CC BY
17
Таким образом, коммуникативно-прагматическая структура научного текста конституируется речевыми образованиями разной природы: с одной стороны, коммуникативно-прагматическими блоками, выражающими коммуникативно-информационный аспект смыслового содержания, с другой - прагматическими установками, служащими для формирования прагматической направленности данного содержания. Все это позволяет рассматривать коммуникативно-прагматическую структуру научного текста как многомерное, объемное образование.
Список литературы: 1. Баженова Е. А. Научный текст в аспекте политекстуальности. Пермь: Изд-во Пермского ун-та, 2001. — 269 с.
2. Крижановская Е. М. О стереотипности компонентов коммуникативно-прагматической структуры научного текста // Стереотипность и творчество в тексте: Межвузовский сборник научных трудов. Пермь: Изд-во Пермского ун-та, 1999, с.77-84.
3. Попова Т. Г. Испанский научно-технический текст: традиции и современные подходы к изучению. М.: Изд-во РУДН, 2003 — 160с.
4. Попова, Т.Г. Руднева М.А. Научно-технический текст в современном ракурсе. Германия: Palmarium Academic Publishing, 2014 — 240с.
5. Рябцева Н. К. Теоретическое и лексикографическое описание научного изложения: межъязыковой аспект. Науч. доклад докт. филол. наук: 10.02.19
/ М., 1996, — 88с.
ТЕМПОРАЛЬНЫЕ АСПЕКТЫ РЕАЛИЗАЦИИ ВАРИАТИВНОСТИ МЕДИЦИНСКОИ ТЕРМИНОЛОГИИ В ХУДОЖЕСТВЕННОМ ТЕКСТЕ
Поворознюк Роксолана Владиславовна
Канд. филол. наук, доцент, докторант кафедры теории и практики перевода с английского языка, г. Киев
Явление терминологической вариативности долгое время считалось камнем преткновения лингвистической науки, наделившей термины характеристиками одно-составности, однозначности и одномерной функциональности. Все стилистические изыски, включая полисемию и способность образовывать синонимические ряды, разбивались о стену требований нейтральности и прозрачности значений, не допускавших двояких толкований. Лишь знаменитый лингвист и терминолог В.М.Лейчик объяснил механизмы реализации терминологической вариативности категориями языкового субстрата и его идеального компонента (суперстрата, терминологической структуры). Языковой субстрат термина служит основой для появления у него вариантов, в то время как терминологический суперстрат тяготеет к безвариантности. Такое противоречие устраняется путем лингвистической унификации терминологии, однако лишь частично, поскольку невозможно полностью устранить языковой субстрат [4, а160].
Перевод еще больше усложняет картину, поскольку взаимодействие двух языков создает неизмеримо большее количество возможных вариантов с различной дистрибутивной валентностью, коммуникативной ролью и стилистической окраской. Некоторые из них имеют научное звучание («эрудированный шлейф»), продукт греко-латинских корней, иные, благодаря народной этимологии и несколько устаревшей форме, с трудом проникают в академические труды, но часто украшают страницы научно-популярных и художественных произведений. Что же определяет выбор переводчика? Какими категориями, кроме личных предпочтений, он руководствуется, относя тот или иной термин из группы синонимов к научному дискурсу (экспертной коммуникации) или художественному дискурсу (бытовой коммуникации)? Мы выдвигаем гипотезу о том, что темпоральные характеристики, ассоциируемые с медицинским термином, в большой степени определяют решение переводчика, например, архаичное звучание или структурно-грамматические особенности побуждают его скорее заимствовать аналогичный термин иностранного происхождения, чем использовать исконно славянский. Вторичная терминологизация (по Х.К.Сейджеру) - «это возникновение нового
термина для определения уже известного концепта вследствие передачи информации иному языковому сообществу» [8, с.80].
С другой стороны, для воссоздания исторического колорита, передачи стилистических особенностей оригинала и достижения понимания читательской аудитории, в медицинских познаниях которой переводчик не уверен, исконно славянские лексемы подходят лучше, чем иноязычные. Трудность заключается в том, чтобы связать терминологический вариант, имеющий темпоральные признаки, с широко используемым наименованием диагноза, симптома или лекарственного средства. Результаты нашего исследования основываются на сравнительном анализе текстов оригинала и перевода романа Н.Гордона «The Physician» (перевод на русский - Владимира Полякова).
