ) перенесли исследования о происхождении прибавочной стоимости из сферы обращения в сферу производства. Они выдвинули положение, что
производительным можно считать только сельскохозяйственный труд, так как только он создает прибавочную стоимость, существующую исключительно в форме земельной ренты, выступающей в виде избытка произведенных жизненных средств над их массой, потребленной рабочими. Такое определение вытекает из общего взгляда физиократов на природу стоимости, которая в их понимании не есть способ существования человеческого труда, а сводится к потребительной стоимости, а последняя - к веществу, даваемому землей, природой. Ф. Кенэ впервые выделил три общественных класса: класс фермеров, класс собственников (дворянство, духовенство, король со своей свитой, чиновничество) и бесплодный класс, куда он отнес всех лиц, не занятых в сельском хозяйстве и не относящихся к собственникам. Таким образом, в иждивенцы («бесплодный класс»), согласно этой классификации, попадали и мануфактурные рабочие, и врачи, и учителя, и ученые, и т.п.
Представители классической политической экономии (наиболее ярким из которых является А. Смит) определяли производительный труд как такой труд, который обменивается непосредственно на капитал и производит прибавочную стоимость (по Смиту - прибыль) для капиталиста. А. Смит видел, что труд наемного мануфактурного рабочего присоединяется к стоимости материала, который он подвергает обработке, стоимость своего собственного содержания и прибыль своего хозяина, а затраты на содержание и прибыль слуги никогда не возвращаются. Смит объяснял это тем, что труд первого (мануфактурного рабочего) фиксируется и овеществляется в таком предмете, который может быть продан или обменен, а труд второго (слуги, как и труд врача, актера, музыканта) не фиксируется и не овеществляется в каком-либо пригодном для продажи товаре. Поэтому производительным трудом им признается труд мануфактурного рабочего, обмениваемый на капитал, который функционирует в материальном производстве, фиксируется и овеществляется в пригодном для продажи товаре.
Совершенно иной точки зрения придерживались российские ученые-экономисты ХУШ-Х1Х вв. Так, А.К. Шторхом, первым действительным членом Российской академии наук среди российских экономистов и статистиков, была создана «теория цивилизации». Ее составной частью была «теорш полезности», в рамках которой к «первичным внутренним благам» были отнесены способности человека и все то, что служит их развитию и усовершенствованию: здоровье, знания, нравственность, религия. Национальное богатство («народное благоденствие»), по Шторху, состоит из совокупности вещественных («народное богатство») и невещественных («национальная цивилизация») благ. Причем, по его мнению, невещественные блага, подобно вещественным, могут накапливаться и обращаться. Из этого он делал вывод о производительном характере умственного труда, о том, что рабочие и крестьяне прямо -зависят от тех, кто снабжает их знаниями, обеспечивает их здоровье, безопасность и духовное развитие (Цит. по книге Федоренко, 2006, с. 142).
Самое интересное, что эта точка зрения не была редкостью или исключением в российской научной среде того времени. Скорее это общепринятая позиция, отраженная, в частности, и в единственном (в течение продолжительного времени) российском учебнике политэкономии А.И. Бутовского «Опыт о народном богатстве, или о началах политической экономии», изданном в Санкт-Петербурге еще 1843 г.: «Промыслы, доставляющие полезности вещественные, много способствуют благосостоянию людей; но их нельзя рассматривать как единственное условие этого благосостояния. Достаточно снабженный пищею, одеждою, кровом, орудиями человек еще не может считаться удовлетворенным, если ему не достает здоровья, силы телесной; если в нем не развито и не просвещено воображение; если воля его не вооружена началами нравственности; если, наконец, он не обеспечен против нарушений, угрожающих его собственности и его личности. К тому же без помощи этих благ внутренних, невеществен-
ных, неосязаемых, но тем не менее живо сознаваемых, нельзя допустить, как мы достаточно убедились, успешного производства промыслов, сообщающих полезное преобразование вещам. Элементы благ внутренних пред-существуют в человеке так точно, как элементы благ внешних, вещественных предсущест-вуют в природе, нас окружающей» (Цит. по книге Федоренко, 2006, с. 142).
