CC BY
13
episthonos, "the backward spasm" [6, c.727] - столбняк, или спинной спазм [2, c.775], "I believe it is schirri, the early stages" [...] "Cancer of the intestine?" [6, c.659] - Я думаю, это опухоль, в самом начале развития [...] Рак кишечника? [2, c.705].
Как видим, в первом случае переводчик посчитал нужным заменить греческое заимствование нейтральным наименованием «столбняк», а во втором - и вовсе перевел арабский термин так, что он потерялся в канве русского текста. По нашему мнению, заимствования образуют ряд имманентных межъязыковых соответствий, которые необходимо было воспроизвести с аналогичным налетом чужеродности, экзотики.
For this reason early Persian physicians called the ailment nazul-i-ab, or 'descent of water', which has been vulgarized into waterfall disease or cataract [6, c.387].
По этой причине древние персидские лекари назвали болезнь «назул-и-аб», то есть «сход воды», а позднее название было искажено и превратилось в «болезнь водопада», или «катаракту» [2, с.419].
Переводчик посчитал нужным уточнить этимологию термина «катаракта», снабдив данный отрывок сноской: «2Латинское слово cataracta означало «водопад», от греческого kataraktis - «падающий вниз» [2, с.419]. Комментарий касается не столько терминологических тонкостей наименования, сколько историко-культурного контекста, более очевидного в оригинальном предложении. Персидские лекари считали своих римских коллег недоучками, поэтому аль-Джузджани и использует глагол to vulgarize (the name) (буквально - «опошлить, исковеркать»).
Результаты нашего исследования показывают, что и в оригинале, и в переводе использование темпо-рально-окрашенных терминоэлементов является стилистическим приемом, помогающим воссоздать историко-культурный колорит произведения. Тем не менее, нельзя утверждать о существовании полных прямых терминологических соответствий темпорально-окрашенных лексем,
в каждом конкретном случае, исходя из собственного переводческого анализа, автор целевого текста разрабатывает стратегию по применению трансформаций, необходимых для передачи смысла оригинала, ознакомления читательской аудитории с неизвестными или забытыми медицинскими терминами и получения отклика, аналогичного тому, который был отмечен автором оригинала у представителей его родного языкового и культурного окружения.
Список литературы:
1. Бекишева Е.В., Угнич К.А. Историко-эволюцион-ные аспекты медицинской лексики. - [Электронный ресурс] - Режим доступа: http://tpl-islu.ru/publ/ terminovedenie/obshhie_svedenija/istoriko_ehvoljucio nnye_aspekty_medicinskoj_leksiki/36-1 -0-143
2. Гордон, Ной. Лекарь. Ученик Авиценны - Харьков, Белгород: Клуб семейного досуга, 2013. - 814 с.
3. Лейчик В. М. Некоторые вопросы упорядочения, стандартизации и использования научно-технической терминологии // Термин и слово. - Горький, 1981. - 197с.
4. Лейчик В.М. Обоснование структуры термина как языкового знака понятия//Терминоведение, 1994. -№2. - С. 5-16.
5. Русский язык. Энциклопедия (под редакцией Кара-улова Ю.Н.). - М.: Большая Российская энциклопедия - Дрофа, 1997. - 721 с.
6. Gordon, Noah. The Physician. - Barcelona: Barcelona Digital Editions, 2013. -766 c.
7. Nida E. A. Towards a Science of Translation, with Special Reference to Principles and Procedures Involved in Bible Translating. - Leiden: Brill, 2003. -331 с.
8. Sager, Juan Carlos. A Practical Course in Terminology Processing. - Amsterdam/New York: John Benjamins, 1990. - 199 c.
ЛИНГВИСТИЧЕСКИЙ СТАТУС ОДНОСЛОВНЫХ ВЫСКАЗЫВАНИЙ
Прибыток Инна Ивановна
доктор филологических наук профессор Саратовский государственный университет
Однословные высказывания гетерогенны в структурном отношении. На первом этапе анализа разграничиваем предикативные и непредикативные однословные высказывания. На втором этапе осуществляем дифференциацию предикативных и непредикативных однословных высказываний.
