CC BY
263
УДК 070 (046) Ч-19
ТЕМПОРАЛЬНОСТЬ КАК ТЕКСТООБРАЗУЮЩАЯ КАТЕГОРИЯ В СВЕТЕ
КОНЦЕПЦИИ Х. ВАЙНРИХА
© С. С. Чаплина
Белгородский государственный университет Россия, 308015, г. Белгород, ул. Победы, 85.
Тел.: +7 (4722) 30 12 44.
E-mail: sve-chaplina@yandex. ru
В статье рассматривается теория темпоральности немецкого лингвиста Харальда Вайнриха, которая до настоящего времени не получала подробного освещения в отечественной лингвистике. Излагаются основные положения этой теории, к которым относятся разделение времен на два темпоральных регистра (времена обсужденного и рассказываемого мира), а также понятие темпоральной перспективы и нулевых времен для каждого регистра. Отмечается большое значение теории темпоральности Х. Вайнриха для современной лингвистики текста, в частности, для типологии жанров.
Ключевые слова: теория темпоральности, темпоральный регистр, темпоральная перспектива, категория проспекции и ретроспекции.
Термин «темпоральность» (лат. tempus, tempo-ris - время) в настоящее время употребляется во многих исследованиях как в области естественных, так и в области гуманитарных наук [1]. Можно с уверенностью сказать, что данный термин, который, начиная с Хайдеггера, трактуется как «временность» [2], отражает категорию, присущую всем областям жизни человека и природы. О значении категории темпоральности в современной «по-стклассической» культуре свидетельствует то, что в настоящее время философы и социологи чаще говорят уже не о научно-технической революции, а о революции «ментально-темпоральной» [3, с. 4]. В языкознании изучение категории темпоральности имеет свою историю. Многие отечественные и зарубежные ученые-лингвисты занимались категорией времени в грамматике и тексте. Для отечественной лингвистики достаточно назвать имена А. В. Бондарко, Ю. С. Маслова, З. Я. Тураевой и др.
В настоящей статье нас будет интересовать взгляд немецких лингвистов на проблему темпо-ральности в связи с текстом: как они трактуют эту категорию и что является основными ее составляющими. Наиболее ярким представителем немецкой лингвистики в этой области является Харальд Вайнрих. Именно Вайнриху принадлежит одна из самых признанных в европейской лингвистике теория темпоральности, которую он изложил сначала в книге “Tempus: besprochene und erzählte Welt” [4], а затем в “Textgrammatik der deutscher Sprache” [5]. В последнем труде он дал четкое изложение системы времен немецкого языка в связи с ее функционированием в тексте.
Согласно своей теории темпоральности ученый делит всю систему времен немецкого языка на две группы: времена обсужденного мира (be-
sprochene Welt) и времена рассказанного мира (erzählte Welt). Прежде чем перейти к дальнейшему изложению, следует остановиться на самих этих терминах и на их переводе на русский язык. Как показал анализ работ российских авторов, которые
обращаются к теории Вайнриха, общепринятого способа передачи этих немецких терминов нет. Т ак, один и тот же исследователь в одних работах употребляет непереведенные немецкие термины [6], в других переводит их как «обговариваемый и рассказываемый миры» [7]. В данной статье мы будем употреблять в качестве эквивалентов терминов Вайнриха следующие русские выражения: «обсужденный/обсуждаемый мир» для термина besprochene Welt и «рассказываемый/нарративный мир» для термина erzählte Welt. К временам обсужденного мира относятся презенс (Präsens), перфект (Perfekt), футур (Futur); к временам повествовательного мира
- претерит (Präteritum) и плюсквамперфект (Plusquamperfekt).
