CC BY
29
ТЕХНОЛОГИЯ ПАРАЛЛЕЛИСТИЧЕСКОГО АНАЛИЗА КАК ИНСТРУМЕНТ КРОССКУЛЬТУРНОЙ ЛИНГВОФОЛЬКЛОРИСТИКИ (НА МАТЕРИАЛЕ ФОРМУЛЫ ОТСЫЛКИ БОЛЕЗНИ В РУССКИХ И БОЛГАРСКИХ ЗАГОВОРАХ)
С.И. Доброва
Ключевые слова: кросскультурная лингвофольклористика, параллелизм макро- и микрокосма, технология параллелистического анализа, заговор, формула отсылки болезни.
Keywords: cross-cultural linguistic study of folklore, the parallelism of macro- and microcosm, parallelistic analysis technology, the spell, the formula of sending a disease.
Фольклорная формула есть «манифестант этнической ментальности», поэтому кросскультурный аспект ее исследования выявляет «специфику этнической культуры и определяющей ее этнической ментальности», при этом четкая направленность кросскультурной лингвофольклористики на «модернизацию своего исследовательского инструментария» и разработку «эффективного инструментария для выявления культурных смыслов в единицах языка» [Хроленко, Бобунова, Завалишина, 2004, с. 47, 49] обусловливает поиск новых исследовательских технологий. В качестве инструмента для определения кросскультурного аспекта фольклорных формул эффективным видится применение технологии параллелистического анализа - пошагового, компонентного, спектрального изучения параллелизма как ментального и лингвистического механизма формирования фольклорной формулы.
Термином параллелистический анализ предлагаем обозначить метод расчленения формульных явлений на параллельно организованные составные части (компоненты), репрезентирующие кванты культурного смысла; совокупность приемов и операций исследования параллелистической формульной организации фольклорного текста в ее ментальном и лингвистическом воплощении с целью выявления эволюции художественных форм фольклора в свете динамики народного мировосприятия. Кросскультурной спецификой отмечены количественные, качественные и синтагматические характеристики параллельно организованных компонентов фольклорной формулы.
В настоящей статье технология параллелистического анализа как инструмент кросскультурной лингвофольклористики применена для изучения формул отсылки болезни на материале двух славянских традиций - русской и болгарской.
Формула отсылки / отгона / ссылания болезни представляет собой древний индоевропейский образец ритуально-поэтической формулы, неизменный научный интерес к исследованию которой на материале различных заговорных традиций обоснован тем фактом, что она играет основополагающую роль в реализации целей и задач лечебного заговора [Познанский, 1917; Амроян, 2005; Свешникова, 1993; Небжеговская-Бартминская, 2005; Вельмезова, 1999; Олупе, 1993; Панина, 2012; Квилинкова, 2010 и др.]. Мнение И.Ф. Амроян о том, что формула изгнания болезни особенно характерна для русских и болгарских заговоров [Амроян, 2005, с. 117] актуализирует обращение к двум славянским заговорным традициям. При этом в фокус исследовательского внимания до сих пор не был включен вопрос о роли параллелизма макро- и микрокосма в организации исследуемой формулы в его кросскультурной проекции. Между тем исследование под указанным углом зрения значимых культурных смыслов, аккумулированных в формуле отсылки болезни, способствует разработке морфологии параллелизма, в значительной степени расширяет представления об организации и функционировании формулы в различных этнических традициях, выявляет общее и специфичное в фольклорно-языковой картине мира этносов, что и обусловливает актуальность настоящей работы.
