CC BY
29
Д. Е. Афиногенов
ТАК ЗА ЧЕМ ОНА, РУССКАЯ ЗЕМЛЯ?
В «Слове о полку Игореве» дважды встречается слово «шеломя», которое, однако, нужно восстанавливать как «шоломя». Сопоставление с контекстами Ипатьевской летописи и славянского перевода Жития Евфимия Великого, где оно передает греч. коЛа^ («юдоль», долина = вади) показывает, что точное значение этого слова «высокий, обрывистый берег реки или озера» (возможно «склон оврага»). Перевод Жития несомненно домонгольский и, весьма вероятно, был сделан на Руси в Х1-Х11 в., причем у его автора можно заподозрить визуальное знакомство с Лаврой преп. Евфимия.
Ключевые слова: Слово о Полку Игореве, древнерусские переводы византийской агиографии, Житие Евфимия Великого, шеломя, шоломя.
Пожалуй, каждому школьнику в России знакомо восклицание князя Игоря Святославича Новгород-Северского из Слова о Полку Игореве (далее СПИ): «О руская земле, уже за шело-мянемъ еси» (повторяется дважды - с. 10 и 12 Первого издания). К настоящему времени ученые как будто бы пришли к консенсусу относительно того, что эти слова означают: «О, Русская земля, ты уже за холмом (за горизонтом)!». В Энциклопедии СПИ слову «шеломя» посвящена довольно большая статья О. В. Творогова, в которой приводятся и различные другие интерпретации, предложенные за два столетия1. Наиболее интересной из них выглядит точка зрения А. В. Соловьева, который считал исходной формой «соломя» («соломен»), означающую «пограничный вал» и имеющую соответствие в южнославянском «слЪмя» («гряда невысоких холмов», Соловьев 1968). Между тем, как мне представляется, еще не все данные были должным образом учтены при обсуждении данного вопроса.
Начнем с текстологии. В Первом издании СПИ 1800 г. оба раза употреблена форма «шеломянемъ». Однако в Екатерининской копии в первом случае читается «шоломянемъ». Это можно было бы счесть опиской, если бы не следующие обстоятельства. Во-первых, в соответствующем месте Задонщины несколь-
1 Полную библиографию можно найти в этой статье. Здесь приводятся лишь избранные работы.
ко списков упоминают царя Соломона, а это указывает на то, что автор в своем экземпляре с большей вероятностью читал именно «шоломя», которое либо не понял, либо переосмыслил. Во-вторых, Ипатьевская летопись, в которой это слово употребляется трижды в двух контекстах, при всех вариантах неизменно дает в качестве первого гласного «о». Наконец, в самом тексте СПИ в непосредственной близости от «шеломяни» встречается слово «шелом» (возможно, намеренный авторский прием), что очень легко могло спровоцировать правописание по аналогии, тем более что переписчику эти слова, вероятно, представлялись однокоренными. В первом контексте предшествующий и последующий «шеломы» отделены от «шоломяни» большим массивом текста, что и объясняет сохранение исходной формы в Екатерининском списке. Таким образом, «шоломянемъ» по всем критериям представляет собой lectio difficilior, из которого и нужно исходить при установлении этимологии рассматриваемой лексемы. Это, в частности, означает, что родство между «ше-ломъ» и «шоломя» нельзя считать само собой разумеющимся.
Обратимся теперь к Ипатьевской летописи, которая, в отличие от СПИ, казалось бы, предоставляет ситуационно-пространственный контекст. Вот соответствующие пассажи:
(стб. 435)
И тако поиде Гюрги за шоломА (Х. П. соломл) с полкъ1 своими. Влчьславъ же, ИзАславъ и Ростиславъ поидоша по немъ на верхъ wзера, хотАче са бити с ним . Гюргии же перед нимъ (Х. П. ними) заиде полкъ1 своими за Малъ1и Роутець и, переидА грАзи, ту же и ста на ночь.
Хлебниковский и Погодинский списки дают чтение «соло-мя», причем в Ипатьевском списке вначале было написано так же, а потом первая буква переправлена в «ш».
