CC BY
501
УДК 34.096
А. Г. Репьев
ПРАВОВЫЕ КАТЕГОРИИ «ИММУНИТЕТ»
И «НЕПРИКОСНОВЕННОСТЬ»: АСПЕКТЫ СООТНОШЕНИЯ
Аннотация. В статье на основе детального анализа различных точек зрения ученых рассматриваются правовые категории «иммунитет» и «неприкосновенность», раскрывается их содержание, выявляются тождества и различия указанных категорий права.
Ключевые слова: правовой иммунитет, неприкосновенность, индемнитет.
Abstract. In clause, on the basis of the detailed analysis of the points of view of scientists, legal categories "immunity" and "inviolability" are considered, their maintenance is opened, identities and distinctions of the specified categories of the right come to light.
Keywords: legal immunity, inviolability, indemnity.
Современные тенденции отечественного правоведения обусловили актуальность научного анализа таких, на первый взгляд, близких по содержанию и значению правовых категорий, как «иммунитет» и «неприкосновенность». Объясняется это в первую очередь тем, что, согласно современным толковым словарям русского языка, дефиниция «иммунитет» не имеет однозначного толкования. Одни авторы под иммунитетом понимают освобождение определенного круга субъектов права из-под действия общих правовых норм [1, с. 239; 2, с. 365; 3, с. 138], другие - вкладывают в понятие «иммунитет» предоставленное кому-нибудь исключительное право не подчиняться некоторым общим законам [4, с. 245], третьи же полагают, что иммунитет -это нераспространение некоторых законов на лиц, занимающих особое положение в государстве [5, с. 242]. Более корректным, хотя и требующим уточнения, является, на наш взгляд, определение иммунитета, данное коллективом авторов юридической энциклопедии под редакцией М. Ю. Тихомирова. По их мнению, иммунитет - юридическое право не подчиняться некоторым общим законам, предоставленное в определенных случаях государствам, международным организациям и лицам, занимающим особое положение в государстве [6, с. 177].
Приведенные высказывания ученых относительно понятия «иммунитета» не бесспорны:
- во-первых, в плане субъектов, обладающих таковым, поскольку иммунитетом наделены не только «лица, занимающие особое положение в государстве», но и иные субъекты, в их числе само государство, его граждане. Подтверждением этому служат международные акты и национальное законодательство России, предоставляющие определенному кругу субъектов исключительное право на иммунитет;
- во-вторых, иммунитет представляет собой не только право определенного субъекта «не подчиняться некоторым общим законам», но и запрет действий государства и должностных лиц по совершению в отношении лиц, обладающих иммунитетом, определенных властно-распорядительных действий (запрет на досмотр и задержание судей и т.д.).
Относительно термина «неприкосновенность» в юридической литературе также нет единства мнений. При этом точки зрения исследователей по вопросу понимания термина «неприкосновенность» весьма рознятся, начиная от расширительного толкования неприкосновенности, фактически сводимого к общей системе личных прав, до узкого, распространяющегося на конкретный объект.
Ряд ученых, сторонников широкого толкования, понимают под неприкосновенностью право каждого гражданина на охрану и защиту от неправомерных посягательств, на основные жизненные блага и ценности, неотделимые от личности (жизнь, здоровье, свободу, честь и достоинство) [7, с. 291;
8, с. 18].
Другие сторонники широкого понимания термина «неприкосновенность» включали в его содержание и охрану условий жизнедеятельности личности, в том числе неприкосновенность жилища [9, с. 16], и охрану имущества личности [10, с. 34]. Некоторые из них сконструировали, как нам представляется, необоснованно широкое понятие неприкосновенности, которое охватывает почти все компоненты, характеризующие сферу личной жизни, доказывая подобный подход тем, что при нарушении неприкосновенности жилища, тайны переписки и других атрибутов личной жизни граждан, объектом причинения вреда является не помещение, где живет человек, не письма, не телеграммы и т.п., а сама личность с присущими ей взглядами, ценностями, интересами [11, с. 11].
