CC BY
63
УДК 34
Репьев Артем Григорьевич RepyevArtem Grigoryevich
кандидат юридических наук, заместитель начальника отдела организации деятельности участковых уполномоченных полиции и подразделений по делам несовершеннолетних
Управление МВД России по Пензенской области (440009, Пенза, ул. Злобина, 52)
candidate of science (law), the deputy chief of department of the organization of activity of district police officers and divisions for minors
Management of the Ministry of internal affairs of the Russian Federation on the Penza region (52 Zlobin str., Penza, 440009)
E-mail: repev-artem@yandex.ru
Текстообразующие элементы закрепления правовых преимуществ в понятийном аппарате юридического языка
Lexical elements of fixing of legal advantages in a conceptual framework
of legal language
В статье исследуется комплекс методологических и теоретических проблем, связанных с формированием и изменением правотворческих и технико-юридических приемов, средств и способов законодательного закрепления правовых преимуществ в понятийном аппарате юридической науки. Автором даются конкретные предложения по использованию термина «преимущество» в языке законодательных актов и юридической доктрине, разработке и определению направления практического применения положений об институте правовых преимуществ.
Ключевые слова: правовое преимущество, неприкосновенность, правовой статус, неподверженность, привилегия, иммунитет, льгота.
In article the complex of the methodological and theoretical problems connected with formation and change of law-making and technical and legal receptions, means and ways of legislative fixing of legal advantages in a conceptual framework of jurisprudence is investigated. The author gives specific proposals on term «advantage» use in language of acts and the legal doctrine, development and definition of the direction of practical application of regulations on institute of legal advantages.
Keywords: legal advantage, inviolability, legal status, not susceptibility, privilege, immunity, privilege.
В современной России наблюдаются две очевидные, парадоксальные тенденции: с одной стороны, во всеуслышание декларируется социальная ценность личности как форма утверждения и осуществления демократии, наделения государством равными правами всех его членов, воплощения принципов равенства всех перед законом и судом, неотвратимости ответственности и т. д. С другой — на конституционном и общефедеральном уровне существуют отступления от указанных принципов, в первую очередь от принципов равенства и неотвратимости ответственности. Речь в данном случае идет об иммунитетах, привилегиях, льготах, которые выступают правовыми преимуществами касательно конкретных субъектов общественных отношений.
В юридической науке институт правовых преимуществ ранее не исследовался. При всем этом даже поверхностный взгляд на его роль в российском законодательстве говорит о многозначности, а в ряде случаев — противоречивости. Во-первых, правовые преимущества выступают гарантом не-
зависимости государства и его уполномоченных представителей, характеризуют их неподверженность юрисдикции другого государства и общему порядку привлечения к юридической ответственности (дипломатические, консульские привилегии, иммунитеты и льготы). Во-вторых, служат средством наиболее полной реализации прав и законных интересов граждан, в том числе имеющих ограниченные физические и психические возможности (дотации и преференции для инвалидов) [1, с. 30— 31], а также повышенной правовой защитой субъектов права, выполняющих наиболее значимые международные, государственные и общественные функции (гарантии неприкосновенности и неподверженности юридической ответственности и отдельным мерам процессуального принуждения депутатов, судей, иных представителей государственной власти).
Типичной в этой связи и в то же время несколько курьезной является ситуация, что для юридического языка термин «преимущество» не характерен. При описании каких-либо субъективных прав и до-
зволений высшего порядка, отличных от общеустановленных и по своей сути исключительных, гарантий более высокого уровня, обусловленных особым статусом субъекта, правоведы предпочитают ограничиваться использованием терминов «правовая льгота», «привилегия», «юридическое исключение», «специальная неприкосновенность», «повышенная неприкосновенность» и др. Багаж лингвистических приемов описания правовых преимуществ в тексте монографических работ существенно беден, ограничен, возведен в рамки. Столь же строго очерченным является и набор технико-юридических приемов закрепления преимуществ в языке нормативных актов. В связи с этим, полагаем, что проблема теоретико-правового, фундаментального исследования категории «правовое преимущество» вызвана, прежде всего, проблемой текстологии [2] и необходимостью расширения знаний о первичных единицах понятийно-правового аппарата правовой науки. Поэтому, насколько это возможно в рамках тезисной научной работы, попробуем несколько расширить представления ученого сообщества о теоретических положениях, касающихся: языковых признаков иммунитетов, привилегий, льгот как форм правовых преимуществ; процесса конструирования и последующей интерпретации их в емкие научные категории.