(стб. 635-636)
Наворопници же, перешедше Хоролъ, взиидоша на шоломА, глАдающе, кдЬ оузрАть k. Коньчакъ же стоялъ оу лоузЬ, его же ■Ьдоуще по шоломени (Х. П. посолъмине) wминоуша.
В Хлебниковском и Погодинском списках в первом случае стоит «шомя», причем недостающий слог «ло» приписан другой рукой лишь в Хлебниковском, а во втором вместо «по шоломени» - «посолъмине», причем, ввиду окончания «е» вместо «ятя», конструкция с предлогом «по» не восстанавливается.
Из сопоставления двух этих мест можно сделать следующие наблюдения:
1. Речь идет о какой-то детали рельефа, связанной с речным или озерным берегом.
2. На «шоломя» нужно «восходить».
3. «Шоломя» противопоставлено лугу таким образом, что едущие «по шоломени» не видят расположившихся на лугу.
Уже отсюда видно, что простое значение «холм, высота» не вполне применимо. Гораздо более вероятна семантика «высокого обрывистого берега». Переписчику Хлебниковского списка (конец 50-х - нач. 60-х гг. XVI в.), не говоря уже о Погодинском (конец 10-х - начало 20-х гг. XVII в.) интересующее нас слово было непонятно. Более того, судя по первоначальному написанию «соломя» в Ипатьевском списке (около 1425 г.), похоже, что и этот писец бессознательно заменил неясное «шоломя» на более знакомо звучащее слово. Однако при сверке выяснилось, что в протографе все-таки стоит «ш», и в текст внесли соответствующее исправление. Из этого вытекает, что для Ипатьевской летописи написание с «ш» также является lectio difficilior, что делает проблематичной аргументацию Соловьева.
В этой заметке мне хотелось бы привлечь внимание еще к одному контексту употребления слова «шоломя», приведенному И. И. Срезневским. Он ссылается (Срезневский 1893. S. v. Ше-ломя=Шоломя) на рукопись Кирилло-Белозерского собрания XV в., однако тот же самый памятник содержится и в Троицком списке конца XIV в. (РГБ, Троицкий 745 (фонд 304.I), л. 1о6 -59)2. Это славянский перевод Жития Евфимия Великого, написанного Кириллом Скифопольским (BHG 647). Рукопись уникальна тем, что текст в ней подвергся редактированию, но таким образом, что исходный вариант написан обычным полууставом в строке, а поправки - тоже полууставными, но мелкими буквами над строкой (другими, более бледными чернилами). Например, на л. 3о6 над «тЪшитася и оvтiшитася» надписано: «радуйтася и възвеселитеся». Если что-либо вычеркивается, то так, чтобы не повредить читаемости текста. Например, на том же листе: «тяклоименита», надписано: «многю». Хотя редактор во многих случаях вносит необходимую правку, к примеру, восполняет пропущенные слоги, из некоторых пассажей ясно,
2 Высококачественные фотографии рукописи в настоящее время доступны в сети: Ь11р://оЫ.8181.ги/тапшспр18/Ьоок.рЬр?со1=1&тапшспр1=745.
что с греческим текстом он не сверялся (ср. л. 35: подавъ емоу + многы дары, греч. ¿фоЗшош; - Schwarz 1939: 53, 1; л. 35о6: егда хощеть и якоже хощеть, греч. öxav öe^fl Kai ю öe^ei - Schwarz 1939: 53, 25-26). Подобная редактура позволяет понять, какие именно языковые явления воспринимались справщиком как неправильности. В целом создается такое впечатление, что изменения тяготеют к церковнославянской норме. Так, в трех случаях вычеркнуто конечное «л-», чтобы превратить перфект без вспомогательного глагола в аорист (л. 15о : прослыло; л. 18об: исповЪдалъ; л. 37о6: съповЪдалъ), в одном случае к «кр(е)стилъся» добавлено «ес(ть) ч(е)л(о)в(Ъ)къ ть» (л. 51о6).