Материалом исследования послужили авторитетные в научном отношении собрания русских и болгарских заговорных текстов одного хронологического периода в записях середины XIX-XX веков1. Обработка 5000 лечебных заговоров двух традиций в отношении сбора данных по формуле отсылки болезни, которая содержит параллельно
1 Амроян И.Ф. Сборник болгарских народных заговоров. Тольятти, 2005 (Амроян, № текста); Иванова А.А. Вятский фольклор. Заговорное искусство. Котельнич, 1994 (Вятский фольклор, № текста); Иванова А.А. Заговоры и заклинания Пинежья. Карпогоры, 1994 (Пинежье, N° текста); Ефименко П.С. Заклинания, наговоры, обереги // Материалы по этнографии русского населения Архангельской губернии. М., 1878. Ч. 2. Народная словесность (Ефименко, страница, № текста); Майков Л.Н. Великорусские заклинания. СПб., 1869 (Майков, № текста); Мансикка В.Н. Заговоры Шенкурского уезда // Живая старина. 1912. XXI. Вып. 1; Проценко Б.Н. Заговоры, обереги, поверья, приметы: духовная культура донских казаков. Ростов-на-Дону, 2010 (Проценко, № текста); Савушкина Н.И. Русские заговоры. М., 1993; Аникин В.П. Русские заговоры и заклинания: Материалы фольклорных экспедиций 1953 - 1993 гг. М., 1998 (Аникин, № текста).
организованные компоненты, продемонстрировала значимую кросскультурную специфику: в болгарских заговорах показатель формульной частотности в текстах в 14 раз выше, чем в русских.
В русских и болгарских заговорах инвариантная модель формулы отсылки болезни включает в себя пять компонентов (субъект, функция, объект, локус и его характеристика) и реализуется в двух сценариях.
В первом сценарии в качестве субъекта представлена болезнь, объектом воздействия становится человек или животное, из которых изгоняется недуг.
«Идите вы, болезни, в темные леса, глубокие болота, где солнце не всходит, где человек не проходит» (Аникин, № 2259). «Уроки, буроки, уходите в пустой лес, где птички не поют, где человек не ходит» (Амроян, № 14).
Во втором сценарии субъектом является чудесный помощник-целитель или заклинатель, а в качестве объекта воздействия выступает болезнь.
«... топи, Господи, все болезни в болоте, где птицы не летают, где скот не ходит» (Проценко, № 83). «... пусть унесут ее (болезнь) в леса зеленые, пустыри пустынные, где человек не ходит, где топор не рубит, где овца не блеет, где петух не поет, где собака не лает» (Амроян, № 273).
Наличие двух сценариев позволяет выделить в инвариантной модели константные и переменные компоненты формулы. Константными (тождественными в обоих сценариях) являются функциональный компонент, локус и характеристика локуса. Переменными (различающими два сценария) являются субъект и объект. В обеих традициях каждый из пяти компонентов инвариантной модели может быть организован на основе параллелизма.
Кросскультурная специфика русской и болгарской традиций ссылания болезни на уровне параллельно организованных константных компонентов - функция, локус и его характеристики - проявляется в их частотности, особенностях репрезентации, функционирования и синтагматики.
В формуле отсылки болезни параллелизм функциональных компонентов - глагольных императивов, в которых выражен приказ, требование, желание, просьба больного, врачевателя или других исполнителей обряда, - в обеих традициях носит имплицитный характер. Основу исследования механизмов формирования параллелистических формул составила категориальная классификация глаголов (семь базовых компонентов глагольных рядов (ГР)),
представленная в трудах Е.Б. Артеменко и ориентированная автором на другие цели [Артеменко, 1988, с. 26-31].
В русских и болгарских заговорах существует четкая дифференциация ГР в зависимости от реализуемого сценария. Идея изгнания в широком смысле воплощается в разных, но однотипных функциональных компонентах.
В первом сценарии функциональный компонент представлен лексемами ГР-1 - глаголами движения, положения и изменения положения в пространстве, бытия (иди, исчезни, уйди, выйди): «Идите вы, болезни, в темные леса, глубокие болота, где солнце не всходит, где человек не проходит» (Аникин, № 2259); «Я (болезнь) иду в горы, где петух не поет, где собака не лает, где стан не ткет» (Амроян, № 204).