Термин «преимущество» не нов для русского языка. К примеру, в словаре В.И. Даля ему дается толкование, схожее с «привилегией» — исключительное право в ремеслах и промыслах, личное право. Синонимичным выглядит и значение термина «льгота», означающего облегчение от податей, повинностей, налогов, работ, бульшая свобода в чем-либо. Акцент в этом случае ставится, во-первых, на субъект пользования данными правами, так как ранее если «льготы предоставлялись переселенцам и выражались в том, что в течение трех лет они освобождались от податей», то «привилегиями пользовались высшие сословия, которым были даны права и преимущества перед простым народом». Это первый тезис, выдвинутый на основе краткого филологического анализа. Второй тезис — стержнем термина «правовое преимущество» являются такие речевые обороты, как «облегчение», «личная выгода», «бульшая свобода в чем-либо», что подтверждается не только толкованием данного явления словарями, но и их современным обыденным осмыслением.
Согласно трактовке понятия «преимущество» авторами современных словарей — это качество, свойство кого-либо или чего-либо, выгодно отличающее данного человека, данный предмет, данное явление и тому подобное от других, демонстрирующее перевес, превосходство этого человека, предмета, явления над другими. Преимуществом называют чье-либо исключительное право на что-либо. Когда мы говорим, что кто-либо отдает преимущество кому-либо или чему-либо, мы хотим сказать, что этот человек оказывает этому предпочтение, относится с большим вниманием, уважением и др.
Интересным, на наш взгляд, было бы взглянуть на архаизмы [3] и историзмы [4] языкового уровня, которыми ранее описывались категории, по своей сущности и содержанию подходящие под описание современных правовых преимуществ. Одним из таких слов выступает «вольность», по своему толкованию означающая, в том числе, отступление от общих правил, от нормы в чем-либо. Как историзм, вольность в современных научных трудах по истории права, да и в литературных произведениях, употребляется также для обозначения свободы, независимости [5, с. 45—48]. Как архаизм, вольность толковыми словарями русского языка рассматривается в качестве синонима преимуществу, привилегии, льготе [6, с. 148]. В этом есть рациональное зерно. К примеру, ученым хорошо известен Манифест о вольности дворянства 1762 года, который даровал вышеназванному сословию ряд прав особого свойства и узаконил их преимущественное положение относительно других сословий. В частности, закреплялось освобождение дворян от обязательной службы (в основном военной). Позднее укрепила преимущества дворян Грамота на права и преимущества благородного российского дворянства 1785 года, в которой к названным выше «сверхправам» добавилось освобождение от постойной повинности и телесных наказаний. Следуя цепочке рассуждения, заметим, что ввиду архаизации термина «вольность» в так называемый пассивный лексический словарь перешли ряд прилагательных, характеризовавших существительное «преимущество»: особливо, пуще всего, паче всего, наипаче. Сегодня авторы и составители правовых документов при описании каких-либо преимуществ предпочитают использовать лексические обороты «в исключительном случае», «в особом порядке», «в привилегированном положении» и др. Синонимами преимуществу предлагается считать — достоин-ство,превосходство, преобладание, предпочтение.
Сохраняя все вышеперечисленные качества и свойства, правовые преимущества в этой связи и в настоящее время зачастую расцениваются как исторический атавизм, характерный для классового построения общества с выделением в нем привилегированных лиц. Развивая данный тезис, находим оправданной мысль о противоречии преимуществ некоторым принципам правового государства и гражданского общества: равенству всех перед законом и судом, справедливости, неотвратимости наступления юридической ответственности.
Вся парадоксальность обозначенного явления, на наш взгляд, только подчеркивает актуальность и восстребованость его исследования. Тезис можно подкрепить важностью знания и необходимостью учета всех особенностей правового регулирования общественных отношений. В современных условиях для успешного выполнения своих функций праву следует учитывать интересы каждого человека. Это позволит отойти от рассмотрения члена общества как некой абстрактной фигуры и поспособствует
учету ее особенностей, защите индивидуальных свобод. В свете сказанного попробуем провести некую грань внутри системы правовых преимуществ с использованием возможностей языкознания и текстологического подхода в праве.