Медицинская терминология, используемая Н.Гордоном, имеет разную этимологию, поскольку действие романа разворачивается в Англии и Персии XI века. Почти все медицинские наименования отмечены темпоральными характеристиками, создающими особый исторический колорит и являющимися несомненной стилистической особенностью романа. Объектом нашего исследования стали переводческие приемы, используемые В.Поляковым для передачи вариативности медицинской терминологии с темпоральными характеристиками.
Выделяя в тексте термины-историзмы (obsolete terms), мы отталкиваемся от следующего определения: «историзмы - это устаревшие слова, которые обозначают не существующие в настоящем понятия. К историзмам нельзя подобрать синонимы» [5, с.159-160]. К данной группе мы относим названия болезней, окончательно искорененных современной медициной, таких как pestilence [6, c.423] - мор [2, c.456], plague [6, c.424] - чума [2, c.457], the Death [6, c.423] - Черная смерть [2, c.456]. Как видим из последнего примера, переводчику пришлось добавить уточняющий квалификатор «черная», чтобы адекватно передать символическую актуализацию, в оригинале созданную с помощью графических средств и использования определенного артикля.
Характером историзма могут обладать и названия лечебных методик, давно не применяемых в силу разнообразных причин. Среди них phlebotomy [6, c.203] - флеботомия [2, c.224], cautery [6, c.203] - прижигание [2, c.224] и cupping [6, c.720] - применение стеклянных банок [2, c.766] для отсасывания избыточного объема циркулирующей крови. Термин phlebotomy [6, c.203] сопровождается переводческим комментарием «2Другое название кровопускания» [2, c.224], подчеркивающим этимологическое несовпадение двух историзмов: в английском получило распространение греко-латинское заимствование, пришедшее из старофранцузского, в русском - лексема, образованная двумя исконно славянскими основами, из которых одна имеет архаичное значение («пускать кровь»). По нашему мнению, В.Поляков использовал сноску для того, чтобы не допустить ошибочной аналогии с названием современной методики лечения полицитемии или одного из этапов катетеризации сердца и ангиографии. Ю.Найда в свое время обозначил проиллюстрированную функцию сносок таким образом: «1. устранение культурных и языковых различий, 2. предоставление дополнительной информации об историко-культурном контексте» [7, с.237-239].
Средневековые историзмы часто выступают про-тотерминами, продуктом ошибочных (нередко мистических) теорий, возникавших на заре формирования медицинских знаний. Е.В.Бекишева и К.А.Угнич указывают в качестве отличительной черты прототерминов скрытую лексическую мотивацию, которую невозможно установить без специальных этимологических исследований [1]. Так, опираясь на труды Гиппократа и Галена, медики считали болезнь следствием нарушения баланса жидкостей (гуморальная теория). Прокалывание бубона и выкачивание гноя, называемого an evil humor [6, c.436] - тлетворной жидкостью [2, c.471], применялось в качестве одной из методик лечения чумы.
В другом фрагменте романа ошибочное использование современного омонима прототермина humours (испарения) повлекло нарушение адекватности целевого текста:
They contain peccant humors that will mortify the hand again [6, c.91].
Они выделяют вредоносные испарения, от которых рука снова начнет мертветь [2, c. 103].
Интересный пример переводческой вариативности мы наблюдаем путем сопоставления двух терминов jaundice [6, c.55] и «разлития желчи» [2, c.63]. С одной стороны, переводческая трансформация, примененная В.Поляковым, имеет признаки метонимизации (смысловое развитие в сторону замены причины следствием). С другой стороны, переводчику можно указать на существование общепринятого эквивалента на русском языке - «желтуха». Однако «разлитие желчи» является своеобразным прототермином, также уходящим корнями в гуморальную теорию, и в качестве наименования диагноза лучше вписывается в профессиональный вокабуляр средневекового медика, чем простонародная «желтуха».
В отличие от историзмов, архаизмы (obsolescent terms) - это устаревшие синонимы слов современности, «слова, вытесненные из употребления синонимичными лексическими единицами» [5, с.37]. Для нашего исследования особенно важен тот факт, что вытесняться может как термин со всем комплексом его сем (лексический архаизм), так и одно из значений (семантический архаизм), изменяться - как фонетическая форма (лексико-фонетиче-ский архаизм, например physick [6, c.66] - снадобье [2,
c.75]), структурно-грамматические характеристики (грамматический архаизм), так и словообразовательный элемент (лексико-словообразовательный архаизм, например Caesar's operation [6, c.180] - кесарево сечение [2, c.198]).