Приблизительно перевод можно датировать по передаче греческого звука [ü]. Так до XI, а то и до XII в. произносилась буква и и диграф oi (см. Афиногенов 2003; 2010). В нашем тексте мы, в частности, наблюдаем такие написания: мартоурии (л. 37о6, 40о6, 41о6, 43о6, 44, 44о6, 47), мартурии (л. 41о6, 45), мантоурьева (л. 48о6). «Мартирий» не встречается ни разу. То же самое с именем Хрйошяо^: хроусип(п)ъ (л. 22, 22о6, 37, 40о6, 46), хрусип(п)ъ (л. 32о6, 40), кроусипъ (л. 12). Ср. л. 37о : юлоумшю. Но абсолютно неопровержимый аргумент предоставляют заимствованные существительные с диграфом омикрон-иота: «куно-вия» (Koivoßiov, л. 41о6) и «коумитиръ / коумитирь» (Koi^n-x^piov, л. 41, 42, 43, 53, 56о6) при одном «в кимитирЪ» (л. 48о6). Итак, переводчик произносил oi и и как лабиальную гласную, а стало быть, перевод мог быть только домонгольским. По всей вероятности, это тот самый перевод, которым пользовался Нестор при написании Жития преп. Феодосия Печерского (см. Шахматов 1896; Абрамович 1898).
Однако текст имеет и некоторые признаки русского извода. Выше уже приводились случаи употребления перфекта без вспомогательного глагола, подвергшиеся правке со стороны редактора. Много таких форм, однако, осталось без исправления: «заповЪдалъ» (л. 15о6) «покорилъ» (л. 16о6), «поюслабилъ» (л. 24), «испросилъ» (л. 31о6), «посЪтилъ» (л. 32), «сподобилъ» (л. 36), «изволилъ» (л. 39), «сотворилъ» (л. 40), «заповЪдалъ» (л. 42об), «помиловалъ» (л. 54-54о6). Здесь наблюдается крайне интересная закономерность: во всех перечисленных случаях, кроме двух, субъектом действия выступает Бог (еще один раз -дьявол, и один раз Евфимий). В женском роде: «не покоила» (л. 24), причем это говорит Бог о душе грешника. Во втором ли-
це перфектные причастия неизменно сопровождаются формой вспомогательного глагола «еси» (дв. и мн. ч. не зафиксированы).
Далее, встречаются такие конструкции: «ютрочищемъ бяше» (л. 10, предикативный инструментальный падеж); «чясто идяхоу» (л. 8о6, фреквентативный имперфект); «ютрокъ же, помяноувъши юцю» (л. 11, смешение родов причастий). Имеется супин: «идохъ лечь» (л. 49, на полях исправлено: «спати»); «пришедшима напоитъ вельблюдъ» (л. 51о6). Вот примеры на закон Вакернагеля: Л. 19: не ищеть бо ся мЪсто Л. 23об: велми же ся кождо храни Л. 35об: почто ся печеши ю мнозЪ Л. 36: скончавшему ти ся на мнЪ пррочьствоу Л. 50: юбаче аще ми ся пороучаеши Л. 50об: се бо ти ся прилоучи (тойто уар 001 оотеРп) Л. 52об: егда же ся бы поноудилъ Л. 54: се ти ся събыс7 Л. 55: оуже бо гако клялъ ми ся еси
Итак, представляется, что вопрос о древнерусском происхождении перевода по меньшей мере заслуживает обсуждения. Мне уже приходилось писать о том, что на Русь, а точнее, в Киево-Печерскую лавру, по всей видимости, попал греческий сборник произведений Кирилла Скифопольского, включавший помимо Житий преп. Саввы Освященного и Евфимия Великого, еще и общую похвалу им, ныне утраченную в оригинале (см. Афиногенов 2014). Житие Саввы (БЫв 1608), несомненно, переведено болгарином и, возможно, славянская версия прибыла вместе с греческим корпусом (хотя нельзя исключать и того, что перевод выполнил какой-либо книжник болгарского происхождения уже в Киеве), а вот Похвала и Житие Евфимия вполне могли быть переведены печерскими иноками, знавшими греческий язык.
Теперь обратимся к месту, содержащему интересующее нас слово. Параллельно привожу греческий оригинал.
Троицкий 745, л. 43 Сказати же хощю мЪсто юбщаго манастыря сего.