Привилегия, если взять за основу ее латинское обозначение Privilegium, то есть «специальный закон для особого лица» [7, с. 68], считается прародителем современного исключительного права, она присваивалась монархами, выдававшими патенты торговцам и производителям «...в отношении некоторых результатов интеллектуальной собственности с целью защиты своих интересов в политике и экономике. Например, в 1236 г западнофран-цузский и английский король Генрих III присвоил текстильному коммерсанту, который жил во французском портовом городе Бордо, привилегию — монопольное право на производство пестряди в данном городе» [8, с. 95].
На наш взгляд, именно привилегия предоставляется не отдельной социальной группе, а конкретному физическому или юридическому лицу либо нескольким лицам, не исчерпывающим данную социальную группу. Подтверждением этому служит указание на то, что исторически привилегии возникли как преимущественное право и являлись наградой за персональные заслуги. Так, «.широко известны примеры, когда подданный получал право не снимать шляпу перед монархом либо мог сидеть в его присутствии. Каждая привилегия носила уникальный характер, предоставлялась конкретному лицу и могла переходить по наследству» [9, с. 871].
Льгота в буквальном смысле означает полное или частичное освобождение от соблюдения установленных законом общих правил, выполнения каких-либо обязанностей. Она, как правило, не носит персонифицированного характера, а распространяется в целом на социальную группу. Видимо, ошибочно отнесение к привилегиям льгот, компенсирующих фактическое неравенство социальных групп, вызванное:
во-первых, их профессиональной деятельностью, нахождением в так называемой «группе риска» (льготы военнослужащим и сотрудникам правоохранительных органов на потребительские блага — установку домашних средств связи, обеспечение жилыми помещениями);
во-вторых, отсутствием у наименее защищенных социальных групп (пенсионеров, несовершеннолетних, инвалидов, беременных женщин и т. д.) необходимых социальных, физических либо интеллектуальных качеств.
Определенной проблемой, характерной не только для законодательной техники закрепления правовых преимуществ, но и для текстуального отображения их в научных трудах, явилось смешивание таких понятий и категорий, как «иммунитет», «привилегия» и «неприкосновенность».
Нам совершенно ясно, что все перечисленные категории являются самостоятельными, с присущими им особенностями и отличительными ка-
чествами. Вместе с тем, ряд авторов не проводят между ними различия.
Например, Р.В. Федоров, рассматривая депутатский иммунитет с авторской позиции, трактует его как «.депутатский иммунитет (собственно неприкосновенность)» [10, с. 6, 16], а затем, осуществляя толкование законодателя относительно данного термина, предлагает понимать его как «.депутатский иммунитет (неприкосновенность в узком смысле)» [10, с. 17]. Павлова Е.В. отождествляет иммунитет и с «правовой неприкосновенностью», и с «правовой привилегией» [11, с. 145].
Как нам представляется, причина подобного неоднозначного подхода к пониманию термина «неприкосновенность» кроется в неоднозначности определения объекта неприкосновенности. При этом в науке существует по меньшей мере четыре основания, из которых исходят исследователи при определении объекта неприкосновенности: 1) правовое толкование, основой которого является текст нормативных актов, сводящих личную неприкосновенность к недопустимости незаконных арестов и задержаний; 2) государственно-правовое толкование характеризует право на личную неприкосновенность как свободу личности от государства, как «комплекс юридических норм, определяющих границу для вторжения государственной власти в область физической неприкосновенности человека»;
3) социальное толкование включает в содержание права человека на личную неприкосновенность недопустимость ограничения физической (телесной) неприкосновенности, индивидуальной свободы (свободы располагать собой) и духовной свободы человека в пределах социальной необходимости;
4) этимологическое толкование. Последнее исходит из самого термина «личная неприкосновенность» [12, с. 635] и расширяет его содержание до свободы от какого бы то ни было принуждения со стороны других людей. При таком понимании неприкосновенность личности неотчуждаема, универсальна и выступает основой в характеристике правового статуса личности [13, с. 415—419].
Полагаем, что перечисленные толкования неприкосновенности, с одной стороны, не тождественны иммунитету по ряду характерных признаков, а с другой — тесно связаны с понятием «иммунитет».