Неудивительно, что учившийся по такому учебнику министр финансов Российской империи граф С.Ю. Витте задолго до современных создателей теории человеческого капитала писал: «Богатство и экономическая, а потому в значительной степени и политическая мощь страны заключается в трех факторах производства: природе - природных богатствах, капитале, как материальном, так и интеллектуальном, и труде» (Цит. по книге Федоренко, 2006, с. 136).
Еще более определенно (и, кстати, задолго до С.Ю. Витте) высказывался о природе богатства Н.С. Мордвинов (с 1823 по 1840-президент Российского Вольного экономического общества). Почти за 150 лет до Ф. Махлу-па он писал: «Только просвещение - начало народного богатства. Не руки человека дают плодородие земле, не ими процветают художества, торговля, промышленность; не ими умножаются и взрастают денежные капиталы;^ и наука суть истинные орудия богатства» (Русские экономисты..., 1998, с. 25).
Фактически русская экономическая школа, определив «ум и науку» в качестве истинных источников богатства, намного опередила свое время. Отчасти, возможно, и поэтому ее идеи не нашли практического воплощения. Хотя, конечно, были и другие причины, по которым идеи российских ученых («как буржуазные») были забыты на родине, невостребованы и неизвестны за рубежом. Октябрьская революция привела к власти людей, признававших «единственно верной» только марксистскую позицию, все остальные были забыты на многие десятилетия. Марксистская же позиция оказалась в этом вопросе -определении природы и источников богат-
ства - на диаметрально противоположной по отношению к российской экономической школе позиции.
Определяя производительный труд в системе капиталистического производства как труд, обмениваемый непосредственно на капитал, Маркс противопоставляет его непроизводительному труду как труду, который обменивается не на капитал, а непосредственно на доход, т.е. на заработную плату или прибыль. То есть, по Марксу, один и тот же вид труда как создатель потребительной стоимости может быть производительным, если он приобретается капиталистом для того, чтобы применение его принесло ему прибавочную стоимость, и непроизводительным, если капиталист покупает этот труд как потребитель, на свой доход, с целью потребления его (труда) потребительной стоимости. Маркс считал, что труд, создающий нематериальные услуги, рассматриваемый со стороны простого процесса труда, также является производительным, только если он направлен на воспроизводство рабочей силы. То, что рабочий «...затрачивает на воспитание, - писал Маркс, - совершенно ничтожно; в тех случаях, когда он делает эти затраты, они производительны, так как воспитание производит рабочую силу» (Маркс, Энгельс, с. 138, 197, 544). Такие услуги могут производиться на капиталистически организованных предприятиях и заведениях, и, следовательно, создающий их труд может быть куплен на капитал, возмещать свою заработную плату и приносить капиталисту прибавочную стоимость. Этот труд, рассматриваемый с точки зрения капиталистического производства, выступает как производительный труд. В соответствии с этой позицией певица, продающая свое пение на свой страх и риск, -непроизводительный работник. Но та же певица, нанятая антрепренером-капиталистом, -производительный работник, так как ее труд обменен на капитал и создает прибавочную стоимость.
Поскольку капиталистическими производственными отношениями в более или менее значительной степени во времена Маркса
была охвачена лишь сфера материального производства и, следовательно, труд лишь в этой сфере был производительным трудом с точки зрения капитала, исследование капиталистического способа производства Маркс осуществлял преимущественно на основе изучения отношений, складывающихся только в этой сфере. Тем не менее исследование сферы нематериального производства, еще не подчиненной капиталу, позволило Марксу сделать вывод о том, что образующий ее труд (художников, ваятелей, учителей, врачей, актеров, научных работников и т.д.) с точки зрения капиталистической формы общественного производства не может быть отнесен к производительному труду. Поскольку труд работников нематериального производства обменивался (приобретался) преимущественно не на капитал, а непосредственно на доход, с целью потребления покупателем его полезного результата (потребительной стоимости), он не создавал того фонда, из которого оплачивался, также как не создавал и прибавочной стоимости.