Оппоненты расширительного толкования термина «неприкосновенность» указывали на то обстоятельство, что к личной неприкосновенности следует относить лишь те объекты, которые непосредственно связаны с самим существованием личности, а не с условиями, в которых происходит это существование. С этой точки зрения, по мнению А. А. Опалева, объектами личной неприкосновенности являются «физическое состояние человека, к которому относятся жизнь, здоровье, телесная целостность (физическая неприкосновенность); возможность располагать собой и по своему усмотрению определять место пребывания и род занятий (неприкосновенность индивидуальной свободы); честь, достоинство, нравственная свобода (духовная неприкосновенность)» [12, с. 23].
Так, Д. Л. Мердок под личной неприкосновенностью подразумевает физическую неприкосновенность, т.е. «гарантию от ареста и задержания»; в нее, таким образом, не могут входить притязания на пользование, например, услугами государства или на личную защиту от нападений» [13, с. 9]. Его сторонники О. О. Миронов [14, с. 137], А. В. Федоров [15, с. 8], А. Ф. Ефремов [16] и др., по сути, связывают неприкосновенность исключительно с процессом привлечения к ответственности. Так, А. Ф. Ефремов полагает, что «правовая неприкосновенность отдельных категорий должностных лиц закрепляется в нормативных актах и освобождает этих лиц от применения к ним, прежде всего, норм административной и уголовной ответственности» [16, с. 78-79].
Интересной является позиция А. С. Мордовца, аргументированно проводящего анализ соотношений юридических конструкций «неприкосновенность личности», характерной для советской правовой науки, и «личная неприкосновенность», являющейся моделью, имплементированной из норм международного права. Автор доказывает, что при проведении сравнения ука-
занных конструкций «речь идет не только о различии формы их выражения в праве, не о разнице фразеологических оборотов» [17, с. 68]. В модели «личная неприкосновенность» «заложена идея признания прав и свобод человека высшей ценностью», гарантированная «недопустимостью вмешательства государства в личную жизнь индивидов», тогда как конструкция «неприкосновенность личности» базировалась «не на уважении прав человека, а на требовании законопослушного поведения по отношению к государству, его органам и должностным лицам» [17, с. 69].
Как нам представляется, относительно полисемии в толковании дефиниции «неприкосновенность» А. С. Мордовец справедливо полагает, что «каждая из точек зрения верна, но лишь частично раскрывает какие-либо грани этого объемного понятия» [17, с. 77].
Считаем, что в подобной ситуации позиция законодателя могла бы внести ясность в понимание исследуемой категории и свести к минимуму ее многочисленные толкования, тем самым разграничив смежные категории «неприкосновенность» и «иммунитет». Однако четко обозначенной позиции законодателя по вопросу понимания и разграничения категорий «иммунитет» и «неприкосновенность» не просматривается. Как правило, понятие «иммунитет» облекается в форму «неприкосновенность». Например, ст. 91, 98 Конституции РФ содержат положения о неприкосновенности Президента РФ, а также членов Совета Федерации и депутатов Государственной Думы Федерального Собрания РФ [18]. Сложившаяся ситуация явно не отвечает современным правовым реалиям.
Отсутствие теоретических и правоприменительных дефиниций «иммунитет» и «неприкосновенность», их фактическое нормативное отождествление создает закономерные сложности объективного, правоприменительного характера. Примером служат акты Конституционного суда РФ, проанализировавшего некоторые нормы института неприкосновенности [19-21].