Несомненным семантическим архаизмом выступает цепочка терминов, обозначающая средневековую иерархию практикующих врачей: physician -surgeon -barber-surgeon [6, c.24] - лекарь - хирург - хирург-цирюльник [2, с.29]. Понимая, что различия в значениях этих наименований останутся неясными для современного читателя, В.Поляков прибегает к комментарию: «:В Средние века «хирурги» ограничивались исключительно кровопусканиями; это не требовало особой учености и обычно входило в обязанности цирюльников. Лекарь же получал образование, почему его услуги и ценились гораздо дороже» [2, с.29]. Очевидно, что и лексема surgeon, и лексема barber используются в современном английском языке в совершенно ином значении. Тем не менее, переводчик не мог употребить современные общеупотребительные эквиваленты, поскольку это привело бы к нарушению исторической атмосферы романа. Желая заручиться откликом целевой читательской аудитории, В.Поляков выбрал стратегию амплификации, реализованную в сноске.
В романе Н.Гордона «The Physician» широко представлены предтермины - специальные лексемы, используемые в качестве терминов для наименования новых сформировавшихся понятий, но не отвечающие основным требованиям, предъявляемым к термину. От терминов предтермины отличают временный характер, неустойчивость формы, невыполнение требований краткости и об-щепринятости, зачастую и отсутствие стилистической нейтральности [3]. В качестве предтермина обычно выступают описательные обороты, как например: bloody flux [6, c.55] - кровавый понос [2, с.63] (современное название -дизентерия), consuming illness [6, c.143] - пожирающая болезнь [2, с.160] (современное название - гангрена), perforating abdominal distemper [6, c.679] - прободение кишки при болезни внизу живота [2, c.726] (современное название - перитонит вследствие аппендицита).
Когда переводчик не вполне понимал, о каком диагнозе идет речь, он воспроизводил оригинальную лексему буквально, в результате чего она начинала функционировать в целевом тексте как квазитермин: rheum sickness [6, c.182] - боль в суставах [2, с.200], the kind of heat sickness [6, c.513] - что-то вроде солнечной болезни [2, с.554] и др.
He was beginning to feel cocky when a woman came behind the screen with the wasting sickness [6, c.145].
Роб начинал уже гордиться собой, но тут к нему за занавес вошла женщина, страдающая изнуряющей рвотой [2, с.162].
На самом деле, словосочетание the wasting sickness в старину означало туберкулез легких, но описанные далее симптомы - рвота (spew), кровавый понос (bloody stool) и опухоли (lumps), прощупываемые под кожей в брюшном отделе, - позволяют сделать вывод, что автор имел в виду рак. Поэтому эквивалент квазитермина, предложенный В.Поляковым, вполне допустим.
Отдельно необходимо упомянуть заимствованные термины, которые давно заменены в современной медицине другими (часто также заимствованными, но в другой период времени). Таким образом, мы получаем класс лексем, которые хоть и имеют синонимы в языках оригинала и перевода (соответственно, являясь архаизмами), онтологически прекратили свое существование (почти перейдя в разряд историзмов). В таких случаях термины сопровождаются в тексте толкованием или переводом:
episthonos, "the backward spasm" [6, c.727] - столбняк, или спинной спазм [2, c.775], "I believe it is schirri, the early stages" [...] "Cancer of the intestine?" [6, c.659] - Я думаю, это опухоль, в самом начале развития [...] Рак кишечника? [2, c.705].
Как видим, в первом случае переводчик посчитал нужным заменить греческое заимствование нейтральным наименованием «столбняк», а во втором - и вовсе перевел арабский термин так, что он потерялся в канве русского текста. По нашему мнению, заимствования образуют ряд имманентных межъязыковых соответствий, которые необходимо было воспроизвести с аналогичным налетом чужеродности, экзотики.
For this reason early Persian physicians called the ailment nazul-i-ab, or 'descent of water', which has been vulgarized into waterfall disease or cataract [6, c.387].
По этой причине древние персидские лекари назвали болезнь «назул-и-аб», то есть «сход воды», а позднее название было искажено и превратилось в «болезнь водопада», или «катаракту» [2, с.419].