Эта методология различения производительного и непроизводительного труда применялась и в условиях социализма. По поводу производительного труда при социализме в советской экономической науке велась дискуссия, начавшаяся еще в 20-х гг. прошлого века в связи с разработкой основ планового управления народным хозяйством. Предметом дискуссии являлся вопрос о том, является ли создание материальных благ на социалистических предприятиях определяющим признаком производительного труда или таким признаком выступает также и участие в нематериальном социалистическом производстве.
В первом случае рассматривалась ограничительная трактовка производительного труда, согласно которой производителен лишь труд, затрачиваемый в сфере материального производства, представляющей собой основу, фундамент существования и развития человечества. Согласно этой точке зрения годовой совокупный общественный продукт создается в вещественной материализованной форме, он отделяется от процесса труда и, будучи от не-
го обособленным, удовлетворяет производственные и личные потребности. Этот труд осуществляет воспроизводство общественного богатства посредством формирования фондов возмещения и накопления. По этой трактовке труд, создающий нематериальные услуги, общественно полезен, но не является производительным трудом, так как он не материализуется, не воплощается в отдельном продукте. Процесс труда, создающего услуги, и процесс их потребления слиты воедино, услуги существуют лишь в форме деятельности, текучего труда, они не представляют собой потребительной стоимости и стоимости, не участвуют в формировании национального дохода; их нельзя накопить, они не могут войти в фонд расширенного воспроизводства общественного богатства. Доходы работников, создающих услуги, вторичны, производны от доходов, созданных в материальном производстве. Кроме того, в сфере нематериальной деятельности имеются и такие виды труда, которые не доставляют никаких потребительных стоимостей и, следовательно, не являются производительными с точки зрения простого процесса труда. Это труд в государственном аппарате и общественных организациях, функции политической, юридической и идеологической надстройки. В практике планирования и статистического анализа в СССР и большинстве социалистических стран такое различение труда в материальном и нематериальном производстве рассматривалось как основа разграничения производительного и непроизводительного труда и, соответственно, производственной и непроизводственной сфер народного хозяйства.
Согласно расширительной трактовке производительным трудом при социализме признается труд не только в сфере материального производства, но и в сфере нематериального производства, если он функционирует в пределах социалистически организованного сектора народного хозяйства и, следовательно, подчинен производственным отношениям социализма. Труд в сфере нематериального производства является производительным
трудом не только по своей социально-экономической форме, но и по содержанию, как целесообразный, полезный (конкретный) труд, поскольку производительным трудом в системе социалистического производства может быть лишь труд, отвечающий следующим двум требованиям: он должен воспроизводить социалистические производственные отношения и производить ту или иную общественную потребительную стоимость. Услуги отраслей нематериального производства (здравоохранение, просвещение, культура, быт, наука) удовлетворяют важные жизненные потребности людей и в этой трактовке имеют потребительную стоимость. В условиях научно-технической революции особенно возрастает их роль в формировании отвечающей требованиям современного производства рабочей силы и во всестороннем развитии личности. О производительном характере услуг говорит и тот факт, что их производство и реализация основаны не на перераспределении дохода, созданного в материальном производстве, а на эквивалентном обмене.
Надо отметить, что вторая (расширительная) точка зрения получила большое число сторонников в последние годы существования СССР. Производительный характер услуг нематериальной сферы отмечался даже в таком документе, как материалы партийного съезда: «В связи с этим услуги наряду со всеми другими предметами потребления выступают в качестве товарного покрытия потребительного спроса населения, и увеличение их производства служит одним из условий достижения благоприятного соотношения между возрастающим спросом и предложением» (Материалы XXV съезда КПСС, 1977, с. 54). Однако эта трактовка производительного труда рассматривалась больше как предмет для дискуссий, чем как руководство для практической деятельности.