Х. Вайнрих считает, что времена обсужденного мира, а именно презенс, перфект и футур, являются своего рода инструкциями, которые настраивают адресата на напряженную позицию восприятия. В противоположность этому, времена рассказываемого мира, а именно претерит и плюсквамперфект, дают адресату понять, что уместна ненапряженная позиция восприятия. Вайнрих связывает это с общим понятием предикации и объясняет это следующим образом. Оппозиция этих двух инструкций относится к принципу действия предикации, которая выражается финитной формой глагола. Если это формы презенса или перфекта, т.е. времена обсужденного мира, то слушающий получает сигнал, что он должен серьезно воспринять высказанную предикацию и приспособиться к тому, что она может коснуться и его; говорящий же, употребляя данные времена, как бы заявляет свою готовность к аргументации, если слушающий вдруг прервет течение повествования. В действительном развертывании дискурса эта аргументационная игра остается, как правило, виртуальной, так как для собеседников было бы слишком накладно и неэкономично проверять каждую предикацию на ее основательность с помощью аргументов и контраргументов. Однако слушающий должен быть прин-
ципиально начеку, чтобы не утратить (по собственной коммуникативной вине) свое право на возражение и не просмотреть связанную с этим обязанность говорящего на оправдание. Поэтому слушающий, если он адекватно воспринимает времена обсужденного мира, занимает в разворачивающейся коммуникации напряженную позицию восприятия. Х. Вайнрих предлагает выразить это с помощью семантического признака ГОТОВНОСТЬ (BEREITSCHAFT), который, по его мнению, подходит для всех времен обсужденного мира.
В противположность этому, времена рассказываемого мира («нарративные времена») могут в их совокупности характеризоваться с помощью семантического признака ПРОДЛЕНИЕ, или ОТСРОЧКА (AUFSCHUB). Х. Вайнрих имеет в виду следующее. Времена рассказываемого мира, т. е. претерит и плюсквамперфект, также являются инструкциями, которые формируют отношение слушающего к значимости действия соответствующей предикации. Но, в отличие от времен обсужденного мира, погружающих слушающего в этот мир и дающих ему право на спор, с помощью специфической инструкции в виде нарративного времени говорящий как бы просит слушающего об «отсрочке» аргументационного долга, связанного обычно с любой предикацией. Его коммуникативное требование к адресату сводится к тому, чтобы последний предоставил ему определенный аванс доверия и временно согласился с предикацией, т. е. занял бы ненапряженную позицию восприятия. Долг обоснования и защиты предикации, позиционируемой как нарративная, тем самым не снимается, а только отодвигается во времени, а именно до определенного
- как правило, близкого - момента, который окажется более пригодным для аргументационной игры.
В этой связи Х. Вайнрих задается вопросом, а почему же, собственно говоря, говорящий просит об этой отсрочке? По его мнению, это связано с тем, что времена повествовательного регистра принципиально должны быть пригодны к тому, чтобы выражать специфику текста к а к р а с -с к а з а - либо самостоятельно, либо в совокупности с другими языковыми сигналами повествовательного типа текста. Но для рассказа, даже если речь идет о коротком повествовании, требуется определенное время для его развертывания. Следовательно, тот, кто вообще имеет намерение что-то рассказать, должен получить от своего собеседника признание права на определенную детализацию. Это выделяет рассказ на некоторое время из диалога как постоянной смены ролей говорящего и слушающего и позволяет говорящему, теперь уже в роли рассказчика, спокойно что-то рассказать слушающему, который в рамках, задаваемых временами рассказываемого мира, должен теперь довольствоваться ролью адресата в ненапряженной позиции восприятия.
При этом следует отметить, что могло бы наступить неуместное нарушение нарративной игры,
если бы собеседник/слушающий реагировал на каждую предикацию желанием воспользоваться своим правом и напомнить говорящему/рассказчику о его - принципиально долговременном - долге обоснования своих предикаций. Тогда история, предназначенная для рассказывания, вовсе не смогла бы развиться. Поэтому говорящий в роли рассказчика с помощью времен нарративного регистра дает понять собеседнику/слушающему, что ему следовало бы отказаться от своего право на вмешательство на время, а именно до конца истории. Это и есть разрядка (Entlastung) в антропологическом смысле слова. Именно в этом, по Вайнриху, и заключается специфика темпоральности нарратива.