Так, из официального толкования Постановления Конституционного суда РФ от 20 февраля 1996 г. № 5-П по делу «О проверке конституционности положений частей первой и второй статьи 18, статьи 19 и части второй статьи 20 Федерального закона от 8 мая 1994 года “О статусе депутата Совета Федерации и статусе депутата Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации”» следует, что:
- во-первых, Конституционный суд отождествляет понятия «иммунитет» и «неприкосновенность», не останавливаясь на анализе каждой дефиниции. Суд однозначно определяет: «неприкосновенность (парламентский иммунитет)» [20, п. 1];
- во-вторых, суд хотя и не дает определения понятия «неприкосновенность», но раскрывает ее важнейшие, существенные признаки. Так, в постановлении указано, что неприкосновенность, есть:
1) элемент правового статуса должностного лица (в данном конкретном случае - парламентария);
2) «важнейшая правовая гарантия его деятельности», предоставленная в целях:
- обеспечения нормальной служебной деятельности;
- сохранения «основ конституционного строя, связанных с осуществлением народовластия (ст. 3 Конституции Российской Федерации), разделением
властей и самостоятельностью органов законодательной власти (ст. 10 Конституции Российской Федерации)»;
3) «по своему содержанию это гарантия более высокого уровня по сравнению с общими конституционными гарантиями неприкосновенности личности» [20, п. 2].
Последний вывод свидетельствует о том, что законодатель провел своего рода дифференциацию «конституционных гарантий неприкосновенности личности на общие гарантии неприкосновенности личности, распространяющиеся на каждого человека... и гарантии более высокого уровня, обусловленные особым статусом парламентария» [22, с. 482]. Исходя из подобного толкования, целый ряд ученых предложили именовать гарантии более высокого уровня как «специальную неприкосновенность», «повышенную неприкосновенность», дополняющую общегражданскую неприкосновенность [23, с. 136; 24, с. 246].
Характерным является тот факт, что солидарной позиции с законодателем в части отождествления категорий «иммунитет» и «неприкосновенность» придерживается и ряд ученых, среди которых С. А. Авакьян [25], М. Журавлев [26], Н. Ф. Кузнецова [27], А. В. Малько, С. Ю. Суменков [28], В. А. Ро-щин [29], В. А. Терехин [30], Д. Н. Козак [31], А. Д. Бойков [32], Р. В. Федоров [33] и др. При этом, например, А. Д. Бойков не указывает прямо на равнозначность данных категорий, но отмечает, что «юридический иммунитет связан с понятием неприкосновенности» [32, с. 159], а Р. В. Федоров, рассматривая депутатский иммунитет с авторской позиции, трактует его как «депутатский иммунитет (собственно неприкосновенность)» [33, с. 6, 16], а затем, осуществляя толкование законодателя относительно данного термина, предлагает понимать его как «депутатский иммунитет (неприкосновенность в узком смысле)» [33, с. 17].
Как нам представляется, причина подобного неоднозначного подхода к пониманию термина «неприкосновенность» кроется в неоднозначности определения объекта неприкосновенности. Как справедливо отмечает А. А. Опалев, «от решения вопроса об объекте неприкосновенности зависит объем содержания права на личную неприкосновенность, а следовательно, и ответ на вопрос о том, каким именно социальным благом обладает личность, пользуясь данным правом» [12, с. 22]. При этом в науке существует по меньшей мере четыре основания, из которых исходят исследователи при определении объекта неприкосновенности:
1) правовое толкование, опирающееся на текст нормативных актов, большинство из которых сводит личную неприкосновенность к недопустимости незаконных арестов и задержаний. К примеру, «каждый имеет право на личную неприкосновенность. Арест, заключение под стражу и содержание под стражей допускается только по судебному решению» [18, ст. 22];
2) государственно-правовое толкование, которое характеризует право на личную неприкосновенность как свободу личности от государства, как «комплекс юридических норм, определяющих границу для вторжения государственной власти в область физической неприкосновенности человека» [34, с. 311];
3) социальное толкование, которое включает в содержание права человека на личную неприкосновенность недопустимость ограничения физической (телесной) неприкосновенности, индивидуальной свободы (свободы
располагать собой) и духовной свободы человека в пределах социальной необходимости. При этом речь идет о недопустимости ограничения свободы человека не только со стороны государства, но и других людей. Это толкование неприкосновенности связано с личной безопасностью и свободой человека как социобиологического существа;
4) этимологическое толкование, которое исходит из самого термина «личная неприкосновенность», произошедшего от прилагательного «неприкосновенный», толкуемого словарями русского языка как «сохраняемый в целости, защищенный законом от всякого посягательства со стороны кого-нибудь» [35, с. 635], путем расширения его содержания до свободы от какого бы то ни было принуждения со стороны других людей. При таком понимании неприкосновенность личности неотчуждаема, универсальна и выступает основой в характеристике правового статуса личности [36, с. 415-419].