Победила в этом споре ограничительная трактовка производительных сил, в соответствии с которой материальное производство -решающая сфера человеческой деятельности — доставляет нематериальному производ-
ству необходимые ему средства труда и материалы, испытывая на себе лишь воздействие (правда, все возрастающее) последнего.
Впервые в истории экономической мысли непроизводственная сфера была признана производительной в системе национальных счетов (СНС), в которой тем самым сделана попытка определить вклад знаний, науки, культуры, духовности нации в создание национального богатства. В системе национальных счетов не делается различия между производственной и непроизводственной сферами деятельности и понятие сфер деятельности не применяется. В ней производственная деятельность представляет собой деятельность по производству продуктов и услуг, которая охватывает собой как сферу материального производства, так и сферу нематериальных услуг.
Вместе с тем за сравнительно небольшой период существования системы национальных счетов она уже несколько раз пересматривалась. В настоящее время, когда все явственней становится необходимость перехода к устойчивому развитию общества, ее изменение не только целесообразно, но и необходимо. Поскольку деятельность в сфере нематериальных услуг признается в СНС, как мы уже говорили, производственной, то для этих отраслей, так же как для отраслей материального производства, рассчитывается показатель добавленной стоимости.
Добавленная стоимость определяется по формуле
ДС = В-с = а + у + т, (1)
где В - валовой выпуск предприятия в стоимостном выражении; с - стоимость потребленных материальных средств производства (промежуточное потребление, или прошлый труд: сырье, материалы, энергия, услуги и пр.); а - амортизационные отчисления (потребленная стоимость основных фондов); V - расходы по оплате труда (заработная плата и связанные с ней обязательные платежи предприятия); т - прибыль производства до уплаты процентов за кредиты и займы и налога на прибыль.
В отраслях материального производства и материальных услуг добавленная стоимость определяется аналогично:
ДСМ = ВМ- см = ам + Ум + тм. (2)
В отраслях сферы нематериальных услуг добавленная стоимость определяется по формуле
ДСн = Вн-сн = ан + ун. (3)
Из простого сравнения формул (2) и (3) видно, чем отличается величина произведенной добавленной стоимости в материальном и нематериальном производстве: согласно существующей методологии в отраслях нематериального производства не создается прибыль, т.е. фактически отсутствует источник для их расширенного воспроизводства, что делает их «нахлебниками» отраслей материального производства.
Таким образом, и эта, безусловно, во многом революционная система учета и подсчета общественного богатства, признавая производительный характер труда в нематериальной сфере, не дает возможности определить ее истинный вклад в создание общественного богатства и поэтому не дает ответа на многие возникшие в последние годы вопросы.
Причины этого, как нам представляется, в однобоком и явно устаревшем, не вписывающемся в реалии современной жизни представлении о природе общественного богатства. Вплоть до недавнего времени экономическая теория склонна была видеть его источник исключительно в материальном производстве. Иные точки зрения (например, работы российских ученых-экономистов ХУШ-Х1Х вв.) практически не рассматривались - как правило, объявлялись «наивными» и «идеалистическими» и предавались забвению.
Достаточно сказать, что до сих пор экономика не выделяет и не рассматривает такую сферу экономической деятельности человека, как духовное производство. Понятие духовного производства, как уже говорилось ранее, существует в философии, социологии и в сопряженных с ними науках. Однако в рамках
этих наук и изучаются соответственно философские, социологические и тому подобные аспекты духовного производства. Рассмотрение же экономических закономерностей функционирования духовного производства только начинается. До сих пор нет общепризнанного определения понятия «духовное производство», не определены относящиеся к нему сферы, не сформулированы действующие в нем экономические законы, не разработаны показатели и методики измерения произведенного в нем продукта и эффективности его функционирования.