Так как для нас интересны оба типа темпо-ральности (времена обсужденного и рассказываемого миров), то остановимся на каждом из них более подробно. Итак, в каком случае мы может отнести текст к временам обсужденного, а каких случаях к временам повествовательного миров. Вайнри-хом этот вопрос решается довольно просто. Если текст или часть текста полностью или большей частью состоит из временных форм, относящихся к регистру «обсуждение», то, естественно, в этом случае мы можем его причислить к обсужденному миру. Если же текст по своей темпоральной структуре характеризуется временами рассказываемого мира - что не исключает спорадического появления иных темпоральных форм - мы можем назвать его повествовательным текстом. Важно, однако, что чисто статистическое превосходство времен нарративного регистра должно находить дополнительное подкрепление в виде других признаков (сигналов) нарративности. Х. Вайнрих приводит в качестве примера отрывок текста из начала романа Роберта Музиля «Человек без свойств», который уже благодаря своему явному родовому признаку «роман», несомненно является повествовательным текстом. Однако, как это часто бывает в позиции начала подобного рода текста, наряду с нарративными темпоральными формами, встречается относительно много темпоральных форм регистра «обсуждение». Последние, согласно Х. Вайнриху, служат рассказчику для того, чтобы включить неповествовательную рамочную информацию в непосредственный рассказ. И здесь формы инфинитива и конъюнктива до поры до времени не комментируются или комментируются только вскользь.
Особое внимание в своей грамматике текста немецкий лингвист уделяет такому понятию, как темпоральная перспектива (die Tempus-Perspektive), которая представляет для нас особый интерес. Темпоральная перспектива является категорией отношения, с помощью которой устанавливается действие предикации во времени. Однако у большинства предикаций (около 80% встречаемости) временная перспектива не играет никакой роли и употребляется в зависимости от темпорального регистра. Здесь Вайнрихом вводится еще одно важное поня-
тие - нейтрального времени (das Neutral-Tempus). Таким образом, для двух типов регистров выделяются два нейтральных времени: презенс как обсуждаемое нейтральное время и претерит как рассказываемое нейтральное время. С точки зрения темпоральной перспективы они не имеют ничего особенного («нулевая перспектива»).
Совершенно по-другому обстоят дела с временами, которые выражают различную перспективу, а именно либо обратную перспективу, которая характеризуется семантическим признаком РЕТРОСПЕКЦИЯ (RÜCKSCHAU), либо прямую перспективу для характеристики которой выбирается семантический признак ПРОСПЕКЦИЯ (VORAUSSCHAU). Инструкция обратной перспективы (перфект, плюсквамперфект) рекомендует слушающему рассматривать констатацию соответствующей предикации как содержимое памяти. Под памятью здесь подразумевается кратко - или средневременная рабочая память (working memory), в которой хранятся единицы в виде предложений и текстов, а не долговременная память (hng term memory, semantic memory), в которой хранятся слова и правила употребления слов всего языка. Эта рабочая память, по образному выражению Вайнриха, следует за прогрессией текста, как кормовая волна (Heckwelle).
Любой текст окружен ожиданием, которое, продолжает метафору Вайнрих, предшествует тексту в его прогрессии, как носовая волна (Bugwelle). На это ожидание нацелен футур как время прямой перспективы. Он относится к обсуждаемым временам; для нарративного регистра в немецком нет индикативного времени с подобной перспективой. Ее функции в тексте выполняют формы аналитикорестриктивного (ограничительного) конъюнктива
(„würde-конъюнктив). Тем самым футур является временной формой, которая дает слушателю инструкцию «лишь ожидать» воздействия определенной предикации. Это всегда неуверенное (сомнительное) действие.
В большинстве случаев содержимое памяти, которое соотносят с временной формой обратной перспективы, относится к прошлому. И по аналогии с этим в большинстве случаев ожидаемое, на которое направлено выражение с футуром, является будущим. Но так как это не абсолютно точно, то, по Вайнриху, внутри временных категорий «прошлое» и «будущее» следует обращать внимание не только на временные формы, но и дополнительно на некоторые другие выражения будущего.