Полагаем, что перечисленные толкования неприкосновенности, с одной стороны, не тождественны иммунитету по ряду характерных признаков, а с другой - тесно связаны с понятием «иммунитет».
Так, иммунитет не тождествен неприкосновенности сразу по нескольким критериям:
- во-первых, иммунитет хотя и выступает в роли самостоятельной правовой категории, направленной на защиту от ареста, заключения под стражу и других форм ограничения свободы передвижения человека, но он отнюдь не является естественным правом каждого индивида, а распространяется на определенных субъектов права или социальную группу;
- во-вторых, иммунитет, в отличие от неприкосновенности, является результатом проявления воли государства, вводится со строго обозначенной целью (придание статуса защищенности субъектам государства, выполняющим значимые социальные и государственные функции и др.) и имеет достаточно конкретно очерченные границы своего действия, точно прописанные в законе;
- в-третьих, этимологическая составляющая термина «иммунитет» хотя и содержит в себе значение термина «неприкосновенность», однако дефиниция понятия «иммунитет» только этой составляющей не ограничивается.
Следовательно, относительно вопроса о соотношении дефиниций «иммунитет» и «неприкосновенность» ближе к истине позиция ученых, полагающих, что рассматриваемые понятия не совпадают по объему. Среди таких авторов В. И. Руднев [37, с. 4], О. О. Миронов [14, с. 137], Ф. А. Агаев,
В. Н. Галузо [38] и др. Последние, в частности, считают, что термин «депутатская неприкосновенность» в собственном смысле охватывает лишь часть иммунитетов (особые гарантии личной неприкосновенности при задержании и аресте депутата) и не включает иммунитет от привлечения к ответственности за совершенное преступление, иные гарантии, связанные с допросом, обыском и другими процессуальными действиями [38, с. 25].
Схожей позиции придерживается Н. С. Сопельцева, которая полагает, что содержание правового иммунитета «включает два элемента: неответст-венность и неприкосновенность» [39, с. 26]. Неприкосновенность, по мнению автора, представляет собой усложненный порядок привлечения к ответственности (например, действующее законодательство не освобождает судей от уголовной ответственности, но содержит усложненный порядок возбуждения дел, предъявления обвинения, заключения под стражу). При выделении такого элемента иммунитета, как неответственность, автор приводит ряд приме-
ров неответственности: судей за административные правонарушения и дисциплинарные проступки; депутатов за высказанное ими мнение, позицию, в том числе и при голосовании [39, с. 26].
Безусловно, изложенная точка зрения ученого аргументированна, но не бесспорна, поэтому считаем возможным внести в нее определенные уточнения.
Во-первых, мнение Н. С. Сопельцевой о содержании института иммунитета, состоящего из таких элементов, как неприкосновенность и неответст-венность, является дискуссионным, потому что содержание института неприкосновенности раскрывается автором как усложненный порядок привлечения к ответственности, что, по сути, искажает толкование термина «неприкосновенность» как одного из основополагающих в общей теории права. Как уже отмечалось, институт неприкосновенности носит естественно-правовой характер, является комплексной правовой нормой, состоящей из нескольких элементов, а не сводится лишь к усложненному порядку привлечения к ответственности отдельных лиц.