Мы понимаем под сферой духовного производства сферу производства идеальных (личностных) знаний. В соответствии с этим к сфере духовного производства должны быть отнесены практически все «непроизводительные» отрасли социальной сферы: наука и научное обслуживание, культура и искусство, образование, жилищное хозяйство, коммунальное хозяйство и бытовое обслуживание, пассажирский транспорт и т.п., поскольку все они либо непосредственно формируют, либо в значительной степени влияют на формирование личности, т.е. мировоззрения, интеллекта, здоровья, духовности человека, следовательно, непосредственно участвуют в производстве идеальных (личностных) знаний.
Мы полагаем, что из всего определенного Гегелем «пространства знания» - донаучные (житейские) знания, научные знания и верования - в качестве основного фактора экономикой знаний будут рассматриваться научные знания как главный ресурс, источник управляемого развития природы, общества и мышления. Создание научных знаний предполагает наличие и приоритетное развитие самостоятельной сферы человеческой деятельности -науки, функциями которой являются выработка и теоретическая систематизация объективных знаний о действительности. В ходе исторического развития наука превращается в важнейший социальный институт, в мощную самостоятельную сферу деятельности людей, создающую знания. Наука как деятельность, как создатель идеального продукта- знания,
имеет целый ряд специфических признаков, отличающих ее от других видов деятельности.
С экономической точки зрения важно определить сходства и отличия основных элементов процесса производства - предметов и средств труда - в изучаемом духовном и в значительно более знакомом материальном производстве. Надо сказать, отличий значительно больше, чем сходства.
Средство труда в духовном производстве с начала истории и до сегодняшнего времени только одно - интеллект человека. Известные в материальном производстве средства труда - механические, электрические, электронные, сложное и дорогостоящее оборудование - имеют в духовном производстве подсобное назначение. Они не определяют содержание труда ученого и не навязывают ему ритм работы. В духовном производстве средства труда материального производства выполняют роль усиления человеческого интеллекта. Для интеллекта невозможен обычный для производительных сил материального производства способ развития через изобретение принципиально новых средств труда, в которых использованы последовательно обнаруживаемые и осваиваемые силы природы: энергия воды, пара, электричества, атома и т.д. Развитие «средства труда», увеличение его производительности в духовном производстве возможно не за счет привлечения внешних сил, а только путем более глубоко изучения внутренних его свойств и законов развития. Повышение эффективности духовного производства зависит в первую очередь от квалификации и творческих способностей ученых, использования ими прошлого труда ученых, воплощенного в методиках исследований и научном категориальном аппарате, которые также выступают специфическими средствами научного труда. Безусловно, нельзя недооценивать значение материально-веществен-ных элементов научного производства, но решающее значение в науке имеют все же глубина знаний, талант ученого. Знание как средство труда является характерной особенностью науки.
В научной деятельности состав предметов труда иной: знанш, идеальный продукт. При этом имеющиеся знания, которыми располагает ученый, не являются копией объекта познания. Он использует его идеальный образ, ранее полученные знания прошлого труда и, изменяя их, создает новые знания.
Кроме того, духовное производство обладает совершенно невозможным для материального производства качеством - самоценностью, т.е. значимостью даже безотносительно к результату. Действительно, наука ради самой науки, искусство ради искусства - не только не вызывает удивления, но и воспринимается как норма.