Сложнее дело обстоит с характеристикой времен, выражающих прошедшее (Präteritum, Perfekt), которые являются наиболее важными и наиболее значимыми для нашего исследования. Рассмотрим эти времена. Претерит представляет собой ведущую темпоральную форму рассказываемого мира. Он находится в бинарной оппозиции к презенсу как ведущей форме обсужденного мира. Относительно темпоральной перспективы претерит ведет себя так же безразлично, как и презенс, т. е. он обладает ней-
тральной («нулевой») перспективой, в которой нейтрализована оппозиция «ретроспекция» / «проспек-ция». Значение претерита может быть исчерпывающе охарактеризовано семантическим признаком «отсрочка». Обозначенная этим признаком смысловая инструкция рекомендует слушателю «пока согласиться» с нарративной предикацией и предоставить говорящему/рассказчику для его истории право детализации и связанную с ней отсрочку его обязанности аргументации. Отсрочить свою готовность к активному вмешательству должен и слушающий, которому предлагается занять ненапряженную (спокойную) позицию восприятия.
Итак, разница в значениях между презенсом и претеритом, между категориями «готовность» и «отсрочка», состоит в противоположности точек зрения, а не в чисто временных характеристиках. Выражаясь по-другому: речь идет о лингвоантропологическом, а не хронологическом различии. С помощью претерита как нарративного времени рассказывают истории, это его первая и прототипическая функция. Смена предикаций с претеритом выражает в истории продолжение действия, идущего от «экспозиции» (исходного положения дел) через «событие» (ради которого рассказывается история) до «конца», который характеризует новую, измененную рассказанным действием ситуацию. Однако не всегда люди рассказывают друг другу образцовые истории, организованные по всем правилам этого «нарративного тройного шага» (dieses narrativen Dreischritts). Особенно в повседневной жизни история часто «застревает» в диалоге и сначала вовсе не получает развития. И так называемые «сообщения» в средствах массой информации - это часто всего лишь фрагменты или начала рассказов. В подобных случаях повествовательное время претерит, тем не менее, оказывается пригодным для передачи «голого сообщения», поскольку стоящая за ним смысловая инструкция, а именно «отсрочка» аргументационного долга, выгодна отправителю.
Претерит часто, но не всегда - «прошедшее время». Хотя чаще всего рассказывают о прошлом, главным образом, в повседневной жизни; также и сообщения средств массой информации информируют о прошлом, особенно только что минувшем. Однако характеристика претерита только как «прошедшего времени» не является, как считает Х. Вайнрих, адекватной и верной по двум причинам. Во-первых, с прошлым могут соотноситься и другие времена, например, перфект и даже презенс. Во-вторых, претерит может соотноситься также и с непрошедшим временем, как это часто бывает во всех выдуманных историях, из которых состоит большая часть мировой литературы. Даже истории, в которых речь идет о будущем, например, утопии и научно-фантастические романы, на немецком языке, как правило, рассказываются в претерите.
В свою очередь перфект является рамочной временной формой. Первый глагол временной рам-
ки состоит из презентной формы вспомогательного глагола haben или sein, последующая (основная) глагольная форма представлена вторым партици-пом. В своем значении перфект определен двумя установочными признаками, а именно регистровым признаком (ГОТОВНОСТЬ) и перспективным признаком (РЕТРОСПЕКЦИЯ). Следовательно, от пре-зенса он отличается признаком (РЕТРОСПЕКЦИЯ), от претерита этим же признаком, но дополнительно еще и признаком (ГОТОВНОСТЬ). Х. Вайнрих настаивает на сохранении традиционного обозначения этой временной формы, при условии, однако, что из буквального значения слова перфект (лат. perfectum «завершенный») ни в коем случае не будет выводиться значение этой временной формы.
В большинстве случаев перфект характеризуется ретроспекцией, т.е. относится к прошлому. Однако это не абсолютное условие употребления данного времени. При благоприятном контексте формы перфекта могут относиться и к настоящему или будущему, если говорящий хочет предложить точку зрения, которая позволяет обратиться к настоящему или будущему:
/ ich habe meine Arbeit gestern abgeschlossen /
/ welche Erleichterung, mir morgen sagen zu können, dass ich die Arbeit heute einsereicht habe! /
/ ich rechne allerdings nicht damit, dass der Professor die Arbeit noch in diesem Monat gelesen hat.
Примеры подобраны таким образом, что они с помощью контекста (вчера, сегодня, еще в этом месяце) позволяют проявиться действию как прошлое, настоящее или будущее, в то время как сама временная форма перфекта внеположна этой хронологической информации.