Во-вторых, институт неответственности, включенный автором в качественную характеристику содержания иммунитета, не отвечает современным правовым реалиям. Возможно, подобный тезис был бы оправдан в период расцвета монархической формы правления, когда, как отмечает А. Лавнисчак, «в позитивном праве не было ни процедур привлечения властителя к ответственности, ни органов, которые могли бы оценивать деяния монарха» [40, с. 149], или же в начале XX в., когда «принцип безответственности монарха, как главы государства, стал общепризнанным во всех конституционных государствах» [41, с. 143].
Согласно последним изменениям в российском законодательстве, решение по вопросу о привлечении судьи к административной ответственности принимается соответствующей коллегией судей по представлению Генерального прокурора РФ [42, п. 4 ст. 16]. Кроме того, согласно вышеуказанному закону, за совершение проступка, порочащего честь и достоинство судьи, т.е. неправомерного действия, предусмотренного Законом и Кодексом судейской этики [43], на судью может быть наложено дисциплинарное взыскание в виде предупреждения либо досрочного прекращения полномочий судьи [42, п. 1 ст. 12.1].
Как нам представляется, выделенный Н. С. Сопельцевой институт не-ответственности уместнее несколько сузить до границ индемнитета (англ. indemnity, от лат. indemnitas - безущербность), который применимо к парламентариям означает неответственность за свои выступления и за действия, которые депутат поддержал своим голосованием, даже если эти действия будут затем признаны противоправными [44, с. 120]. Как справедливо замечает по этому поводу А. С. Мордовец, гарантии депутатской неприкосновенности включают «не только физическую, но и духовную свободу» [17, с. 79].
Интересной и не менее дискуссионной является позиция В. К. Дуюнова и А. В. Наумова, которая сводится к пониманию иммунитета исключительно как института неответственности и неподсудности определенных лиц государства. Так, по мнению В. К. Дуюнова, «не подлежат ответственности и обладают правом дипломатической неприкосновенности консулы, дипломатические представители, члены международных миссий и др.» [45], его соратник А. В. Наумов определяет иммунитет соответствующих лиц как «их неподсудность по уголовным делам судам Российской Федерации». При этом
А. В. Наумов также отождествляет иммунитет от уголовной ответственности и неприкосновенность лиц, им обладающих [46].
Приведенные авторами доводы, связывающие иммунитет исключительно с понятиями «неответственность» и «неподсудность», являются не бесспорными. Считаем, что иммунитет не имеет и не должен иметь абсолютного характера и выступать в роли своеобразной «индульгенции» от всех проступков и преступлений. Он может быть в ряде случаев отменен, ограничен, либо от него могут отказаться сами обладатели иммунитета. Подобная качественная характеристика иммунитета связана с тем, что данная категория права из законного и эффективного юридического средства превращается в препятствующий фактор, о чем, например, сказано в ст. 11 Генерального соглашения о привилегиях и иммунитетах Совета Европы от 2 сентября 1949 г.: «Член Организации не только имеет право, но и обязан отказаться от иммунитета своего представителя в каждом случае, когда, по мнению Члена Организации, иммунитет препятствует отправлению правосудия, и этот отказ может быть произведен без ущерба для цели, с которой иммунитет был предоставлен» [47, с. 155].
Из сказанного следует, что иммунитет тесно связан с государственной дисциплиной, являющейся неотъемлемой частью профессиональной деятельности носителей правового иммунитета и предъявляющей к указанным лицам повышенные требования по соблюдению не только правовых, но также моральных и этических норм, положений Государственной присяги, кодекса чести, различных уставов и т.д., что, в свою очередь, является гарантом обеспечения законности и правопорядка в стране. Подобная специфическая черта правового иммунитета носит отличительный характер, поскольку к «неприкосновенности» подобный признак относиться не будет.
Подводя итог, можем заключить, что правовой иммунитет регулируется не только правовыми нормами, но и нормами морали, что определяется правосознанием и правовой культурой личности, обладающей иммунитетом, а также значительной регулирующей ролью морали в любом современном обществе.