Так, иммунитет не тождественен неприкосновенности по нескольким критериям:
— иммунитет, хотя и выступает в роли самостоятельной правовой категории, направленной на защиту от ареста, заключения под стражу и других форм ограничения свободы передвижения человека, отнюдь не является естественным правом каждого индивида, а распространяется на четко определенных субъектов права;
— иммунитет, в отличие от неприкосновенности, является результатом проявления воли государства, вводится со строго обозначенной целью (придание статуса защищенности субъектам государства, выполняющим значимые социальные и го-
сударственные функции, и др.) и имеет достаточно конкретно очерченные границы своего действия, точно прописанные в законе;
— этимологическая составляющая термина «иммунитет» хотя и содержит в себе «неприкосновенность», однако дефиниция «иммунитет» только этой составляющей не ограничивается.
Несмотря на различную юридическую природу терминов «неприкосновенность» и «иммунитет», первая, на наш взгляд, безусловно, тесно связана со вторым как «особенное» и «общее» и является элементом его содержания. Более того, неприкосновенность, если за основу взять ее этимологическое и правовое толкование, образует стержень дефиниции «иммунитет», ее ядро, представляя собой индивидуальную свободу и правовую защиту определенных субъектов права от мер процессуального принуждения, установленных нормами административного, уголовного, уголовно-процессуального права (задержание, обыск, заключение под стражу и др.), в целях гарантирования беспрепятственного осуществления данными лицами своих функций в обществе и государстве.
На основе проведенного анализа можем заключить, что наряду с элементом «неприкосновенность» юридическая природа иммунитета включает такой элемент, как «неподверженность» [14].
Так, «неподверженность», исходя из структуры русского языка, является существительным, образованным от глагола «подвергать», где суффикс -енн- выражает результат действия, а также прилагательного «подверженный», которое выражает качество или свойство, присущее человеку, подвергшемуся какому-либо действию. Согласно словарям русского языка слово «подверженный» имеет несколько значений:
1) «...оказаться не защищенным от действия чего-либо» [6, с. 542];
2) «.состоять в зависимости от какого-либо действия, влияния, подвергнуть ответу, суду, взысканию»;
3) «.стать объектом какого-либо действия, подвергнуться наказанию, гонениям за что-либо, суду, аресту, осуждению, порицанию» [15, с. 163].
Следуя цепочке словообразования, при помощи отрицательной приставки не- и суффикса -ость-, имеющего отвлеченное значение признака, свойственного предмету, или явившегося результатом воздействия на предмет, образуется искомое нами существительное «неподверженность». Подобная конструкция дает нам право толковать полученный термин как «.оказаться в состоянии защищенности от действия чего-либо, находиться вне влияния кого-либо, в независимости», то есть, по сути в обратном значении термину «подверженность».
Использование авторского неологизма «неподверженность» в дефиниции «иммунитет» справедливо не только в текстологическом и языковом смыслах, но и в правовом, поскольку:
— во-первых, как мы можем судить, исходя из генезиса категории «иммунитет», изначально
сформировавшись в форме обычая, иммунитет постепенно нашел нормативное закрепление в посольском праве и в первую очередь означал «неподверженность» послов, купцов иностранного государства суду, аресту и иным действиям на территории государства пребывания;
— во-вторых, термин «неподверженность» — необходимый составной элемент правовых преимуществ в современном международном праве, отчетливо проявляющийся в определении иммунитета государства, поскольку все государства выступают равносуверенными участниками международных отношений и являются независимыми друг от друга;
— в-третьих, элемент «неподверженность» находит свое выражение в свидетельском иммунитете, установленном в отраслях частного и публичного права. Суть данного института заключается в том, что определенная категория лиц вправе не свидетельствовать против себя и своих близких родственников; не разглашать сведения, полученные в ходе профессиональной и служебной деятельности (священнослужители, адвокаты, депутаты и т. д.).
Подводя итог сказанному, заметим, что преимущества, которые носят правовой характер, всегда установлены в юридических нормах: общих и специальных. В идеале законотворчество должно опираться на достижения юридической техники и правовой доктрины, создавать разумный, поддающийся пониманию и осмыслению продукт — нормативный акт. На сегодняшний день законотворчество как форма создания законодательных текстов отличается ускоренным производством норм и положений юридического свойства, внесением многочисленных изменений и поправок в уже действующие. К сожалению, при этом, как правило, не используются вовсе или используются ничтожно мало теоретические положения законодательной текстологии, направленные на совершенствование законодательства. Однако, как мы полагаем, это явление временное. Одной из особенностей архаизмов является то, что они могут вновь войти в активное употребление, приобретая новую жизнь, будучи примененными к современным реалиям их обозначения. Термин при этом сохранит прежний облик, но наполнится новым смыслом.