Ъ т»
холме мъ ♦ въстока и запада шоломеньма сдержимъ ес, совокоупяща-
УНа БиШутн (Schwarz 1939: 64, 21-28) Т^у 5е той коггоРюи толо0Eоíаv... бшурауаг тф ^оуф ЛЕфаоорш. то^ш ¿отг арлкрошто^ ¿^ avaто^^q те каг 5иоЕЮ^ ЛЕршхор^о^ йло 5ио коЛа5юv оEЦvотатюv оuvEpxоp,£vюv
мася на оужноую страноу. ката то votiov pspoq Kai a^^aiq ♦ сЪверьскьш же страны ¿voupivrav. ¿ni psvToi то ßopsiov pspoq поле красно три поприщь. nsSiaq ¿атг Mav TspnvoTaun ¿ni Tpiai
nspi nou ^Ärapsvn атабюг^.
Первоначально было написано «холмомъ», затем «мъ» весьма уверенно зачеркнули и переделали «о» в «ъ». После «сдер-жимъ» добавили «ес(ть)». Теми же чернилами слово «шоло-меньма» (инстр. п. дв. ч.) пометили белегами U U и, а на верхнем поле написали: «высотою 8^ло». Стало быть, справщику это выражение было непонятно, но мысль его работала в том же направлении, что и у большинства исследователей СПИ, начиная с А. Х. Востокова (Востоков 1810): «шоломя» - это высота. Между тем, как видим, у переводчика оно соответствует греческому коЛш; - «долина». Ошибка здесь исключена, поскольку слово Koi^a^ многократно встречается в Священном Писании (TLG - Thesaurus Linguae Graecae дает 55 случаев), и церковнославянский его эквивалент продолжает жить в русском литературном языке в выражениях вроде «юдоль скорби» или «юдоль плача» (ср. Пс. 83: 7). Кроме того, сравнение с греческим оригиналом подтверждает очень высокую квалификацию переводчика.
Если принять толкование, предложенное выше на основании контекстов Ипатьевской летописи, то противоречие между «горой» и «долиной» снимается очень легко. Действительно, если «шоломя» - это высокий обрывистый берег, то смотрящему снизу он представляется высотой, а смотрящему сверху, какова и есть позиция наблюдателя, находящегося в Лавре преп. Евфимия3, - долиной. В данном случае Koi^a^ - это, естественно, сухое русло вади, которыми изобилует Палестина. Возникает, однако, вопрос: почему переводчик вместо прекрасно известного ему соответствия «оудоль» или «юдоль» поставил в этом месте достаточно экзотическое (хотя бы уже в силу полногласия) «шоломя»?
Ответ, возможно, кроется в некоторых деталях, обращающих на себя внимание в славянском тексте. Говоря о дарах, которые архиепископ Иерусалимский Анастасий прислал на могилу Евфимия, Кирилл упоминает об ограде вокруг места погребения (та кик^ошта кауке^а - букв. «столбики», Schwarz
3 Ныне Хан аль-Хатрун — гостиница «Добрый самаритянин» на израильском шоссе 1, соединяющем Иерусалим с шоссе 90.
1939: 62, 24), что по-славянски передается так: «юкрстнага веретена» (л. 41), при том, что несколько выше то же слово переведено как «преградоу юлтаря» (л. 29об-30; Schwarz 1939: 45, 11 и 25). Кроме того, слову лАО^ (доска или плита из любого материала) по-славянски соответствует дважды в вин. п. «доскоу мороморяноу» и «дъскоу мороморяноую» (л. 41, Schwarz 1939: 61, 23 и 27). Откуда переводчик мог знать, из какого камня была плита? Возникает впечатление, что славянский книжник сам видел и эту мраморную плиту, и балясины ограды, похожие на веретена. В таком случае было бы неудивительно, если бы он использовал для виденного им воочию рельефа именно то слово, которым тот обозначался в его родной стране, то есть в данном случае в Юго-Восточной Руси. Очевидным кандидатом на авторство перевода представляется, конечно, сам преп. Антоний Печерский, но это уже из области чистых догадок.