Во втором сценарии функциональный компонент отличается большим разнообразием, но с абсолютным численным преобладанием представлен лексемами ГР-2 - глаголами со значением «каузировать перемещение или определенное положение предмета в пространстве» (понеси, унеси, возьмите, отнесите): «Снеси боль рабы твоей Пелагеи туда, куда птицы не залетают, люди не заходят, звери не забегают» (Аникин, № 2271); «... пусть унесут ее (болезнь) в леса зеленые, пустыри пустынные, где человек не ходит, где топор не рубит, где овца не блеет, где петух не поет, где собака не лает» (Амроян, № 273). Значительно реже лексемами ГР-4 - акциональными глаголами со значением физического действия и воздействия, репрезентирующими обрядовое действие (топи, отбивайте, отстреливайте, выливайте (испуг) и лексемами ГР-7 - глаголами с общим значением или семой речевой деятельности (вызывайте, посылайте, заговаривайте).
Воплощение единой идеи изгнания болезни в двух сценариях создает основу для имплицитного параллелизма функциональных компонентов формулы отсылки болезни, который формируется на уровне сопоставления лексем ГР в двух сценариях. Императив является идеологическим стержнем и во всех конкретных воплощениях на уровне глубинного смысла восходит к единому концепту отсыла, отгона, ссылания, в конечном счете уничтожения болезни.
Отличительной чертой русских заговоров является реализация в пределах формулы одного сценария с использованием лексем одного ГР. Амплификация функциональных компонентов отмечена в единичных примерах и осуществляется в пределах лексем одного ГР.
ГР-2: «Вазьмити эту таску с раба божыва ..., атнясити эту таску за горы крутыи, за ляса высокии, где люди ня ходють, пятухи ня пають ... » (Проценко, № 250).
В болгарских заговорах амплификация функциональных компонентов доминирует и осуществляется с привлечением лексем различных ГР.
ГР-7,4: «Так будет заговаривать, отправит их в пустой лес, где молодых не венчают, где детей не крестят, где собака не лает, где петух не поет, где коза не верещит, где овца не блеет, где бык не мычит» (Амроян, № 171).
Амплификация функциональных компонентов на материале лексем различных ГР приводит в болгарских текстах к реализации в одной формуле двух сценариев и расширению функций болезни в первом сценарии, которое выражается в использовании в качестве функционального компонента несвойственных первому сценарию глагольных лексем со значение физического действия и взаимодействия (найти): [второй сценарий] «... ее (болезнь) повела да завела (чудесный помощник) в густые леса тилилейские: [первый сценарий] пусть (болезнь) идет туда, где петухи не поют, пусть найдет, где юноша на свирели не играет, где девка на станке не ткет» (Амроян, № 174).
Анализ параллелизмов локусов и их характеристик в двух славянских традициях свидетельствует о том, что человек не знает, где живет и откуда пришла болезнь. Она представляется порождением параллельного, сосуществующего с человеком, но при этом чуждого и непонятного ему мира. Неизведанность, денотативная неопределенность локализации болезни иконически представлена в структуре параллелизма особыми знаками. География мест отсылки разнообразна и фактически охватывает вертикаль и горизонталь мира, непосредственный маршрут движения не представляется очевидным и обозначен в максимально условном и обобщенном виде: по горизонтали - в самое отдаленное место, по вертикали - вглубь или ввысь, локальные компоненты потенциально неоднословны, имеют перечневое воплощение с указанием вариативного спектра мест, в которые ссылается недуг, или исключены из состава формулы.
Концепт места отсылки в обеих традициях - особое место, имеющее особое предназначение. Родовое обозначение в русских заговорах - «пустое, темное место: и пойди, грыжа, на пустое место, въ темное место, где солнце не огреваетъ, где люди не ходятъ» (Майков, № 128), в болгарской традиции - «пустое, пустынное место: пусть идет зло туда, где петухи не поют, где
собаки не лают, где кур не разводят, где деревья не растут, где вода не течет, туда, где солнце и месяц не греют, в пустые леса, в пустые места, в пустые каменистые места» (Амроян, № 1).