Переводчик посчитал нужным уточнить этимологию термина «катаракта», снабдив данный отрывок сноской: «2Латинское слово cataracta означало «водопад», от греческого kataraktis - «падающий вниз» [2, с.419]. Комментарий касается не столько терминологических тонкостей наименования, сколько историко-культурного контекста, более очевидного в оригинальном предложении. Персидские лекари считали своих римских коллег недоучками, поэтому аль-Джузджани и использует глагол to vulgarize (the name) (буквально - «опошлить, исковеркать»).
Результаты нашего исследования показывают, что и в оригинале, и в переводе использование темпо-рально-окрашенных терминоэлементов является стилистическим приемом, помогающим воссоздать историко-культурный колорит произведения. Тем не менее, нельзя утверждать о существовании полных прямых терминологических соответствий темпорально-окрашенных лексем,
в каждом конкретном случае, исходя из собственного переводческого анализа, автор целевого текста разрабатывает стратегию по применению трансформаций, необходимых для передачи смысла оригинала, ознакомления читательской аудитории с неизвестными или забытыми медицинскими терминами и получения отклика, аналогичного тому, который был отмечен автором оригинала у представителей его родного языкового и культурного окружения.
Список литературы:
1. Бекишева Е.В., Угнич К.А. Историко-эволюцион-ные аспекты медицинской лексики. - [Электронный ресурс] - Режим доступа: http://tpl-islu.ru/publ/ terminovedenie/obshhie_svedenija/istoriko_ehvoljucio nnye_aspekty_medicinskoj_leksiki/36-1 -0-143
2. Гордон, Ной. Лекарь. Ученик Авиценны - Харьков, Белгород: Клуб семейного досуга, 2013. - 814 с.
3. Лейчик В. М. Некоторые вопросы упорядочения, стандартизации и использования научно-технической терминологии // Термин и слово. - Горький, 1981. - 197с.
4. Лейчик В.М. Обоснование структуры термина как языкового знака понятия//Терминоведение, 1994. -№2. - С. 5-16.
5. Русский язык. Энциклопедия (под редакцией Кара-улова Ю.Н.). - М.: Большая Российская энциклопедия - Дрофа, 1997. - 721 с.
6. Gordon, Noah. The Physician. - Barcelona: Barcelona Digital Editions, 2013. -766 c.
7. Nida E. A. Towards a Science of Translation, with Special Reference to Principles and Procedures Involved in Bible Translating. - Leiden: Brill, 2003. -331 с.
8. Sager, Juan Carlos. A Practical Course in Terminology Processing. - Amsterdam/New York: John Benjamins, 1990. - 199 c.
ЛИНГВИСТИЧЕСКИЙ СТАТУС ОДНОСЛОВНЫХ ВЫСКАЗЫВАНИЙ
Прибыток Инна Ивановна
доктор филологических наук профессор Саратовский государственный университет
Однословные высказывания гетерогенны в структурном отношении. На первом этапе анализа разграничиваем предикативные и непредикативные однословные высказывания. На втором этапе осуществляем дифференциацию предикативных и непредикативных однословных высказываний.
Предикативные однословные высказывания классифицируются по характеру присущей им предикативности. Представляется возможным выделить три группы предикативных однословных высказываний: предложения, репрезентанты предложений и сентенсоиды [2, с. 5]. Однословные предложения характеризуются наличием автономной эксплицитной предикативности. Это побудительные предложения:
Wait! This is our hotel (S. Sheldon). Однословные репрезентанты побудительных предложений содержат формально автономную эксплицитную предикативность, ибо они не имеют подчинительной скрепы в зачине, но наполняются содержанием только в конситуации:
I suppose I mustn't smoke, Mr. Graviter. - Do! (J. Galsworthy).
Однословные сентенсоиды обычно имеют синтагматическую предикативность, которая эксплицируется в конситуации:
What are you thinking about? - Nothing (S. Sheldon). Однословные сентенсоиды в ответе не вопрос к подлежащему содержат частично эксплицитную предикативность (предикативная категория персональности представлена эксплицитно, а предикативные категории модальности и темпоральности - имплицитно):
Who was taking the last one from the table? - Her (R. Stout).
Непредикативные однословные высказывания, или коммуникативы классифицируются по характеру внутренней формы. Основная масса однословных коммуника-тивов, а именно первичные междометия и слова 'yes' и 'no' никогда не имели внутренней формы. Сравните:
This is our hotel. Where are you going? - The front entrance is too dangerous. Everyone uses the back entrance. -Oh (S. Sheldon).