Предикативные однословные высказывания классифицируются по характеру присущей им предикативности. Представляется возможным выделить три группы предикативных однословных высказываний: предложения, репрезентанты предложений и сентенсоиды [2, с. 5]. Однословные предложения характеризуются наличием автономной эксплицитной предикативности. Это побудительные предложения:
Wait! This is our hotel (S. Sheldon). Однословные репрезентанты побудительных предложений содержат формально автономную эксплицитную предикативность, ибо они не имеют подчинительной скрепы в зачине, но наполняются содержанием только в конситуации:
I suppose I mustn't smoke, Mr. Graviter. - Do! (J. Galsworthy).
Однословные сентенсоиды обычно имеют синтагматическую предикативность, которая эксплицируется в конситуации:
What are you thinking about? - Nothing (S. Sheldon). Однословные сентенсоиды в ответе не вопрос к подлежащему содержат частично эксплицитную предикативность (предикативная категория персональности представлена эксплицитно, а предикативные категории модальности и темпоральности - имплицитно):
Who was taking the last one from the table? - Her (R. Stout).
Непредикативные однословные высказывания, или коммуникативы классифицируются по характеру внутренней формы. Основная масса однословных коммуника-тивов, а именно первичные междометия и слова 'yes' и 'no' никогда не имели внутренней формы. Сравните:
This is our hotel. Where are you going? - The front entrance is too dangerous. Everyone uses the back entrance. -Oh (S. Sheldon).
Are you able to talk to him? - Yes (S. Sheldon).
Did you grow up in the country? - No (M. Balogh).
Однословные коммуникативы, имеющие внутреннюю форму, включают три подгруппы: модализованные коммуникативы, фразеологизированные коммуникативы и свободные коммуникативы [3, с.55]. Модализованные однословные коммуникативы реализуют модусную реакцию собеседника:
You would lose. - Perhaps. Perhaps not (M. Balogh).
Фразеологизированные однословные коммуникативы - это общепринятые формулы этикета:
Thank you for calling. Good-bye (= God be with you) (Longman Language Activator).
К однословным коммуникативам со свободной внутренней формой относим:
• общеоценочные высказывания, которые дают оценку всей ситуации в целом, а не отдельного ее компонента:
Wonderful. We're on the air in twelve minutes (S. Sheldon);
• фатические коммуникативы, в которых функция поддержания контакта берет верх над содержанием входящих в их состав лексем. Сюда относятся, прежде всего, буквальные повторы части предшествующего высказывания собеседника, которые помогают адресату плавно перейти в роль адресанта:
What have you been doing? - Doing? Nothing (D. du Maurier).
Кроме того, однословные коммуникативы со свободной внутренней формой нередко используются адресантом для того, чтобы побудить адресата к вступлению в процесс коммуникации:
You're the one who wants that. True? - True (J. Updike).
Разумеется, свобода внутренней форме коммуника-тивов третьей подгруппы - понятие относительное. Она ощущается только при сопоставлении с внутренней формой коммуникативов первой и второй подгрупп.
В свете современной тенденции выделять наряду с лексическими словами и грамматическими морфемами промежуточный класс единиц, именуемый клитиками [1, с. 28], следует остановиться на двух моментах. Во-первых, возникает вопрос о правомерности включения репрезентантов побудительных предложений в состав однословных высказываний. Дело в том, что репрезентанты типа 'Do!' и 'Don't!' представляют собой вспомогательные глаголы, которые в настоящее время нередко квалифицируются не как слова, а как клитики [1, с. 29].
Однако этимология термина «клитика» (от греч. klino - прислоняться, опираться) свидетельствует о том, что клитика представляет собой синтагматическое явление: она выделяется только при наличии опорного слова. Иными словами, вспомогательный глагол является клити-кой по отношению к знаменательному глаголу:
Don't move (R. Carter, M. McCarthy).
При абсолютном употреблении вспомогательный глагол, на наш взгляд, следует рассматривать как слово, так как он ни к чему не «прислоняется». Следует отметить, что в отрицательном репрезентанте побудительного предложения слово 'do' сопровождается клитикой 'n't':
Where are you going? - Back to the boat. - Don't! (P. G. Wodehouse).