Таким образом, отождествление понятий «иммунитет» и «неприкосновенность» весьма дискуссионно. Их становление хотя и шло параллельно, но имело иные социальные цели и задачи. По-разному определялся их объем, содержание, форма выражения. И все же, несмотря на различную юридическую природу дефиниций «неприкосновенность» и «иммунитет», первая, на наш взгляд, безусловно, тесно связана со второй, как единичное с общим, и является его составляющей. Более того, неприкосновенность, если за основу взять ее этимологическое и правовое толкование, образует стержень дефиниции иммунитета, представляя собой индивидуальную свободу и правовую защиту определенных субъектов права от мер процессуального принуждения, установленных нормами административного, уголовного, уголовнопроцессуального права (задержание, обыск, заключение под стражу и др.), с целью гарантирования беспрепятственного осуществления данными лицами своих функций в обществе и государстве.
Кроме того, наряду с элементом «неприкосновенность», юридическая природа иммунитета включает такой элемент, как «неподверженность», удачно выделенный А. Николаевым, указывающим, что термин «иммунитет» «означает независимость, неподверженность» [48, с. 152].
Использование такого авторского неологизма, как «неподверженность», в дефиниции «иммунитет» справедливо не только в филологическом смысле, но и в правовом, поскольку:
- во-первых, как мы можем судить исходя из генезиса категории «иммунитет», изначально сформировавшись в форме обычая, иммунитет постепенно нашел нормативное закрепление в посольском праве и в первую очередь означал «неподверженность» послов, купцов иностранного государства суду, аресту и иным действиям на территории государства пребывания;
- во-вторых, термин «неподверженность» - необходимый составной элемент иммунитетов в современном международном праве, отчетливо проявляющийся в определении иммунитета государства, поскольку все государства выступают равносуверенными участниками международных отношений и являются независимыми друг от друга;
- в-третьих, элемент «неподверженность» находит свое выражение в свидетельском иммунитете, установленном в отраслях частного и публичного права, когда определенная категория лиц не подвергается общеобязательным положениям уголовного судопроизводства и имеет право отказаться от дачи показаний и не свидетельствовать против себя и своих близких родственников, а также не разглашать сведения, полученные ими в ходе их профессиональной и служебной деятельности (священнослужители, адвокаты, депутаты и т.д.).
Таким образом, иммунитет - это общеправовая категория, состоящая из совокупности норм, регламентирующих специальный правовой статус определенных субъектов, социальных групп, государства путем наделения их дополнительными гарантиями, включающими их неприкосновенность и неподверженность некоторым общеустановленным обязанностям и запретам.
Список литературы
1. Большой юридический словарь / под ред. А. Я. Сухарева, В. Д. Зорькина, В. Е. Крутских. - М. : ИНФРА - М, 1999.
2. Российская юридическая энциклопедия. - М. : ИНФРА - М, 1999.
3. Всемирная история государства и права : энциклопед. слов. / под ред. А. В. Крут-ских. - М., 2001.
4. Ожегов, С. И. Толковый словарь русского языка: 80000 слов и фразеологических выражений / С. И. Ожегов, Н. Ю. Шведова ; Российская академия наук ; Институт русского языка им. В. В. Виноградова. - 4-е изд., доп. - М. : ООО «ИТИ Технологии», 2003.
5. Современный толковый словарь русского языка / гл. ред. С. А. Кузнецов. - СПб. : Норинт, 2004.
6. Юридическая энциклопедия / под ред. М. Ю. Тихомирова. - М., 1999.
7. Воеводин, Л. Д. Конституционные права и обязанности советских граждан / Л. Д. Воеводин. - М., 1972.
8. Патюлин, В. А. Неприкосновенность личности как правовой институт / В. А. Патюлин // Советское государство и право. - 1973. - № 11.