Видовые обозначения в обеих традициях находят свое воплощение в образах параллельных миров: в русских заговорах -мира природы, мира человека, перевернутого мира и мира мертвых, в болгарских - отсутствует мир мертвых.
В русских заговорах в качестве мест отсылки болезни доминируют природные объекты (более 30 репрезентантов). Локальные компоненты, представляющие «перевернутый мир» как недоступное человеку пространство, вводятся в заговорный текст с помощью особых знаков: мир преисподней находится за (под) объектом мира природы. Мир человека в качестве места отсылки болезни используется в единичных примерах: на злого супостата, к старому хозяину в пяту; артефакты (баня, труба). Отсылка болезни к миру мертвых встречается крайне редко: кладбище (могилки).
В исследуемом корпусе болгарских текстов обнаружено меньшее количество миров и их репрезентантов. В качестве локусов отгона также доминируют природные объекты, но они не отличаются многообразием. Доминантным является фитонимический образ лес. Мир человека в качестве локуса отгона также используется в единичных примерах: царская дочь, артефакт труба. Существенно отличается болгарская традиция в представлении мира преисподней без использования в качестве пространственных координат природных образов, болезнь ссылается на дьяволов. Отсылка болезни к миру мертвых отсутствует. В болгарских текстах доминируют формулы, в которых место отсылки обозначается одним локальным компонентом в сочетании с эпитетом пустой (пустой лес), что исключает детальную маршрутизацию процесса изгнания.
Столь распространенным в русской традиции разнообразным перечням вариативных мест отсылки болезни («И подите под пень, под колоду, ...в болота седучи, в болота зыбучи, где на конях не ездят, пешеходы не ходят, за ручьи, за реки быстры, за темные леса» (Пинежье, № 132) в болгарской традиции противостоят многочисленные повторы эпитета пустой в обозначении локуса отгона: «в пустой лес пустынный, где петух не поет, где курица не клюет, где конь не ходит, где осел не топчется, где собака не лает. В пустой лес пустынный» (Амроян, № 24).
Параллелистическая основа формулы выявляет
принципиальный отказ от конкретизации локуса отсылки болезни. В связи с этим в русской традиции «ясно вырисовывается
параллелизм .противоположных пар с признаком движения -антидвижения» [Олупе, 1993, с. 130]: ручей, быстрая вода - болото, стоячая вода. Первая часть параллелизма, воплощающая движение, ответственна за репрезентацию процесса изгнания, а вторая часть, связанная с антидвижением, подготавливает и предопределяет результат этого процесса - уничтожение болезни. В болгарских заговорах отсутствует указанный параллелизм, доминирует антидвижение (пустой лес). В обеих традициях используются объекты, являющиеся маркерами пограничного пространства (камень, остров, труба).
В плане маршрутизации процесса отмечены горизонтальные и вертикальные (нисходящие и восходящие) перечни мест отсылки болезни, которые в большей мере свойственны русским заговорам.
Многомерность организации заговорного пространства иконически проявляется в организации пути, по которому болезнь отсылается в иной мир. Реализация маршрута отсылки болезни по горизонтали и вертикали дифференцируется соотношением миров. В русских и болгарских заговорах мир природы реализует движение по горизонтали в отдаленное место. Движение по вертикали имеет национальную специфику. В русских заговорах мир природы реализует движение по вертикали вниз и соотносится с миром преисподней (за / под объектом природы), а мир человека отражает движение по вертикали вверх и соотносится с миром православным. В болгарской традиции движение по вертикали вниз реализуется непосредственно с помощью образов мира преисподней (дьяволы), а мир природы (звезды, горы) и мир человека (труба) реализуют движение по вертикали вверх и соотносятся с миром православным.