Во-вторых, признание клитики как особой единицы, отличной от слова, приводит к расширению класса однословных высказываний. К однословным побудительным предложениям в таком случае можно отнести эмфатические высказывания с клитикой 'do' и высказывания с
клитикой 'let's', содержащие побуждение как к адресату, так и к адресанту. Сравните:
Do come (A. Christie).
Let's go (S. Sheldon).
В однословных субстантивных сентенсоидах в качестве клитик выступают предлоги, артикли, а также местоименные и количественные детерминативы. Сравните:
But where are you going? - To California (P. G. Wodehouse).
Then I'll call. From a booth (R. Stout).
Who would come here? - The boys (M. Richler).
She knows you. - Who does? - My date (J. D. Salinger).
When did you do that? - This afternoon (P. G. Wodehouse).
Has it been continuously in your possession since then?
- It has. Every minute. I slept with it under my pillow (R. Stout).
... and I gave it to the man at the end. - Which end? -The left end (R. Stout).
When will he be back? - In two weeks (S. Sheldon) и
т. п.
Предлоги и артикли всегда являются клитиками, так как они характеризуются обязательной правосторонней сочетаемостью с опорным существительным. Местоименные и количественные детерминативы могут функционировать как клитики в присловном употреблении и как слова при отсутствии опорного слова. Сравните:
Her voice was a whisper (S. Sheldon) - клитика.
Hers is the car on the left (Macmillan English Dictionary for Advanced Learners) - слово.
David gave me these earrings for my birthday (Cambridge Learner's Dictionary) - клитика.
Are these your keys? (Cambridge Learner's Dictionary)
- слово.
Д. Байбер и его соавторы не оперируют термином «клитика», однако они четко разграничивают местоименные детерминативы («клитики» в нашей терминологии) и местоимения (слова) по вышеприведенному критерию [4, p. 69-71].
На первый взгляд, может показаться странным, что одна и та же последовательность звуков (графических знаков) в одном случае квалифицируется как клитика, в другом - как слово.
Но ведь сходную картину имеем в случае корневых морфем, которые при связанном употреблении квалифицируются как морфемы, а при свободном употреблении -как слова.
В отличие от Д. Байбера и его соавторов, М. Свон считает, что детерминативы могут употребляться и без существительного [5, p. 137]:
Have you got any tomatoes? - A few (M. Swan).
В широком контексте 'a few' является детерминативом к 'tomatoes', но в узком контексте, по нашему мнению, 'a few' не имеет детерминативной функции. Диагностирующим при определении детерминативной функции должно быть наличие опорного слова.
Итак, в статье предлагается новое понимание однословных высказываний. Наряду с высказываниями, которые состоят из одного знаменательного слова (lexical word, в терминологии англистов [4, 55]), как однословные квалифицируются также высказывания, состоящие из знаменательного слова и одной или нескольких клитик. Ком-муникативы вследствие неноминативности лишены способности принимать клитики.
Список литературы
1. Плунгян В.А. Общая морфология. М.: УРСС, 2000. - 304 с.
2. Прибыток И.И. Базисные единицы конструктивного синтаксиса // Известия Сарат. ун-та. Новая серия. Серия Филология. Журналистика. 2012. Т. 12. Вып. 1. С. 3-7.
3. Прибыток И.И. Английские непредикативные синтаксические единицы // Научное обозрение: гуманитарные исследования. 2014. № 5. - С. 54-59.
4. Biber D., Johansson S., Leech G., Conrad S., Finegan E. Longman Grammar of Spoken and Written English. Harlow: Pearson Education Limited, 2000. -1204 p.
5. Swan M. Practical English Usage. Oxford: Oxford University Press, 2005. - 653 p.
ФУНКЦИОНАЛЬНАЯ НАГРУЗКА СИЛЬНЫХ ПОЗИЦИЙ ТЕКСТА И ИХ ПРАГМАТИЧЕСКАЯ АДАПТАЦИЯ ПРИ ПЕРЕВОДЕ
Акашева Татьяна Валентиновна,
канд. фил. наук, доцент кафедры романо-германской филологии и перевода, г. Магнитогорск
Рахимова Нурия Мухаметовна,
канд. фил. наук, доцент кафедры романо-германской филологии и перевода, г. Магнитогорск
Сильные позиции текста, как смысловые доминанты текста, всегда привлекали внимание лингвистов, филологов, литературоведов, ученых-герменевтиков и философов. Однако пристальное изучение этих структур, являющихся универсальным инструментом постижения смысла любого произведения, началось сравнительно недавно и связано, прежде всего, с развитием лингвистики текста.