Далее, материальное производство - это прежде всего товарное производство - на этом построена вся существующая система экономических отношений. Товарные же свойства знаний и идей крайне необычны. Мысль, идея не разрушаются, не убывают и не приходят в негодность, когда ими пользуются. В этом также проявляются «особые» свойства знаний как товара: «потребительная стоимость» идеи неограниченно возрастает в результате ее потребления. Потребление идей не только не утоляет, не погашает потребность в знаниях, но развивает ее, усиливает еще больше. Это то, что касается потребительной стоимости знаний как товара. А как определить их меновую стоимость? В материальном производстве, как известно, меновая стоимость товара определяется количеством труда, необходимого для его создания в обычных условиях. Какова же стоимость знаний? Какое количество труда человеку необходимо затратить для производства одной обыкновенной, среднестатистической идеи? Что считать «обычными условиями» в производстве знаний? Можно ли вообще хотя бы приблизительно измерить процесс создания идеи в единицах рабочего времени? Совершенно ясно, что нет: стоимость идеи, знания не может определяться временем на его создание. Аналогичные сложности возникают и при попытках оценить процессы производства знаний в привычных нам стоимостных показателях. Такие
понятия, как себестоимость, рентабельность, прибыль, цена и т.п., при употреблении применительно к производству знаний совершенно меняют смысл и содержание (если не утрачивают их полностью).
Следовательно, несмотря на принципиальную важность для развития экономики духовного производства, попытки «втиснуть» его в рамки существующих экономических теорий, методов, показателей и измерителей, как мы полагаем, вряд ли увенчаются успехом. Необходима выработка совершенно новых, адекватных сложности, нелинейности происходящих в духовном производстве процессов. Для этого потребуется кардинальный пересмотр существующих взглядов на взаимосвязь природы, общества и человека.
И наконец, еще один момент, имеющий самое непосредственное отношение к становлению экономики знаний. Мы полагаем, что принципы «человек есть цель» и «верховенство внутреннего нравственного закона» (категорический императив И. Канта) должны стать основой формирующейся экономики знаний. Без этого, как нам кажется, она не может состояться. И в этом также заключается ее принципиальное отличие от существующей экономической системы, принципы которой неплохо сформулировал российский «либерал и реформатор» Е. Ясин: «...бизнес не интересуется справедливостью. Справедливость -это особая моральная категория. А бизнес построен на корыстном интересе...» (Москвин, 2003). Собственно, мысль не нова. Так же думал А. Смит, считавший эгоизм предпринимателей общественно полезным, об этом же говорил кумир либералов Ф. фон Хайек: «Имеет ли какой бы то ни было смысл понятие социальной справедливости в экономической системе, основанной на свободном рынке? Категорически нет» (Богомолов, 2005, с. 14). В полном соответствии с этими принципами действуют, например, признанные лидеры американской экономики: энергетическая корпорация «Энрон», компании «УорлдКом», «Холлибертон», в основу деятельности которых положено элементарное
жульничество. Например, путем махинаций с бухгалтерской отчетностью корпорации «Эн-рон» удалось добиться рекордного повышения курса собственных акций: на 50% в 1999 г, и на 90% в 2000 г.! Надо ли говорить, что банкротство компании «Энрон» привело к увольнению и лишению пенсионных накоплений тысяч ее работников.
Совместима ли такая идеология с экономикой знаний? Например, можно ли считать экономику США, доля услуг в ВВП которых составляет порядка 70%, экономикой знаний? С одной стороны, данный показатель, безусловно, характеризует природу создания общественного богатства, т.е. говорит об изменениях, произошедших в воспроизводственном процессе, а именно на стадии производства. Но нельзя забывать, что показатель ВВП не отражает всех других стадий воспроизводственного процесса: распределения, обмена и потребления. Между тем хорошо известно, что как без потребления нет производства, так и без справедливого распределения созданного богатства нет эффективного развития ни экономики, ни общества.
Острая необходимость назрела в трансформации распределительной стадии воспроизводственного процесса, где применяемые формы и методы не соответствуют никаким нравственным нормам. Это делает необходимым критическое исследование существующих законов, в соответствии с которыми производится распределение произведенного продукта, и приведение их в соответствие с нравственными законами. Только в этом случае можно будет говорить о становлении экономики знаний. Причем, как мы полагаем, необходимо максимально ускорить данный процесс, поскольку опасный разрыв между общественными и естественными науками продолжает углубляться, что угрожает как стабильности общества, так и скорости и эффективности его преобразований.