9. Фарбер, И. Е. Конституционное право на неприкосновенность личности советских граждан / И. Е. Фарбер // Правоведение. - 1973. - № 3.
10. Григорян, Л. А. Неприкосновенность личности, жилища, тайна переписки и телефонных переговоров / Л. А. Григорян. - М. : Знание, 1980.
11. Иваник, Н. П. Неприкосновенность личности и некоторые вопросы уголовного права / Н. П. Иваник // Проблемы правового статуса личности в уголовном процессе. - Саратов : Изд-во Сарат. ун-та, 1981.
12. Опалев, А. А. Личная неприкосновенность: социальное содержание и юридическая форма / А. А. Опалев // Закон и право. - 2003. - № 7.
13. Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод: комментарий к ст. 5 и 6. - М., 1997.
14. Миронов, О. О. Конституционный статус депутатов парламентов / О. О. Миронов // Журнал российского права. - 1997. - № 4.
15. Федоров, А. В. Уголовно-процессуальный институт неприкосновенности прокурорских работников и реализация гарантий прокурорской неприкосновенности : автореф. дис. ... канд. юрид. наук / Федоров А. В. - СПб., 1995.
16. Ефремов, А. Ф. Принципы законности и проблемы их реализации / А. Ф. Ефремов. - Тольятти : Изд-во ТолПИ, 2000.
17. Мордовец, А. С. Социально-юридический механизм обеспечения прав человека и гражданина / А. С. Мордовец. - Саратов : СВШ МВД РФ, 1996.
18. Конституция Российской Федерации // Российская газета. - 1993. - 25 декабря.
19. Постановление Конституционного Суда РФ от 30 ноября 1995 г. № 16-П «О проверке конституционности статей 23 и 24 Временного положения об обеспечении деятельности депутатов Калининградской областной Думы, утвержденного постановлением Калининградской областной Думы от 8 июля 1994 года» // СЗ РФ. -
1995. - № 50. - Ст. 4969.
20. Постановление Конституционного суда РФ от 20 февраля 1996 г. № 5-П «О проверке конституционности положений частей первой и второй статьи 18, статьи 19 и части второй статьи 20 Федерального закона от 8 мая 1994 года «О статусе депутата Совета Федерации и статусе депутата Государственной Думы Федерально -го Собрания Российской Федерации» // СЗ РФ. - 1996. - № 9. - Ст. 828.
21. Постановление Конституционного Суда РФ от 7 марта 1996 г. № 6-П «О проверке конституционности пункта 3 статьи 16 Закона Российской Федерации «О статусе судей в Российской Федерации» в связи с жалобами граждан Р. И. Мухаметшина и А. В. Барбаша» // СЗ РФ. - 1996. - № 14. - Ст. 1549.
22. Комментарий к постановлениям Конституционного Суда Российской Федерации : в 2 т. / отв. ред. Б. С. Эбзеев. - М., 2001. - Т. 1: Государственная власть. Местное самоуправление.
23. Кравец, И. А. Правовой статус депутатов Государственной Думы и выборных членов Государственного совета в свете теории народного представительства / И. А. Кравец // Журнал российского права. - 2000. - № 8.
24. Авакьян, С. А. Депутат: статус и деятельность / С. А. Авакьян. - М. : Политиздат, 1991.
25. Конституционное право : энциклопед. слов. / отв. ред. С. А. Авакьян. - М., 2001.
26. Журавлев, М. К вопросу о правовом иммунитете членов Совета Федерации и депутатов Государственной Думы Федерального Собрания РФ / М. Журавлев // Уголовное право. - 2000. - № 1.
27. Курс уголовного права / под ред. Н. Ф. Кузнецовой, И. М. Тяжковой. - М. : ИКД «Зерцало-М», 2002. - Т. 1. Общая часть. Учение о преступлении.
28. Малько, А. В. Правовой иммунитет: теоретические и практические аспекты /
А. В. Малько, С. Ю. Суменков // Журнал российского права. - 2002. - № 2.