В обеих славянских традициях выявлен параллелизм локусов (отсылка болезни на объекты мира природы и мира человека): «В теплой бане, над белым паром, в темном лесе, в синем море, над сырым камнем тут тебе (болезнь) и спокой, где собаки не лают, петухи не певают» (Вятский фольклор, № 393); «пусть растают уроки, ... пусть вылетят в эту трубу, пусть уйдут в густой лес, где птица не поет и где солнце не светит» (Амроян, № 85). В болгарских заговорах отмечен пример параллелизма локусов на материале сопоставления мира природы и мира преисподней с единовременной отсылкой болезни по вертикали вверх (камни - звезды) и вниз (камни -дьяволы): «Матерь Божья его ... разбросает по дьяволам, по камням, по звездам, где человек не ходит, птица не сидит и дикие звери не живут» (Амроян, № 184).
В семантической сфере локальных компонентов в обеих традициях формируется особый имплицитный «параллелизм внутри слова» [Хроленко, 2010, с. 48], который наблюдается как на уровне родового обозначения места отсылки болезни, так и в его видовых воплощениях.
Родовое обозначение места отсылки болезни пустое место понимается информатором не только как пустырь, заброшенное место, но и как проклятие, проклятое место: «идите вы, исполоха-уполоха, . в чистое поле, за синее море, где пешком не ходят, на конях не ездят, в темный лес, под синий мох, под гнилую колоду. Там вам, проклятым, место» (Пинежье, № 128).
Видовое воплощение места отсылки болезни трясина в русских заговорах обозначает не только зыбкое, болотистое место, но и в переносном значении, которое также актуализируется на уровне ассоциаций, - среду, отличающуюся «отсутствием живой деятельности» [Ефремова, 2000].
Частотное в болгарских заговорах видовое воплощение места отсылки болезни - лес Галилеи (галилейский, телелейский, тилилейский) - обозначено именем собственным, восходящим к библейским традициям [Амроян, 2005, с. 13]. Оно связано с исторической областью на севере современного Израиля, граничащей с Ливаном, и в актуализируемом на уровне ассоциаций переносном значении репрезентирует свойства пустынности, удаленности и непроходимости особого локуса. Горный район Верхней Галилеи труднодоступен и поэтому служит укрытием для преследуемых, кроме того, по одной из версий, само название происходит от слова гола -удаление, рассеяние, так как там были рассеяны многие народы.
Неопределенность денотата обусловливает его воплощение как некоей отвлеченной сущности, требующей объективации, поэтому «пространство, приписываемое болезни, не только локализуется, но и имеет свои характеристики» [Небжеговская-Бартминская, 2005, с. 321].
Развернутая характеристика места отсылки представлена с привлечением образов различных миров в «особом клише, заговорной параллелистической формуле типа "где. не."» [Свешникова, 1993, с. 147-149].
«Идите вы, болезни, в темные леса, в глубокие болота, где солнце не всходит, где человек не проходит» (Аникин, № 2260). «Уроки, буроки, уходите в пустой лес, где птички не поют, где человек не ходит» (Амроян, № 14).
Основу параллелизма составляют актантные и функциональные компоненты, характеризующие место изгнания болезни. Стремление
заговаривающего изгнать болезни, подчинить их своей воле и обезвредить получает в исследуемых конструкциях иконическое отражение: образы различных миров, характеризующие место изгнания, размещены в синтаксически зависимых частях конструкции. В обеих традициях характеристика может быть оформлена также на основе классического параллелизма: «тамъ люди не ходятт, птицы не летаютъ» (Майков, № 57); «Там добрый молодец на вороном коне, на синем седле, в парчовой шапке, в венке зеленом; Там и Матерь Божья свадьбу играет» (Амроян, № 234). Однако из двух содержательно сходных формул доминантной (наиболее частотной и разнообразно представленной) является та, в которой образы, характеризующие место отгона, репрезентированы в синтаксически зависимых частях конструкции.