Мы полагаем, что становление экономики знаний заключается не только в переводе производства на наукоемкие технологии, повышении производительности труда, но
прежде всего, в создании благоприятных условий для развития основного ее фактора -человека. Для человека же, в отличие от объектов материального мира, категории справедливости и нравственности являются факторами выживания и развития. Для полноценного становления экономики знаний нужно решить гораздо более широкий круг вопросов, чем просто техническое перевооружение. Необходимо, прежде всего, добиться ликвидации безработицы и нищеты, развить достойную человека систему здравоохранения, решить, наконец, жилищную проблему, сделать бесплатным любое образование (и среднее, и высшее), сохранить окружающую среду в необходимом для человека как биологического вида состоянии и т.п.
Для этого, во-первых, необходимо признать социальную сферу производственной, а именно сферой духовного производства, поскольку именно в ней происходит создание идеального продукта - знаний, являющихся как основой любого (в том числе материального) производства, так и источником общественного богатства. Это в свою очередь требует признания создаваемых в духовном производстве знаний продуктами человеческого труда, необходимыми ему для осуществления эффективного взаимодействия с природой в процессе создания общественных благ. В обществе должно быть достигнуто понимание того, что именно в духовном производстве (т.е. в социальной сфере) создается основное, подлинное общественное богатство. В рамках этого подхода духовное, интеллектуальное, физическое развитие человека должно рассматриваться и как основная задача общественного развития, и как непременное условие его успешности. Все это обусловливает необходимость разработки принципиально новой концепции развития и формирования духовного производства, направленного на качественное преобразование условий и сфер деятельности образования, науки, культуры и искусства и, следовательно, создание новой социальной инфраструктуры в масштабе каждого региона и страны в целом.
Во-вторых, необходимо официальное признание научных знаний сферой экономической деятельности, что означает смещение акцента с создания продукта или услуг на создание человека, с труда как источника потребительной стоимости на труд как способ развития и самовыражения личности. Такой методологический подход к определению цели труда имеет большое не только теоретическое, но и практическое значение. Фактически это дает возможность поставить исследования на прочный теоретический фундамент, определить особенности соотношения духовного и материального производства, выявить закономерности развития и функционирования этих двух фундаментальных форм существования научных знаний, специфику улучшения качества человеческого потенциала и повышения народно-хозяйственной эффективности в каждой из этих сфер человеческой деятельности.
В-третьих, в качестве движущей силы любой экономической стратегии должен быть признан нравственный фактор. «Необходимо понять, что пока те, кто владеет политическим и экономическим капиталом, не обеспечат приоритет нравственных критериев при оценке любой деятельности и в принимаемых решениях, невозможно будет ни выработать, ни осуществить социально-экономическую стратегию, адекватную задачам, стоящим перед Россией» (Стратегический ответ..., 2004, с. 597).
Безусловно, все это потребует разработки принципиально новых теоретико-методологических подходов к формированию стратегии развития экономики нового века - экономики знаний.
Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 1.
Материалы XXV съезда КПСС. 1977.
Москвин А. Правый Ясин солидарен с левым Глазьевым: даешь ренту! 2003 // http://novostiperm.ru/ ЬеШа/15-09-2003-yasin.html.
Русские экономисты XIX - начала XX века. М.: ИЭ РАН, 1998.
Стратегический ответ России на вызовы нового века / Под общ. ред. Л.И. Абалкина. М.: Экзамен, 2004.
Федоренко Н.П. Гуманистическая экономика. М.: Экономика, 2006.
Рукопись поступила в редакцию 05.10.2006 г.
Литература
Богомолов О.Т. Экономика и общественная среда // Экономическая наука современной России. 2005. №4(31). Гулыга A.B. Кант. М.: Молодая гвардия, 1977.