29. Рощин, В. А. За рамками правового поля: Что показал анализ Федерального закона «О статусе члена Совета Федерации и статусе депутата Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации» / В. А. Рощин // Журнал российского права. - 2000. - № 4.
30. Терехин, В. А. Судейский иммунитет как гарантия прав и свобод граждан (вопросы теории и практики) / В. А. Терехин // Российский судья. - 2001. - № 7.
31. Козак, Д. Н. Суд в современном мире: проблемы и перспективы / Д. Н. Козак // Российский судья. - 2001. - № 10.
32. Бойков, А. Д. Иммунитет депутатский / А. Д. Бойков // Прокурорская и следственная практика. - 1998. - № 1.
33. Федоров, Р. В. Юридические гарантии в системе мер конституционноправового обеспечения депутатской деятельности : автореф. дис. . канд. юрид. наук / Федоров Р. В. - Челябинск, 2006.
34. Кистяковский, Б. А. Государственное право (общее и русское). - М., 19081909.
35. Большой толковый словарь русского языка / гл. ред. С. А. Кузнецов. - СПб. : Но-ринт, 2003.
36. Алексеев, С. С. Теория государства и права : учебник / С. С. Алексеев. - М., 1998.
37. Руднев, В. И. Иммунитеты в уголовном судопроизводстве : автореф. дис. . канд. юрид. наук / Руднев В. И. - М., 1997.
38. Агаев, Ф. А. Иммунитеты в российском уголовном процессе / Ф. А. Агаев,
В. Н. Галузо. - М., 1998.
39. Сопельцева, Н. С. Понятие правового иммунитета в российском законодательстве // Вестник Челябинского университета. - 2003. - № 2 (1). - (Серия 9. Право).
40. Лавнисчак, А. Ответственность главы государства в монархии и республике /
A. Лавнисчак // Конституционно-правовая ответственность: проблемы России, опыт зарубежных стран / под ред. С. А. Авакьяна. - М. : Изд-во МГУ, 2001.
41. Кравец, И. А. Конституционализм и российская государственность в начале XX века : учеб. пособие / И. А. Кравец. - М. ; Новосибирск, 2000.
42. Закон РФ от 26.06.1992 № 3132-1 (ред. от 28.06.2009) «О статусе судей в Российской Федерации» (с изм. и доп., вступающими в силу с 05.07.2009) // Российская газета. - 1992. - № 170 (29 июля).
43. Кодекс судейской этики (утвержден VI Всероссийским съездом судей 2 декабря 2004 г.) // Вестник Высшего Арбитражного Суда. - 2005. - № 2.
44. Энциклопедический словарь / под общ. ред. В. Е. Крутских. - М., 1998.
45. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации (постатейный) /
B. К. Дуюнов [и др.] ; отв. ред. Л. Л. Кругликов. - М. : Волтерс Клувер, 2005.
46. Наумов, А. В. Практика применения Уголовного кодекса Российской Федерации : комментарий судебной практики и доктринальное толкование / под ред. Г. М. Резника. - М. : Волтерс Клувер, 2005.
47. Глотов, С. А. Право Совета Европы и Россия / С. А. Глотов. - Краснодар,
1996.
48. Николаев, А. Дипломатические привилегии и иммунитеты / А. Николаев // Международная жизнь. - 1983. - № 8.
Репьев Артем Григорьевич старший лейтенант милиции, адъюнкт факультета подготовки научнопедагогических кадров, Саратовский юридический институт МВД России
E-mail: [email protected]
Repyev Artem Grigoryevich Police first lieutenant, postgraduate student at the faculty of scientific and teaching personnel training, Saratov Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia
УДК 34.096 Репьев, А. Г.
Правовые категории «иммунитет» и «неприкосновенность»: аспекты соотношения / А. Г. Репьев // Известия высших учебных заведений. Поволжский регион. Общественные науки. - 2010. - № 3 (15). - С. 28-37.