Для характеристики локуса изгнания как другого, противоположного мира используются маркеры различных миров, что и составляет основу параллелистической формулы «где... не.».
В функции субъекта выступают персонажи нескольких миров: в русской традиции - мира природы, мира человека, православного мира и перевернутого мира преисподней, в болгарской - отсутствует мир преисподней. В обеих традициях доминантным является мир природы. В болгарской традиции, в отличие от русских заговоров, в мире природы более разнообразно представлена группа домашних животных (петух, куры, цыпленок, собака, овца, коза, бык, осел, ягнята), в мире человека детализированы домашние занятия (кур не разводят, топор не рубит, хлеб, пресную лепешку не месят, клепало не бьет, молот не стучит, квашни не скрипят, скребки не скребут, стан не ткет), земледельческие работы (соха не пашет), православные обряды (в церковь не ходят, детей не крестят, молодых не венчают). В мире православных реалий в русской традиции присутствует Бог, в болгарских текстах представлен сонм святых (Матерь Божья, Святой Целитель, семьдесят апостолов). В русских заговорах, в отличие от болгарских, репрезентирован мир преисподней (черт и чертиха).
Частотность глагольных лексем в типологии функциональных компонентов выявляет полевую модель их организации. Ядерные и периферийные компоненты неодинаково соотносятся с разными мирами.
В обеих традициях на ядерном уровне в представлении всех миров доминируют глаголы движения и бытия в сочетании с отрицательной частицей не (реже - слово нет): «где люди не ходят и
скот не бродит» (Проценко, № 168); «где людей нет, где цыплят нет» (Амроян, № 21).
На периферийном уровне глагольные компоненты различных миров в обеих традициях дифференцируются. В русских заговорах для мира природы также характерны глаголы речевой деятельности: «пятухи ня пають» (Проценко, № 250), для мира человека - глаголы восприятия: где глаз человеческий не доходит (Проценко, № 51), физического действия и взаимодействия: человек топором не рубит (Проценко, № 101), для православного мира - глаголы восприятия: Бог един призирает (Ефименко, 209, № 46), для перевернутого мира -безглагольные конструкции: где кум с кумой (черт с чертихой), где брат с сестрой (Проценко, № 3). В болгарских заговорах для мира человека характерна значительная по сравнению с русской традицией детализация глаголов физического действия и взаимодействия в части домашних занятий, земледелия и исполнения православных обрядов, отсутствуют глаголы восприятия, для характеристики православного мира, как и для мира человека, используются глаголы физического действия и взаимодействия, поскольку его представители находятся, в отличие от русской традиции, в месте отсылки болезни и производят там ритуальные действия: Там семьдесят апостолов, которые прислуживать будут (Амроян, № 204), также отмечены безглагольные конструкции: Там Святой Целитель и Кузьма Дамиан (Амроян, № 13).
Национальная специфика синтагматических связей функциональных и локальных компонентов, локальных компонентов и их характеристик отражает определенный баланс репрезентации компонентов в формуле: регламентация одного компонента компенсируется распространением другого и наоборот. В русских заговорах в параллелистической формуле акциональный компонент представлен, как правило, без амплификации, в то время как локусы, напротив, репрезентированы в своем максимально множественном, перерастающем в перечни воплощении. В болгарской традиции наблюдается диаметрально противоположная закономерность: глагольный императив регулярно подвергается амплификации, а локальные компоненты имеют конкретное, регламентированное воплощение без использования перечней. В русской заговорной традиции акцент делается на локальных параметрах, в болгарской -на акциональном компоненте. При этом если в русских заговорах разнообразие локусов сочетается с достаточно компактным комплектом их характеристик, реализующих единую цель уничтожить недуг, то в болгарской традиции единообразные
локальные компоненты наделяются разнообразными амбивалентными характеристиками, детализированными в части домашних занятий человека, его работы на земле, совершения обрядовых действий и отражающими вариативность цели магического воздействия уничтожить или умилостивить болезнь.