Примечания
1. О правовых преимуществах лиц с ограниченными возможностями подробнее см.: Репьев А.Г. Категория «иммунитет» в системе правовых преимуществ: теория, методология, практика: монография. М., 2013.
2. О понятии текстологии подробнее см.: Ситнико-ва А.И. Законодательная текстология уголовного права: автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. М., 2013.
3. Архаизмы (от греч. агоЬа'юэ — древний) — слова и выражения, вытесненные из активного употребления синонимичными лексическими единицами.
4. Историзмы — слова и выражения, вышедшие из активного употребления в связи с тем, что исчезли или стали неактуальными обозначаемые ими понятия.
5. ПушкинА.С. Полное собрание сочинений: в 16 т. М., 1959. Т. 2. Кн. 1: Стихотворения. Вольность.
6. Большой толковый словарь русского языка / сост. и гл. ред. С.А. Кузнецов. СПб., 2000.
7. Афанасьева В.И. Привилегия как исключительное право в процессе становления и развития мануфактурного производства России // Государство и право. 2005. № 8.
8. Цзинь Шу. Привилегия, патент и авторское право: исторический обзор // Государство и право. 2009. № 4.
9. Юридическая энциклопедия / отв. ред. Б.Н. Топор-нин. М., 2001.
10. Федоров Р.В. Юридические гарантии в системе мер конституционно-правового обеспечения депутатской деятельности: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Челябинск, 2006.
11. Павлова Е.В. Свидетельский иммунитет в уголовном процессе // «Черные дыры» в Российском законодательстве. 2008. № 4.
12. В русском языке слово «неприкосновенный» понимается как «сохраняемый в целости, защищенный законом от всякого посягательства со стороны кого-нибудь». См.: Большой толковый словарь русского языка / гл. ред. С.А. Кузнецов. СПб., 2003.
13. Алексеев С.С. Теория государства и права. М., 1998.
14. В числе первых мысль об элементе «неподверженность» в содержании категории «иммунитет» выделил А. Николаев, обосновав данный тезис сущностью международно-публичных отношений: государства в силу принципа суверенного равенства не подвержены власти друг друга. См.: Николаев А. Дипломатические привилегии и иммунитеты // Международная жизнь. 1983. № 8.
15. Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка: в 4 т. М., 1998. Т. 3.
Notes
1. About legal advantages of persons with limited opportunities for more details see: Repev A.G. The category «immunity» in system of legal advantages: theory, methodology, practice: monografiya. Moscow, 2013.
2. About concept of textual criticism for more details see: Sitnikova A.I. Legislative textual criticism of criminal law: author's abstract... doctor of legal sciences. Moscow, 2013.
3. Archaisms (from Greek archaios — ancient) — words and the expressions which have been forced out from the active use by synonymous lexical units.
4. Historicism — words and the expressions which have left the active use because disappeared or there were irrelevant concepts designated by them.
5. PushkinA.S. Complete works: in 16 vol. Moscow, 1959. Vol. 2. Book 1: Poems. Liberty.
6. Big explanatory dictionary of Russian / originator and editorship S.A. Kuznetsov. St. Petersburg, 2000.
7. Afanaseva V.I. The privilege as an exclusive right in the course of formation and development of manufactory production of Russia // State and the right. 2005. № 8.
8. Tszin Shu. Privilege, patent and copyright: historical review // State and the right. 2009. № 4.
9. Legal encyclopedia / editorship B.N. Topornin. Moscow, 2001.
10. FedorovR.V. Legal guarantees in system of measures of constitutional legal support of deputy activity: author's abstract. candidate of legal sciences. Chelyabinsk, 2006.
11. Pavlova E.V. Witness immunity in criminal trial // «Black holes» in the Russian legislation. 2008. № 4.
12. In Russian the word «inviolable» is understood as «preserved, protected by the law from any encroachment from somebody». See: Big explanatory dictionary of Russian / editorship S.A. Kuznetsov. St. Petersburg, 2003.
13. AlekseevS.S. State and right theory. Moscow, 1998.
14. Among the first the thought of not susceptibility element in the content of the category «immunity» was allocated by A. Nikolaev, having proved this thesis essence of the international and public relations: the states owing to the principle of sovereign equality aren't subject to the power of each other. See: NikolaevA. Diplomatic privileges and immunities // International life. 1983. № 8.
15. Dal V. Explanatory dictionary of living great Russian language: in 4 vol. Moscow, 1998. Vol. 3.