Таким образом, сопоставляя данные Ипатьевской летописи с переводом Жития Евфимия, можно предположить, что в XI-XII вв. в говоре Юго-Восточной Руси присутствовало слово «шоломя», которым обозначался высокий и крутой берег озера или реки (а может быть, и склон оврага). Ввиду локального, как в смысле места, так и времени, бытования этой лексемы, для позднейших переписчиков она далеко не всегда была вполне понятной, что породило различные искажения при копировании, к которым, на мой взгляд, следует отнести и написание с «е» в СПИ под влиянием похожего по звучанию и отчасти по семантике слова «шелом».
Литература
Абрамович 1898 - Абрамович Д. И. К вопросу об источниках Несторова Жития преп. Феодосия Печерского // ИОРЯС. 1898. Т. 3. Кн. 1. С. 243-246. Афиногенов 2003 - Афиногенов Д. Е. К проблеме исчезновения лабиализованного гласного переднего ряда в среднегреческом языке: свидетельства славянских переводов // Индоевропейское языкознание и классическая филология. Вып. 7. 2003. С. 7-9. Афиногенов 2010 - Афиногенов Д. Е. Фита да ижица - розга к телу ближится. О произношении буквы «ижица» в Древней Руси // Дар и Крест. Памяти Н. Л. Трауберг. СПб, 2010. С. 191-200. Афиногенов 2014 - Афиногенов Д. Е. Похвала преп. Евфимию Великому и преп. Савве Освященному Кирилла Скифопольского // ВДИ. 2014. 1-2. С. 231-21; 218-234.
Востоков 1810 - Востоков А. Х. Грамматическое замечание на одно место в песни о походе Игоря // Цветник. 1810. Ч. 6. № 6. С. 319320.
Ипатьевская летопись. Полное собрание русских летописей. Т. 2. М., 1998.
Соловьев 1968 - Соловьев А. В. Шоломя или соломя // International
Journal of Slavic Linguistics and Poetics. 1968. Vol. 11. P. 100-109. Срезневский 1893 - Срезневский И. И. Материалы для словаря
древнерусского языка. СПб, 1893. Шахматов 1896 - Шахматов А. А. Несколько слов о Несторовом
Житии Феодосия // ИОРЯС. 1896. Т. 1. Кн. 1. С. 46-65. Энциклопедия «Слова о полку Игореве» / Ред. Л. А. Дмитриев,
Д. С. Лихачев, С. А. Семячко, О. В. Творогов. Т. 5. СПб, 1995. Schwartz 1939 - Schwartz E. Kyrillos von Skythopolis. Leipzig, 1939 (= Texte und Untersuchungen zur Geschichte der altchristlichen Literatur. Bd. 49. 2).
ИОРЯС - Известия Отделения русского языка и словесности РАН BHG - Bibliotheca Hagiographica Graeca / ed. F. Halkin. Bruxelles, 1957, 3 vol. (Subsidia hagiographica, 8a); Novum auctarium Bibliothecae Hagiographicae Graecae / ed. F. Halkin. Bruxelles, 1984 (= Subsidia hagiographica, 65).
D. E. Afinogenov. What is the Russian Land actually «beyond»?
The word шеломя that occurs twice in the Lay of Igor's Host should be spelled шоломя as lectio difficilior. Its actual meaning reveals itself from the analysis of the contexts provided by the Ipatiev Chronicle and the Slavonic translation of the Life of Euthymius the Great by Cyril of Scythopolis (BHG 647), where it renders the Greek коЛа^, meaning dry riverbed or wadi. Therefore it appears to designate a high steep bank of a river or lake, possibly the slope of a ravine. The Slavonic version in question is certainly pre-Mongol and displays some features of the SouthEastern dialect of the Old Russian. Therefore it should be dated to the 11th or 12th c. Some details may point at the eye-witness experience of the Laura of St Euthymius, which would explain the exotic шоломя for коЛа^, usually rendered as юдоль or оудоль. The translator thus seems to have been a native of South-East Rus. The word шоломя apparently went out of use in the 13th c., so late copyists had difficulties with understanding and spelling it. In particular, the spelling шеломя may have been influenced by the word шелом (helmet) which occurs several times in the same part of the text.
Keywords: The Lay of Igor's Host, the Life of Euthymius the Great, шеломя, шоломя.