В обеих традициях параллелистический анализ выявил значимую для лечебных заговоров корреляцию компонентов формулы отсылки болезни с концептами движения (отгона) и антидвижения (уничтожения), которая системно реализуется в следующей культурно маркированной смысловой цепи.
В русской традиции функциональный компонент на уровне глубинного смысла восходит к единому концепту ссылания, в конечном счете уничтожения болезни, воплощает динамику процесса изгнания; локальные компоненты, которые в формуле занимают медиальное положение, указывают на параллелизм динамики и антидинамики, пограничный статус процесса отгона; характеристика места отсылки, занимающая в формуле финальную позицию, актуализирует антидинамический аспект как результат уничтожения болезни. Формула демонстрирует эволюцию движения к антидвижению: динамичную борьбу с существующей болезнью, границу ее бытия и небытия, небытие болезни как итог усилий заговора. В болгарской традиции процесс отгона и уничтожения представлен скорее революционно, нежели эволюционно: амплификация функциональных компонентов манифестирует динамику и разнообразие процесса изгнания, который уже на уровне локальных компонентов фиксирует антидинамику, характеристики локусов дифференцируются в силу амбивалентности исхода (небытие или инобытие болезни). Указанные процессы отгона и уничтожения (как вариант - бытие в ином виде) совершаются с различной скоростью: в русской традиции движение осуществляется с меньшей скоростью и большей детализацией на различных его этапах, возможностью прорисовать маршрут и наблюдать эволюцию движения к антидвижению; в болгарской - с большей скоростью и меньшей детализацией, с максимальной редукцией маршрута.
Отношение к болезни в русской традиции категорично и направлено на ее уничтожение под присмотром высших сил, в болгарской традиции отношения с болезнью носят дипломатический характер, допускающий установление определенных договоренностей при условии ее благополучного существования вне основного базового мироустройства.
Литература
Амроян И.Ф. Повтор в структуре фольклорного текста (на материале русских, болгарских и чешских сказочных и заговорных текстов). М., 2005.
Артеменко Е.Б. Принципы народно-песенного текстообразования. Воронеж, 1988.
Вельмезова Е.В. Семантика пространства лечебного заговора: к типологии формул отсылки болезни (на примере восточнославянских, чешских и французских текстов) // Вестник МГУ. 1999. № 4.
Ефремова Т.Ф. Новый толково-словообразовательный словарь русского языка. М., 2000.
Квилинкова Е.Н. Заговоры, магия и обереги в народной медицине гагаузов. Кишинев, 2010.
Небжеговская-Бартминская С. Шла болячка с болентина... Концептуализация болезни в польском языке и в польских народных заговорах // Заговорный текст. Генезис и структура. М., 2005.
Олупе Э. Формула уничтожения в латышских заговорах // Исследования в области балто-славянской духовной культуры. Заговор. М., 1993.
Панина Т.И. Магия слова в народной медицине удмуртов: автореф. дис. .канд. филол. наук. Ульяновск, 2012.
Познанскш Н. Заговоры. Опытъ изследовашя происхожденя и развипя заговорныхъ формулъ. Петроград, 1917.
Свешникова Т.Н. Структура восточнороманского заговора в сопоставлении с восточнославянским (формула отсылки болезни) // Исследования в области балто-славянской духовной культуры. Заговор. М., 1993.
Хроленко А.Т. Введение в лингвофольклористику. М., 2010.
Хроленко А.Т., Бобунова М.А., Завалишина К.Г. Сопоставительная и кросскультурная лингвофольклористика // Вестник ВГУ. Серия Гуманитарные науки. М., 2004. № 2.