Однако факт остается фактом, и с помощью перфекта в подавляющем большинстве случаев действия соотносятся с прошлым. Тем самым рождается конкуренция с претеритом, поскольку эта временная форма (в «подлинной истории») своим предметом также имеет прошлое. Однако, как пишет Х. Вайнрих, это все же совершенной иной выбор прошлого. В противоположность претериту, перфект выражает прошлые состояния и события не повествовательно, а вписывает их, обращаясь к памяти, в информационное содержание обсуждаемой ситуации. Хотя состояния и события, даже целые цепи событий, могут обобщаться в перфекте и представляться как «итог» к теме обсуждаемой контроверзы, они, однако, не «рассказываются» в перфекте. Поэтому, в противоположность претериту, который рождает спокойное течение повествования, перфект характеризуется резкими свойствами. По этой причине он употребляется точечно и менее пригоден для повторного употребления в виде однообразных цепочек. По этой причине перфект часто встречается как время перехода на стыках между обсуждаемой и повествующей речью, а именно как вступление или заключение повествования. Знаменитый пример тому - «Вертер» Гете в
обрамлениях этого романа в письмах. Предисловие начинается так: Was ich von der Geschichte des armen Werther nur habe auffinden können, habe ich mit Fleiß gesammelt und lege es euch hier vor, und weiß ihr mir's danken werdet.
А послесловие оканчивается после ряда форм претерита завершающим перфектом: Der Alte folgte der Leiche und die Söhne, Albert vermocht's nicht. Man fürchtete für Lottens Leben. Handwerker trugen ihn. Kein Geistlicher hat ihn begleitet.
Как ретроспективное время обсужденного мира перфект довольно часто встречается в устном разговорном языке и употребляется всегда тогда, когда в ситуацию обсуждения хотят быстро внести информацию из прошлого, не вставая тем самым в позицию повествователя. Тем самым подчеркивается не «измененность» рассказанного мира, а, скорее, одинаковая значимость прошлого и настоящего для обсуждаемой ситуации. Перфект служит, следовательно, не разделительной линией между прошлым и настоящим, а открывает прошлое для обсуждения в настоящей ситуации. Прошлое, с которым можно соотноситься с помощью перфекта, является, следовательно, прошлым, которое относится к настоящему, потому что это прошлое принадлежит территории, на которой действует настоящее, и прошлое продолжает в настоящем действовать. Это становится особенно очевидным в ситуациях, в которых кто-либо должен нести ответственность за прошлые действия.
Таким образом, мы рассмотрели теорию тем-поральности известного немецкого лингвиста Ха-ральда Вайнриха и основные ее составляющие. Данная теория, на которую можно найти ссылки в трудах отечественных лингвистов, но которая, однако, никем не излагалась подробно, представляет особый интерес для исследования текстообразующей функции категории темпоральности в различных типах текстов, так как здесь мы видим четкое разграничение функций каждого из времен системы немецкого языка, в особенности прошедших времен - претерита и перфекта, их сходства и различия в различных контекстах и повествовательных ситуациях, которыми характеризуются разные жанры, в частности, жанры газетных сообщений.
ЛИТЕРАТУРА
1. Temporalitaet und Form / Lange W., Schwindt J. P., Westerwelle K. (Hrsg.). Heidelberg: Universitätsverlag Winter, 2004. 243 S.
2. Зубец О. П. Темпоральность // Современная западная философия: Словарь. М.: изд-во политической литературы, 1991. 298 с.
3. Глебова И. И. Образы прошлого в структуре политической истории России: автореф. дис. ... д-ра. полит. наук. М.: МГУ, 2007. 42 с.
4. Weinrich H. Tempus: besprochene und erzählte Welt. Stuttgart, Berlin, Köln: Kohlhammer 1964. 428 S.
5. Weinrich H. Textgrammatik der deutschen Sprache. Mannheim, Leipzig, Wien, Zürich: Duden-Verlag, 1993. 1111 S.
6. Кашкин В. Б. Функциональная типология перфекта. Воронеж: изд-во ВГУ, 1991. 128 с.
7. Кашкин В. Б. Сопоставительные исследования дискурса // Концептуальное пространство языка. Тамбов: ТГУ, 2005. С. 337-353.
Поступила в редакцию 20.02.2009 г.