Для организации, восприятия и интерпретации текста огромное значение имеют сильные позиции, к которым принято относить заглавие, эпиграф, начало и конец текста. Именно сильные позиции, «обрамляя» содержащуюся в тексте информацию, привлекают внимание читателя, подготавливают его к восприятию информации, а выражая авторскую интенцию, помогают сделать выводы из содержания прочитанного текста.
Таким образом, сильные позиции связаны с текстом двусторонними отношениями: с одной стороны, сильные позиции предварительно предоставляют читателю информацию, изложенную в тексте, а с другой стороны, смысл сильных позиций по-новому раскрывается перед читателем после прочтения всего текста.
В содержательной структуре любого произведения существенная нагрузка принадлежит заголовку, который в краткой форме передает его основную тему и идею. Заглавие тесно связано с текстом, который оно называет, и часто насыщено целым рядом смыслов.
Эпиграф как текст в тексте помогает раскрыть содержание текста в свете уже ранее сказанного или написанного. Являясь, как любая сильная позиция, важным элементом коммуникации между автором и реципиентом, эпиграф также выполняет эстетическую функцию.
Организация текста в единое композиционное целое реализуется через начало и конец текста, которые выполняют значимые для интерпретации текста функции, а именно, выделительную, разграничительную, объединительную, функцию «переключения» действия, лимитирующую, описания и поворота действия. Играя одну из ключевых ролей в правильном восприятии изложенной в тексте информации, они способствуют достижению автором цели создания текста.
Многообразию функций и большой смысловой наполненности сильных позиций текста противопоставлена их относительная краткость, в результате чего для сильных позиций характерна высокая степень компрессии
смысла. Эта особенность сильных позиций часто заставляет автора текста, особенно художественного, задействовать при их создании весь потенциал выразительных средств своего родного языка: стилистические фигуры и выразительные средства, такие как антонимы, фразеологизмы, многозначные слова и др., а также цитаты, реалии и даже интертекст. «Благодаря интертексту литературный текст выводится в более широкий культурно-литературный контекст» [3, с. 310].
Все эти особенности сильных позиций делают их перевод ответственной и непростой задачей. Так как сильные позиции текста призваны оказывать на читателя наибольшее идейное и эмоциональное воздействие, которое в разных культурах часто достигается разными языковыми средствами, особое значение при их переводе приобретает прагматическая адаптация.
Выделенные и описанные на сегодняшний день типы и приемы прагматической адаптации текста при переводе сильных позиций имеют определенную специфику. Ввиду краткости таких сильных позиций текста как эпиграф и заглавие экспликация информации при их переводе существенно ограничена, в то же время высокая степень компрессии смысла в этих сильных позициях делает почти невозможной импликацию и опущение информации без потери как минимум части их значения. При переводе начала и конца текста важно учитывать, что эти сильные позиции тесно связаны между собой как смысловыми и логическими, так нередко и лексическими средствами, которые очень важно передать и в переводе. Все эти сложности прагматической адаптации при переводе сильных позиций текста часто вынуждают переводчика принять более свободный, творческий подход к переводу - то есть в значительной степени, а то и полностью отказаться от лексической и синтаксической эквивалентности в пользу неэквивалентного перевода, лучше передающего прагматический потенциал оригинала реципиенту перевода.
Для иллюстрации обратимся к анализу перевода сильных позиций текста романа Эльфриды Елинек „Lust", выполненного Александром Васильевичем Белобратовым и озаглавленного им «Похоть». В указанном произведении представлены все сильные позиции текста: заглавие, эпиграф, начало текста и конец текста.
Эльфрида Елинек, австрийская писательница, удостоенная в 2004 г. Нобелевской премии по литературе, является одной из самых скандальных писательниц нашего времени.
